Лиловый (I)

На какое-то мгновение им овладело такое отчаяние, что Острону расхотелось даже дышать. Он вдруг отчетливо осознал, что, скорее всего, умрет. Ведь даже великий Эль Масуди не выжил. Хотя бы он одержал победу...

Эта мысль неожиданно помогла ему одолеть приступ отчаяния; Острон вновь вдохнул полной грудью. "Пусть я умру, -- подумал он. -- Пусть все мы погибнем. Даже... даже Сафир. Если мы перед смертью сумеем одолеть темного бога... все равно кто-нибудь выживет. И потом наступит мир..."

Под утро (если это можно было так назвать) с севера прилетела большая некрасивая птица; люди в лагере сначала переполошились, потому что это был пустынный стервятник с лысой шеей, крупной головой и кривым клювом, но Сунгай все же поднял руку, чтоб они молчали: птица опустилась на камень перед джейфаром. Какое-то время они разговаривали.

-- Что он говорит? -- встревожился Острон, которому в голову сразу пришла ужасная мысль: эта птица прилетела, чтоб подтвердить его кошмар.

-- ...Что одержимые осаждают Ангур, -- не сразу сказал Сунгай, поднял голову. Его лицо показалось Острону в тот момент твердым, будто маска; под глазами Сунгая были мешки, и темная борода уже совсем закрыла его подбородок, подчеркивая, насколько джейфар бледен.

-- И что город?.. -- с нетерпением спросил Элизбар.

-- Стоит.

У окруживших Сунгая людей вырвался единый вздох облегчения.

Все-таки темный бог солгал! В душе у Острона вспыхнула яркая надежда. И Муджалед жив, он не поддался сумасшествию, и город стоит...

Сунгай между тем медленно опустился обратно на свой бурнус и какое-то время сидел, глядя на черную воду озера.

Фарсанг двадцать седьмой

Холодные камни, узкие и высокие, стояли вокруг них, похожие на человеческие фигуры. Время от времени кто-нибудь все же вздрагивал, когда им мерещилось, будто один из камней пошевелился. Но Исан, шедший впереди всех, молчал, и это значило, что одержимых поблизости нет.

Только камни, песок и вечная ночь.

-- Отчего эти камни так стоят тут? -- спросил Леарза у Исана сразу же, как только путники дошли до этого странного места. -- Тут когда-то жили люди?

-- Не знаю, -- отозвался белоглазый. -- Меня это никогда не интересовало. В Хафире много странных вещей.

-- Когда мы одержим победу, я вернусь сюда и буду их изучать, как господин Анвар, -- признался китаб. Исан только фыркнул и ничего не ответил ему тогда.

Любопытства Леарзы остальные не разделяли; всем им хотелось поскорее выбраться отсюда. Каменный лес, как сообщил Исан, тянулся вдоль всего восточного края Мазрим Хадда, но к самой пропасти вплотную приближаться он не собирался, вел своих спутников в обход. В некоторых камнях встречались и отверстия, но хотя Острон однажды решился заглянуть туда, ничего там не увидел, кроме соседних камней.

Холод в последние дни стал совершенно нестерпимым. Изо рта при дыхании шел пар; когда они останавливались отдохнуть, -- ночлегом это уже назвать было, скорее всего, нельзя, -- Острон разжигал огромный костер, и они жались вокруг огня. Все теперь боялись спать; сам Острон, даже если не была его очередь нести караул, подолгу сидел с открытыми глазами возле Сафир, и на его лице было легкое беспокойство. О чем он думает, никто не знал, но все догадывались.

Еще двое стражей покончили с собой за прошедшее время. Лицо Алии большей частью напоминало лицо холодной куклы; глаза ее совсем выцвели и стали такого же цвета, как и песок Хафиры, но женщина продолжала идти вместе со всеми, только вперед, ведомая своими представлениями о чести и достоинстве.

Они устроились на очередной отдых посреди вечной ночи, между камнями, в том месте расположенными особенно близко друг к другу, и Острон будто наперекор разжег пламя точно вокруг одного из них; камень раскалился и стал тоже испускать тепло. Леарза сидел неподалеку от костра лицом к темноте и рассеянно думал, что серый песок напоминает ему снег. Быть может, если так будет и дальше, на самом деле пойдет снег и сделает Хафиру белой?

Все было тихо. Хафира не издавала ни звука; путники устроились у огня и уныло жевали черствые хлебные лепешки: еду приходилось беречь, ее оставалось совсем немного, а никакой жизни за все время пути по Хафире они не встретили. Ладно еще, воды с Искандером у них всегда будет в достатке. Хотя и она в последнее время стала странноватой на вкус.

Алия сидела, привалившись спиной к одному из камней, и смотрела на пляшущие язычки пламени. Ее пальцы теребили кончик черной косы, но сама она этого не замечала; ее голова была занята угрюмыми мыслями.

Всю жизнь она стремилась к однажды и навеки определенному ею самой идеалу, мечтала быть строгой воительницей, как однажды в глубоком детстве виденная ею Одаренная Гайят, и на протяжении тридцати лет Алия делала все для этого. Она училась владеть копьем и мечом, избегала компаний, кажущихся ей недостойными, а о ее чести понемногу начали подшучивать люди вокруг: "неуживчивая", говорили о ней. Когда настали темные времена, и люди заговорили о безумцах, поклоняющихся темному богу, Алия сразу поняла, в какую сторону ведет ее путь. Встретив Одаренных, она лишь еще больше убедилась в этом. Пусть сама она не была награждена Даром Гайят, все же она посодействует Одаренным в их тяжелой задаче, сколько сможет. Как бы ни было тяжело, предстоящие тяготы и опасности пути только раззадоривали ее.

До недавних пор.

"Такова моя судьба, -- думала Алия, глядя в костер. -- Я сама выбрала этот путь... я должна была отречься от всего остального. Я не имею права даже вспоминать о нем... он тоже выбрал свою дорогу".

Только что бы она ни думала, все равно на сердце было тягостно, и Алии казалось, что она сама горит в этом пламени.

Ханса тем временем испытывал почти что физические неудобства. Собственно говоря, чем дольше они шли, тем беспокойнее становилась его пленница; поначалу тихо, потом все решительнее она начала жаловаться и упрашивала его, чтоб он развязал ей руки хоть на какое-то время, и теперь она тоже прислонилась к нему, протягивая свои связанные запястья, и еле слышным шепотком умоляла:

-- Пожалуйста... совсем ненадолго, видишь, у меня уже кровавые следы... я просто не могу...

Подумав, Ханса оглянулся: большей частью люди лежали, завернувшись в бурнусы, и пытались спать. На карауле сидел Острон, чье осунувшееся лицо в свете пламени казалось темно-оранжевым.

-- Ладно, -- пробормотал он. -- Только чтоб никто не видел, а то меня еще отругают, что я слишком много воли тебе даю.

Спрятаться от остальных не представляло особой сложности: они просто перебрались за один из камней, где Ханса действительно развязал веревку на руках Фатимы, и девушка сначала принялась растирать запястья; Ханса успокаивал себя: пусть она Одаренная темного бога, ее Дар не позволит ей в мгновение ока испариться или еще чего.

Тут она вдруг подняла руки и осторожно коснулась его скулы кончиками пальцев.

-- Ты чего, -- растерялся он.

Ее глаза блеснули в темноте.

-- Ты добрый, -- прошептала она. -- Среди моих сородичей каких только нет, но добрых ни одного. Если бы я родную мать упрашивала развязать мне руки, она и то не согласилась бы.

Он не осознавал, что тепло ее тела оказалось слишком близко.

-- Что ты делаешь, -- выдохнул Ханса, но какая-то его часть уже знала, что; в те моменты он начисто позабыл о том, что она безумная, что они враги, она была лишь красивой молоденькой девушкой, которая так жарко прильнула к нему и обхватила за голову руками. Это в один момент заставило его растеряться: несмотря на то, что до того молодой марбуд воображал себя бывалым, в свои семнадцать лет он еще ни разу не целовал девушек.

Потом ему стало мокро. Ее свободные руки скользили по его плечам, ни секунды не останавливаясь; больше уж не было даже Хафиры и темного бога, только одна она, и пылкое чувство уже охватывало его, и Фатима принялась хихикать, по-прежнему обнимая его.

Смех ее вдруг оборвался.

Ханса еще не понимал, что происходит. Что-то острое и темное показалось точно в ямочке над ее ключицей. Фатима отпустила его, отшатнулась.

Темное исчезло, и девушка упала навзничь.

-- Исан же говорил, что ее надо убрать, -- прозвучал холодный голос Бел-Хаддата. Ханса, не помня себя, схватился за шашку, резко обнажил ее, готовый наброситься на врага; в те мгновения Ворон однозначно был его врагом, и кровь шумела у него в ушах.

Бел-Хаддат между тем равнодушно смахнул кровь со своей кваддары и кивнул в сторону лежащей девушки.

-- Кто вообще надоумил тебя развязать ей руки? ...А, понятно, в таком возрасте о серьезных вещах не думаешь.

Он опустил взгляд. Фатима умерла, кажется, почти мгновенно: Ворон знал, куда ударить. На ее груди осталось темное кровавое пятно, ее руки безвольно были раскинуты в стороны.

Из одной ее ладони выпал кинжал, и Ханса инстинктивно проверил свой пояс.

Маленькие ножны с правого бока пустовали.

Он все еще стоял, потрясенный осознанием произошедшего, когда от костра донесся крик Исана:

-- Враг поблизости!

Бел-Хаддату дважды повторять не надо было; он взметнулся черной птицей и был таков. Ханса сделал один неуверенный шаг, другой. Опустился на корточки возле тела Фатимы и взял свой кинжал.

-- Что же ты, -- пробормотал он, потом резко выпрямился и пошел прочь.

Безумцы налетели быстро и неожиданно, и их было много; где-то в стороне взорвалась звезда Леарзы, и пламя Острона поднялось столбом, только вдруг угасло: Муртаза поблизости. В драку вступил Исан, возле которого в то время находился Сунгай, прикрывавший его, и пламя то вспыхивало снова, то исчезало, и в наступавшей в такие моменты темноте люди поневоле рассеялись, растерялись между камнями.

Превосходство все же было на стороне Одаренных шести богов; Острон был уверен в этом. Он сражался, закрыв глаза, не беспокоясь об остальных, даже о Сафир, -- он слышал ее яростные вскрики, -- и ни о чем не думал, только ждал, когда наконец последний противник перед ним падет.

А потом в его голове зазвучал чужой голос.

Думали, что ваш спутник пожертвовал собой и забрал всех нас на тот свет?

Безумец, прыгнувший на Острона, едва не настиг его; Острон невероятным усилием воли дернулся и отсек нападавшему руку.

Вам все равно придет конец... Асвад сильнее.

-- Острон! -- закричал вдруг Исан. -- Пламя!..

И Острон, все так же не думая и ничего не чувствуя, передернул плечами; огромный столб пламени взвился над ним, освещая все вокруг, голос в его голове исчез, и вскоре белоглазый уже был рядом с ним, со своим палашом наготове, нервно оглядывался.

-- Уходят, -- хрипло сказал он. -- Они хотели подвести нас к Мазрим Хадда, и им это почти удалось.

Острон встревоженно вскинулся; в свете пламени, все еще развевавшегося над ним, он видел неподалеку от себя Сафир, Элизбара и Искандера, чуть дальше различил и Лейлу с Леарзой, и кого-то из Северных стражей, стоявшего к нему спиной. В суете драки они действительно, кажется, отошли от своего лагеря.

-- Все сюда! -- крикнул Острон, и пламя над ним стало еще выше. Бывшие поблизости люди бегом направились к нему, окружили его. Из-за камней вынырнул и Сунгай, потом Ханса. Последним выбежал Бел-Хаддат и на ходу крикнул:

-- Сюда, скорее! Элизбар!

Больше ему ничего пояснять не было надо, ассахан сорвался с места и кинулся за Вороном, а следом за ними и все остальные. Острон не на шутку встревожился, не сразу сообразил, что поблизости не было ни Алии, ни Дагмана, и еще оставались пятеро других Северных стражей.

Она лежала навзничь поперек мертвого тела и тяжело, натужно дышала.

-- Живее, -- воскликнул Острон, но Элизбару повторять было не надо, он уже опустился перед ней и положил ладонь на ее мокрый лоб. Шлем с ее головы свалился, лицо было белее молока. Посередине под грудью ее кольчуга была пробита, и из страшной раны сочилась черная кровь.

-- Абу, -- одними губами произнесла Алия. Элизбар зажмурился, скалясь, и все же наконец кровь понемногу перестала; дыхание женщины чуть выровнялось.

Пять бурнусов тускло белели вокруг. Острон сжал зубы.

-- Проклятье, -- выдохнул он. -- Еще пятеро убитых!..

-- Получается, мы с госпожой Алией последние остались, -- пробасил Северный страж, стоявший рядом. -- Ну и судьба...

-- Нахуды нет, -- сообщил Исан, тоже оглядываясь. -- Надо бы поискать его.

-- С ней все будет хорошо, -- сказал Элизбар, не поднимая головы. -- Идите, поищите...

Острон коротко кивнул; вдвоем с Сунгаем они пошли прочь, почти побежали, и какое-то время плутали в каменном лесу, перешагивая через тела в серых лохмотьях, но никого похожего на Дагмана не нашли. Острон попробовал и звать его; ни звука.

Хафира молчала.

С хлопаньем крыльев к Сунгаю вернулась и Хамсин, осматривавшая местность с высоты полета.

-- ...Нигде нет, -- устало сообщил тот Острону.

-- Как такое может быть?.. -- пробормотал нари. -- Могла она его не заметить?

-- Вариант один, -- угрюмо сказал Сунгай, -- он мог свалиться в Мазрим Хадда. Хамсин говорит, мы и вправду совсем близко.

Острон опять выругался.

-- Нас все меньше, -- негромко добавил джейфар. -- Сирхан милостивый, Острон... временами так тяжело бывает сопротивляться этому голосу. Он без конца повторяет, как все плохо... и я не знаю, что возразить ему на это.

Острон молчал; пламя горело над его головой, но его глаза казались черными от падающей на его лицо тени.

-- На самом деле Ангур пал, -- негромко произнес он. -- Верно?

Сунгай помешкал.

Потом утвердительно кивнул.

-- ...Ничего, -- хорохорясь, сказал Острон. -- Есть и другие города. Города-крепости Халла, Набул. Я не верю, что все они пали. Наверняка...

-- Острон, -- тихо окликнул его Сунгай. -- Острон... ведь мы уже четвертые сутки, не меньше, идем по Хафире, и до сих пор встретили так мало безумцев... может ли быть, что темный бог всех их бросил на север?

Острон замолчал. Потом стиснул кулаки и возразил джейфару:

-- Быть может, и наоборот. Быть может, он боится нас и стянул все свои силы к Эль Габра, чтобы не дать нам попасть туда.

-- ...Я хотел бы в это верить. Пойдем, а то еще остальные потеряют нас.

***

Они брели по серому песку в нескончающейся ночи, и казалось, что они уже сами не знают своего направления, просто идут, потому что остановиться невозможно, если остановишься -- замерзнешь насмерть. Каменный лес закончился, и Мазрим Хадда на несколько часов темнела по правую сторону, но потом и пугающая пропасть истаяла в мгле, а они все шли и шли, и Острону казалось, что это никогда не закончится.

Я заберу всех.

Он вздрогнул и поднял голову. Спутники молчали: у всех было мрачное настроение, и лица их выражали его. Потерянным выглядел даже Ханса, шел рядом с Лейлой и смотрел перед собой, будто обдумывая что-то неутешительное.

Показалось?..

Эти сны, уныло подумал Острон. Это все проклятые сны. Стоит прикрыть глаза, и уже его голос где-то поблизости, кажется, обернешься -- и увидишь мутное серое пятно, но пятно всегда было за гранью сознания, а голос...

Временами поднимавшийся легкий ветер шебуршал песком, а ему мерещился в этом шорохе голос. Звучали шаги идущих людей, а он вдруг начинал разбирать в шагах чьи-то слова... по коже бежали мурашки, но не из-за того, что поблизости были враги: никого не было, после нападения в каменном лесу темный бог будто оставил их в покое...

Нет. Слуги темного бога оставили их в покое. Но не он сам.

Они все на севере, пируют, прошелестел еле слышный голос. Острон вздрогнул. Он мог разобрать слова, но так и не понимал, то ли слишком разыгравшееся воображение подсказало ему их, то ли...

Пируют на трупах твоих соплеменников, нари.

На какое-то мгновение Острону показалось, что он спит, и достаточно проснуться, чтобы голос исчез. Быть может, он проснется в светлой уютной комнате, и друзья скажут ему, что он просто долго болел...

А потом он уже знал истину.

Темный бог был слишком близко, и его голос достигал его ушей безо всяких снов. Острон огляделся по сторонам; слышали ли эти слова его спутники?.. Он не мог знать наверняка, их лица были мрачным, но они все продолжали угрюмо идти вперед, Исан во главе, и резко вспыхнула мысль: куда ведет их белоглазый, не желает ли завести на погибель?..

Подозрения на руку темному богу, одернул он себя.

Мне уже все равно, нари, возразил темный бог. Вы все опоздали. Ради чего тебе бороться за свою победу, если некому будет вкусить ее плоды? Племена погибают.

Это ложь, упрямо повторил про себя Острон. Воздуха в легких отчего-то не хватало, и стало трудно дышать. Вновь поднялся ветер, но легче не становилось.

Сдайся, предложил темный бог. И вам все равно не выжить. Вы лишь жалкие букашки в самом сердце моих владений. И я раздавлю вас, как букашек.

Острон попытался совсем не думать. Ему было страшно, что на любую мысль у темного бога найдется ответ, столь же... пугающий.

Они шли и шли, и он не заметил, что Исан время от времени оглядывается на остальных; наконец белоглазый подал голос:

-- Мне кажется, пора остановиться на отдых.

-- Верно, -- буркнул Бел-Хаддат, шедший позади всех. -- Плететесь, как на казнь.

Его слова зачем-то разозлили Острона, но нари смолчал. Сунгай и Исан вдвоем выбрали место, где остановиться, и Острон покорно поджег сухое корявое дерево, стоявшее там в гордом одиночестве; неподалеку поблескивала черная вода очередного крошечного озерца. Люди расселись вокруг кое-как, не стремясь устроиться удобнее, и снова воцарилась тишина. Бел-Хаддат и Алия встали на стражу, хотя караулить не было особой нужды: все равно никто не спал, и Острон сидел, глядя в пламя пустыми глазами.

Ворон стоял поодаль от остальных и курил очередную самокрутку, -- и как еще у него до сих пор не кончился табак?.. -- когда Леарза подошел к нему и встал рядом. Китаб был обеспокоен, но тема, которая волновала его, вряд ли озадачила бы кого-то другого; поговорить ему было больше не с кем.

-- Что? -- коротко спросил Бел-Хаддат, не посмотрев на юношу.

-- Воздух, -- тихо отозвался Леарза, оглянулся: никто не обращал на них внимания, взгляды большинства были устремлены в костер. Вечная тьма пугала их, костер немного уменьшал этот страх. -- Ты же тоже заметил, правда? Чем дальше мы идем, тем труднее становится дышать.

-- Так мы настолько далеко в Хафире, насколько уже давно никто не заходил, -- пожал плечами Ворон, но его светлые глаза еле заметно блеснули, когда он покосился на Леарзу. -- Может, это все влияние темного бога.

-- Я... не знаю, -- сказал Леарза. -- Но разве тут всегда так было? Разве одержимым не нужно дышать?

-- Может, недостаток воздуха и делает их одержимыми?

Леарза озадачился.

-- Дай подумаю... -- пробормотал он. -- Без воздуха человек умрет. Но если его всего лишь недостаточно, постоянно недостаточно... пожалуй, ты прав, это может свести с ума.

Бел-Хаддат негромко фыркнул.

-- Только я не думаю, что здесь всегда не хватало воздуха, -- потом возразил Леарза. -- И я даже предполагаю, что в самом Саиде все точно так же. Посуди сам, сначала стало темно, потом холодно...

-- Ты же, кажется, нагревал воздух? Знаешь, что теплый воздух легче холодного. Если стало холодно, не должен был весь воздух еще сильнее опуститься на землю?

Леарза помолчал.

-- Вот этого я и боюсь, -- сказал он потом, заставив Ворона поднять брови. -- Что на самом деле воздух... уходит. В последние дни я чувствую себя слишком легким. Я, конечно, похудел... -- он криво усмехнулся. -- Но не настолько же?..

Ворон ничего ему на это не ответил.

В это время Острон тяжело вздохнул, положив подбородок на плечо сидевшей впереди него Сафир. Девушка смотрела в огонь, как и остальные; ее лицо было сосредоточенно-мрачным.

-- Мне кажется, я больше не выдержу, -- прошептал Острон. -- Все кажется таким бессмысленным...

-- Ты слышишь его голос? -- тихо спросила Сафир.

-- Да... даже наяву... кажется, дальше все будет только хуже, и под конец этот непрекращающийся злой шепот действительно сведет меня с ума. Он говорит такие страшные вещи...

-- Я знаю, -- призналась она. -- Я тоже... слышу его.

-- О Мубаррад!

-- Не переживай, -- мягко сказала девушка, обернулась к нему и погладила по щеке. -- Ведь осталось совсем немного. Мы с тобой доберемся до Эль Габра, чего бы это ни стоило, и там все решится. Я уверена, даже не сомневаюсь нисколько, что там ты сразу поймешь, что тебе нужно сделать, и мы победим.

-- Да, но... ради чего? -- спросил Острон. -- Ведь он и тебе, значит, говорит об этом?

-- О том, что Саид захвачен им и разрушен? -- уточнила Сафир. -- О том, что все племена уничтожены ордами безумцев?

-- Да... если это правда, то ради чего мы сражаемся, Сафир?

Она улыбнулась, хотя в ее глазах мерцала боль.

-- Дурак, -- сказала она. -- Ты такой дурачок, Острон. Пока мы с тобой есть друг у друга, ничто еще не потеряно. Знаешь, я... не хотела говорить тебе об этом. Ты бы переполошился, как будто это стоит того. Но...

Он настороженно смотрел на нее; улыбка Сафир стала еще мягче.

-- Я жду ребенка, -- произнесла она. -- И если ты не знаешь, ради чего сражаешься... что ж, ты точно дурак, Острон.

-- Т-ты серьезно?

-- Конечно, серьезно. В этом правда жизни, -- ее пальцы продолжали гладить его щеку. -- Даже если все погибнут. Даже если в живых действительно остались только мы... когда темный бог будет побежден, все будет спокойно. На свет появится наш малыш... -- будто вспомнив, она добавила: -- А, и конечно, все безумцы освободятся от ига темного бога и станут обыкновенными людьми!

Острон наконец улыбнулся ей в ответ.

-- Сафир, -- с чувством произнес он. -- Что бы я делал без тебя, Сафир.

***

Непроглядная мгла окружала их, но в тот раз, подняв голову, Сунгай заметил в сумраке горные хребты. Это подтвердила Хамсин, видевшая в темноте куда лучше. Волнение охватило джейфара: неужели наконец-то цель их пути так близка!..

-- Впереди горы! -- крикнул он, поддавшись этому чувству.

-- Верно, -- ровным голосом отозвался Исан. -- Мы уже почти у самого подножия Талла.

-- Эль Габра находится по ту сторону, так? -- спросил его Острон, в последнее время заметно оживившийся. Его оживление невольно передавалось и другим, и отряд повеселел, увереннее шагая вперед по содрогающейся земле, устланной серым мертвым песком.

-- Да, -- кивнул Исан. -- Но мы не пойдем в горы. Я знаю путь быстрее и короче. Под Талла в этом месте расположена гигантская сеть пещер, в которых раньше жили нечистокровные, но я полагаю, сейчас их там все равно нет. А если бы и были, это все равно быстрее, чем идти горными тропками.

-- Мы сможем выйти с той стороны через пещеры?

-- Если бы не могли, я бы не предлагал спускаться туда.

Безупречная логика белоглазого. Острон был готов рассмеяться.

Рано радуешься, прошелестел голос темного бога, но нари попросту отмахнулся от него. Плевать, на все плевать! Что бы там ни говорил этот безумец, главный безумец из всех. Должно быть, и ему страшно: самые опасные враги уже так близко к его логову.

Вскоре они заметили, что поверхность перестала быть такой ровной; все чаще в песке попадались плоские камни. Дышать становилось еще труднее, все считали, что это из-за того, что они приближаются к сердцу владений темного бога, и один Леарза хмурился: он заметил, что они поднимаются, и радовался только тому, что вверх, в горы, они не пойдут, а наоборот, спустятся в подземелье. Леарза был почти уверен, что на большой высоте сейчас вообще невозможно дышать.

Они останавливались на отдых совсем недалеко от спуска в пещеры Бетайя, как сообщил Исан, прекрасно замечавший подозрительные взгляды Сунгая и Искандера: эти двое в последнее время почти совсем перестали доверять ему, и Исан знал, что все это влияние Асвада. Исану было очень удивительно видеть перемены в Остроне: каким образом какие-то слова, сказанные его женщиной, вдруг вызвали у него такую решительность?.. И что это были за слова? Все-таки эти отношения таят в себе больше, чем он думал, наконец предположил Исан. Эмоции, подумал он. В эмоциях и сила, и слабость шести богов и их племен. Настроение Одаренного нари повлияло и на самого Исана: он обнаружил, что ему еще сильнее хочется попробовать это на себе, ощутить такую же связь с другим человеком, которая может вызвать эту необыкновенную решимость.

Спустя несколько часов, когда они уже собирались идти дальше, в отряде случился небольшой переполох.

-- Бел-Хаддата нет, -- первым заметил это Леарза, в последнее время чаще других шедший рядом с угрюмым Вороном. -- Может, он отошел куда-то?

Подозрительность так и сквозила в голосе Сунгая, но он все же отправил Хамсин на поиски. Долго сова не летала, вернулась почти сразу.

-- Его нигде нет, -- сказал Сунгай.

-- Он был предателем, я с самого начала знал это, -- резко добавил Искандер. В его глазах блеснуло странное чувство, заставившее напрячься остальных; в дело срочно вмешался Острон, положил ладонь на широкое плечо маарри.

-- Не поддавайся ему, -- негромко предупредил Острон. -- Даже если это и так, он не причинил нам вреда и сражался на нашей стороне все это время. И к тому же мы не знаем, что на самом деле случилось. Быть может, он еще вернется.

-- Ага, только зачем ему уходить? -- язвительно спросил Искандер. Сунгай согласно кивнул кучерявой головой.

-- Он не предатель, -- немного неуверенно вмешался Леарза. -- Я думаю, может, с ним что-то случилось?

-- Мы на плато, -- возразил Сунгай. -- Хамсин заметила бы его, он не мог уйти далеко.

-- Так тем более, -- китаб всплеснул руками, -- может, он в беде!

Тут уж даже Острон скептически нахмурился и покачал головой. Сунгай хмуро сказал Леарзе:

-- Или темный бог укрывает его от взгляда Хамсин. Здесь его сила настолько велика, что наверняка он может сделать такое.

Леарза понурился. Он в последнее время испытывал странную робость, разговаривая со своими спутниками, со всеми, кроме Бел-Хаддата, оттого и держался поближе к нему. Они были... Леарза догадывался, что они были такими из-за голоса темного бога, без конца разговаривавшего с ними во сне и, как обмолвился как-то Острон, уже даже наяву. Леарза никаких голосов не слышал. Когда он как-то спросил Ворона, тот тоже покачал головой. Другие особо об этом не распространялись, но Леарза знал наверняка, что голос слышат все Одаренные, догадывался, что и Алия тоже: в последние дни (если их можно было так назвать) ее лицо было особенно холодным. Может быть, слышали голос Лейла и Сафир, но девушки все больше времени проводили вместе, о чем-то шушукаясь, а остальным ничего не говорили.

-- Пойдемте дальше, -- наконец сказал Острон. -- Я сомневаюсь, что Ворон действительно в беде, Леарза.

-- Как скажешь, -- пробормотал китаб.

И они тронулись в путь; Исан привычно шел впереди, Сунгай и Острон рядом с ним. Белоглазый какое-то время шел молча, потом негромко сообщил им:

-- В нескольких касабах к югу должен быть спуск в Бетайя. Не самое... приятное место, но я думаю, это вас не остановит.

-- Веди, -- только коротко велел Сунгай.

Темнота сгущалась, хотя, казалось, куда уж больше. Усилились будто подземные толчки; Леарза, всю жизнь проведший в горах, с тревогой думал: что, если от этих сотрясений в пещерах случится обвал? Он хорошо знал, что это означает. Здесь, на открытой местности, землетрясение не представляет ровно никакой угрозы, но под землей...

Он шел последним и то и дело оглядывался, надеясь увидеть догоняющего их Бел-Хаддата. Леарза не был согласен ни с Остроном, ни с Сунгаем или Искандером: Леарза верил Ворону, несмотря ни на что. Да, повадки у этого человека не самые располагающие, но он не враг, и в этом Леарза был глубоко убежден.

А может быть, влияли и слова, сказанные ему дедом когда-то давно (Леарзе казалось, с той ночи прошли века): без Бел-Хаддата, от которого, если верить дедушке Михнафу, зависела его жизнь, Леарза чувствовал себя до странного беззащитным.

И так, оглядываясь, он первым заметил силуэт человека вдалеке.

-- Ворон! -- крикнул он, позабыв, где находится, что это может быть опасно; не успел стихнуть его голос, как спереди донесся крик Исана:

-- Долгар!

Леарза застыл.

-- Быстрее, -- кричали впереди, и он слышал, как побежали люди; кто-то схватил его за руку, дернул назад. Леарза бросился бежать следом, вдруг споткнулся обо что-то и полетел вперед кубарем.

Кто-то поймал его. Вокруг была кромешная тьма.

-- Проклятье, -- выругался неподалеку Сунгай. А потом Леарза услышал голос, который уже знал.

Маленький бесполезный китаб, прошелестел голос долгара, взявшего их под контроль. Леарза отчаянно пытался взяться за рукоять ятагана, висевшего на поясе, но руки не слушались его; в темноте тускло поблескивал чей-то клинок, но рука державшего его не шевелилась.

-- Я возьму его на себя, -- вдруг раздался властный голос. -- Как только сможете, уходите! Да пребудут с вами шесть богов!

Они не могли этого видеть; слишком было темно, и они уже были в горле пещеры, длинной и бесконечно уходящей в вечный мрак. Леарза углядел лишь мелькнувший в темноте белый бурнус. Голос молчал; она бросилась вперед, на врага, будто он не мог остановить ее.

Внутри у Алии был камень. Она ни о чем не думала; собственная смерть не волновала ее, ничто не волновало ее. Она видела перед собой цель. Чудовищное белое лицо с раззявленным ртом. У долгара отсутствовали обе руки, и она холодно сообразила: от взрыва, устроенного Абу Кабилом, эта тварь не ушла безнаказанной.

Она замахнулась копьем; в голове перепуганно звучали сотни голосов, но они не интересовали ее, она даже не разбирала слов, наконечник копья блеснул и с хлюпаньем вонзился в плоть врага.

В следующее мгновение Алия замерла, раскрыв рот.

Холодная сталь палаша торчала у нее из груди.

-- Уходим, -- кричал в то время Исан, первым бросился бежать по тоннелю; остальные замешкались, но все же побежали, то и дело оглядываясь. Подземные толчки стали настолько ощутимыми, что Сафир первой сбило с ног, и Острон едва успел поймать ее; первым понял это Леарза, заорал во весь голос:

-- Не останавливайтесь, бегите скорее!

В этом крике, кажется, было столько тревоги, что люди сорвались с места, спотыкаясь и неловко подпрыгивая, бросились прочь. Потом раздался грохот, буквально оглушивший всех.

Тишина.

-- Госпожа Алия, -- выдохнул единственный Северный страж, оставшийся с ними.

-- ...Будем надеяться, что она выжила, -- горько сказал Леарза, поднимаясь на ноги. -- Вход в пещеру завалило. Если так будет продолжаться дальше, очень может статься, что завалит и нас! Мы должны спешить!

-- Об этом я не подумал, -- спокойно заметил Исан. Потом добавил: -- ...Кажется, эта догадка верна.

-- Какая догадка? -- разозленно спросил его Сунгай.

-- Толчки стихли, -- сказал Леарза. Белоглазого в кромешной тьме не было видно; раздался голос Острона:

-- Исан, это Муртаза поблизости или ты?

-- Я, -- отозвался тот. -- Это землетрясение вызвано человеком из дома Таур. Поскольку его Дар, теоретически, должен быть ответом на Дар Гайят, я предположил, что моя способность лишит его возможности вызывать землетрясения... я прав.

-- Так уходим отсюда скорее, -- предложил Искандер, поежившись. -- Жуткое место.

-- ...Погодите, это же означает, что нам придется идти в кромешной тьме! -- воскликнул Острон. -- Я не могу вызвать пламя, а факелов у нас нет.

-- Мы отойдем на какое-то расстояние, -- ответил ему Исан. -- Придется так. Потом я попробую отпустить, и если толчки не возобновятся...

-- ...Это не только таур, -- тихо сказал Леарза. -- Сама земля все-таки немного содрогается. Но это не так заметно... думаю, обвала не произойдет.

Кое-как поднявшись на ноги, они все же пошли наощупь, медленно и осторожно.

А потом Леарза услышал его.

Приветствую вас в моих владениях, воители добра и света. Не очень-то у вас воинственный вид, правда... жаль, сами вы себя видеть не можете.

***

Они не считали времени, но это было восемь суток. Восемь темных суток, полных кошмаров и непрекращающихся угроз, ледяные тоннели пещер Бетайя вели их вперед, и никого не было здесь, даже летучих мышей; на седьмые сутки у путников окончательно иссякли запасы пищи, но они все равно продолжали идти, голодные, измученные, просто потому, что остановиться означало смерть наверняка, а идти вперед -- лишь наверное.

На восьмые сутки они прощались с единственным Северным стражем, выжившим до сих пор; в тот раз, когда они собирались закончить свой отдых (в самом деле, лишь пародию на него), и были готовы продолжать свой путь, воин хрипло сказал:

-- Боюсь, дальше я не пойду... господин Острон. Прошу тебя, скажи мне одно: что мы не были для вас бесполезной обузой.

Острон все понял сразу и опустил голову.

-- Нет, -- сказал он. -- Не были. Вы очень помогли нам, Хатим. Мне... жаль, что так получилось. Но если мы одержим победу, мы не забудем о Северной страже, без которой победы бы не было.

В тусклом свете пламени, горевшего на плечах Острона, стало видно короткую улыбку на темном лице стража. Он вскинул руку и пошел прочь, назад; остальные отвернулись. Искандер даже зажал уши.

На девятые сутки они все-таки поднялись на поверхность.

Их встречало странное багровое зарево далеко впереди.

-- Эль Габра, -- хрипло произнес Исан, выпрямляясь. -- С тех пор, как я был здесь в последний раз... сияние заметно усилилось.

Эль Габра, вторил ему бесплотный голос, преследовавший их все это время. Моя столица. Вы разрушили ее две тысячи лет тому назад. Эль Масуди, пусть вечно горит в адском пламени его душа, пришел в самое сердце города и уничтожил его. Но вот ирония судьбы, правда? Эль Масуди давно мертв, а то, с чем он боролся, живо и скоро одержит победу.

-- Это мы еще посмотрим! -- не удержавшись, крикнул Острон. -- Вперед, нам осталось немного!

Зарево мерцало впереди, как путеводная звезда. Разбитая древняя дорога вела их вперед; под ногами был странный камень, будто монолит, местами, правда, покрошившийся на куски, но все же гладкий, а на обочине торчали обломки деревьев, словно покрытые золой. Путники, хоть и изможденные, все же ускорили шаг. Исан все еще шел впереди, Острон и Сунгай привычно ступали по обе его стороны. Леарза хмурился и время от времени принимался трясти головой.

Леарза слышал голос, который не пугал его, но скорее раздражал.

Маленький бесполезный китаб, говорил ему голос. Твоим далеким славным предком действительно был сам Эль Кинди, умный человек, великий человек. Даже я, Асвад, признаю это. Эль Кинди понимал мою суть. Единственный из последователей Эльгазена, он понимал, кто такие были на самом деле шесть богов, кто такой я. Но вот незадача! Ты не унаследовал и крохи его талантов. Впрочем, кое-что тебе досталось: полная невосприимчивость к духовному миру. Ха-ха, голос рассмеялся. Почти полная. Ведь все-таки мне удалось дозваться и до твоей маленькой душонки. Больше ты уже не будешь мечтать о звездах. Ты клеймен пожизненно, китаб, как и все твои спутники, и ты умрешь точно так же, как и они.

Это произошло так неожиданно, что Леарза поначалу решил: вот он, конец света!.. Ледяная вода окатила его с головы до ног, и ее струи продолжали еще вырываться из-под земли вокруг, когда раздались крики.

-- Искандер!..

-- Это все обман! Обман! Ты ведешь нас на убой, проклятый белоглазый!

-- Острон, останови его!

-- Проклятье, он поддался.

Леарза ничего не видел толком из-за темноты, из-за воды, ему было мокро и холодно, и остававшиеся у него две звезды (сокровенные запасы на крайний случай) наверняка тоже вымокли и стали бесполезными; Леарза только сумел отбежать в сторону и разглядел наконец, как Сунгай и Элизбар борются с обезумевшим маарри. Внутри у китаба что-то перепуганно дрогнуло.

Он смотрел и не знал, что делать. Вода лилась на них со всех сторон, потом резко перестала: Исан использовал собственный Дар. Белоглазый стоял спокойно, хотя Искандер почти вырвался из рук державших его людей и был готов броситься на него; наконец Острон закрыл Исана собой, расставил руки.

-- Искандер! -- позвал он. -- Искандер, не слушай темного бога!

-- Он в любом случае нам больше не нужен, -- прохрипел маарри. Леарза видел, как он отшвырнул в разные стороны джейфара и ассахана, бросился вперед; Ханса кинулся ему наперерез, Острон поднял ятаганы: в руках маарри уже мелькнул скимитар...

-- Искандер!

Холодная сталь с хлюпаньем вошла в человеческую плоть. Острон стоял, широко распахнув глаза; маарри почти прижался к нему, его плечи ходили ходуном, потом он бессильно как-то опустил лоб на плечо Острона.

-- Искандер, -- хрипло позвал Острон. -- Что ты наделал...

Элизбар, опомнившись, бросился к ним, только это была ловушка: Искандер резко вскинулся, замахнулся, и скимитар едва не задел горло ассахана, заставив того отшатнуться. Бурнус маарри запачкало кровью, на его губах показалась пена.

-- Проклятье, -- в отчаянии выкрикнул Ханса. Острон опустил взгляд: на его ятагане тоже была эта темная жидкость, она капала на серый камень дороги. Глаза Искандера метались, будто сошедший с ума маарри искал жертву, он кинулся было на марбуда, но тот был быстрее и отпрянул, хотя отчего-то хватать Искандера не спешил, будто боялся.

Тогда обезумевший Искандер повернулся к Острону.

-- Искандер, -- повторил нари. -- Еще не все потеряно. Опомнись...

-- Все или нет, а только он потерян безвозвратно, -- хмуро произнес за его спиной Исан. -- Я чую его, как безумца.

Острон с силой закусил нижнюю губу. В следующий момент маарри атаковал его; коротко взблеснул ятаган.

Искандер остановился. Леарза видел, как рукоять скимитара выскользнула из его ослабевшей руки, и оружие звякнуло, рухнув на землю. Следом опустился и хозяин, наклонил голову.

-- Иди... вперед, -- прохрипел он. -- Вы все... умрете... все равно.

Не сдержавшись, всхлипнула Сафир. Руки Острона дрожали.

-- Силы небесные, -- пробормотал Ханса. -- Острон...

-- Мы должны идти вперед, -- побелевшими губами произнес нари.

-- Но теперь нас всего четверо, и...

-- В пророчестве не говорилось, что мы выживем, -- на узком лице мелькнула грустная треугольная улыбка. -- Он ждет нас, Ханса. Пойдем.

И они пошли. Леарза еще оглядывался на тело маарри, так и оставшееся лежать на дороге. Он почти не обращал внимания на голос в своей голове, но его охватило смутное беспокойство.

-- Они здесь, -- негромко сообщил Исан. Измученные лица окаменели; лишь потом Острон спросил его:

-- Сколько их? С ними есть другие... Одаренные?

-- Я чую Муртазу, -- отозвался белоглазый. -- Долгаров нет... подозреваю, тот, которого прикончила Алия, был последним. Таур тоже, скорее всего, остался по ту сторону хребта.

-- Приготовьтесь к бою, -- окликнул остальных Острон, хотя в этом не было необходимости.

Они шли по старой дороге, и по краям начали попадаться странные развалины, даже по виду очень древние; некоторые из них почти сровнялись с землей с течением времени, но все же было заметно на этих камнях следы человечьих рук. Иногда Леарза замечал металл, искореженный чудовищной силой. Воздух приобрел мерзкий привкус.

Развалин становилось все больше; как-то дорога приподнялась над ними, и Леарза углядел, что эти руины простерлись на огромное расстояние, всюду, куда ни глянь, были обломки стен. Между некоторыми даже были какие-то намеки на улицы.

Это Эль Габра, услужливо подсказал ему голос в голове. Некогда это был роскошный город, китаб. То, о чем ты так долго мечтал: люди здесь умели приручать молнию и знали, как летать. Но пришли варвары с севера и уничтожили мою столицу, потому что завидовали моим людям. Они считали наши умения злом. Они боялись нашего мастерства и говорили, что человек не должен управлять природой, а она должна управлять человеком.

"Только почему твои люди такие безумные?" -- спросил мысленно Леарза. -- "Варвары там или нет, но это нелогично -- убивать себе подобных из-за того, из-за чего убивают они".

Вы сделали их такими, не я.

"Да как же? Ведь всем известно, что это ты сводишь их с ума".

А что я такое?

Леарза смолчал, не зная, что ответить ему на это.

Они напали неожиданно, вылетев из-за развалин, но Острон и его спутники ожидали их; никто не растерялся, и хотя сразу же завязалась драка, первые безумцы погибли от кривых клинков почти моментально. Острон хотел использовать пламя, но почуял, что не может.

-- Муртаза здесь, -- подтвердил это Исан. И вправду они быстро заметили одержимого с растрепанной длинной бородой; точно такие же белые глаза встретили взгляд Исана.

Ухмыльнувшись, он вытащил из ножен палаш. Исан нахмурился; Острону в тот момент удалось вызвать пламя, и большая часть одержимых была испепелена, и они получили короткую передышку.

-- Уходите, -- сказал Исан. -- Искандер был прав, я вам больше не нужен. Моя цель передо мной.

-- Подожди... -- растерялся Острон. -- Но...

-- Иди, -- повторил белоглазый с нажимом. -- Я... догоню вас.

Они переглянулись; первым вперед бросился Сунгай, сразу сорвавшись на бег, и Хамсин летела над ним. Острон помедлил, но все же тоже побежал прочь.

Исан остался наедине с Муртазой. Одинаковые глаза смотрели друг на друга.

-- Я поклялся убить тебя, недоносок, -- сказал Муртаза. -- Во славу Асвада.

-- Эта клятва не имеет значения, -- ответил ему Исан. -- Никогда не понимал, в чем смысл клятв. Но если тебе так понятнее, то я клянусь сражаться на стороне шести богов, пока Острон не одержит победу.

Муртаза оскалился; они одновременно пришли в движение, и два одинаковых палаша сшиблись с лязгом.

***

Багровое сияние будто дразнило их; по-прежнему оставаясь на горизонте, оно никак не становилось ближе. Дорога все уводила их вперед, и понемногу они замедлили бег, вновь пошли пешком, отдуваясь. Сунгай нервно оглядывался. Острон не без тревоги время от времени пытался поймать его глаза: что-то в них было... что-то, тревожащее Острона.

-- Хамсин говорит, со всех сторон к нам стекаются люди, -- наконец хрипло предупредил Сунгай.

-- И среди них есть мариды, -- добавил Острон. Обвел остальных взглядом, с горечью понял, что их осталось всего семь: четверо Одаренных, Сафир, Лейла и Леарза. Их бледные лица отвечали ему встревоженными взглядами. Все были готовы к бою, от напряжения перестав даже ощущать усталость и голод, терзавшие их в последние несколько дней.

"Как же мы будем возвращаться отсюда?.." подумалось Острону, а потом он горько рассмеялся про себя: надо же, он думает о дороге обратно...

Когда черное сердце Эль Габра ждет его впереди.

Незачем возвращаться, сказал ему темный бог. Все равно здесь все закончится. Кстати, только что мой верный слуга зарубил предателя.

Острон вздрогнул и видел, как резко обернулся Леарза, шедший позади всех: но Исана уж давно не было видно, и никто из них не мог сказать наверняка, правда это была или очередная ложь темного бога.

-- Вперед, вперед, -- крикнул Сунгай, поднял ятаган -- и вовремя: в это самое мгновение на дорогу вновь вылетел улюлюкающий одержимый, который оказался разрублен клинком джейфара, да только он был не один.

Они набрасывались со всех сторон, и путники поневоле замедлились, почти остановились.

-- Они пытаются задержать нас!

-- Значит, нужно как можно скорее идти вперед!

-- Прорываемся!..

Леарза слышал эти крики, но не видел кричащих; он уже даже не думал, хорошо ли, правильно ли орудует ятаганом, хотя до того нет-нет да и вспомнит Ворона: ему было интересно, что бы тот сказал... некогда, не до того. Маленький рост китаба на этот раз шел ему на пользу: разобрав, что остальные его спутники действительно понемногу продвигаются вперед, на юг, он поднырнул точно под ноги бросившемуся на него безумцу и в считанные мгновения, скользя между телами врагов, отыскал Острона и Элизбара, сражавшихся бок о бок.

-- Я отвлеку их, -- услышал он голос Сунгая где-то позади. -- Уходите!

-- Сунгай! Ты с ума сошел?! -- рявкнул Острон. Посреди безумцев резко вспыхнула волна пламени, и их ряды поредели; Сунгай оглянулся на нари.

Новые и новые одержимые скалились на него.

-- Никто ведь не сказал, что мы вшестером должны одолеть темного бога, -- сказал он, грустно улыбнувшись. -- Я думаю, может, это твоя задача. Как Эль Масуди, ворваться с победой в сердце Эль Габра и уничтожить его... А мы лишь должны помочь тебе.

-- Сунгай!

-- Уходите, -- повторил джейфар; в тот момент одержимые снова кинулись на него, и с клекотом ринулась в их толпу с неба Хамсин.

-- Я... -- начал было Острон, но осекся: пламени не было. -- Проклятье! Проклятье!!!

-- Пошли, -- резко сказала ему Сафир и поймала его за локоть. -- Быстрее! Уважай решения других людей, дурак!

И они побежали.

В груди у Леарзы все болело. И от усталости, и оттого, что они неслись по разрушенной дороге уже так долго; он не слушал не смолкавший голос, не смотрел по сторонам.

-- Даже если ты останешься совсем один, -- задыхаясь, крикнул Элизбар, -- ты все равно должен идти! Ты понимаешь меня, Острон?

-- Ты -- последняя надежда этого мира, -- добавила Лейла.

Леарза в этот момент все же поднял голову и заметил, что на высокой стене разрушенного здания стоит чей-то черный силуэт. Он раскрыл рот: он видел, что в руках у этого человека поднято копье, он знал, что тот наверняка целится в Острона, а Острон не замечал угрозы, Острон...

Китаб был не единственным, кто увидел атакующего безумца; Острона сшибло с ног, и он покатился по дороге, больно оббив себе локти. Что-то очень тяжелое навалилось на него, мешая дышать. Он чуть не задохнулся, чувствуя, как давит на ребра, как что-то мокрое стекает по плечу.

-- Иди вперед... -- услышал он сиплый голос сверху. -- Иди... вперед...

Он не сразу сумел выбраться, все еще не понимая, что это, голова кружилась, легкие горели. Чья-то нога ступила на дорогу возле его головы, но быстро убралась; поднимая взгляд, Острон обнаружил, что вокруг него кипит драка. Безумцы набрасывались на них, как животные, и Сафир сражалась, закрывая его собой. Это придало ему сил, он кое-как отодвинул тяжесть со своей груди, а потом замер.

На него смотрело лицо Хансы; тело марбуда скатилось под собственным весом и легло навзничь посреди дороги, только как-то криво, и Острон не сразу понял, что в спине Хансы торчит длинное копье.

Острый его кончик вышел точно посередине груди.

-- Ханса!..

-- Иди вперед! -- заорал Элизбар, которого Острон видеть не мог. Тут к нему подскочил Леарза, весь в крови, но будто бы целый, резко схватил его за локоть и буквально оттащил в сторону; вовремя: на это место в следующую секунду прыгнул брызжущий слюной безумец.

-- Идем, -- позвал китаб. Острон поднялся на ноги, и с другой стороны к нему подбежала Сафир. Пыльная дорога была залита черным. Острон снова попытался вызвать пламя и не смог.

-- Быстрее, -- повторила Сафир, хватая его за второй локоть. Они тронулись с места, но Острон попытался остановиться, крикнул:

-- Элизбар!

-- Да иди же ты, ублюдок! -- ответил ему тот.

И они побежали вперед. Острон смотрел перед собой, чувствуя страшный холод в груди, и не замечал, что по щекам катятся слезы; ему не было до них никакого дела. Он еще слышал дикий крик Лейлы, будто девушка бросилась на врага с яростью, и лязг оружия. Потом все стихло.

Леарза решился обернуться только спустя добрый десяток касаб. Дорога, видимо, вела по холмам; ничего не было видно. Они наконец остановились, тяжело дыша. Острон стоял, будто потеряв всякий смысл происходящего, и пустыми глазами смотрел перед собой; с одной стороны от него была Сафир, с растрепавшимися волосами и в порванном бурнусе, с другой стороны -- Леарза. Темный бог продолжал что-то вкрадчиво говорить, но никто из них уже не слушал.

-- Неужели все потеряно, -- пробормотал Острон.

-- Нет, -- твердо ответила ему Сафир. -- Нет! Не смей сдаваться, слышишь? Ты хочешь, чтобы все эти люди пожертвовали собой ни для чего?

Он сглотнул и кивнул ей.

-- Пойдемте скорее, -- поежился Леарза. -- ...Смотрите, кажется, сияние совсем близко.

Они подняли головы: все это время никто из них не смотрел вперед, лишь себе под ноги, и с легким содроганием они обнаружили, что видят его.

Черное сердце Эль Габра.

Это было огромное здание, наполовину обрушившееся, и изо всех его окон исходил пугающий алый свет. Леарза кожей чувствовал и странную дрожь: казалось, сам воздух подрагивает, как умирающее животное.

Подрагивала и земля под ногами.

Сафир первой тронулась с места, решительно сжав зубы, в ее руке по-прежнему был ятаган, которым она умела пользоваться хуже лука, -- но стрелы давно вышли, -- и Острон по инерции пошел следом, а за ним и Леарза.

Леарзе было не по себе. Он никогда, в общем, не сомневался в Остроне, уверенный, что они просто не могут не одержать победу в схватке с темным богом, и Острон действительно был очень сильным: в глубине души Леарза немного завидовал ему, он тоже всю свою жизнь посвятил пламени и искусству вызывать его, но Острону ничего не требовалось, чтоб разжечь белый огонь (Леарзе для этого требовалась масса приспособлений, потому что огонь такой высокой температуры просто не разожжешь), и, хоть Леарза не до конца осознавал это, такая несправедливость была ему обидна.

Зависть, впрочем, была отстраненной: Леарза давно привык к тому, что рядом с пятью Одаренными он, обычный китаб, не отличающийся ничем таким, просто беспомощная букашка. Что было справедливо, так это отсутствие Дара у него самого: Леарза с юности не очень-то поклонялся шести, даже Хубалу, а с возрастом и вовсе начал сомневаться в их существовании.

"Маленькая душонка", кажется, так про него сказал темный бог. Леарза и не обиделся: он был с этим в принципе согласен.

Здание в центре Эль Габра стояло на возвышении, и со всех сторон к нему вели лестницы. Гладкие черные ступени. На мгновение перед глазами Леарзы все преобразилось: здание вдруг стало большим, красивым и ничуть не разрушенным, над головой у них было ясное голубое небо, и по площади ходили хорошо одетые люди.

Мгновение; картинка мелькнула и пропала. Сафир уже поднималась по лестницам, сжав кулаки. Острон шел следом. Голос темного бога превратился в один хохот; это был безумный хохот, от которого по спине у Леарзы бежали мурашки.

Они поднялись на площадь перед зданием и остановились.

Тишина.

-- Что же теперь делать, -- наконец прошептал Острон.

-- Быть может, там внутри, в здании, такой же ящик, о котором говорила Сафир, -- неуверенно предположил Леарза. -- И Исан тоже говорил что-то, что эти ящики усиливают влияние темного бога... если его уничтожить...

-- Как?

-- Но ведь Абу Кабил уничтожил один, -- решительно сказала Сафир и направилась к зданию, угрожающе скалившемуся на них багровыми провалами окон.

Чья-то тень поднялась над его крышей. Леарза обеспокоился, вскинулся: он хотел было предупредить остальных криком, но Сафир тут побежала, следом за ней и Острон. Они не видели этой фигуры, их глаза были прикованы к самому зданию, Леарза в отчаянии бросился за ними, взмахнул рукой...

Пропела стрела.

Сафир, бежавшая впереди, резко остановилась, споткнулась и упала; Леарза в ужасе видел, что что-то черное торчит у нее из шеи сзади, Леарза хорошо знал, что без Элизбара... а даже и с Элизбаром: стрела пронзила ей шею, это означает мгновенную гибель...

Острон встал. Леарза смотрел на него сзади и чувствовал отчаяние: он никогда еще в своей жизни не любил женщин, но он знал очень хорошо, что это значит для Острона.

Сафир, его единственная надежда, была мертва.

Пламя окутало Острона. Пронзительно-белое, оно резко взвилось ввысь, грозя достать до небес; со всех сторон раздались крики, но Леарза не понимал, что происходит, он стоял на этой черной площади, одинокий и потерянный, и смотрел на спину Одаренного нари... тот медленно обернулся.

Ноги, казалось, приросли к земле: Леарза не мог пошевелиться, и какая-то часть его все равно не понимала, ради чего. Все было потеряно.

-- Острон... -- слабо позвал он, хотя уже знал, что не дозовется. Безумцы плясали со всех сторон, выбегая из-за руин Эль Габра; еще один, лишь еще один безумец, опасный в своем сумасшествии, стоял и смотрел прямо на Леарзу.

"Я умру", подумало что-то внутри китаба.

Острон сделал шаг. Пламя взвилось еще выше и раздалось вширь; на Леарзу надвигался настоящий костер, и жар, исходящий от него, уже опалил лицо китабу.

Потом что-то ослепительно-яркое беззвучно прошло над плечом Леарзы и попало точно в лоб Острона; Леарза, не веря своим глазам, смотрел, как погасло пламя, как обезумевший нари завалился на спину.

Тут кто-то резко ударил его по затылку, и мир погрузился во тьму.

Последняя касаба

Знакомые голоса о чем-то сердито переговаривались неподалеку. Язык показался ему чужим; он попытался открыть глаза, но получилось зачем-то не сразу. Потом все-таки получилось.

Белый потолок. Такой белый, что почти не верится. Светло...

Неужели это все приснилось ему?..

Да, наверное, приснилось... Леарза умиротворенно подумал: сейчас он встанет, и окажется, что все живы, вот он слышит разозленный голос нахуды Дагмана, а отвечает ему угрюмый Ворон своим неподражаемым раздраженно-презрительным тоном.

Наконец он поднял голову.

Комната, в которой он находился, не была похожа ни на что, виденное им ранее. Леарза обнаружил, что лежит на узкой тахте, стены в комнате такие же белые, а посредине расположен небольшой столик, возле которого и стоят трое. Он узнал их всех: Дагман, Бел-Хаддат и Абу Кабил. Абу Кабил жив! Как хорошо! И Бел-Хаддат тоже... и нахуда.

На противоположной стене было повешено что-то странное, какая-то плоская большая коробка; предназначение ее Леарзе было неясно, но сейчас было важно другое. Он сел на тахте, чем привлек внимание споривших.

-- А, очнулся, -- на понятном языке произнес Абу. -- Ну, парень, да ты просто уникум. Благодаря глупости одного товарища, который всем нам хорошо известен, ты получаешь шанс, -- он прервался, обернувшись к коробке, -- узреть Саид с высоты птичьего полета! Даже нет, птицы так высоко не летают! Та-да!

Коробка вдруг ожила; Леарза, раскрыв рот, видел, как на ее черной поверхности проступил неясный еще пока свет, а потом проявилось что-то огромное и круглое. Это огромное плыло в черноте, тускло светясь багровым, но будто не собственным светом: одна его половина была совершенно темной, выделяясь в ночи только узенькой полоской отблеска.

-- Ч-что это? -- спросил Леарза.

-- Руос, -- добродушно пояснил ему Абу Кабил. Леарза запоздало отметил, что ассахан как-то странно одет: ни намека на привычный полосатый халат или рафу, рубаха какая-то необычная, связанная, видимо, из шерсти, с непонятным рисунком. -- По-вашему, Саид.

-- Ты все мечтал узнать, что находится высоко в небе, -- буркнул Бел-Хаддат. -- Так смотри. Мы находимся на высоте, по-вашему, примерно в семь с половиной тысяч фарсангов над Саидом.

-- А это... -- Леарза растерялся, кивнул в сторону коробки. -- Это?..

-- Это всего лишь монитор, -- сказал Абу. -- Он показывает то, что снаружи. Впрочем, если хочешь полюбоваться вживую, достаточно подняться в обсерваторию, там открытое окно.

Леарза почувствовал, как у него кружится голова. Абу использовал какие-то непонятные слова. Все трое так странно одеты, и эта комната...

Потом уже он вспомнил, чем все... закончилось перед тем, как он потерял сознание.

-- А Острон? -- воскликнул он. -- Абу, Бел-Хаддат, что с Остроном? С остальными? Неужели они и вправду...

-- Они все погибли, -- спокойно отозвался Ворон. -- Это было неизбежно. Видишь? Руос разрушается. Ты был прав, когда предположил, что Саид круглый. Только не сам Саид, конечно, Саид -- это лишь крошечное пятно на теле планеты. Вот он...

Ворон обвел рукой слабо различимое желтоватое пятно.

-- Планета?.. -- робко повторил за ним Леарза. -- Она... круглая?

-- Да, как шарик, -- кивнул Абу Кабил. -- И вертится вокруг своей оси, подставляя солнышку то один бок, то другой. Солнца на проекторе, правда, не видно.

-- Ну, с некоторых пор ось вращения планеты изменилась, -- добавил Дагман, -- а потом она и вовсе начала останавливаться. Именно поэтому перестало всходить солнце и уменьшалось притяжение планеты, отчего стала исчезать атмосфера...

-- Воздух, -- добавил Ворон, заметив на лице Леарзы ошеломленное недоумение. -- Воздух притягивала к себе земля. Но притяжение ослабло, и он стал уходить в космос.

-- Это... из-за темного бога? -- спросил Леарза.

-- Это из-за вас, -- был строгий ответ. -- История долгая, но, в общем, темный бог, или Асвад -- это неотъемлемая часть шести племен. Ваши предки развивали в себе силу духа, чураясь техники. Им это вполне удалось.

-- Шесть богов на самом деле были просто первыми, кто разработал свои способы развития духа, -- беспечно сказал Абу. -- Искали духовного просветления и все такое. И наконец некоторые сумели этого достичь... но, к сожалению, в этой вселенной все уравновешено.

-- Последователи Эльгазена получили возможность влиять на физический мир при помощи собственной психики, -- кивнул Дагман. -- Души. Только человеческая душа не бывает чисто белой. В глубине каждого из нас есть свой маленький темный бог. Когда влияние на физический мир возросло, все то темное, что было в душе каждого человека, слилось воедино и образовало Асвада: своеобразное слепое пятно.

Они помолчали. Леарза пытался осмыслить услышанное, но все это было так... чуждо и странно, что никак не укладывалось у него в голове.

-- Этим всегда все кончается, -- пробормотал Дагман. -- Мы -- представители... другой расы, если так можно сказать. Восемнадцать тысяч лет назад наши общие предки жили в огромной галактической империи, но потом некоторые испугались развития техники и науки и предложили другой путь: путь развития души. Философ по имени Тирнан Огг вел их за собой. В галактике произошла война небывалых масштабов, по сравнению с которой ваши игры с безумцами -- сущая ерунда. Гибли целые планеты. Победили наши предки: сторонники технического прогресса. Наши враги бежали и рассеялись по галактике.

-- Победа досталась нам тяжелой ценой, мы долгое время не могли даже выходить в открытый космос, технический прогресс был отброшен на тысячелетия назад, -- нахмурился Ворон. -- Но с тех пор прошло много времени, и вот с некоторых пор мы, разведчики, обнаруживаем на разных планетах потомков тех людей.

-- ...И нас, -- прошептал Леарза.

-- И вас, -- согласился Дагман. -- Ваша планета уже четвертая по счету. К сожалению, все они плохо заканчивают. Примерно как Руос, -- он кивнул в сторону монитора.

-- Но только теперь мы до конца поняли принцип работы этого механизма, -- радостно возвестил Абу. -- Чую я, наши профессора прославят этим свое имя.

-- Каин, -- немного сердито одернул его Бел-Хаддат. -- Уж ты-то мог бы пожалеть парня! Все, кто находился на Руосе, уже умерли.

-- Алия, кстати, тоже, -- невозмутимо добавил Дагман. Абу, -- Каин?.. -- скривился.

-- Ну, и только наш бравый неуравновешенный Беленос взял и вытащил с гибнущей планеты одного-единственного человека, между тем как давно уже известно, что они не приживаются и страдают еще хуже.

На этот раз оскалился Ворон.

-- Он не такой, как все.

-- Тем не менее он один из них! И его мозг устроен совершенно по-другому, -- ехидно возразил Каин. -- Думаешь, он когда-нибудь сумеет адаптироваться? К нашему образу мыслей? Да ни в жизнь!

-- К твоему, быть может, и сумеет, -- сердито ответил Беленос.

Дагман, наблюдавший за ними, фыркнул. Леарза, беспомощно переводя взгляд с одного на другого, спросил их:

-- Так получается... выжил только я один?

-- Да, -- сказал ему нахуда... совсем не нахуда. -- И тебе теперь придется привыкать к нашей цивилизации, как ни крути. Кое-что тебя, быть может, действительно обрадует.

-- Наша задача почти завершена, -- буркнул Беленос. -- Сейчас закончатся последние наблюдения, и станция вернется на Кэрнан. Кэрнан -- это наша планета. Одна из.

-- Пойдемте, -- предложил Каин, -- у нашего китаба, смею предположить, сейчас культурный шок, но это пройдет. Думаю, он захочет все-таки взглянуть на свою родную планету в последний раз.

Леарза, оглядываясь, поднялся на ноги. Теперь ему было очевидно, насколько сильно он отличается от этих людей: он все еще был в своем растрепанном бурнусе, грязный, лохматый, потерявший шахр. Истертые сапоги почти нелепо смотрелись на идеально чистом полу. И эти трое... все они были выше его ростом, одеты в странную одежду, и выражения их лиц...

Только теперь Леарза до конца осознал, отчего они всегда так выделялись среди остальных. У них были очень... жесткие лица, спокойные, и на них редко отражалось что-то, кроме улыбки. Ну... Ворон, быть может, был не в счет, но как они о нем сказали?.. "Неуравновешенный"?

Дверь сама открылась перед ними, заставив Леарзу вздрогнуть; первым вышел Дагман, -- он уж догадался, что настоящее имя этого человека звучит совсем по-другому, -- потом в спину самого Леарзу мягко подтолкнул Ворон. Леарза вышел и оказался в чужом мире.

Все это было совершенно не таким. Он вертел лохматой головой, оглядываясь; они шли по неширокому коридору, и стены будто бы были обшиты деревом, а на полу была натянута какая-то серая ткань, но больше всего Леарзу заинтересовали светильники.

Маленькие круглые штуки были вделаны в потолок и испускали холодный белый свет. Леарза загляделся, пытаясь понять, что там светится, и едва не споткнулся. Чужая рука придержала его за плечо, шедший позади Беленос еле слышно усмехнулся:

-- Там внутри сила молнии, если тебе интересно.

-- Но... -- начал было Леарза.

-- Идем, -- перебил его Ворон. -- Будет еще время, узнаешь обо всех этих штуках. Все равно придется.

Они еще сколько-то шли по коридорам, сворачивая то в один, то другой, однажды миновали большой круглый зал, в котором были другие люди; Леарза с любопытством рассматривал их. Кто-то из них посмотрел на него в ответ, но без интереса.

Наконец они вышли в маленькую комнату. Леарза поначалу испугался: прямо над ними повис огромный шар планеты, и ему показалось, что эта неподвижная штуковина сейчас рухнет точно им на головы.

-- Твоя родина, -- заметил Каин, остановившись. -- Руос. Я думаю, тебе стоит попрощаться с ней.

И Леарза стоял, задрав голову и раскрыв рот. Руос, почти потухший, отвечал ему мертвым взглядом. Трое людей стояли вокруг молодого китаба и молчали.

Потом раздался громкий звук, напугавший Леарзу, а остальные встревоженно обменялись взглядами, Каин склонил голову, словно прислушиваясь, и коротко сказал что-то на чужом языке. Беленос ответил ему; другие двое вышли, Бел остался.

-- Что происходит? -- спросил его Леарза.

Нахмурившись, Ворон ответил:

-- Наши системы засекли неопознанный корабль.

Леарза не понял, плохо это или хорошо.

-- И... что это значит?

Беленос поднял глаза, разглядывая Руос.

-- Это значит, что понаблюдать за гибелью планеты прилетели не одни мы.

01.09.2013 - 20.09.2014