Левиафан. Темный восход

Глава 10. Есть лишь Один

Карн вспомнил историю Тота и подумал, что с Эррой было как-то проще (если, конечно, бог войны рассказал о себе правду). Этот парень появился на свет во втором тысячелетия до нашей эры в Вавилоне. Никогда не скрывался под другими именами, ни под кого не косил, считая сие недостойным своей божественной сущности. А то, что его порой принимали за других богов (неизменно – воинственных и кровавых), это уже совсем другой вопрос.

Что касается Рокеронтиса, то он пришел в Дуат в X веке, молодой и, как водится, горячий. Сначала был у мохоков богом мщения, потом – ночных кошмаров. В свое время обозначился у греков под именем Фобетора, правда, не совсем понятно, каким образом, потому что Овидий писал о Фобеторе в первых годах нашей эры. Рокеронтис на этот счет «прогнал» Карну какую-то дичь об абберации пространственно-временного континуума и решил, что этого объяснения будет достаточно. Разумеется, сам он подобные термины в речи не употреблял, в его изложении все было гораздо нагляднее и через слово для пущей образности проскальзывало бляканье и ептанье.

В итоге, Песочный человек мигрировал в Западную Европу, где в XIX веке принял свой нынешний облик. Он был много моложе Тота и Эрры, но отнюдь не слабее. Эрра объяснял это адаптивностью, способностью легко приспосабливаться к меняющимся условиям новой эпохи. Тот говорил, что всему виной – актуальность корневого образа в рамках современных фантасмагорических реалий. Рокеронтис лишь улыбался и многозначительно кивал, полагая, что он просто крут от природы. Карну он нравился, ведь было очевидно, что за бесчисленными понтами и поистине изощренным самолюбованием кроется душа добрая и откровенная.

Но что было действительно интересно, так это знакомство Эрры и Рокеронтиса. Карн долго удивлялся, как они сдружились, ведь натурально – огонь и вода. Однако ж, противоположности порой действительно притягиваются. Эту историю они поведали ему сами однажды вечером, за ужином.

– То была жаркая ночь на исходе июня 1520 года, – воспоминания заставили бога войны непроизвольно улыбнуться. – Жаркая – во всех смыслах. Кровавая. Кортес отступал из Теночтитлана, ацтеки дрались как львы, их не могли остановить ни ружейные залпы, бьющие в упор смертоносной картечью, ни артиллерийские орудия, обращавшие в кровавое месиво целые отряды. Официально Кортес пришел в земли ацтеков грабить и убивать, но на самом деле все было сложнее.

– Теотиукан, один из древнейших городов Земли, – вступил в разговор Тот. Его взгляд был прозрачным и сквозь него Карн будто бы видел все своими глазами – средневековую Мезоамерику и первых конкистадоров, которые в своей непомерной гордыне считали, что имеют право владеть этой благословенной землей лишь потому, что у них есть ружья. – На тот момент мы не могли попасть туда из Лимба, но именно там, согласно моим сведениям, был спрятан последний осколок Пламени, что выкрал Персей. Ситуация осложнялась тем, что Тескатлипока и его братья всегда были не особенно дружелюбны к нам, вероятно поэтому Иные Боги их не тронули.

– Ублюдкам нравились их древние ритуалы, – мрачно заметил Рокеронтис. – Особенно массовые жертвоприношения! Тот говорит, что это отголосок тех времен, когда по земле бродили лишь Один, Локи, да еще пара Древнейших.

– Но сейчас не об этом, – кашлянул бог мудрости, смерив Рокеронтиса взглядом, в котором, как обычно, смешивались в равных пропорциях презрение и укор. – Нам нужны были воины, люди, которые рискнули бы пересечь океан и пройти по землям воинственных аборигенов, чтобы достичь Теночтитлана, о тайнах которого не знали даже кровавые боги ацтеков. И оказалось, что наши планы совпадают с планами Карла V, короля Испании, жаждавшего власти и золота. Тогда Эрра занял тело лейтенанта Альварадо, что был смертельно ранен еще во время «умиротворения Кубы» и направился к индейцам под крылом Кортеса.

– Это была славная война, – мечтательно и вместе с тем кровожадно проговорил Эрра. – Ацтеки умели сражаться, умели не отступать. Их кровавые боги давали им поистине дьявольские силы, но до той июньской ночи никто из испанцев не представлял себе их истиной мощи. Тлатоани, то есть вождь-жрец, по имени Куитлауака командовал тогда объединенными силами индейцев и принес в жертву сотню своих лучших воинов. Взамен Уицилопочтли, бог войны ацтеков, даровал им ярость леопардов и неистовство разъяренных росомах, так что в той кровавой бане испанцы потеряли всю свою артиллерию и все золото, что успели награбить за почти полгода экспедиции. Что до людских жертв – Кортес скрыл истинные цифры, но всего за два часа погибло почти полторы тысячи конкистадоров. Я прикрывал его отход, командуя арьергардом, а потом сошелся с Уицилопочтли. Он напоминал меня в те далекие дни, когда я бился за Хаммурапи. Он был чудовищно силен, насколько силен, что вошел в тела сразу четырех воинов. Первого я довольно быстро зарубил своей дамасской саблей, второму в жестокой рукопашной размозжил голову камнем, но сам чуть не погиб под ударами макуауитль третьего, меня спасла лишь заговоренная Тотом кираса. Этого здоровенного борова я застрелил из пушки, почти в упор, разметав останки воина на сотни метров вокруг. И тут…

– И тут вступаю! – оскалился Рокеронтис. Ему воспоминания о тех давних событиях доставляли не меньшее удовольствие. – Четвертого воина-воплощение Уицилопочтли я вспорол от бедра до шеи, когда он уже намеревался погрузить копье с обсидиановым наконечником в живот Эрры. Так что в определенном смысле наш «великий и могучий» обязан мне жизнью.

– Едва ли, – фыркнул Эрра. – Я его отлично видел и собирался им заняться.

– Не знаю, чем ты собирался заняться, – Рокеронтис состроил мину и закатил глаза, – полагаю, чем-то вроде прилюдной мастурбации, потому что успел я буквально в последний момент. Однако это не помешало тебе наброситься на меня.

– А тебе это не помешало без лишних слов вступить со мной в схватку, – парировал бог войны. – Вокруг творился ад, я видел твое божественное происхождение и рассудил, что ты очередное воплощение Уицилопочтли или кто-то из его братьев. От меня ускользнула истинная причина гибели четвертого воина.

– В общем, мы схлестнулись, – улыбка Рокеронтиса стала шире. – Никогда не забуду ту схватку, ибо никогда я не бился совершеннее, чем в ту ночь! Представь себе, Карн, я вообще-то был там мимоходом. В Америку прибыл двумя годами ранее с экспедицией Веласкеса. Потянуло на Родину, знаешь ли. Но на север тогда никто не плавал, и я думал неспешно пересечь континент, ностальгируя о прошлом.

– Но не смог пройти мимо столь увлекательной авантюры, как испанская конкиста! – хохотнул Эрра. – Ты действительно неплохо бился. Полагаю, ты многих богов сумел бы одолеть.

– Но не такой пертый парень на деревне, как ты, да? – прошипел Рокеронтис. – А я ведь достал тебя пару раз, и резались мы на той поляне до самого рассвета. У тебя даже сабля сломалась, не помогли никакие чары.

– Твои хваленые катары тоже не устояли, – кивнул Эрра. – А в рукопашной ты оказался не так хорош.

– Кажется, два сломанных ребра и перебитый нос красноречиво утверждали обратное, – Рокеронтис сложил руки на груди. Повествование явно подходило к тому моменту, который он был не рад вспоминать.

– Вот только я победил, – развел руками Эрра. – Безупречный бросок, ты так глупо открылся. Я уже занес над тобой то самое обсидиановое копье. И знаешь, что остановило меня?

Он пристально посмотрел на Карна.

– Я до сих пор этого не знаю, – бог войны внезапно сник. – Что-то почувствовал в нем. Что-то… близкое мне.

– А когда я очнулся и понял, что еще жив, – продолжил за него Рокеронтис, – все встало на свои места.

– Разумеется, – в глазах Эрры вновь блеснул озорной огонек, чего за ним ранее не замечалось. По крайней мере – не дважды за один разговор. – Ты ведь не затыкался. Стрекотал без умолку весь день.

– Я бы иначе сказал, – насупился бог кошмаров, – но не суть. Я тоже что-то ощутил. Что-то, доселе мне не ведомое. Будто… будто мы были связаны судьбой. Только никому не говорите, что я позволил себе столь пидерастичную формулировку!

– Мы пошли в Теотиукан вместе, – резюмировал Эрра. – Путь занял гораздо больше времени, чем предполагалось. Но два бога – лучше, чем один. Тем более, что Тескатлипока не собирался прощать нам смерть своего брата. Мы перерезали с дюжину ацтекских богов и богинь, пока добрались до Теотиукана. Это была одна из самых жестоких и опасных наших вылазок.

– И попутно он меня завербовал, – рассмеялся Рокеронтис. – Вставил мне концентрированную клизму прямо в мозг, прогнал что-то в режиме «они плохие, а мы хорошие». Ну, я и повелся. Хотя любой бы повелся. А тут видишь, как вышло, вербовали то не в спасители мира, а в смертники!

И они с Эррой вместе загоготали. Даже Тот улыбнулся. «Вот значит как, – подумал Карн, – чуть не убили друг друга, а потом поняли, что на одной стороне. И скрепили свежеиспеченное боевое братство в крови ацтекских богов». Тут он вспомнил легенду про Кетцалькоатля. Единственного бога в пантеоне ацтеков, которому не приносили кровавых жертв. Который прибыл «извне» и сумел «построить» местных богов, но вынужден был уйти по весьма неоднозначной причине.

– Погодите, раз вы воевали с ацтекскими богами, значит и о Кетцалькоатле знаете? – спросил он. – В смысле, знаете, кем он был и откуда пришел. Так?

Трое богов переглянулись.

– Среди нас есть лишь один, кто в состоянии силой своей безграничной воли усмирять и объединять самые древние божественные рода, – проговорил Тот с глубоким почтением в голосе. – Таким он создан, ему трудно противиться. Невозможно.

– Ты явно говоришь не о себе, – нахмурился Карн. – Улыбку Эрры едва ли можно назвать самодовольной, а Рокеронтис, при всем уважении…

– Да, да, – перебил бог ночных кошмаров, не желая слушать, отчего Карн не считает его достойным столь эпичной роли, – это не кто-то из нас троих. Тем более, что тебе уже сказали, кто это.

– Совершенно верно, – кивнул Тот. – Я так и сказал – среди нас есть лишь Один…

Такая вот история, и сколько их Карн услышал, живя в митреуме, – не счесть! В общем, он почти не возвращался домой, тем более, что шестнадцать часов в сутки – с восьми вечера до полудня – находиться там было опасно. С родственниками в этом плане проблем не было, Карн никогда особенно не любил своих многочисленных теть-дядь, и после трагедии, случившейся с их семьей, почти полностью разорвал с ними всякие контакты. Это была сугубо его личная инициатива, но никто не настаивал на обратном.

А вот с друзьями нужно было что-то решать, и Карн быстро придумал себе легенду. Мол, поехал к дядьке Василию в Братск. Как он сам всегда говорил, это была жопа жопская, о которой никто никогда не узнал бы, если б не легендарная ГЭС. Оттуда тянулись его корни по отцовской линии. И нужно сказать, что дядька Василий был едва ли не единственным родственником Карна (кроме, разумеется, мамы и папы), которого парень искренне уважал и даже, наверное, любил.

Дядька почил пару лет назад, но об этом прискорбном факте никто из друзей Карна не знал. Не потому, что у них в компании о подобном не распространялись, просто Карн при всей своей коммуникабельности не любил делиться с людьми тем, что действительно трогало его душу. Может, это и не правильно, но таким он был всегда.

Короче, легенда удалась. А главное – он вполне мог «уехать к дядьке в Братск» на месяцы и даже годы. Он не боялся, что кто-то из знакомых случайно увидит его в городе, потому что редко покидал митреум, а за его пределами чаще всего передвигался на машине Эрры. Как думаете, какая? Темно-синяя «бэха» с тонированными стеклами и АМРовскими номерами! Рокеронтис же гонял на ярко-алой «ямахе» ограниченного выпуска, что Карна ничуть не удивило.

Ложь друзьям была вынужденной, но совесть порой поскребывала грудную клетку Карна своими до неприличия цепкими коготками. Тем более, что в Братске он был всего один раз, хотя то путешествие запомнилось ему на всю жизнь. Потому что тогда он в первый и последний раз видел ЕГО. Байкал.

Карн десять дней жил на восточном берегу озера, база отдыха располагалась прямо на краю отвесного обрыва, и в любое время суток его ледяные воды были БЕЗУПРЕЧНЫ в своем умиротворенном величии. Наверное, это лучшее, что он видел в жизни. Исключая разве что грудастую Аньку из девятого Б.

При этом в разговоре с друзьями он нечасто говорил о том, насколько красивым и удивительным представился ему Байкал. И тем более он не рассказывал, как на Ольхоне познакомился с дремучим бурятском шаманом, который как-то ночью провел его в реликтовый ельник и показал, как души живых и ушедших могут общаться, когда в лунные ночи ткань между мирами становится тоньше. Правда загодня Карн налакался шаманьей браги, так что на утро к происшедшему у него было двоякое отношение.

Зато в веселой компании под третью-пятую баночку пивка он часто вспоминал о том, какие они паскуды, люди в смысле. Ведь каждый со школы знает, насколько уникален Байкал, насколько чиста, почти волшебна его вода. Но это не помешало какому-то мужику с ближайшего МРСа восхищаться красотой родных мест и планомерно намыливать жопу гелем для душа, стоя по колено в озере. Он еще хотел помыть там голову, но Карн и его свояк Андрюха оперативно вскрыли мудаку ебальник. В назидание, так сказать. Типчик с расколотой пополам рожей, собирая свои манатки и обильно расчерчивая белый песок густыми кровавыми штрихами, еще что-то лепетал, мол, у них тут все так делают. Да только его оправдания Карна не особенно впечатлили, хотя он понимал – да, твою мать, они здесь действительно все так делают!

А потом он как-то гулял вдоль берега с зеленоглазой кемеровчанкой (Таня вроде, да?) и увидел картину, от которой у него в буквальном смысле все упало. Мужик подогнал к озеру джип и мыл его. В озере. Когда Карн подлетел к двухметровому козлу, тот самозабвенно полоскал в прозрачной воде резиновые коврики из салона.

Карн никогда ничем не занимался, в смысле – боевыми искусствами, но вырос на Макаронке, так что бить лица было его второй специальностью (первой волею судьбы стала отечественная литература). Тем не менее, он и в пылу эмоций не терял объективности, а потому отлично понимал, что если бы в тот момент ему чудом не удалось вырубить детину с первого удара, схватка могла сложиться не в его пользу.

Но ему повезло, верзила грузно уронил свое стокилограммовое тело ничком прямо на любимые коврики. Карн с трудом вытянул его на берег, чтобы кретин не захлебнулся. Потом разбил машине стекла и фары, забрал ключи и продолжил прогулку со своей пассией. Неизвестно, искал его мужик или нет. По всему выходило, что он даже не увидел, кто его вырубил. Карн этим своим поступком не сильно гордился, но ощущал тут некую вселенскую справедливость. Тем более, что на капоте джипа он выцарапал гвоздем короткое послание, которое довольно конкретно поясняло хозяину этого самого джипа, за что он получил свое.

Карн улыбнулся воспоминаниям. Эх, беззаботная молодость! Рокеронтис примерно так же вспоминал Гражданскую войну в Америке, когда ему тоже до всего было дело, и пульсация крови в венах зачастую кричала громче голоса рассудка. Жалел ли о чем-нибудь бог ночных кошмаров? А кто его знает, обычно такие вопросы он переводил в шутку, даже изрядно налакавшись.

Но ему нельзя было отказать в одном – он знал толк в драке. В конкретном мордобое, без компромиссов и лишних понтов. Он лет триста занимался панкратионом, лет двести – карате, почти полвека провел в Шаолиньском монастыре, а потом открыл для себя удивительную науку – армейский рукопашный бой. И понял, что полтысячелетия потратил на несусветную херню. При этом стиль у него был своеобразный, потому как из каждого искусства он взял лучшее, самое эффективное и действенное.

Он стал учить Карна. Они тренировались каждый день, на нижнем этаже митреума располагался вполне приличный спортзал с современными тренажерами и еще отдельное помещение, пол которого был устелен татами. Рокеронтис не жалел парня, но, разумеется, бил не в полную силу. Карн однажды спросил, как он это делает – сдерживает себя, ведь у бога даже в смертном обличье сил в десятки, а то и сотни раз больше, чем у человека.

– Во-первых, все не так просто, бро, – хмыкнул Песочный человек, проводя двойку в корпус. Оба удара ушли в жесткий блок, но бока у Карна все равно отозвались гудящей болью. – Ты даже не представляешь, насколько велик потенциал этого тела! – И он не преминул указать Карну, о каком конкретно теле он говорит. Указание было весомое и ощутимое – джебом по печени. – И, тем не менее, ты прав, в открытом поединке смертному с богом не сладить. Но я еще лет сто назад, когда участвовал в подпольных боях без правил в Лондоне, научился это делать.

– Что… делать? – Карн с трудом выдерживал такой темп, слова вырывались из груди вместе с хрипящим придыханием. Рокеронтис дышал как конь, мощно и ровно.

– Выключать режим бога! – хохотнул Песочный человек и неуловимым движеньем вышел Карну за спину. Тот попытался вывернуться, но попался на гильотину. Потом все-таки сумел расцепить захват Рокеронтиса запредельным усилием, попробовал отскочить, но был опрокинут на землю и поединок завершился сабмишном в результате безупречного треугольника.

– Учишься, сынок, – Рокеронтис уже стоял на ногах и разминал шею с каноничным хрустом. – Но все равно в бою – как кусок дерьма. Поднялся и продолжил! За пределами этой комнаты я – твой верный друг, который, не задумываясь, подставится за тебя. Но здесь – я злейший кошмар твоей поганой судьбины! Твой, блять, господин и сенсей, который либо переломает тебе каждую косточку, либо сделает из тебя мужика!

– Прям майор Пейн, – выдохнул Карн, с трудом поднимаясь сначала на колени, потом во весь рост.

– Это шутка такая, мать твою? – И вертушка вновь повергла Карна на татами. Тем не менее, он все же успел выставить блок, благодаря чему его голова не отделилась от тела. К счастью, болезненный спарринг не будет иметь долгоиграющих последствий. После поединка их ждет ледяной душ, а потом – растирка какой-то вонючей дрянью, которая в два счета заживляет ссадины, рассечения, растяжения и гематомы, даже сращивает кости.

– О как! – Рокеронтис был почти восхищен. – А ниче, сынок, может из тебя что и выйдет. В сортире узнаем! Аха!

Карн научился не злиться. На первой же тренировке Рокеронтис объяснил ему этот простой принцип. Сильные эмоции придают сил, но их необходимо контролировать. Так что для начала нужно научиться драться на свежую голову, без страха и ярости, без жажды реванша и без злобы, в любой ситуации сохраняя адекватность восприятия. И лишь потом можно экспериментировать со стимулами.

Рокеронтис действительно был непревзойденным рукопашником, и, как это ни странно, отличным учителем. А может, это Карн был хорошим учеником? Но для них обоих это не имело значения. Рокеронтис объяснял (как правило – подкрепляя слова наглядной демонстрацией, сопровождавшейся новыми синяками и растяжениями), а Карн ловил каждое слово, каждый взмах кулака. И обоим это нравилось.

Однажды после поединка Карн уловил обрывок разговора между Рокеронтисом и Виктором. Парень задержался в тренировочном зале, а бог уже был на пути в душевую, когда его перехватил Вик. Карн не собирался подслушивать, но, оказавшись на выходе из зала, непроизвольно услышал, как колдун бросил богу: «А не боишься, что однажды он случайно распылит тебя на молекулы?». Рокеронтис лишь хохотнул. Правда, смешок вышел немного нервным.

– Не может, – ответил Рок уже серьезнее. – Сам он пробудился, но сила еще дремлет в нем. Тот пока не придумал, как раскрыть его потенциал. Но обязательно придумает. А пока мне нечего бояться!

Это все казалось довольно странным. То есть Карн, разумеется, понимал, что в нем теплится сила, способная на многое (если верить во все, что ему наговорили за последние пару недель). Но Вик рекомендовал Рокеронтису опасаться его, Карна, мол, в тренировочном поединке он может не просто нанести вред богу ночных кошмаров, но и убить его. Может, это шутка была? Или Карн все неправильно понял? Ведь слова были вырваны из контекста.

Тогда он почему-то постеснялся напрямую задать вопрос Рокеронтису, а позже и вовсе забыл о словах Виктора. В те недели на него навалилось столько всего, что что-то забыть казалось естественным.

Обычно тренировка длилась не менее двух часов, но в этот раз они управились вдвое быстрее, потому что у Рокеронтиса внезапно возникли «неотложные дела интимного характера». Но Карн по этому поводу не переживал. Так вышло, что не только Песочный человек жаждал его внимания – Эрра учил парня фехтованию, а Тот при случае читал лекции. Так что ему всегда было, чем заняться.

Он до сих пор не в полной мере понимал, что это значит – Адхва-Га, но решил этому таинственному статусу непременно соответствовать. Тем более, что здесь его кормят и поят, причем отменно, он за две недели почти четыре кило набрал, и отнюдь не жиром! Не на убой же готовят, так ведь? А то слишком много усилий ради него одного. Или все сложнее? Ведь мир не такой, каким кажется. Карн этот урок усвоил на всю жизнь.

Они с Рокеронтисом вышли из спортзала и по пути в душевую встретили двух дриад. Карн пару раз видел их, милые такие девчонки, на вид – лет по двадцать, и совсем не зеленокожие, как брешут фольклористы. А вот глаза – да, пронзительно изумрудные, у людей таких глаз не бывает. И еще уши – как у эталонных эльфов, в смысле – заостренные.

Карн проводил их недвусмысленным взглядом. Дриады хихикнули и удалились. Рокеронтис рассказал, что их лет триста назад нашел Тот. На бедных девок охотились какие-то самопальные ведьмаки, тупые до ужаса, но очень упорные. Тот не убил их, но после встречи с ним один поседел, а второй онемел. С тех пор они больше ни на кого не охотились.

А дриады прижились в митреуме. Мыли посуду, приносили Тоту всякие травки и семена, а по ночам даже наведывались в ближайший супермаркет, надевая длинные парики, скрывающие неестественный цвет волос, и затемненные линзы. Они тоже были бессмертны. Потенциально. Тот полагал, что они из последнего поколения. Обычно у дриад старшие передают все знания младшим в процессе обряда Инициации, который проводится на совершеннолетие, по дриадским меркам – в сто сорок четыре года. Обряд раскрывает генетическую память дриад, но – постепенно, иначе разум может не выдержать. Сразу дается только самое важное, необходимое для выживания.

Но эта парочка обряд пройти не успела. Их ковены были под чистую вырезаны еще в пятнадцатом веке. Блядская инквизиция! Но девки чудом остались живы, почти три века скитались по Америке и Европе, потом перебрались в Россию, и уже здесь встретили Тота. Он питал к ним откровенно отеческие чувства, а вот Рокеронтис – отнюдь.

– Все забывал спросить, – начал Карн, перекрикивая шум воды. На каждой тренировке с Песочным человеком он потел так, будто они спарринговались под проливным дождем – одежду можно было выжимать. Но прохладная вода, доставленная в митреум по древним акведукам, снимала усталость, наполняя тело легкостью и силой. – Отчего ты их не трахнул до сих пор? Хоть одну?

– А с чего ты взял, что североамериканский титан еще не нырял в эти прелестные европейские озера? – хмыкнул в ответ Рокеронтис, остервенело намыливая зад. – Мысли научился читать? Тебе еще вроде не положено.

– Не глуми мне голову, Рок, – с ехидцей проговорил Карн, – это видно. Ты на них облизываешься, слюни можно черпаком собирать. И глаза у тебя при их появлении вспыхивают, как адские уголья. Но даже не подходишь. Да и они желанием не горят, а ты ведь мужик хоть куда. Правда, только внешне…

– А не пошел бы ты с такой характеристикой? – беззлобно гаркнул Рокеронтис, переключаясь с задницы на живот. – А если серьезно, то Ха-кве-дет-ган, который по сути был мне отцом, вел свой род от короля ифритов. И так уж вышло, что джины и дриады – как огонь и вода. И те и другие – воплощения стихий. Только дриады созидают, а джины, и особенно ифриты, разрушают.

– И чё? – Карн многое узнал за минувшие дни, но еще больше ему предстояло узнать. А еще он понял, что даже Древние Боги не знают всего. И зачастую знания они получают в точности как люди – упорным поиском, рискованными экспериментами, а порой и методом научного тыка.

– Через плечо! – Рокеронтис сплюнул на пол. Плевок попал в каменный желобок и вода унесла его прочь, к проему слива. «Интересно, – подумал Карн, – а куда девается использованная вода? Обратно в подземные реки?» Песочный человек тем временем продолжил. – Я одну из них как то попробовал ухватить за сиську, так меня чуть не вывернуло! Я в себя приходил полдня и больше не хочу это повторять. Не суждено нам быть вместе! Бля, а я ведь так рассчитывал на тройничок…

– Ну, это очевидно, – кивнул Карн и выключил воду, коснувшись двух прямоугольных камней в стене. В общем, он уже привык, но отчего нельзя было поставить нормальные краны?

– Так что все в твоих руках, дружище! – Рокеронтис тоже закончил омовения и стал растираться полотенцем, не преминув уставиться в зеркало на себя любимого.

– Ты о чем? – Карн привалился спиной к прохладной стене и ему вдруг жутко захотелось курить. Но курить в митреуме нельзя, и пить тоже. Тот запрещает, говорит, что это опасно для психики. Вот поэтому каждый раз, выходя на поверхность, Эрра и Рокеронтис отрываются по полной.

– Только школьника не стой из себя, – съязвил Песочный человек. – Девки огонь! И трахаться хотят зверски! Тоту на них плевать, Эрра у нас однолюб, до сих пор не может Эрешкигаль забыть. Я вне игры. Вик слишком сосредоточен на своих пентаграммах-херограммах. Есть тут еще один тип, но ему в принципе все – до звезды. Остаешься ты. Вроде не урод, не дурак…

– И на том спасибо, – буркнул Карн. Дриады были привлекательны, не поспоришь. Тонкие талии, сочные груди. Не аннорексички, но и отнюдь не пышки, короче – в самый раз. Но почему-то до сего момента он даже не думал о них в ЭТОМ смысле.

Рокеронтис внимательно смотрел на него и улыбался.

– Ага, уловил момент? – он еще пристальнее вгляделся в Карна. Тьфу ты, будто поцеловать хочет!

– Не уловил, – отрезал Карн. – Я как-то не думал об этом вообще.

– Вот именно! – Рокеронтис поднял вверх указательный палец и просиял так, будто совершил открытие вселенского масштаба. – Не думал, а теперь думаешь, ага? И будешь думать! Это дриадская магия, бро, защитный механизм. На них мужики как на баб не могут смотреть, не воспринимают как предмет сексуального желания. Но на богов это не действует. И теперь, когда я тебя носом ткнул, для тебя чары тоже развеяны.

– О как! – Карн был искренне удивлен. – Защитный механизм, говоришь… А они об этом знают?

– Я как-то пробовал завести беседу, – Рокеронтис призадумался. – Да, это было в тот самый раз, когда я начал лапать Эмеренту. Нисса поумнее, знаешь ли, сходу на мои разводы не повелась. В общем, они не знают, как я понял. Они же не прошли обряда, им мало что известно о собственной силе. Тот пробовал им объяснять, что-то они поняли, что-то инстинктивно почуяли, но он хоть и умный мужик, но, как ни крути, не дриада. Эмерента научилась пожухлые цветки взглядом возвращать к жизни. У Ниссы в руках разве что жареный кабанчик говорить не начинает. Они могущественные создания. Может, со временем и другие силы пробудятся. Хотя какое уж тут «со временем»…

Карн внимательно посмотрел на Рокеронтиса, уловив в его голосе неподдельную тоску. Бог ночных кошмаров стоял перед зеркалом со своей полубезумной улыбкой наперевес. Но глаза его были полны боли.

– Знаешь, сколько нас здесь было каких-то сто лет назад? – внезапно спросил он. И тут же сам ответил: – Почти две дюжины смертных, таких как Вик, адептов. И еще с пяток богов. А раньше, Эрра рассказывал, было вдвое больше. Мы вымираем, Карн. Ангелы давят нас по всем фронтам. И не остается времени. Ни у нас, ни у этих бедных девчонок.

Карн в очередной раз убедился в том, что придурковатость Рокеронтиса – это лишь маска. А под ней – умный, чуткий и бесконечно добрый парень. Двойственный как сон, который может заставить тебя проснуться в поту или с мокрыми трусами.

Он подошел к Песочному человеку и положил руку ему на плечо. Тот вздрогнул всем телом, как от удара током.

– Я не знаю, что значит Адхва-Га, но если смогу – я сделаю все, чтобы изменить мир. Чтобы он стал прежним, таким, каким его знали вы, – он говорил прямо и искренне. Рокеронтис кивнул, а потом в его глазах вновь вспыхнул огонек безумства.

– Ладно, бро, хорош, а то я сейчас слезу пущу, – он снял с вешалки футболку и стал натягивать ее. Футболка была очень, ну очень облегающей, и разумеется Рокеронтис специально выбрал такой фасон. – Мне надо бежать. Если Эрра не загрузит, можешь порыскать по жилым комнатам, вдруг застукаешь дриад в тот самый момент, когда Нисса будет погружать свои ласковые пальчики в…

– Какой же ты мерзкий! – фыркнул Карн. Все сантименты быстро улетучились. И прежде, чем он успел придумать, как еще обругать Рокеронтиса, тот уже выскочил из душевой, на ходу застегивая джинсы.

Парень вздохнул и подумал о том, что, в общем-то, он и не прочь натолкнуться на дриад. Это было бы удачным завершением дня. Он посмотрел на часы – без пятнадцати двенадцать. Боги всегда знали точное время суток, так что в митреуме не было никаких приборов для его измерения. Поэтому он последовал примеру Вика, стал везде таскать свои старые, но все еще вполне приличные наручные часы от «Кельвина Кляйна», которые когда-то купил на свою первую (и последнюю) премию.

Он хорошо помнил то лето. Праймериз. Еб твою мать, неужели нормальное название для этой дичи нельзя было придумать? Да и смысл в этих «предвыборах»? Карн, работая в «логове тьмы», откровенно охреневал от происходящего. По идее, на предвыборах, как и на нормальных (но не в этой стране) выборах, за предполагаемых кандидатов может голосовать каждый. То есть открываются участки, на них приходят люди, берут бюллетени… Интересно, кто-нибудь вообще заметил, что у пришедших «с улицы» бюллетени были одного цвета, а у «своих» – другого? В итоге, разумеется, считали только бюллетени «правильного» цвета.

Но потом и от этого отказались. Просто стали свозить к участкам на автобусах учителей, врачей, рабочих с заводов. И все были сразу с «правильными» бюллетенями, и все были правильным образом «заряжены». Но ведь и тут не обошлось без эксцессов! Потому что если человек человеку брат (да пусть хоть волк), то мразь мрази мразь, в любой ситуации. А власть, как известно, не принято делить.

Но Карн как-то не особенно в тот момент задумывался о происходящем, просто наблюдал, что и положено было делать пресс-секретарю, стало быть – штатной медиа-проститутке. И его, разумеется, вместе с приемной в полном составе определили в одну из «команд». Определили правильно, в команду победителей. В команду, во главе которой стоял миллионер из Питера, у которого было все – бабки, влияние, престиж. Но не было возможности воровать на официальном, государственном уровне. А как в этой стране можно воровать официально? Правильно, имея депутатский мандат!

Короче, премию Карн получил благодаря тому самому миллионеру. Оно и понятно, ведь в казне денег нет, а «Вы держитесь здесь. Вам всего доброго, хорошего настроения и здоровья!». Зато вручали премию торжественно в исполкоме партии, в присутствии – тьфу, бля – первых лиц, в белых конвертах. Так Карн и купил себе часы от «Кельвина Кляйна», что на то время было мажорством несусветным.

Он вышел из душевой и направился в главный зал, откуда хотел сначала зайти в комнату Эрры, а потом, если бога войны не будет на месте, в Зал Стали. Так Эрра пафосно именовал просторное помещение с высоким потолком, стены которого были увешаны разнообразным клинковым оружием. Там он преподавал Карну искусство фехтования.

Но Эрра обнаружился в главном зале. Он сидел на лавке, уронив голову на поистине богатырскую грудь и тихо сопел, изредка всхрапывая. Богам, знаете ли, тоже нужно отдыхать. Издержки пребывания в физическом теле, так сказать!

Карн сначала хотел осторожно разбудить бога войны, но тут же отбросил эту идею. Они тут все как пружины, в любую минуту готовы к бою, и справедливо – идет война. Проигранная война. Так что пусть отдохнет, пока есть возможность. «Экий, блять, великодушный смертный, – тут же мысленно хмыкнул Карн. – позволил богу разрушения чуток вздремнуть!»

Получается, у него, наконец, выдалась свободная минутка. Он и не заметил, что за последние две недели оставался наедине с собой лишь в те десять-пятнадцать секунд, которые требовались его мозгу, пребывавшему в голове, уроненной на кровать, чтобы провалиться в глубокий и беспробудный сон. Кстати, с позавчерашнего дня спал он не в «казарме», а в отдельной комнате. Нижний этаж митреума оказался поистине эпическим лабиринтом из коридоров, залов и небольших, но удобных комнат-келий.

Эрра говорил, что изначально у митреумов не было задачи вместить в себя как можно больше людей. Карна его слова удивили, ведь это были убежища, форпосты сопротивления Древних. Да и судя по количеству комнат на нижнем этаже, все обстояло как раз наоборот! Очередная загадка. Он уже устал пытаться запомнить все вопросы, которые при случае стоит задать Эрре или Тоту. Пора заводить блокнот.

Карн быстро нашел свою комнату (эту часть митреума он уже хорошо знал), рухнул на кровать, с полчаса поплевал в потолок, пытаясь заснуть, но ничего не вышло. И тут он вспомнил о дриадах…