Лестница власти 2 (СИ)

Глава 2

Глава, в которой герой страдает от чудовища, но его спасает диснеевская принцесса. И это прекрасное чувство. А от диснеевской принцессы главного героя спасает друг. И это странное чувство. Но главный герой, за всеми этими событиями не забывает о главной своей цели. Победить дракона.

По настоящему начинаешь ненавидеть чудовищ, только когда сталкиваешься с ними лицом к лицу. Уж я то знаю. Это не то яркое чувство раздражения, которое иногда испытываешь к близкому или просто знакомому человеку, который сделал тебе гадость. Нет, он просто бесит. Ненависть — сильное, глубокое чувство, оно отличает объект ненависти от просто бесячего объекта как котик отличает звук пакета с кормом от всего остального.

И прямо сейчас, из-за спины госпожи Софьи, выпрыгнул огромный, мерзкий, тролль. И еще до того, как он раскрыл свою мерзкую пасть, я уже возненавидел его.

— А брюкву ктооо чистить будет?! — протянула повариха баба Марфа. Да, это было она. Она казалось даже омерзительнее обычного. Может из-за освещения, может на фоне Софьи. Я сжал нож покрепче. Повариха испытывала на прочность каменные бастионы моего терпения и они уже готовы были рухнуть, выпустив на свободу озера лавы из раскаленной до бела ярости.

— Я вам помогу! — почти пропела госпожа Софья. А потом, небрежным и изысканным движением скинула с себя форменный кафтанчик, оставшись в блузке из тонкой ткани. Она легкими, широкими взмахами рук, словно бы расчистила себе место. А потом, смеясь, сделала пару танцевальных движений. В этот момент она очень напомнила мне диснеевскую принцессу. Я даже подумал, что она начнет петь. И она начала.

На следующие пять минут я оказался в эпицентре волшебства. Софья выхватила у меня нож, а меня закружила в танце. Но после пары поворотов, только я начал попадать ногами в такт, она взяла и оставила меня у стены. Через десяток секунд, рядом со мной, спиной в стену врезался и Илья. Вокруг слышалась тихая музыка, но я все равно расслышал громкий стук от удара его хребта о бревна. Илья блаженно улыбался, никак не подавая вида, что ему больно и не спускал глаз с госпожи Софьи. А та кружилась по кухне, подхватывая то одно, то другое. Взяла нож и несколькими быстрыми движениями, продолжая покачивать бедрами и пританцовывать, очистила брюкву. Отпустила нож, но тот так и остался висеть в воздухе. И тоже, кажется, пританцовывал. Софья поманила другую брюкву, и та, сама, поднялась из кучи и весело подпрыгивая на корнях, подошла к ножу, с радостью подставляясь под его лезвие.

Продолжая напевать, декан домостройного факультета провальсировала дальше, успев смахнуть грязь веником, и тот продолжил уборку, даже когда она выпустила его из рук. Повинуясь её воинственному жесту, груда дров недавно высыпанных во дворе, зашевелилась. Чурбачки построились в колонну по двое и промаршировали к здоровенных хлебным печам, укладываясь рядом с ними в поленницу. Тестомешалки ожили в своих чанах и, вырвавшись из рук кухарок, заработали в два раза быстрей одновременно отбивая ритм. Но главное — брюква чистилась сама. И быстро! Походя, Софья выхватила из рук бабы Марфы тряпку, смахнула пыль с оказавшейся рядом полки и бородавку с носа поварихи. Выпустив тряпку, Софья схватила меня за руку и потянула к выходу.

Баба Марфа с зычным ревом бешенного мамонта, означавшего в её случае, испуг, мчалась прочь от тряпки, порхающей вокруг неё как ястреб над добычей. Видимо, она не поняла, что там от неё отскочило и предполагала худшее. А тряпка была намерена добраться и до остальных бородавок на лице поварихи. Эта удивительная пара, сопровождаемая грохотом сносимых табуреток и лязгом сбитых на пол сковород, умчалась в глубину кухни, где скрылась в клубах ароматного пара от горшков, кастрюль и котлов. Я видел это уже только краем глаза — госпожа Софья уверенно влекла меня на выход.

Кухня — сердце любого замка. Ну ладно, если не сердце, так желудок точно. Поэтому расположена она обычно примерно посередине. Через два перехода и одну лестницу мы оказались в главном корпусе, среди белой лепнины, еще через два торжественных коридора и две мраморные широкие лестницы, мы подошли к большой, красивой двери.

Я нутром чувствовал, что где-то тут рядом кабинет Канцлера, но эти повороты слегка сбили меня с толку. Госпожа Софья распахнула дверь и шагнула в неё первой — совсем не по этикету, кстати. И утянула меня за собой. Руку мою она так и не выпустила.

Мы оказались в комнате, похожей на рабочий кабинет писателя фантаста. Кого-то, вроде Толкина. Красивые панели темного дерева на стенах, покрытая лаком резная мебель с плюшевыми подушками, высокие, пузатые книжные шкафы с мордами зверей на ручках, темно розовые шторы на окнах, чайный сервиз на низком столике, мягкие игрушки на кушетках, пуфики, софочки, пяльца… Блин, кажется местный Толкин оказался геем.

— Это мой кабинет, — как фотовспышкой, ослепила меня белозубой улыбкой Софья. Когда она не старалась поддерживать статусность и держать лицо, выглядела она лет на двадцать пять.

— Голубушка! Голуба! — мелодично позвала госпожа Софья. С диванчика в углу вскочила заспанная девушка в одежде служанки. Испуганно захлопала глазами. — Ах, вот ты где!

— Сделай нам чая, будь так добра, — велела ей Софья и поманила меня в уголок. На уютный, но маленький диванчик. Плюхнулась сама и притянула меня, заставив сесть рядом. Диванчик стоял рядом со столиком, и ни одного стула, пуфика или кресла рядом. Бежать было некуда. Пока служанка пыхтела над самоваром, за ширмой, распространяя по кабинету приятный аромат горящих кедровых полешек, госпожа Софья мне мило улыбалась и ласково расспрашивала. Обо всем. Сначала я отвечал расслабленно и спокойно. Вопросы касались того, как я устроился в Лицее, как добрался, как занятия. Меня порадовало, что Софья мягко обходит острые для меня вопросы последних драк и вообще прошлого. Насторожился я, только когда Софья спросила про Милену. Не про мое к ней отношение, а кто она. Я перестал разглядывать обстановку и сосредоточился на разговоре. И понял, что это был милый, по-женски ненавязчивый, почти приятный, допрос.

Голуба принесла маленький изящный самовар, разлила нам чай. Разложила на столе тарелки с вареньем калачами и булочками. Когда Софья спросила про Милену в третий раз, опять слегка изменив формулировку, — я пошел в наступление.

— Госпожа Софья, можно я задам вопрос, — начала я. Дождавшись кивка и поощрительной улыбки, продолжил:

— А почему вы сами не наколдовали этот чай?

Она мелодично рассмеялась. Как будто серебряный колокольчик упал и покатился по ступенькам. А потом подсела немного ближе, наклонилась ко мне и сказала:

— Вам наверно интересно, зачем я вас позвала, сударь Храбр?

— Еще чая, барышня? — осведомилась Голуба. Софья вздонуа, и ласково ответила:

— Нет, пока все, Голубушка. Пока можешь идти, — отмахнулась от неё и повернулась ко мне, снова придвинувшись еще немного ближе.

— Я узнала, что вы сирота, Храбр. И я подумала, что вам, должно быть, так тяжело тут. В незнакомом месте. Совсем одному. А ведь вам еще предстоят дни и недели тяжелой учебы…

Она говорила терпким как вино и липким как грех голосом. Её губы были совсем рядом, а пышная грудь коснулась моего плеча. Наверняка, совершенно случайно.

— Поэтому, я хочу вам сказать. Если вам что-то, хоть что, понадобится. Обязательно, слышыите сударь Храбра? Обязательно приходите ко мне. Сюда или, даже лучше, ко мне домой. Я постараюсь вам…

В дверь несмело постучали. Софья сделала короткую паузу и закончила совсем уж неприлично низким тоном:

— Помочь. Поверьте, я сделаю все…

В дверь постучали настойчивее.

— Все что смогу! — уже нормальным тоном закончила Софья, очаровательно мне улыбнулась, вскочила с диванчика и рявкнула:

— Голуба! А ну открой!

За дверью оказался красный и запыхавшийся Илья. Похоже, он бежал от самой кухни. В руках он держал кафтанчик Софьи. Не решаясь переступить порог, он протянул его вперед, держа как свернутое знамя. Нежно и торжественно.

— Г-ггоспожа декан… Софья… Вот, вы забыли…

— Ах, это вы… И правда! Как благородно с вашей стороны! — всплеснула руками Софья. И в сторону, слегка раздраженным тоном. — Голуба прими!

Потом обернулась ко мне. И сказала чуть менее милым, и чуть более чувственным голосом, чем тот, которым она благодарила Илью:

— Ну что же, не буду вас больше задерживать, сударь Храбр. И помните что я вам сказала!

После чего она подхватила меня под руку, сопроводила к Илье, который так и не решился зайти. Потрепала меня нежно по щеке, а Илью чмокнула в щеку. И захлопнула дверь. Я погладил щеку и с интересом посмотрел на Илью. Тот продолжал стоять, пялясь в точку на двери, где было лицо Софьи. Кажется он не только не шевелился, застыв в неудобной позе, нелепо подняв руку, но даже не дышал.

— Не деревеней! — скомандовал я ему. Ноль реакции. Я осторожно толкнул его в плечо. Илья шумно вдохнул воздух и посмотрел на меня глазами только что вмазавшегося наркомана.

— Ах, какая женщина…

— Согласен, — не стал спорить я. И пошел прочь. В основном, чтобы оказавшись впереди, незаметно поправить первичный признак в штанах. А тот опух и теперь ему было неудобно. В какой-то степени я чувствовал себя мозговым полипом. Все чувства доходили до меня в полной мере, но подсознательно я еще не воспринимал их своими. Я постоянно обращал внимания на детали, в значительной степени оставаясь наблюдателем со стороны. Это меня и спасало — тело Мстислава вспотело, щеки пылали как будто к ним приложили утюги, яйца налились свинцовой тяжестью, а ноги наоборот, казались легкими и ватными. Я был в восторге. Абсолютном. Но уголок хладнокровного захватчика человеческих тел был достаточно хорошо загерметизирован, чтобы я мог думать хотя бы в половину от возможного.

— Не женщина. Огонь, — хрипло пробурчал я. Вот только… Да что же ей от меня надо? Думать об этом совершенно не хотелось. Вернее, у меня была уже одна рабочая теория. Про совращение малолетних. Но тут, в принципе, лет с шестнадцати половина девушек замуж выходят, так что не будем тащить свой уголовный кодекс в чужую правовую систему.

Мы с Ильей некоторое время шли молча.

— О чем думаешь? — спросил Илья.

— Пар нам надо выпустить, вот что я думаю, — ответил я честно. Серьезно, с такими переживаниями я по ночам вижу то кошмары, то эротику. А я, может, фантастику люблю. Надо разгрузить психику. Только вот как? Игр компьютерных тут нет. Солдатики, может, начать собирать?

— Мне браться тут имя и адрес одной белошвейки в Великом Устюге оставили, — осторожно сказал Илья. — Так может зайдем к ней на выходных? Постираемся?

— Это, конечно, можно… — протянул я. Первые выходные в большом городе. Это должно быть интересно. Конечно, хотелось бы повеселиться со спокойной совестью. Мои мысли неожиданно свернули к неудачам на алхимии. Может и правда зайти к Софье завтра вечером? Прямо домой? Вдруг, подскажет что полезное, хитрости какой-нибудь научит… Блин, вот почему я её сейчас не спросил про дракона этого долбанного! Хоть возвращайся обратно! Нельзя, неудобно как-то получится. Кстати! Как там её… Лада. Чемпионка по алхимии.

— Слушай, у меня встреча еще сегодня! — вспомнил я. — Ты не знаешь, где тут плачущий ангел?