Ликует форвард на бегу

Глава 9

— Я думаю, что тебе надо с Ревазом и остальными мировую выпить, — авторитетно заявил Маслов. Он стоял после душа в центре раздевалки с простыней на бедрах, ничуть не смущаясь этого, и энергично вытирал волосы большим махровым полотенцем. — Не нужно отношения с ним портить, все же за сборную-то вместе играем. А грузины народ горячий — закусит Реваз удила и всем только вред от этого будет.

— Зря волосы так сильно трешь, — спокойно сказал Данила. — Повредишь корни и будешь потом лысинку бархоткой наяривать. Для блеска — чтобы зайчиков солнечных пускать.

— Чего?!

— После душа волосы надо обмотать полотенцем. Видел, как тюрбаны на Востоке крутят? Вот что-то подобное. А минут через десять, когда полотенце впитает лишнюю влагу, то снимаешь его и все. Волосы лишь слегка влажные. Расчесал и порядок.

— Какой, к херам, тюрбан? — разозлился Валерка. — Я тебе, дураку, о чем сейчас толкую? Извиниться перед тбилисцами надо.

— Тебе надо, ты и извиняйся, — равнодушно ответил Мельник. — Я себя виноватым не считаю. Вон, гляди, — он вытянул правую ногу и слегка повернул ее так, чтобы товарищу было лучше видно. — На лодыжке синяк видишь? Свежий совсем. А откуда он там взялся? Так я тебе скажу: в самом начале игры мне кто-то из твоих чудесных грузин заехал исподтишка, по-подлому, пока судья не видел. На другой ноге показать? Там еще один такой же и ссадина впридачу имеется. Не успел бы вовремя увернуться, так запросто кость могли сломать — щиток это место не закрывает. Поэтому пусть катятся эти обиженки ко всем чертям. Надо же, какие тонкие натуры.

— Правильно, Малой! — поддержал его вдруг Семин. Юрка валялся в кресле завернутый в простыню и расслаблено отмякал после душа. — Мне сегодня тоже от тбилисцев несколько раз так прилетело, что искры из глаз посыпались. В какой-то момент даже показалось, что кость хрустнула, но нет, слава богу, обошлось.

Футболисты загомонили. Мнения их разделились. Кто-то считал, что уподобляться грубиянам не стоит, другие настаивали, что сопернику надо платить той же монетой. И на жесткость отвечать не меньшей жесткостью. А уж если жесткость переходит в откровенную грубость, то…на войне, как на войне!

Ввязываться в этот бессмысленный спор Данила не стал. Все, что считал нужным, он уже сказал, а переливать из пустого в порожнее времени не было. Завтра с утра по заведенной Бесковым традиции следовало прибыть на базу — баня, танцы-шманцы, разбор полетов и все такое. А Мельник хотел еще сгонять сегодня за фруктами и, по возможности, навестить в Склифе Ривелино.

Данила оделся и тихонько выскользнул из раздевалки, аккуратно прикрыв за собой дверь. Прислушался к яростным выкрикам и тихонько усмехнулся. Надо же, как дети малые, дай только повод, а дальше сами все устроят. Он покачал головой и не торопясь пошел к служебному выходу.

Вышел со стадиона и неожиданно наткнулся на большую группу болельщиков. Они кучковались у автоматов с газированной водой. Надо же, и здесь до сих пор бушевали страсти, не уступавшие, пожалуй, по накалу тем словесным баталиям, что шли сейчас в раздевалке «Динамо». Люди бурно жестикулировали, громко разговаривали, обсуждая только что закончившийся матч. Кричали, спорили, доказывали что-то друг другу.

Мельник отвернулся, опустил голову и постарался как можно более незаметно пройти мимо взволнованной толпы. Не хватало еще завязнуть в разговорах с преданными поклонниками. Нет, так-то Данила совершенно не был против общения с болельщиками, но только не тогда, когда у него имелись собственные дела. А пойдешь на поводу и плакали экзотические фрукты для Одувана. Отпустят не раньше, чем через час, а то и два. Нет у нынешних жителей СССР ни интернета, ни прочих «радостей», способных поглотить их с головой, унести в виртуальные дали. И потому живое человеческое общение здесь в чести.

— Такси! — призывно вскинул руку футболист, заметив медленно едущий автомобиль с неярко горящим зеленым огоньком на лобовом стекле. Подошел быстрым шагом к «волге», открыл заднюю дверь, закинул на сиденье спортивную сумку, а потом уселся спереди, рядом с водителем.

— Ух ты, Мельник! — разулыбался наполовину седой мужик лет сорока с мощной борцовской шеей. — Собственной персоной! Автограф дашь, футболист?

— Без проблем, — улыбнулся в ответ Данила. — Только чуть позже, ладно? Давай отъедем отсюда, а то, не ровен час, заметит кто-нибудь из болельщиков, и тогда хрен отвяжемся.

— Куда едем? — понятливо кивнул таксист, слегка уворачивая радио. До того момента, как футболист сел в машину, оно выдавало проникновенную «Ты погоди» Ларисы Мондрус. Хорошая песня, красивая — настоящий хит.

— Знаешь, командир, — задумался Мельник. — Тут такое дело: мне в аэропорт какой-нибудь нужно сгонять. Наверное, отсюда ближе всего в Шереметьево будет, верно? Товарищ в больнице лежит, хочу порадовать его фруктами заграничными. В Москве не знаю, где их можно раздобыть, так, может быть, удастся с летчиками договориться.

— Это бразилец ваш что ли? — догадливо усмехнулся шофер. — Без обид только, я-то сам с детства за «Спартак» болею, ваша ментовская братия мне не по нутру, но, сам понимаешь, целый день за баранкой — поневоле будешь в курсе всего. Пассажиры-то разные попадаются. Вот, давеча, журналиста одного вез из «Советского спорта», так он мне битый час втирал про вашу кухню. Не знаю, как фамилия, но мужик грамотный, все по полочкам разложил, как на духу.

— Серьезно? — скептически улыбнулся Данила. — Что-то я не припомню ни одного по-настоящему серьезного журналиста, который к нам в раздевалку был бы вхож. Обычно все больше писаки попадаются. Так, рядышком с командой трутся, слухи со сплетнями подбирают, как крошки со стола. Кстати, а чем тебе «Динамо» не угодило? А, погоди, кажется понимаю, — Мельник заметил на пальцах водилы три блатных «перстня». Сплошной черный — отбыл срок «от звонка до звонка», с карточными «крестями» — кража, и черно-белыми «пиками», разделенными по диагонали — совершеннолетие встретил на зоне.

— Догадливый, — криво усмехнулся таксист, перехватив его взгляд. — Да, было дело, влип в историю по малолетке. Трешку отмотал. Осуждаешь? — он с вызовом посмотрел на Данилу. — Зато теперь живу честно — жена, две дочки, работа.

— Мне-то какое дело? — удивился Мельник. — Твоя ведь жизнь. И кто я такой, чтобы тебя судить?

— Это верно, — сбавил тон водитель. — А то, знаешь, сядет какой-нибудь деловой, заметит эти картинки и давай нудеть, мораль читать. Пошлешь — обижается, жалобы строчит.

— А чего не сведешь?

— Скажешь тоже, — сплюнул в открытое окно таксист и потянулся за пачкой «Примы». — С кожей что ли срезать?

— Лазером можно, — на автомате ляпнул Данила и тут же прикусил язык, спохватившись. Ну какой, к хренам лазер?! До него еще пыхтеть и пыхтеть.

— Что за лазер? Никогда не слышал, — искренне изумился шофер. И тут же забросал футболиста вопросами. — Наши придумали? Давно? Куда обратиться можно?

— Да это я в одном журнале заграничном прочел, — начал выкручиваться Мельник. — Извини, перепутал. У нас, в Союзе, еще такого не применяют.

— А, вон оно как, — засмеялся таксист. — Тогда понятно. Кстати, а что покупать-то собрался? Из фруктов, в смысле.

— Ананасы, фейхоа, авокадо, бананы, — перечислил Данила. — Что-нибудь из этого. Врачи сказали, — схитрил он, — что их запах может привести нашего Одувана в сознание.

— О, как! — уважительно присвистнул водитель. — Никогда бы не подумал. Ишь, как все сложно, оказывается. Хотя, нашатырь под нос помогает же? Слушай, — загорелся он. — Раз такое дело, то я вот что думаю: на кой тебе этот аэропорт сдался? Знаю я один магазинчик хитрый — с виду обычный, ничего особенного, — но на складе у них разве что черта лысого не сыщешь. У меня там продавщица знакомая. Давай сгоняем, узнаем у нее, вдруг есть что-то из твоих фейхуев? — Шофер жизнерадостно заржал.

— Фейхоа, — поправил его Мельник. — А они разве еще работают? Время-то позднее.

— Не боись, — снисходительно улыбнулся таксист. — Этот магазин дежурный — до одиннадцати. Так что успеем.

— Отлично! Тогда погнали.

— Только это, — замялся водитель. — Сам понимаешь, цена повыше будет.

— Да не вопрос, — кивнул Данила. — Я, конечно, не миллионер Корейко, но кое-какими дензнаками располагаю.

— Корейко! — снова разулыбался шофер. — Точно, помню. Мы в прошлом году с женой ходили смотреть «Золотого теленка». К концу так нахохотались, что живот болел. Хорошая картина. А как Гердт с гусем бежал за «Антилопой Гну», помнишь? Ха-ха-ха!

Машина стремительно неслась по вечерним улицам столицы, благо о заторах и пробках здесь еще пока не стоило особо переживать. Таксист насвистывал себе под нос какую-то мелодию, а Мельник с интересом прислушивался к скороговорке диктора радио, который рассказывал об итогах очередного тура в советском футбольном чемпионате. Накануне победы одержали главные конкуренты московского «Динамо» — их киевские одноклубники и столичный «Спартак». И теперь команда Бескова шла на третьем месте, отставая от них на один и на два балла соответственно. Но вся борьба, разумеется, еще была впереди.

Продавщице магазина — фигурой и внешностью она живо напомнила Даниле «позднюю» Анну Семенович, — водитель что-то шепнул и та, задумавшись ненадолго, оценивающе глянула на спокойно стоявшего перед прилавком футболиста.

— Бананы есть, — подтвердила женщина, наконец. — Ананас тоже один имеется. А все остальное — увы! — она с сожалением развела руками и могучая грудь, туго обтянутая на удивление чистым и даже, кажется, накрахмаленным белым халатом, вызывающе качнулась. Шофер с шумом сглотнул и крякнул.

— Ох, Зинаида, что ж ты с нами, мужиками делаешь!

Продавщица самодовольно усмехнулась.

— Болтай больше, кобелина! И вообще, некогда мне с тобой лясы точить. Через пятнадцать минут подходите к заднему входу, я все вынесу. Да, деньги заранее приготовьте, — она назвала сумму и Мельник уважительно присвистнул — цифра впечатляла. Но, чего не сделаешь ради товарища.

— А можно еще апельсинов пару кило и коробку шоколадных конфет? — попросил Данила. — Если есть, конечно.

— Найдем, — с достоинством качнула крашеными локонами продавщица. — Может водка или коньяк нужны? Нам как раз сегодня партию армянского завезли. Пять звездочек.

— Он спортсмен, — громко засмеялся таксист. — Режим у него. И здоровый образ жизни.

— Подумаешь, — недоверчиво фыркнула Зинаида. — Видала я таких спортсменов — водку хлестали в три горла. Еще и за добавкой прибегали.

— Спасибо, — добродушно улыбнулся Мельник. — Но я, пожалуй, от спиртного воздержусь. В самом деле, режим, тренировки.

— А я от пары бутылок армянского не откажусь, — решил водитель. — И сделай мне, Зинуль, тоже килограммчик апельсинов и конфет. Дочек побалую.

Через полчаса машина ехала к институту имени Склифосовского.

— Ты не очень торопишься? — поинтересовался Данила, когда они подъехали к «подкове» административного корпуса института на Большой Колхозной площади. — Можешь подождать?

— Так я же в смену работаю, — изумился таксист. — Мне какая разница, как деньги зарабатывать. Иди, не бойся, присмотрю я за твоими вещами, покараулю.

— Спасибо, друг, — от души поблагодарил его Мельник. — Выручил.

С большим бумажным пакетом в руках он поднялся по ступеням крыльца и толкнул высокую дверь. В приемной не сразу сориентировался, но потом подошел к стойке справочной. Каких-то десять минут в очереди и вот оно — заветное окошко. Замотанная издерганная дежурная терпеливо выслушала его сбивчивую речь, а потом тихонько вздохнула и посмотрела сочувственно.

— Понимаете, молодой человек, сейчас у нас только дежурный врач. Все остальные домой ушли, рабочий день закончился. Я бы рада вам помочь, только кто ж разрешит эксперименты над больными ставить? Надо ж было такое придумать — запахи! — она с сомнением покачала головой. — Мой вам совет: приходите завтра утром.

— Неужели совсем не получится? — просительно проговорил Данила, глядя с надеждой на усталую медсестру. — Понимаете, завтра никак не смогу. Мне бы сейчас. Я всего-то на одну минуточку зашел бы. Положил пакет с фруктами у кровати и все.

— Молодой человек, не задерживайте очередь! — больно ткнула Мельника в спину какая-то нервная тетка со злым неприятным лицом, что стояла позади него. — Время позднее, всем надо свои вопросы решить! — Несколько человек, которые выстроились следом, согласно загомонили.

— Сколько надо, столько и буду говорить, ясно?! — повернулся к тетке Данила. — А еще раз толкнешь, возьму за шиворот и выкину на улицу!

— Хулиган! — отшатнулась испуганно та. — Кто-нибудь, позовите милицию!

— Эй, парень, ты что себе позволяешь? — высунулся из-за спины хамки дедок в серой кепке. — Молоко еще на губах не обсохло, а уже старшим грубишь.

— Бать, не лезь ни в свое дело, — обманчиво мягко попросил Мельник и махнул перед ним красной книжечкой своего офицерского удостоверения. — КГБ!

Люди, как по команде, замолчали. Тетка поперхнулась очередной партией брани и разом побледнела.

— Но…я же не знала, — испуганно пролепетала она.

— А ничего знать и не надо, — прервал ее жалкие оправдания Данила. — У меня здесь товарищ в хирургии раненый лежит, я его просто проведать пришел. И мешать мне не стоит. А, тем более, ручонки свои шаловливые распускать. Иначе обломаю под самый корешок.

— Ты того, — насупился старик. — Не очень-то выпендривайся, паря. Подумаешь, ЧеКа — я, если хочешь знать, на фронте много вашего брата перевидал. Пуганный.

— Да не пугаю я никого! — поморщился футболист. — Мне просто нужно друга навестить. Плохо ему, понимаете?

— А кому здесь хорошо? — вздохнула за стойкой дежурная. — Ладно, товарищ, отойдите пока в сторонку, я сейчас врача приглашу, он вас в палату проводит и все объяснения даст.

— Спасибо! — искренне поблагодарил ее Мельник.

В отдельной палате, где лежал Ривелино, свет был приглушен. И поэтому обстановка смотрелась довольно-таки неприветливо и даже мрачно. Негромко щелкали многочисленные приборы, зеленовато мерцали их небольшие экранчики. На небольшом круглом столике у окна ваза с букетом обычных полевых ромашек, на подносе графин с водой и два стакана. Рядом негромко бормочет что-то небольшой импортный радиоприемник с выдвинутой антенной.

Данила прошел к кровати бразильца и с сочувствием посмотрел на него. Обычно веселый и улыбчивый Одуван напоминал сейчас восковую куклу, замотанную в бинты. Неподвижные руки, лежащие поверх одеяла, были густо опутаны какими-то проводами, что тянулись к стойке с аппаратурой.

Вот судьба, подумал Мельник, сложись все чуточку иначе, не расстанься он с Малявиной и, кто знает, не лежал бы сейчас здесь вместо бразилы? Или, того хлеще, вообще в узком деревянном ящике, обшитом красной материей. Чур меня! Данила сплюнул через левое плечо и постучал костяшками пальцев по деревянной поверхности тумбочки.

— Привет, Одуван! — громко сказал он, прерывая тягостную тишину. — Развалился здесь, как фон-барон. Нехило так устроился: палата одноместная, медсестры в коротеньких халатах. Рай настоящий! А мы там за тебя корячимся, пот проливаем. Ты давай, симулянт, бросай это дело — все наши тебя уже заждались. И учти, нам с тобой еще скоро в Мексике рубиться предстоит, попробуй только увильнуть. Вот, кстати, принес тут тебе кое-каких гостинцев, надеюсь, что помогут на ноги встать. Витамины, брат, великое дело. Уж извини, но кашасу вашу не принес[11]. Нельзя тебе пока такое. Но, как только поправишься, мы с тобой по маленькой обязательно хлопнем.

Мельник не торопясь выложил на тумбочку из пакета гроздь ярко-желтых, одуряюще запахших бананов и здоровенную «бомбу» ананаса с задорно торчащей верхушкой листьев. Подумал немного, отломил один из бананов и положил его на подушку рядом с головой бразильца. Подхватил сползающий с плеч халат, собрался с духом.

— Извини, не знаю, правильно ли я все делаю, — негромко пробормотал Данила. — Но стараюсь, как могу. И это…прости, если что. Я ж не думал, что все так получится.

Мельник жадно вгляделся в неподвижное лицо Ривелино. Показалось, или чуть дрогнули ресницы? Нет, наверное, просто игра теней.

— Поправляйся! — разочарованно сказал Данила и вышел из палаты, придерживая полы халата.