Лжец, лжец

Ева

Моеy heart билось, билось, билось, когда я прошла через комнату и остановилась перед зеркалом на туалетном столике. Я медленно расстегнула куртку, позволяя ей упасть на пол. Мой взгляд оторвался от своего отражения и остановился на высокой фигуре Истона в дверном проеме.

Несколько верхних пуговиц на его рубашке расстегнуты. Волосы в беспорядке, глаза слегка безумные. Наблюдая за мной, он закрыл мою дверь. Щелчок замка — самый волнующий и ужасающий звук, который я когда-либо слышала.

Я понятия не имела, каким стал его следующий шаг, но я так долго фантазировала о нем, что боялась все испортить. Что я застряла бы в своей голове и все испортила, как всегда. За исключением того, что на этот раз единственным человеком, которого я когда-либо хотела, был тот, кого я бы разочаровала.

Его пристальный взгляд заскользил по моему телу, вызывая теплую дрожь. Моя рука задрожала, когда я потянулась к застежке платья вверху спины. Я хотела, чтобы это выглядело как утонченное соблазнение, но мои пальцы такие липкие, что соскользнули с молнии.

Взгляд Истона встретился с моим в зеркале. Изнемогающий, но терпеливый. У меня перехватило дыхание. Он никуда не ушел, но также позволял мне определить следующий шаг. Наконец, я крепко схватилась за молнию и потянула ее вниз.

— Как ты это делаешь? — его низкий голос отдавался эхом где-то внизу моего живота.

Молния расстегнулась, и платье упало до пят.

— Что ты имеешь в виду?

— Когда ты думаешь обо мне, — тихий, но грубый. Напряженное спокойствие. — Как ты заставляешь себя кончить?

У меня вырвался выдох. Я не знала, что я должна ответить на это. Конечно, я точно знала, как заставить себя кончить, но, стоя перед отражением Истона, храбрый фасад, который я поддерживала, рушился, оставляя на его месте что-то застенчивое.

— Покажи мне.

Эти два слова вибрировали у меня между бедер, и я закрыла глаза. Никто никогда раньше не хотел просто наблюдать за мной. Не без того, чтобы потребовать что-то для себя взамен.

Я открыла глаза.

— Просто… Показать тебе?

Воздух колыхнулся, когда он подошел к стулу у стены рядом с моей кроватью. Запустив руку в волосы, он сел и положил локти на колени. Затем его взгляд встретился с моим в зеркале.

На мне только черный лифчик, кружевные трусики в тон и туфли на высоких каблуках. И все же он смотрел на меня. Нервы покалывали под кожей, и жар его взгляда только усилил это ощущение.

— Я видел, как ты трогала себя.

У меня перехватило дыхание, и я схватилась за край туалетного столика.

— Это произошло случайно, но, черт возьми, Ева… Я не могу выкинуть это зрелище из головы. На этот раз я хочу, чтобы ты показала мне, потому что ты знаешь, чтобы я смотрю, — его взгляд смягчился, перебегая с одного моего глаза на другой, и искра уязвимости проюилась сквозь радужки цвета виски. — Если ты мне позволишь.

Мой пульс подскочил к горлу, а голос стал хриплым и тихим.

— Я думала, мы не должны были этого делать.

— Это не так.

Слова упали на пол, и тяжелое биение моего сердца заполнило тишину.

Я медленно повернулась и сняла платье. Я сглотнула от взгляда, которым он посмотрел на меня из-под тяжелых век. Я сделала маленький шаг к нему, сняла с плеча бретельку лифчика.

— А как же Уитни?

— А что насчет нее?

Еще шаг, еще одна бретелька.

— Вы не спали вместе.

Он медленно покачал головой.

Я увязла слишком глубоко, чтобы повернуть назад. В этот момент я не думала, что смогла бы выжить, наблюдая, как единственный парень, по которому я когда-либо тосковала, ушел бы от меня.

— Почему бы и нет?

Его челюсть сжалась, и он отвел взгляд. Когда его глаза вернулись к моим, они обнажены до нитки. Грубость просочилась в его голос, как спичка в порох.

— Я хочу не ее, Ева. Я наблюдаю не за ней, когда знаю, что не должен, и не за той, кого проверяю каждую ночь, чтобы убедиться, что она в безопасности. Я одержим не ею до такой степени, что у меня кружится голова. Я здесь, потому что, когда кажется, что все разваливается на части, ты, Ева, настоящая. Такая чертовски настоящая, что я почти мог бы… — он позволил своему взгляду скользить по моему телу, и в его словах слышалась боль, когда он закончил: — Почти коснуться тебя.

Мое сердце превратилось в теплую жидкость, оставляя меня беспомощной, задыхающейся, пульсирующей.

Я потянулась к застежке на лифчике. Глаза Истона потемнели, когда они следили за движением, и линия его плеч напряглась.

Быстрым движением пальцев мой лифчик расстегнулся. Разгоряченный взгляд на его лице усилился в десять раз, когда ткань выскользнула из моих рук и упала на пол.

Кадык подпрыгнул у него на горле. Его пристальный взгляд исследовал каждый дюйм моего тела в долгой, обдуманной ласке. На меня никогда не смотрели так, с таким явным почтением. Несмотря на дикий голод, запечатленный на его лице, он не двинулся, чтобы прикоснуться ко мне. Он вообще не двигался. Он так спокоен, как будто считал, что не имел права подходить ближе.

Бабочки запорхали по мне, заставляя дрожать.

— Что теперь? — прошептала я.

— Покажи мне, что ты делаешь дальше, — хрипло сказал он.

Я опьянела от тяжести его внимания, когда подошла к своей кровати, заползла на матрас и перевернулась на спину.

— Сначала… — я провела кончиками пальцев по животу, теряясь в первобытном выражении его лица. — Я представляю, какое у тебя бывает выражение.

Его взгляд скользнул вверх, чтобы встретиться с моим, и моя грудь поднялась и опустилась в неровном ритме.

— Да. Этот. Иногда… — я сглотнула, и мои пальцы поползли выше, выше, пока не начали дразнить грудь. — Я представляю, что это для меня, что я твоя на одну ночь.

Грубый звук, поднимающийся из его горла, пульсировал между моих бедер.

— Что моя дверь заперта, — я провела большим пальцем по соску. — Твои родители отвлеклись. И ты можешь делать со мной все, что захочешь.

Его веки опустились, взгляд пьянящий, грязный и наполненный сдержанностью.

— Пока мы молчим, — прошептала я, позволяя своей руке опускаться все ниже и ниже, — никто никогда не узнает о том, что ты делаешь со мной.

Когда я добралась до влаги между бедер, его низкий голос донесся до моей кожи.

— А что ты делаешь?

Мое внимание рассеялось, накрыло туманное покрывало замешательства.

— Ч-что?

— В этой фантазии я могу делать с тобой все, что захочу, — его глаза вспыхнули. — Поверь мне, если ты этого захочешь, я это сделаю. Но я здесь не единственный, Ева. Ты можешь делать все, что захочешь. Если ты моя на эту ночь, — его взгляд греховно скользнул по моему телу, воспламеняя меня, — это значит, что я тоже твой.

Воздух вырвался из моих легких.

Мой?

Я была со многими парнями, и с тех пор, как жила здесь, я даже начала указывать им, что со мной делать. Но я говорила только то, что ожидалось. Я заставляла их делать со мной то, что они заставляли меня делать с ними. Я не знала, чего хотела, и никто из них никогда раньше меня об этом не спрашивал.

Смятение, должно быть, написано на моем лице. Брови Истона приподнялись, и он медленно встал. Я задышала немного тяжелее.

— Что тебе нравится? — хрипло спросил он, подходя все ближе.

— Я… — я покачала головой, и мои руки опустились по бокам. — Я не знаю, — призналась я, чувствуя, как краснота поползла вверх по моей шее.

Он подошел к моей кровати и изучал меня с нежностью, от которой на моих щеках появился румянец. Я не знала, почему так нервничала. Когда он опустился на колени рядом со мной, я старалась не дрожать.

Он наклонился ближе, его лицо оказалось над нижней частью моего живота. Затем его губы приоткрылись, и он выдохнул. Горячее дыхание овевало мою обнаженную кожу, чуть ниже пупка, и жар разлился по мне. Мои пальцы сжали одеяло. Он даже не прикасался ко мне, но контакт такой реальный, такой чувственный, он ощущался как грубые ладони и греховные обещания.

Он внимательно наблюдал за выражением моего лица.

— Прикоснись к себе, Ева, — затем он снова подул на меня, так мягко, что дрожь пробежала по моему позвоночнику.

Сглотнув, я запустила пальцы под трусики. Он наклонил голову, и на этот раз, когда он подул, теплое дуновение воздуха опустилось между моих бедер. Я ахнула, загибая пальцы.

Мое тело опустилось на матрас, когда напряжение покинуло меня, внутри покалывало и пульсировало с каждым резким выдохом. Наконец, я погрузила пальцы внутрь.

— Ты знаешь, как долго я мечтал о тебе? — его учащенное дыхание совпало с моим собственным.

Мой взгляд из-под тяжелых век встретился с его взглядом. Истон фантазировал обо мне?

— Эти маленькие наряды, которые ты носишь. Дразнящие, чертовски сексуальные взгляды, которые ты бросаешь на меня. Каждое упрямое, дерзкое слово из этого надутого рта.

Одна рука приподнялась, словно для того, чтобы прикоснуться ко мне, но он остановился менее чем в дюйме от моего бедра. Никогда не соприкасаясь с моей кожей, он проложил невидимый след по моему телу, и от тепла, исходящего от его ладони, у меня по бедрам побежали мурашки. Его горло поднималось и опускалось, выражение лица исказилось мукой, и он смотрел на меня так, словно я драгоценна. Слишком драгоценна, чтобы обладать.

— Это гребаная пытка, Ева. Годы наблюдения, ожидания, желания.

Я не могла дышать.

— Но ты никогда ничего не говорил. Ты даже никогда не разговаривал со мной.

— Продолжай прикасаться к себе, — мягко проинструктировал он.

Я настолько ошеломлена его словами, что не заметила, как остановилась. Я снова просунула пальцы под трусики, но замерла, когда Истон сдвинулся. Слегка наклонившись над кроватью, он приподнял узкую полоску ткани между моими бедрами, его пальцы дрожали, и он выглядел так, словно испытывал физическую боль, поскольку тщательно избегал прикасаться ко мне.

Затем он резко выдохнул над самой чувствительной частью меня. У меня вырвался вздох, и мои раздвинутые ноги еще шире раздвинулись для него. Его лицо оказалось совсем близко между моих ног, так близко, что темные пряди его волос щекотали внутреннюю сторону моих бедер. Каждый раз, когда он шевелился и вдыхал, мои легкие сжимались, по мне пробегала глубокая дрожь.

Он закатал накрахмаленный белый рукав, наблюдая, как я просунула два пальца внутрь и начала ласкать себя.

— Я помню ту ночь, когда впервые увидел тебя, — сказал он.

Еще один выдох, еще один вздох. Его глаза закрылись, и его губы коснулись чувствительной кожи у линии моих трусиков так нежно, что я, возможно, это вообразила.

— И каждую ночь ты возвращалась. Ты была неуязвима. Самая потрясающая вещь, которую я когда-либо видела.

Мои пальцы задвигались немного быстрее, подстраиваясь под быстрый, прерывистый ритм моей поднимающейся и опускающейся груди, но в то же время эмоции переполняли мои глаза, пока они не начинают гореть.

Потрясающая.

Неуязвимая.

Два слова, которые, как я думала, никогда не ассоциировались бы со мной, и все же он произнес их с такой убежденностью, что я почти… Я почти поверила ему.

— Ты прикоснешься ко мне? — я прошептала, умоляя. — Пожалуйста, прикоснись ко мне, Истон.

Его глаза встретились с моими, и они яростно горели от всего, что я услышала в его голосе. Тоска, мучение, любовь. Если бы кто-то сказал мне, что человек мог обожать тебя одним взглядом, я бы никогда не поверила. Но теперь я в это поверила.

Его палец провел по краю моих трусиков, и у меня перехватило дыхание. Он зацепил большим пальцем ткань. Я приподняла бедра, позволяя ему стянуть материал, и он потянул его вниз, вниз, вниз. Затем он вернулся ко мне. Мое сердце замерло от дикой, неприрученной искорки в его глазах. Я ненавидела себя за то, что напрягалась, но как раз в тот момент, когда я думала, что он собирался наброситься, взять все, что захотел, он нежно положил свою руку поверх моей и направил ее обратно между моих бедер. Дыхание, о котором я и не подозревала, что сдерживала его, вырвалось из меня.

— Ты мне доверяешь?

Я кивнула без колебаний. Я никогда никому не доверяла так, как Истону.

Его губы приподнялись, а затем он направил мои пальцы, наши пальцы туда, где они мне нужны. Мы вместе двигались по моему клитору круговыми движениями, и потоки тепла и покалывания извергались из моей сердцевины. Его взгляд потемнел, когда он наблюдал, как мои бедра двигались для большего трения. Сквозь полуприкрытые глаза я загипнотизирована тем, как сдержанно подергивались вены на его предплечье. Видеть в нем необузданную силу, но чувствовать его нежные, контролируемые прикосновения — это сочетание делало меня более горячей, влажной и отчаянно желающей большего.

Я и не знала, что у парней мог быть такой самоконтроль, особенно когда от них исходило столько тоски и потребности.

Когда восхитительный спазм заставил меня содрогнуться, я знала, что была близка. Я высвободила свою руку и положила ее поверх его. Я ахнула от того, как обожгло прикосновение его ладони. Мои глаза закатились к потолку, прежде чем закрылись.

— Ева… — его голос звучал почти умоляюще.

Он начал отстраняться, но я схватила его за запястье, убеждая остаться.

Я прижалась к нему, и из его груди вырвался стон.

Впервые за много лет я чувствовала нечто большее, чем онемение, когда на мне лежала чья-то рука. Я чувствовала, что моя голова освободилась от удерживающей меня воды. Я чувствовала, и этого самого по себе достаточно, чтобы выдвинуть на первый план боль в уголках моих глаз. Наконец, я заставила себя открыть глаза и посмотрела на него. Секунду мы смотрели друг на друга, оба тяжело дышали, его взгляд впитывал выражение моего лица. Я не сказала ни слова, но того, что он видел, достаточно.

Мои пальцы все еще обхватывали его запястье, и он медленно терся об меня ладонью. Я выгнулась навстречу его прикосновениям, и он нажал на мой клитор. Я взяла его за руку, и мы двигались вместе так же, как и раньше. За исключением того, что на этот раз его движения сильнее, быстрее, смелее. Спазмы пронзили мое естество. Мои бедра приподнялись над кроватью, но он положил свободную руку мне на живот и прижал меня к одеялу.

Два пальца погрузились в меня, заставляя крепко сжаться, в то время как его ладонь продолжала ласкать мой клитор. Мои ногти впились в него, вероятно, разрывая кожу. Давление такое сильное, слишком сильное, и с узнавала языка сорвались звуки, которые я не узнаю.

— Истон…

Он поерзал на кровати, продолжая накачивать и возбуждать меня все больше, больше, больше, пока у меня не свело пальцы ног. А потом его губы оказались у моего уха, горячее, прерывистое дыхание на моей шее.

— Скажи это снова.

Мои глаза крепко зажмурились.

— Истон.

Он застонал у моего горла в тот самый момент, когда узлы внутри меня разорвались на части, посылая электрические волны вверх по позвоночнику и вниз по ногам. Я вскрикнула, и он свободной рукой закрыл мне рот, чтобы заставить замолчать.

— Ш-ш-ш… — его нос коснулся изгиба моей шеи, и он нежно покусывал меня за ухом.

Оргазм пронзил меня с такой силой, что мои дрожащие бедра сжались вокруг его руки. Я не знала, сколько времени потребовалось, чтобы дрожь прекратилась, но как только я спустилась с высоты и распахнула глаза, то погрузилась в самое томное, умиротворяющее оцепенение, которое когда-либо испытывала.

В конце коридора хлопнула дверь, и голова Истона повернулась в сторону моей запертой двери. Что-то разбилось о стену. Наверное, мне следовало бы беспокоиться о том, что там происходило, но я не могла собраться с силами.

Когда он повернулся ко мне, наши взгляды встречаются. От глубокого, интенсивного виски у меня перехватило дыхание. Он не смотрел на меня так, будто ему что-то должны. Он смотрел на меня так, словно я уже отдала ему все.

Я сглотнула, у меня перехватило горло. Уязвимость, которая переполнила меня, обжигала то горячим, то холодным, чуждым и пугающим.

— Каково это — стоять передо мной на коленях?

Я ненавидела себя в тот момент, когда слова сорвались с моего языка. Они растянулись в комнате, насмехаясь надо мной, насмехаясь над ним, но искра в его глазах не угасла.

— Не обманывай себя, Ева, — мягко сказал он, все еще пытаясь контролировать свое дыхание. — Я стою перед тобой на коленях с того самого дня, как ты назвала мне свое имя.

Его рука исчезла между моих бедер. Нежные пальцы коснулись моего живота, щеки.

Затем он ушел. И забрал с собой мое дыхание.