Лес

27

Мерцание свечи в доме Гриша заметил издалека и на несколько секунд замер, испугавшись идти дальше. Он боялся зайти в дом и увидеть, что там чужак, что осквернен его единственный дом и у него не осталось ничего. Мальчик стоял рядом с могилой матери, небольшим холмиком и вбитым в него деревянным крестом с надписью «Марта», и смотрел на огонек в окне. Волк покосился на него и уверенно пошел к дому. Он никогда бы не пошел так спокойно к чужому человеку, значит, там кто-то свой, значит, кто-то...

Гриша подбежал к дому, толкнул дверь, ввалился внутрь и увидел, как оборачивается тетя, стоящая рядом с корзиной, в которой спала Танечка. Он кинулся к ней, прижался, обнял двумя руками, разрыдался и рыдал, пока тетя говорила («Слава богу, мальчик мой»), — рыдал, пока она рассказывала, как они собирали вещи, пока дядя Саша отвлекал деревенских стрельбой, как взорвали дом, чтобы отвлечь этих идиотов и сбежать через задний двор. Как она с Танечкой пошла домой, а бабушка с отцом сидели в кустах у дороги и ждали Гришу, а дядя с волком прятались за сараями.

Они с самого утра заметили, что его нет, пошли к Анке, и ее бабушка сказала, что он уехал в город вместе с матерью Анки, и они были просто в ярости, пытались ей дозвониться, но сигнала не было, а когда он появлялся — та не брала трубку. Злее всех была бабушка, но после всего, что произошло, ей, наверное, уже наплевать. И что все хорошо, и не нужно плакать, черт с ним, с домом, такой он был убогий, сгорел и сгорел, главное, что все живы и здоровы.

Когда мальчик успокоился, они сели на диван и тихо разговаривали час, а может больше.

— Анна правда умерла? — спросил Гриша.

— Да, думаю, правда, — ответила тетя.

— Я догадался, кто ее убил.

— Кто?

— Тот дед со скособоченным лицом. Он странный.

— Ого, — удивилась тетя. — Может быть, ты знаешь, тоже подходит, у меня, правда, другая версия была. Я думаю, ее убил Венька, сын ее. А потом стал нас обвинять, чтобы подозрения от себя отвести. Так обвинял, что, может, и сам в это поверил. От чувства вины люди чего только не придумают, лишь бы не признаваться себе, что это они во всем виноваты.

Гриша задумался, такое ему даже в голову не приходило. Все же тетя была очень умной.

— Это как самим спалить деревню из-за пьянства, а потом придумать, что ее подожгли люди, которых там вообще не было? — догадался мальчик.

— Примерно. Погоди, это ты о чем? Какую деревню?

Мальчик сообразил, что напоминать тете о своем сегодняшнем исчезновении лишний раз не стоит, и начал лихорадочно думать, как бы сменить тему, но тут как раз волк вскочил с пола и посмотрел на входную дверь.

Гриша выглянул в окно. По лесу шли бабушка, отец и дядя, у каждого было по две сумки в руках. Бабушка шла впереди, ее седые волосы были распущены, лицо напряжено, и она была похожа на древнюю лесную колдунью. Очень сильную и очень красивую. Отец и дядя шли следом, о чем-то тихо разговаривая. Бабушка резким движением толкнула дверь, зашла внутрь, бросила: «Почему блохастый в доме? Вас на секунду оставить нельзя» — и быстро осмотрела гостиную. Заметила мальчика, подошла к нему и прижала к себе. Уже успокоившийся Гриша снова разрыдался. Она погладила его по голове, наклонилась и, глядя в глаза, сказала:

— Никогда так больше не делай, слышишь, никогда, у меня сейчас нет сил даже высказывать, что я думаю по этому поводу, утром поговорим.

Тетя начала суетиться и подогревать воду для чая на газовой горелке, в доме начался привычный шум и хаос, взрослые разговаривали обо всем и сразу. Наконец, вся семья села на диван и кресла в центре комнаты и начала пить чай. Волк лег в ногах у бабушки и лежал с видом короля, а бабушка делала вид, что этого не замечает, хотя вряд ли она чего-то могла не заметить. Мальчик сидел, прижавшись к отцу, тот обнимал его за плечи.

Они рассказывали друг другу, что происходило в деревне: как бабушка увидела, что проехала машина Анкиной мамы и заметила там мальчика, как дядя следил за происходящим из-за сарая, как Гриша сорвался и побежал, а они с волком побежали за сараями на противоположной стороне улицы и добежали до бабушки. Как они видели, что Гриша и мужики вбежали в лес и стали уходить глубже, а семья пошла за ними. Как волк сначала шел рядом с бабушкой, а затем передумал и побежал за мальчиком и мужиками, а семья шла спокойным шагом следом. «Годы у меня уже не те так носиться, тем более с вещами, — говорила бабушка. — Ну ты даешь, конечно, мировой рекорд бега по пересеченной местности установил, наверное». Потом они услышали, что у мальчика все под контролем и он возвращается домой, и тоже пошли домой.

Гриша слушал болтовню взрослых.

— Еды почти нет, машины бросили, большую часть вещей оставили, скоро зима, черт знает что, ну хоть денег заработали, — говорила тетя.

— Как еды нет, а в сумках что? — отвечала бабушка. — Погоди, а в твоей сумке что? Ты шмотки, что ли, собирала, пока мы еду паковали? А ну, покажи свою сумку.

— А одежда нам не нужна, что ли, нам ходить в чем-то надо, — парировала тетя. — Или мы в мешки нарядимся и так ходить будем? Я, между прочим, шаль твою захватила — и где благодарность?

— Да ты что, мою шаль. Давай посмотрим, что в твоей сумке все же, готова поспорить, там одна моя шаль и гора твоих нарядов и косметики. Ты хоть пачку макарон туда положила или что-то полезное?

Гриша сидел, прислонившись к отцу, смотрел на тетю, как обычно, искрящуюся, жизнерадостную и весело переругивающуюся с бабушкой, на волка, крутившего головой и проверявшего, все ли заметили, что ему теперь разрешено лежать посреди дома, на похожего на медведя дядю Сашу, на сестренку, спавшую в колыбельке, и думал о том, как ему невероятно повезло с родными. Он хотел, чтобы эта ночь длилась вечно и он так и сидел и смотрел на свою семью, но потом незаметно для себя все же провалился в сон.