Лжец, лжец

Ева

— Я не могу поверить, что кто-то мог попытаться ограбить тебя. И в этом районе?

Я зашла на кухню как раз вовремя, чтобы увидеть, как напрягся Истон, когда мама коснулась его подбородка. Она наклонила его голову, рассматривая синяк на щеке.

Ограбить его?

Я удивлена, что его мама вообще смотрела на него достаточно долго, чтобы заметить синяк, не говоря уже о том, чтобы спросить о нем. Он мог бы легко рассказать ей правду, сдав меня и гарантировав, что я больше не смогла бы безнаказанно пробираться в Питтс — или, что еще хуже, добиться того, чтобы меня полностью выгнали. Я перевела взгляд обратно на него, когда открыла холодильник. Его лицо бесстрастно, когда она наклоняла его так и этак.

Мой желудок сжался, образ его, стоящего за моей дверью, так свеж.

Я не могла не смотреть на него.

— Ну, это выглядит ужасно. Тебе больно?

Он смотрел на нее, его радужки потемнели от подозрения.

— Я в порядке.

Голос Бриджит звучал почти обеспокоенно. Я пыталась проигнорировать неловкий обмен репликами и взяла апельсиновый сок.

Она понизила голос.

— Тогда ты не будешь возражать, если это останется между нами?

Вот оно.

Наливая стакан, я закатила глаза.

— Ты же знаешь, как быстро распространяются слухи. Последнее, что нам нужно, это распространение сплетен…

— Я знаю, как это происходит, — он стряхнул ее руку, его челюсть сжалась.

Бриджит кивнула, затем порылась в сумочке, висящей у нее на плече.

— У меня есть тональный крем, который сотворит чудо, чтобы скрыть это.

— Я пас, — он отодвинул стул и встал, запихивая тетради в рюкзак. — Кроме того, разве ты не сказала, что должна идти?

Она посмотрела на часы над холодильником.

— Ну, да.

Истон взял свой рюкзак и сделал шаг, чтобы уйти, но ее голос стал резче.

— Однако ты не можешь вот так уйти. Только посмотри на это лицо — до обеда мне будет дюжина звонков. Ты действительно так поступишь со мной? По крайней мере, позволь Еве скрыть это, прежде чем уйдешь.

Я замерла со стаканом сока на полпути к губам.

Впервые с тех пор, как я вошла на кухню, Истон перевел взгляд на меня. Выражение его лица — тот же чистый лист, который он дал своей маме, но уходить он тоже больше не собирался.

— Я? — тупо повторила я.

— Здесь есть еще одна Ева? — Бриджит фыркнула, оперлась на остров и потерла висок, бормоча: — Я прошу ее сделать одну простую вещь…

Она пересекла кухню и остановилась перед кофейником, затем покосилась на пустое место рядом с ним, как будто не понимала, на что смотрела.

— Ева. Где мой кофе?

— О, извини, я сейчас приготовлю.

— Может ли это утро стать еще хуже? — застонал она.

Я повернулась.

— Я не знала, что ты так рано…

Она подняла руку, останавливая мои слова.

— Правда, Ева, такое количество голосов по утрам совершенно ни к чему.

Да, впрочем, и бренди тоже.

— Я просто приготовлю сама, — она возилась с кофейником, очевидно, понятия не имея, как с ним обращаться. — Истон, ты говорил со своим братом о вечеринке в честь годовщины?

Есть не так уж много вещей, которые заставляли меня нервничать, но семейные мероприятия с Резерфордами — одна из них. У меня такое чувство, что брат Истона, Айзек, предпочел бы уютно устроиться в семье кобр, чем пойти на вечеринку по случаю годовщины Бриджит и Винсента. Айзека усыновили еще до рождения Истона, когда Резерфорды думали, что не могли зачать естественным путем. За три года, что я жила в этом доме, я видела Айзека ровно три раза; ежегодная рождественская вечеринка Резерфордов — семейное мероприятие "сделай или умри".

В голосе Истона проскользнуло раздражение.

— Пока нет.

Направляясь к острову, я поставила свой бокал и взяла тональный крем. Я смотрела на Истона, который не сдвинулся с места, стоя в нескольких футах от меня.

— Ради всего святого, Истон, это в следующем месяце. Что может занимать у тебя так много времени, что ты не можешь уделить простому телефонному звонку?

Наконец, выражение лица Истона изменилось, превращаясь из пустого в взволнованное. Он прикусил нижнюю губу, сбросил рюкзак и направился ко мне.

— Мог бы спросить тебя о том же. Насколько я знаю, родителям из Йельского университета разрешили звонить своим детям.

— Он избегает моих звонков… И электронных писем, — ее телефон подал звуковой сигнал, и она проверила его, прежде чем преувеличенно вздохнула. — Конечно, Патрисия отменила встречу. Некоторые люди так беспечны. Где теперь манеры?

Истон сел на табурет, и мы внезапно оказываемся один на один. Его жесткий взгляд находился в нескольких дюймах от моего, и он прикован ко мне.

Это неожиданно — видеть, как он смотрел прямо на меня, когда его мама находилась в той же комнате. У него нет особого выбора, пока я стояла прямо перед ним, но все же его прямота застала меня врасплох. Прямо как сегодня утром.

Я изобразила скуку, встряхивая флакон с тональным кремом.

— Полагаю, — продолжила Бриджит, нажимая не ту кнопку на кофейнике, — избегать — неподходящее слово. Я уверена, что он просто занят. Ты слышал? Айзек теперь практически самостоятельно выпускает всю школьную газету. Самое время, чтобы у кого-нибудь хватило ума избавиться от этого персонажа Стивенсона.

Закрывая крышку флакона тонального крема, я наблюдала, как выражение лица Истона вернулось к "чистой грифельной доске", которую он так любил носить. Мы оба знали, к чему вел этот разговор.

— Не говоря уже о том, что тот маленький благотворительный проект, который он начал прошлой весной, вызывает большой резонанс. У соседки Руби есть племянница, которая учится в Гарварде, и она сказала, что даже тамошние студенты обсуждали это.

Сейчас она нажала на все кнопки, в переносном и буквальном смысле.

Не делай этого, — мысленно умоляла я ее. — Хоть раз просто отпусти это.

— Итак, есть мальчик, который многое меняет в своей жизни и действительно занят.

Насколько могла судить его мать, Истона не смутили ее раскопки.

Я знала лучше.

Из кастрюли, рассчитанной на одну чашку, полилась горячая вода.

— Черт возьми! — Бриджит зашипела, когда вода забрызгала ей ноги. — Ну, эта штука сломана.

Истон покачал головой, когда она налила неразбавленный бренди в свою кофейную чашку, и посмотрела на него поверх ободка.

— Скажи мне. Ты все еще увлекаешься этой полицейской чепухой?

Что-то мелькнуло в его глазах, но исчезло так же быстро, как и появилось.

— Думаю, это зависит от того, как ты определяешь увлечение.

Тот факт, что Истон хотел быть копом, всегда вызывал трепет у меня в животе. Не потому, что я уважала копов, а потому, что он уважал. Он хотел быть добрым, услужливым и честным. Все, чем не являлись его родители.

— Ну. Ты знаешь мои мысли.

Она закатила глаза, когда я выдавила небольшое количество тонального крема на пальцы.

Он не ответил.

Она положила руку на бедро.

— Ты также знаешь, как тяжело работал твой отец, чтобы избавиться от образа жизни "синих воротничков". Чтобы создать лучшую жизнь для нас, для тебя. Правда, Истон. Все эти разговоры с полицией — пощечина для него.

Его глаза на мгновение закрылись, и я знала, что она достала его. Его ответ тихий, но грубый. Наждачная бумага для ее сахара.

— Так не говори об этом.

Ее голос стал ядовитым.

— Каким бы ни был твой выбор, в конце концов, ты поступишь в университет. Ты получишь уважаемую степень. По крайней мере, Айзек понимает важность этого. Стать кем-то. Когда-нибудь из него получится замечательный старший партнер фирмы.

Мой взгляд заскользил к закрытому рюкзаку у ног Истона. Я знала, что в рюкзаке его ноутбук — тот самый ноутбук, который он использовал для онлайн-курсов в колледже, когда думал, что никто не обращал внимания.

Бриджит нажала кнопку на телефоне в ухе.

— Синтия? Я знаю, я знаю, — она сделала паузу, нахмурившись. — Нет, не уходи. Я иду… — она закатила глаза. — Твоему ребенку двадцать четыре года. Если он не может пережить расставание в этом возрасте, то никогда не переживет. Ладно, прекрасно. Да, увидимся на позднем завтраке. Пока, милая.

Бриджит повесила трубку, плавной походкой пересекла кухню, чтобы раздвинуть шторы, затем поморщилась, бормоча:

— Боже, обязательно ли здесь должно быть так светло? — и снова закрыла их. — Мария… Мария!

Ее каблучки удалились по гостиной.

Я наклонилась ближе к Истону. Ближе, чем мне нужно. Если и была какая-то сила, которую я знала, как использовать, это моя способность отвлекать. Мои губы приоткрылись, когда я нашла синяк на его левой щеке, и я медленно выдохнула, обдувая веером его кожу. Я наблюдала, как его кадык двинулся вверх-вниз, раз, другой. Мой большой палец нежно коснулся его щеки, и его взгляд опустился на мои губы.

Моя грудь загудела от удовлетворения.

Пока на кухню не зашел его отец.

Может, Истон и унаследовал свою мрачную внешность от матери, но у них с отцом есть две общие черты, которые никто никогда не мог упустить из виду: спокойная проницательность в их глазах — всегда наблюдающих — и непринужденный магнетический вид, который привлекал внимание, куда бы они ни пошли.

Несмотря на это, никто никогда не смог бы сказать, что они похожи.

— Дорогой! — закричала Бриджит, спеша обратно к нам.

Она расплылась в чрезмерно широкой улыбке, чтобы компенсировать свое пристрастие к ботоксу.

— Разве ты не выглядишь красивым?

Винсент проворчал и направился прямиком к кофе, который Истон уже приготовил. Он сделал глоток, скривил губы от отвращения и вылил содержимое в раковину.

У Истона свело челюсть, но он быстро стер это выражение и вернулось к наблюдению за тем, как я притворялась, что занималась его лицом. Я уже закончила, но я ни за что не оставила бы его на растерзание волкам.

— Доброе утро, Ева, — устало вздохнул Винсент, заваривая новый кофе. — У тебя все в порядке?

— Эм…

Я перевела взгляд с Истона на фигуру Винсента в костюме, затем обратно. Я ненавидела, когда Винсент делал это, притворялся, что заботился обо мне, когда Истон в комнате. Но я также знала, насколько щекотлива моя ситуация под этой крышей.

— Да. Спасибо.

— О, милый. Кофейник сломан. Минуту назад я чуть не получила ожоги третьей степени.

Раздался булькающий звук приготовления, и Винсент сухо посмотрел на свою жену.

Бриджит нахмурилась.

— Ну разве это не забавно?

— Уморительно, — пробормотал Винсент.

Бриджит подошла ко мне и обняла за талию.

— Я как раз говорила Еве, как прекрасно она сегодня выглядит. Правда, Ева, милая?

— Ты, что? — я посмотрела на Бриджит, которая стояла неудобно близко.

В ее глазах читалось беспокойство, и она сказала мне:

— Возможно, нам нужно проверить твой слух. Сегодня утром мне пришлось повторить это несколько раз.

— Нет, ты не…

— Дорогой, — она повернулась, делая несколько шагов по направлению к Винсенту, и облегчение снова наполнило меня от того, что между нами небольшое расстояние. — Мы только что говорили о том, как хорошо Айзек учится в Йеле. Честно говоря, я не должна так удивляться каждый раз, когда он превосходит мои ожидания.

Следовало провести конкурс под названием «Сколько сэндвичей с дерьмом могла одна группа родителей запихнуть в глотку своему сыну перед школой?». Я пыталась скрыть раздражение на лице, возвращаясь к тому, чтобы отвлечь Истона, но Бриджит не унималась.

— Я всегда говорила, что он совершит великие дела. Я просто хотела бы сказать то же самое обоим нашим сыновьям.

Я поняла, что потеряла Истона, когда мышцу на его шее свело судорогой. Я притворилась, что растушевывала тональный крем, нарочито нежно проводя пальцами по его подбородку и убедилась, что он видел только меня. Но я могла сделать не так уж много.

Бриджит наклонилась к мужу и попыталась погладить его по плечам. Он стряхнул ее руки, взял свой кофе и портфель, затем, не говоря ни слова, вышел из кухни. Бриджит откашлялась. Она провела пальцами по своему жемчужному ожерелью, и я заметила, что они слегка дрожали. Она несколько секунд смотрела вслед исчезающей фигуре Винсента, прежде чем снова переключила свое внимание на Истона, и на этот раз она затянула единственную тему, которая являлась надежным способом добиться от него реакции.

— На днях я разговаривала с матерью Эддисон Монклей, — ее движения контролируемы, когда она неторопливо шла по деревянным полам, нашла другое окно с задернутыми занавесками, чтобы открыть, поморщиться и снова закрыть. — Она сказала, что Эддисон и Чарльз расстались. Измена или что-то в этом роде. Ужасно, я знаю, но в любом случае, я отправила твоему брату по электронной почте недавнюю фотографию, просто кое-что из того, что прислала мне ее мать.

Плечи Истона напряглись. Неважно, что Айзек признался своим родителям много лет назад; Бриджит бы притворялась, что ее идеальный сын натурал, до самой своей смерти.

— Ты видел скулы этой женщины? У них получились бы прекрасные дети.

Я почувствовала момент, когда Истон начал раскалываться. Жар его тела усилился, согревая мою кожу.

— Хм. Я должна пригласить ее на вечеринку. Возможно, я все-таки попробую снова позвонить Айзеку.

Голова Истона дернулась в сторону матери. Я схватила его за щеку ладонью, медленно поворачивая его голову ко мне, в то время как Бриджит подошла к другому окну и пробубнела что-то об Эддисон.

Его глаза цвета жидкого янтаря, когда он смотрел на меня.

— Оно того не стоит, — сказала я тихо, чтобы слышал только он.

Он выгнул бровь, призывая меня назвать ему хоть одну вескую причину.

Я посмотрела на щеку Истона, провела большим пальцем по его коже. Насколько он мог судить, я просто проверяла, нет ли оставшихся следов ушиба, но правда в том, что мое сердце колотилось о грудную клетку, как будто меня притягивала к нему магнитная сила. Это не новое чувство, и я никогда не знала, должно ли это утешать меня или пугать.

— Поверь мне, — прошептала я. — Ты скажешь только то, о чем потом пожалеешь.

К моему удивлению, Истон ответил. Его голос спокоен, но что-то темное просочилось сквозь его грани.

— Возможно, она этого заслуживает.

— Может быть, но ты и не знаешь.

Удивление мелькнуло на его лице, и его глаза перебегали по комнате. Его горло поднялось и опустилось. Когда он наконец заговорил, хриплые слова, срывающиеся с его губ, застали меня врасплох.

— Ты забыла украсть мой напиток.

Меня охватило замешательство, когда я заметила полный стакан сока рядом с ним. Я перевела взгляд с сока на него, затем обратно.

Я почувствовала это. Тепло его тела коснулось моей кожи. Согрело мою шею. Мои ладони стали липкими. Я стояла между его небрежно раздвинутых ног, между его руками, лежащими на джинсах. Малейшее движение, и его большой палец коснулся бы внешней стороны моего бедра. Его веки лениво опустились, и его взгляд путешествовал по моему лицу, шее, изгибу груди. Огонь разлился по моему телу, останавливаясь между бедер.

Это слишком тяжелое чувство.

Слишком просто.

Слишком всепоглощающе.

Флакон тонального крема выскользнул у меня из рук.

Лязг.

— Что… Ева. Боже мой, ты не могла бы быть поосторожнее? Ты думаешь, Джорджио Армани растет на деревьях?

Дрожащими пальцами я подняла его, поставила на стойку и подняла свой рюкзак с пола.

— Все готово, — объявила я, избегая зрительного контакта.

Взгляд Бриджит сузился.

— Напомни мне никогда не доверять тебе продукты класса люкс, ага… — она делает паузу, нажимает кнопку в наушнике. — Алло? Да, это она.

Она ушла, и взгляд Истона обжег мое лицо.

Прежде чем сгореть в огне, я вышла через парадную дверь. Я достала телефон из кармана и посмотрела контакты.

— Ева! — глубокий голос Истона донесся до моей спины, защекотал шею. — Подожди.

Я срезала через соседский двор и направилась к переулку за их домом. Это более длинный путь в школу, но я могла бы использовать дополнительное время, чтобы собраться с мыслями.

Это не первый раз, когда Истон заставлял меня… Чувствовать. Но обычно это происходило в темноте. Под моими простынями. Когда я одна и отчаянно нуждалась в освобождении.

Я отправила сообщение, прежде чем успела передумать.

Я: Ты свободен сегодня вечером?

Одна секунда.

Две.

Три.

Элайджа: Абсолютно, черт возьми.