Лиловый (II)

17,74 пк

Тяжелое, неловкое молчание повисло в комнате.

— Я клянусь вам, мы никак не ожидали подобного, — потом произнес Фальер, глядевший в сторону. — Если бы мне было это известно, разумеется, я бы не допустил такого развития событий… это… беспрецедентно, никогда раньше я даже не слышал о том, чтобы человек одним лишь усилием воли мог… сломать машину. Он, бедняга, и сам не подозревал о своих способностях, он сейчас находится в шоковом состоянии, ведь ваш… искусственный человек был его другом. Разумеется, впредь мы станем избегать прямых контактов между ним и вами.

— Да, конечно, я понимаю, — мягко отозвался профессор Квинн. Лицо его будто бы ничего не выражало; совершенно ровное, ни намека на замешательство и уж тем более печаль. — Это был несчастный случай. Так или иначе, когда мы планировали сообщить о существовании андроидов, мы готовились к нежелательным последствиям. Ясно, что это очень серьезное испытание для вас, учитывая весь прошлый опыт.

— Жаль, что мы его не прошли.

— Об этом еще рано говорить. Конечно, впредь придется принять меры предосторожности. Каин был единственным андроидом среди нас, но на космической станции есть и другие, помимо него. Видимо, знакомство с этой частью нашего общества придется отложить на неопределенный срок.

Фальер опустил голову.

— Да, это верно…Примите мои соболезнования, господин Квинн. Я очень надеюсь, что произошедшее не нарушит установившихся между нашими народами отношений.

— Я тоже весьма на это надеюсь, весьма. С вашего позволения, господин Фальер, я должен теперь быть с остальными.

— Конечно. До завтра вас никто не потревожит.

Бородатый толстяк с этим покинул кабинет; Наследник остался один. Тогда только выражение его лица изменилось, он вскинул голову, стиснув кулаки, и коротко усмехнулся. Марино Фальер давно уже не переживал такого внутреннего подъема; ему казалось, его буквально подбрасывает от нервного волнения, все шло так, как должно было идти, и выбранный им путь оказался верным. Опасный руосец сослужил ему службу, даже лучше, чем он того ожидал. Как беспокойно ему было не далее, чем позавчера, когда он официально разрешил Леарзе свободно перемещаться по Тонгве! Это решение с чисто логической точки зрения казалось совершенно безумным, губительным даже, но оправдало себя на все сто.

Теперь, впрочем, сидеть сложа руки было нельзя. Люди ждали его дальнейших указаний; Фальер покинул свой кабинет и быстро направился прочь, спустился по лестнице. В небольшом сумрачном холле он встретил Марчелло Тегаллиано, на обрюзгшем лице которого было терпеливое ожидание.

— Передайте Гальбао, мне нужна достаточно сложная электронная схема. То, что можно назвать машиной в полном смысле этого слова. А лучше несколько; пусть доставят их сюда сегодня же ночью, а вашим людям я поручаю особенно важную задачу. Этот Аллалгар пока один, но я уверен, что есть и другие с таким же талантом. Нам необходимо отобрать всех, кто с большей вероятностью может открыть его в себе.

Тегаллиано молча склонил голову в знаке согласия.

— Ступайте, — отпустил его Фальер.

Будущее прояснилось для него в эти часы; будто луч солнечного света упал на сети паутины, и Наследник буквально мог чувствовать, как в руки ему ложится меч. Теперь они могут поспорить с проклятыми кеттерлианцами. Технологии этих недолюдей значительно превосходят все, существующее на Анвине, — но на Анвине есть то, что разрушит их. Они так полагаются на свои машины! Что будет, если машины станут подводить их раз за разом?

Это был еще один вариант развития событий, который возник в его голове сразу после памятной лекции Квинна о теории массового бессознательного. Фальер не очень поверил чужаку, но долгие годы в положении лидера научили его тому, что нельзя упускать даже совсем сомнительных возможностей; он не был уверен, думали ли об этом хоть когда-нибудь инопланетяне, а ему эта мысль пришла на ум в мгновение ока.

Массовое бессознательное на Анвине рассеяно, не имеет единого направления; это он понял из объяснений Квинна. Что же, он придаст направление этому совершенному оружию. Эти глупцы полагают, что существует взаимная ненависть между аристократами и бездушными; но и у тех, и у других один враг. Этот враг объединит их, сгладит противоречия. Даже руосец, спасенный кеттерлианцами, предпочел им Анвин, потому что их народы оказались родственными. Неужели закованные предпочтут чужаков с опасными машинами?

Потому явившемуся через пару минут Зено Фальер отдал другое распоряжение.

— Отпечатать как можно больше листовок с подробным описанием случившегося, — сказал он. — Лучше всего преувеличить, опишите искусственного человека как мерзкую тварь, укажите, что на лицо у него было как у статуи, голос механический, что у присутствующих он вызвал ужас. Обязательно надо упомянуть, что уничтожил его закованный, это значительно воодушевит их.

Зено с готовностью поклонился.

— Мои люди уже готовят текст. К утру листовки будут в городе повсюду.

В это же время в маленькой комнате находились двое других людей; один из них сидел, сгорбившись, на табуретке у окна, второй беспокойно ходил туда и обратно, и выражение его лица постоянно менялось.

Наследник лично попросил Мераза присмотреть за Аллалгаром; тот в последний час был совершенно не в себе, поначалу орал и сопротивлялся, хотя и сам, наверное, не знал, что будет делать, если Мераз отпустит его, потом в страхе метался по комнате, наконец сел и заплакал, как ребенок. Мераз испытывал некоторое брезгливое недоумение, глядя на этого огромного человека, но Наследник сказал, что его талант очень важен, а значит, Мераз будет приглядывать за ним, чтоб не натворил глупостей.

Он и сам теперь был взволнован и все думал: позволено ли будет ему тоже испытать себя, проверить, вдруг Господь наделил его такой же способностью? Меразу чертовски хотелось, чтобы она была у него. Попав к Наследнику, Мераз многое понял в своей жизни. Когда-то он думал, что господин Кандиано едва ли не всемогущ, но это быстро оказалось неправдой. Кандиано был бессилен; всемогущ был Наследник. Наследник смотрит тебе в глаза и знает, о чем ты думаешь. Наследник вообще очень многое знает; он ничего и никого не боится, он готов сражаться с чудовищной гидрой, какой представляются Меразу инопланетяне, никакие, даже самые диковинные машины не приводят его в удивление.

Потому Мераз был доволен своей новой жизнью; он свято верил в то, что покровитель его добьется всех своих целей и одолеет всех врагов. Это было беспримерное чувство защищенности. Мераз был и горд тем, что Наследник приблизил его к себе, хотя прилюдно объявил, что дает ему работу, по летнему времени отопительная система все равно была выключена, а Мераз повсюду должен был следовать за Наследником и имел право слышать все важные разговоры, присутствовал даже на секретных совещаниях, и никто из этих высоколобых аристократов ни разу не сказал и слова против него.

Мераз знал правду. Наследник неоднократно говорил в его присутствии о том, что с кеттерлианцами нельзя иметь дела; Мераз понимал не все, но он определенно понял, что между этими инопланетянами и ими самими есть разница, что-то, что разделяет их друг с другом больше, чем даже непредставимо огромные расстояния, словно неодолимая пропасть. Мераз понял, что кеттерлианцы в чем-то неправы. Они и без того никогда не нравились ему, особенно когда он увидел знакомое лицо среди них.

Виченте Моро собственной персоной находился между ними; его угловатое лицо было все таким же каменным, как всегда, хотя одет он был по-другому. В разговоры проклятый Моро тоже не вступал. Этот человек всех обманывал довольно долгое время, притворялся одним из аристократов. Мераз не мог простить ему. К тому же, покоя Меразу не давало воспоминание о собственном поражении в драке с ним, и тем сильней хотелось проверить: так ли уж этот инопланетянин непобедим?..

Аллалгар продолжал неподвижно сидеть на своем месте, он сгорбился, обхватив себя руками за голову, и молчал. Слезы иссякли; понимание медленно забрезжило в его голове. Когда первый шок прошел у него, Аллалгар понял, что случилось. Кэнги стоял перед ним, настоящий Кэнги. Кэнги всегда был машиной; теперь, подумав об этом, Аллалгар стал припоминать странные события, он вспомнил, что Кэнги невозможно было напоить допьяна, что Кэнги никогда не мерз по-настоящему. Он вспомнил, как Кэнги спас ему жизнь, оттащив в сторону от падающего ковша с раскаленным металлом; ни один обычный человек не мог бы сделать подобного. Тогда Черному казалось, что так и должно быть, Кэнги был для него полубогом. Теперь он сообразил, что дело было лишь в нечеловеческой силе и скорости этого создания.

Тогда Аллалгар испугался; он не видел, что произошло потом, когда Мераз схватил его за плечо и поволок прочь из зала, но потом уже по разговорам окружавших его людей он узнал, что машина уничтожена. Он, Аллалгар, уничтожил ее.

Аллалгар убил Кэнги, своего единственного друга.

Поняв это, он заплакал.

Теперь холод понемногу заползал ему в грудную клетку; слез больше не было, первый шок прошел, однако Аллалгар остался наедине со сложными, непривычными мыслями. Кэнги был его другом, но Кэнги оказался машиной. Аллалгар не знал, что он должен чувствовать по этому поводу. Он любил Кэнги, но ненавидел машины…

Много позже в комнату к ним явился сам Наследник, глаза которого сияли божественным огнем.

— Все хорошо, Аллалгар, — сказал Наследник. — Все отлично. Ты уничтожил опасную машину. Машинам нельзя доверять, стоит расслабиться — и машина предаст тебя, обманет.

— Господин Фальер, — осторожно вклинился Мераз, раздул ноздри. — Может быть… у меня тоже есть такой талант?

Наследник остро взглянул на плосконосого закованного, стоявшего возле него. Нахмурил высокий лоб.

— …Да, очень возможно, — наконец согласился он. — Я с первого взгляда знал, что ты мне нужен, Мераз. Пойдем; Гальбао и его люди уже доставили все необходимое. Мы проверим, способен ли ты на такие же штуки, как и Аллалгар.

Перемены веяли в воздухе.

С тех пор, как чужак ушел вместе с Аллалгаром, Нина просто не находила себе места. Они не слушали ее в тот вечер, и потому она лишь попрощалась с Аллалгаром и вернулась домой, но душа ее была неспокойна, работа валилась из рук. Чужак ничего не понимает, и Аллалгар хорош!.. Что он будет делать там, в сияющем Централе? Да все начнут смеяться над ним, гораздо хуже, чем смеялись над ним здесь, и…

Но что она могла поделать?.. Она попыталась выкинуть произошедшее из головы, к тому же, в глухой час к ней вновь приходил Нанга, сердито хмурился, однако записку для Дандоло взял; наутро Нина, как всегда, пошла на работу.

Тревожные мысли не покидали ее. Как там Аллалгар, что он делает? Хватит ли у него ума хотя бы послать ей весточку? Пусть они не бог весть какие друзья, но и не совсем же чужие! Все это время они регулярно виделись друг с другом, помогали друг другу по мере сил.

Нина оставалась рассеянной весь день, витала в облаках, получила два замечания от мастера и не могла дождаться вечера, потому что в глубине души надеялась, что вечером узнает хоть какие-нибудь новости.

Велико же было ее разочарование, когда, придя домой, она застала все как прежде. Опустевшая комната наполнилась мраком, на столе все так же лежали ворохом выкройки, куски ткани и среди них катушки ниток. Делать было нечего; едва поужинав, Нина с тяжким вздохом села за работу: она взялась за небольшие деньги сшить младшей дочке часовщика, большой моднице, новое платье. Время шло медленно, она по задумчивости сделала неправильный шов и вынуждена была все распарывать, негромко ругалась себе под нос, еще и палец уколола.

Старые механические часы на тумбочке показывали половину первого ночи; Нине пора было бы ложиться спать, но она чувствовала, что не уснет, и все еще сидела, только уже и работать не могла толком, руки ее безвольно упали на колени, и женщина глубоко задумалась.

Из забытья ее вырвал цокот копыт на улице. Всадники на кривых улочках были редки; Нина не сразу сообразила еще, что это за звук, подняла голову, прислушиваясь, различила всхрапыванье животного где-то совсем близко, потом даже звяканье сбруи. Она заволновалась, соскочила со стула и прильнула к окну; в темноте было ничего не разглядеть, накрапывал к тому же дождь, стекло запотело. Ждать ей, впрочем, пришлось недолго, она услышала шаги на кособокой деревянной лестнице и сама первой бросилась к двери, открыла.

Он ворвался в комнату, будто за ним черти гнались, весь промокший, растрепанный; тяжело отдуваясь, стремительно оглянулся. Нина захлопнула дверь, напуганно прижала руки к груди.

— Господин Дандоло! Что случилось?

— Беда, — выдохнул он и принялся ходить по комнате, не замечая, что оставляет на полу грязные следы. И Нине было все равно, все внутри нее съежилось в ожидании плохих вестей, она только смотрела на своего нежданного гостя почерневшими глазами и молчала.

Он остановился возле стола, схватился за голову, взъерошил обеими руками мокрые волосы; взгляд его скользнул по выкройкам, но он явно ничего этого не видел перед собой.

— Инопланетяне рассказали сегодня про искусственных людей, — наконец сообщил он. Нина закрыла рот ладонью. — Может, все и обошлось бы, но какой-то закованный был там в тот момент… никто толком не понимает, что произошло, как он это сделал, ясно одно: у него талант Такого рода, какого мы еще не знали раньше. Талант разрушать механизмы только лишь силой воли! — воскликнул Теодато, оглянувшись на нее. — Стоило этому ублюдку посмотреть на него! В считанные секунды его воля что-то разрушила в мозгу этого искусственного человека, и начался адский переполох.

— Он жив? — воскликнула Нина. — Ради бога, господин Дандоло, скажите, что он жив!

— Кто? — горько уточнил тот.

— Каин… искусственный человек! Что с ним теперь, его спасли?

Дандоло медленно опустил голову.

— Нет, — ответил он. — Фальер официально принес свои извинения, только я-то отлично знаю, чего они стоят. Инопланетяне сейчас по-прежнему во дворце, они попросили разрешения отправить тело на свою станцию, им обещали назавтра корабль, но это ловушка. Я только что оттуда, Нина… — он вытер лоб тыльной стороной ладони. — Люди Тегаллиано натащили закованных, которые им показались подходящими, весь вечер они искали… нашли еще троих с похожим талантом. Один из этих троих вызвался сам, они отправят его вместе с инопланетянами на их станцию, и… мы должны что-то предпринять! Если не предупредить их, они все погибнут, Нина!

Не выдержав, Теодато вновь принялся ходить по комнате; на его лице было живое беспокойство.

— Мы должны вытащить их оттуда, — решительно сказала женщина. — Если план Наследника откроется, их всех просто убьют.

— Но…

— Вы же сами понимаете, господин Дандоло! Ни в коем случае нельзя пускать никого из этих людей с талантом на станцию! Но если теперь инопланетяне откажутся лететь туда, это будет подозрительно, Наследник поймет, что его раскусили, и ему только останется уничтожить их!

— Он же не настолько идиот, — изумленно возразил Теодато, — да если они убьют послов Кеттерле, инопланетяне, я уверен, могут просто уничтожить нашу планету ко всем чертям!

— Они никогда этого не сделают! И Наследник хорошо об этом знает! — воскликнула Нина.

— Думаешь, им такое не по силам?

— Даже если и по силам, они ни за что не пожертвуют таким количеством невинных людей! Неужели вы совсем не осознаете этого?

Теодато замолчал, глаза его расширились в понимании.

— Каково сражаться с противником, которого ты жалеешь, — пробормотал он потом. — Ты права. Извини, я дурак. Но как же… точно, — на его лице проявилась решимость. — Я спрячу их у себя. Даже если начнут обыскивать дома, до меня очередь дойдет не так скоро. Для верности я еще приду к ним, разыграю сцену… да, да. Приведу им Нангу… но, Нина, один я не справлюсь.

— Я сделаю все, что понадобится, — севшим от волнения голосом сказала женщина. — Сейчас! Пять минут, я соберусь.

— Что…

— Я пойду с вами. Здесь небезопасно, — она дернула уголком рта. — Вы и так наверняка уже переполошили всю округу, господин Дандоло, и я надеюсь от души, что никто вас толком не видел.

— Н-нет, было слишком темно…

— Подождите здесь. Я сейчас. Обсудим план у вас дома, — сказала она и бросилась в соседнюю комнату.

Он стоял и беспомощно наблюдал за тем, как они осторожно поднимают безвольное тело; Таггарт с Морвейном взяли Каина под руки, Богарт ухватился за ноги, и втроем с очевидным трудом они понесли его прочь. Гавин, лицо которого было по-прежнему ровным, но настолько побледнело, что почти не видно стало веснушек, открыл перед ними дверь. Капитан Касвелин еще вынужден был придерживать андроида сбоку, и так впятером они перенесли его в одну из комнат, положили на пушистый ковер. Леарза, шедший следом, никак не в состоянии был поверить, что это не сон.

Каин теперь ровно лежал на полу, голубые глаза его неподвижно смотрели в потолок, и, если не присматриваться, можно было подумать, что он просто задумался. Разведчики стояли вокруг него и о чем-то негромко переговаривались, но Леарза не слышал, он смотрел на Каина и пытался осознать, что произошло. Лицо андроида было до необыкновенного умиротворенным, кажется, у Каина никогда раньше не было такого спокойного выражения лица; на подбородке его до сих пор еле заметно розовел шрам. Леарзе вспомнилось, при каких обстоятельствах младший получил его, и ему стало стыдно.

На китаба никто не обращал внимания. Бел Морвейн закурил, глядя куда-то в сторону, Таггарт опустился возле тела на корточки. Со стороны могло показаться, что все эти люди совершенно спокойны, будто опытные инженеры, изучающие сломавшуюся машину, они продолжали разговаривать, как ни в чем не бывало. Один Малрудан молчал, отошел в сторону и сел на стул у окна. Сколько времени так прошло, Леарза не знал, ему казалось, века. Глаза слезились. Дверь открылась, и в комнату вошел профессор Квинн.

— Фальер согласился предоставить нам шаттл, — сообщил он с порога. — Завтра надо будет отправить тело на станцию. Эохад, ты займешься этим сейчас или позже?

— Чего ждать, — глухо ответил Таггарт, снова поднялся на ноги, отошел в сторону, принялся рыться в инструментах, лежавших на столе. Леарза наблюдал за ним. В мозгу у него вспыхнула отчаянная надежда: что, если все поправимо? Если Таггарт сейчас что-нибудь сделает, и Каин снова… улыбнется, заговорит?

Остальные молчали. Профессор постоял еще возле дверей, вздохнул и вышел. За ним последовал капитан Касвелин.

— Переверните его, — сказал кибернетик. Морвейн и Богарт послушались его, вдруг подхватили безвольное тело Каина, уложили его лицом вниз.

— Что вы делаете? — дрожащим голосом спросил Леарза.

— Что надо, — буркнул Финн, выпрямившись и сложив руки на груди. Эохад Таггарт вернулся к телу андроида и принялся расчесывать длинные светлые волосы, облаком лежавшие вокруг головы; Леарза недоумевающе следил за ним, пока не понял, что кибернетик просто убрал волосы с затылка. Пальцы его подобрали с пола приготовленный лазерный резак, и Леарза, не в силах поверить, воскликнул:

— Ты собираешься… вскрыть его?

Таггарт ничего не ответил ему. Китаб беспомощно оглянулся, он надеялся, что хотя бы Малрудан возразит что-нибудь, но Малрудан по-прежнему неподвижно, сгорбившись, сидел на стуле и смотрел в окно. Финн так и стоял возле ног неподвижного младшего, каменное лицо Морвейна окутала тонкая пелена табачного дыма.

— Зачем? — почти жалко спросил Леарза, не сводя расширившихся глаз с рук кибернетика. Ответа так и не было; Таггарт сделал ровный разрез, потом еще один… Леарза не выдержал и отвернулся, закрывая лицо руками. Разведчики молчали. Что-то происходило, но он боялся даже знать, что.

— Дивад-Локлин всмятку, — негромко прозвучал голос Таггарта.

Молчание.

— Опасный талант, — заметил Финн.

Леарза рискнул взглянуть на них; как раз в этот момент на его глазах тонкие пальцы кибернетика аккуратно вытащили из головы младшего что-то длинное и черное.

— Если его уже нельзя спасти, зачем вы делаете это? — крикнул китаб, сделал шаг в их сторону; происходящее казалось ему кощунственным, издевательством над телом Каина, и все эти люди были так спокойны, словно так и надо, словно Каин был бездушной машиной, а не их коллегой, напарником на протяжении бог весть скольких лет!..

— Потому что он сам попросил об этом, — резко ответил Финн, вскинул руку, не подпуская Леарзу слишком близко. — Это была его последняя воля.

Леарза замолчал, хватая воздух ртом, — в глотке у него больно жгло, — уставился на сидевшего на корточках Таггарта. Тот по-прежнему склонился над вскрытым черепом младшего, руки его уверенно что-то вытаскивали.

— Я бы никогда не стал этого делать, — негромко сказал кибернетик. — Но он попросил меня.

Что-то было в его голосе; в один миг Леарзе стало все ясно. Он безвольно опустил руки, пробормотал:

— Прости… я…

— Убирайся отсюда, — все тем же тоном перебил его Таггарт, не поднимая головы. — Если Каин и считал тебя своим другом, то меня это ни к чему не обязывает.

— Их все равно еще надо будет перевести в другой формат и загрузить на планшет, — холодно добавил Финн. — Эохад отдаст их тебе завтра.

— Да я… — начал было Леарза; они молчали, но он почувствовал, что лучше ему уйти. В последний раз взглянув на тело младшего, он почти что бросился бежать.

В его комнате ничего не изменилось с утра; будто ничего и не было, и Леарза по пути к раскрытому окну со всей дури отопнул стоявший на дороге стул, наконец поймал подоконник пальцами и склонился, выглядывая вниз. Начинался дождь; холодные капли ударяли его по загривку, путались в волосах, летели на землю. Его рот беспомощно искривился, из горла рвались хриплые звуки; Леарза еще никогда и никого так не ненавидел, как самого себя в эти моменты.

Это он был во всем виноват. Он принял решение; его решение оказалось фатальным для Каина. Как назло, вспоминался только смешливый, веселый Каин, каким Леарза знал его с Кэрнана, Каин, который таскал его по пивнушкам, Каин, которого невозможно было обидеть или разозлить.

Не говори, будто мы не предупреждали тебя.

— Замолчи, — просипел Леарза, не раскрывая зажмуренных глаз. — Это была ошибка, я знаю.

Темный бог послушно стих; но лучше не стало, все новые подробности всплывали у него в мозгу, и он только мог корчиться, наполовину лежа на мокром подоконнике, но остановить это не был в состоянии. Гавин был таким тихим в этот день, а лицо у него было белое, и эта его поза, когда он устроился на стуле возле тела Каина! Ведь Гавин рассказывал, что Каин жил с ними с самого его детства, был ему чем-то вроде дяди или старшего брата. А Таггарт!.. Сколько всего они пережили вместе? Младшие так любили травить анекдоты про их похождения, тогда Леарза смеялся, слушая о том, как эти двое опять напились и пошли буянить, но теперь ему отчего-то совсем не было смешно. Эохад Таггарт всегда был мрачным и нелюдимым, с тех пор, как оставил маску руосского нахуды, но как бережно он сегодня придерживал голову Каина, когда тот…

Он, Леарза, был всему виной.

Ни о какой новой конференции сегодня не могло быть и речи, но он в любом случае полагал, что все самое необходимое они уже узнали. Инопланетянам было велено сказать, что шаттл будет готов во второй половине дня; они не возражали, по словам говорившего с ними Традонико, совершенно были внешне спокойны, а тело искусственного человека положили на стол в одной из комнат и сами собрались вокруг него. Все должно было быть как надо; Фальер теперь не задумывался об этом.

Напряженная работа шла на нижних этажах дворца, люди Гальбао несколько раз вынуждены были привозить новые схемы, но это только воодушевляло их. Поначалу приводили только самых жалких закованных, тех, у кого всю жизнь не получалось работать с машинами, про кого говорили, что у них кривые руки; талант открылся у одноглазого Виппоны, который за свою долгую непростую жизнь дважды был на грани голодной гибели, потому что по его вине ломался конвейер, и у коротышки Кестеджу, прославившегося тем, что однажды упал в маслобойный барабан и чуть не превратился в кашу. Но Фальер уже распорядился этими критериями не ограничиваться, к тому же, они выяснили, что талант напрямую от неумения работать с техникой не зависит.

Назначенное время приближалось; Традонико был занят, но должен был прислать одного из своих людей, чтобы забрать заранее вызвавшегося разрушителя. Закованные толпились в соседнем холле, их пускали по одному. Лицо Тегаллиано, казалось, обрюзгло еще больше: глава управляющих не спал ночь. Синяки залегли и под глубоко посаженными глазами Фальера, да ему было все равно, он не чувствовал усталости.

Уже установившийся порядок действий был внезапно наружен: вошедший без предупреждения Гальбао сердито оглядывался и сообщил:

— Господин Фальер, там один из моих людей заявляет, что непременно должен поговорить с вами… Я пытался выгнать его, но он никак не уходит, может быть, проще будет выслушать его?..

— Пусть войдет, — согласился Фальер, который находился в приподнятом настроении. Гальбао вздохнул, обернулся к раскрытой двери и сделал знак.

Он вошел не один, следом за ним шагал смуглый круглолицый закованный лет пятидесяти на вид. Фальер припомнил: это был не кто иной, как молодой Дандоло, которого хвалили ему, как выдающегося вычислителя, еще несколько лет назад, и с тех пор Дандоло выполнял очень сложные задания, но в последнее время Гальбао начал хмуриться при упоминании его имени.

— Господин Фальер, — как-то нервно обратился к Наследнику Дандоло и отвесил поклон. Шедший с ним закованный замешкался, потом сообразил что-то и тоже неловко поклонился, — будто сломался напополам, едва не стукнувшись при этом о стоявшее рядом кресло.

— В чем дело, Дандоло? — спросил Фальер. — Мне сказали, вы непременно хотите о чем-то поговорить?

— Да, я хочу повиниться перед вами, господин Фальер! — патетически воскликнул тот. — Признаюсь, все это время я не знал, что мне делать! Вам наверняка доложили уже, что один из проклятых инопланетян притворялся моим кузеном, настоящая судьба которого мне, увы, неизвестна, и я опасаюсь худшего! По правде, когда я увидел этого инопланетянина, я перепугался насмерть и не понимал, как мне быть! Но вчера я понял, что вы, должно быть, подозреваете меня в симпатии к ним, и я хочу этого избежать всеми возможными способами. Я клянусь вам, господин Фальер, я и молчал-то только потому, что не был уверен, как мне себя вести. Может быть, мне удастся послужить на благо отечеству?! Вот Нанга, — он схватил закованного за локоть и пихнул вперед, — может быть, и он наделен таким же талантом? Пожалуйста, проверьте его!

Фальер коротко рассмеялся; перед ним стоял глупый молодой аристократ, в котором книжное воспитание заложило смешные и устаревшие представления о чести и любви к родине, и если Гальбао и подозревал этого юношу, то Наследнику подумалось: такого растяпу и подозревать смысла нет.

— Конечно, не переживайте так, Дандоло, — ответил он. — Пусть ваш… слуга займет свое место в соседнем зале, там дожидаются очереди другие закованные.

— Простите мою дерзость, господин Фальер! — вытянулся по струнке Дандоло. — Не могли бы вы проверить его вне очереди? Я чертовски волнуюсь!

Фальер обменялся взглядами с Гальбао; тот вздохнул и пожал плечами. Маурицио Гальбао давно знал Теодато, еще с тех пор, как тот мальчишкой открыл в себе талант вычислителя и был приведен донельзя гордыми родителями в гильдию. Теодато всегда был такой, временами немножко нелепый даже, про себя Гальбао называл его взрывным и прекрасно помнил, сколь нетерпелив его подчиненный.

— Успокойтесь же, Дандоло, во-первых, вас никто ни в чем не подозревает, во-вторых, есть талант у вашего слуги или нет, — это не столь важно…

— Я прошу вас!..

Тегаллиано сердито вздохнул; Фальер опять рассмеялся и все же кивнул.

— Хорошо, пусть будет так.

— Подойди сюда, — скомандовал закованному Тегаллиано. Круглолицый Нанга послушно вышел вперед, он явственно нервничал, беспомощно оглядывался на своего хозяина, будто не очень уверенный, что это все была хорошая затея; в теплом сумраке зала он казался совсем почти черным, и лежащий перед ним на столике генератор звуковых частот угрожающе темнел. Тегаллиано привычным жестом включил чертову машинку, и та начала издавать негромкий, но мерзкий писк; писк время от времени менялся, становясь то выше, то ниже и почти превращаясь в рокот.

— Это машина, — ровным тоном произнес Тегаллиано. — Ты хочешь ее сломать. Чтобы она заткнулась. Давай, собери всю свою ненависть и направь ее на машину.

Нанга был бестолков; у него никак не получалось, если у него и была в душе ненависть к этому верещащему предмету, сконцентрировать ее в одном месте закованный не мог, все пытался вертеть головой, посмотреть на своего хозяина, тот нервничал еще больше прежнего и нетерпеливо притопывал; это только хуже беспокоило Нангу, он снова и снова поворачивался, наконец Тегаллиано пришлось одернуть его. Бестолковость закованного даже начала сердить Тегаллиано; Фальер беззвучно посмеивался, наблюдая за ними.

— Кажется, разрушителем тебе не бывать, — заявил Тегаллиано и сложил руки на груди. — Сожалею, господин Дандоло, но ваш слуга слишком глуп, кажется.

Дандоло вздохнул и развел руками.

— Я почти был уверен в нем! — сказал он. — Ведь он так ненавидит машины, смотреть на них спокойно не может! А если он просто недостаточно постарался?

— Нет, — поспешно ответил Тегаллиано. Дандоло на мгновение задумался, потом его лицо осветилось:

— У меня еще есть один конюх, мой отец вынужден был его отправить на конюшню после того, как он сломал обогреватель в людской…

— Хорошо, пришлете его сюда, господин Дандоло, — чуть сердито сказал Гальбао. — А теперь идите, пожалуйста, не мешайте нам. И Нангу своего заберите.

Нехотя, еще несколько раз оглянувшись, Дандоло все же вышел из холла, и его бестолковый слуга шел следом за ним. Тегаллиано закрыл за ним дверь. Фальер все еще посмеивался.

— Его можно понять, — негромко заметил Гальбао. — Я действительно подозревал его, господин Фальер. Он все время так нервничал в присутствии инопланетян, мне казалось, он горит желанием переговорить с ними.

— Сколько ему лет? — благодушно поинтересовался Наследник.

— Вообще-то уже тридцать.

Это только заставило Фальера еще улыбнуться.

— Некоторые люди и в тридцать лет ведут себя так, будто им семнадцать. Надо к таким относиться снисходительно; не сказал ли Господь, «будьте как дети»?..

В комнате стояла такая тишина, что возникало странноватое ощущение нереальности сущего. Они выдвинули обеденный стол на середину; стол был немаленьких размеров и все же не совсем вмещал тело высокого младшего, и его длинные волосы ниспадали водопадом с одного края. Разрушение еще не успело коснуться его снаружи, оно было лишь изнутри, но теперь, когда он лежал навзничь, и того было незаметно.

Одного Леарзы не было с ними. Профессор будто бы что-то читал на своем планшете, в дальнем конце комнаты, опять у окна пристроился Малрудан. Витки сигаретного дыма медленно поднимались к потолку; на этот раз Таггарт присоединился к Морвейну, и они вдвоем стояли спиною к стене, глядя в разные стороны. Капитан Касвелин бесшумно ходил по комнате туда и обратно: его беспокоили иные вещи, помимо погибшего андроида. Сидевший на стуле Финн следил за ним взглядом, хотя и его мысли были далеко.

Они ждали. Фальер обещал прислать к ним человека, когда шаттл будет готов; Касвелина беспокоило то, что со связью с самого утра были какие-то проблемы, и Синдрилл пробился через помехи едва ли час назад, и то канал оставался столь неустойчивым, что Касвелин только мог сообщить о возвращении делегации на станцию, не более того. Синдрилл лишь подтвердил, что сообщение принято; ни о причине помех, ни о новостях с Кеттерле не шло и речи.

Было еще слишком рано, по местному времени до обеда оставался час с небольшим, и они немного удивились, когда услышали, как кто-то осторожно скребется в дверь. Разведчики обменялись быстрыми взглядами, наконец Морвейн снялся с места и подошел. Это точно не мог быть кто-то из приближенных аристократов Наследника, слишком уж неуверенный и тихий был звук. Морвейн резко распахнул дверь; стоявший за нею явно такого не ожидал и отшатнулся.

Это была молодая смуглолицая женщина, одетая в простенькое темное платье, глаза ее напуганно расширились, когда она увидела Беленоса, но она будто быстро взяла себя в руки и бесцеремонно проскользнула мимо стоявшего в проходе разведчика, а он на мгновение тоже растерялся и захлопнул дверь за нею.

— Нина, — окликнул ее Таггарт, выпрямляясь и опустив руку с сигаретой. Она зыркнула на него, на ее лице промелькнуло какое-то чувство, но, кажется, она не решилась даже подойти, так и осталась стоять, нервно оглядываясь. Все смотрели на нее. Должно быть, столь неуютно она давно уже себя не чувствовала. Даже Малрудан отвернулся от окна, Финн Богарт встал, профессор Квинн опустил планшет.

— Господин Фальер послал вас, юная госпожа? — спросил он ее. Она совсем потерялась от такого обращения, оробела, прижимая ладони к подолу в неосознанном жесте.

— Как ты здесь оказалась? — почти сразу спросил и кибернетик, сделал к ней шаг. Она хлопнула глазами, потом взгляд ее упал на лежащего на столе человека.

Они молча наблюдали за ней; не сказав ни слова, Нина подошла к младшему, что-то вытащила из нагрудного кармана платья. Склонилась над ровным чужим лицом, бесстрашно прижала пальцы левой руки к холодному мертвому лбу и что-то беззвучно прошептала одними губами. Гавин встал и направился к ней, не понимая, что она делает, но Морвейн поймал его за локоть. Женщина положила то, что держала в правой ладони, на закрытые глаза Каина; это оказались всего лишь маленькие плоские камушки светло-серого, почти белого цвета.

— Что она делает? — еле слышно спросил Гавин.

— Это их обряд, — ответил ему Беленос. — Так они провожают своих мертвых.

Нина все еще стояла, склонившись над лицом младшего; глаза ее были закрыты.

— Прощай, — услышали они ее шепот. — Пусть солнце светит тебе на той стороне.

Все как-то обескураженно замолчали. Женщина выпрямилась и обвела их взглядом, прижимая руки к груди.

— Для чего ты?.. — спросил ее Гавин, лицо которого по-прежнему было белее снега. — Это же машина.

— Пускай, — сказала Нина. — Ведь душа у него была не хуже человеческой.

Гавин опустил голову.

— У нас мало времени, — потом добавила женщина, будто опомнившись, принялась оглядываться. — Надо уходить!

— Но…

— Это ловушка, — спешно сообщила она. — Они хотят послать с вами еще одного человека. Такого же, как… они теперь называют их разрушителями. Когда он окажется на вашей станции, случится непоправимое.

— Откуда ты знаешь? — жестко спросил ее Морвейн.

— Господин Дандоло сказал мне, — Нина чуть напуганно хлопнула глазами, сделала шаг назад. — Он сейчас там… они все заняты, они не ожидают этого, мы сможем незамеченными выйти через погост за дворцом. Мы там спрятали мешок с одеждой… если вас переодеть, никто не обратит на вас внимания.

— Ты предлагаешь нам бежать?

— Это единственный выход! Иначе они убьют вас всех! Дома у господина Дандоло сперва будет безопасно, вы успеете предупредить своих, потом мы выведем вас из города…

Выражение Морвейна неуловимо изменилось; остальные переглядывались между собой.

— Дандоло врать не станет, — наконец тяжело сказал Морвейн. — Надо идти.

— План сомнительный, — возразил Касвелин.

— Но это лучше, чем оставаться здесь!

Они засуетились; профессор неожиданно быстро отправился в соседнюю комнату, Малрудан почти побежал следом за ним.

— Не больше пяти минут, — сказал Финн, все разошлись, и Нина осталась наедине с Таггартом.

Робко подняла на него взгляд.

— Нам придется оставить тело, — глухо произнес Эохад. — Ему уже ничем не поможешь.

— Они, возможно, и не посмеют тронуть его, — ответила Нина. — Для нас надругаться над телом усопшего, над которым уже проведен прощальный обряд, — поступок хуже убийства…

Он все-таки подошел к ней и коротко, быстро пожал ей руку.

Тем временем в комнату вернулись остальные, все они уже были готовы идти. Черные глаза женщины обвели их.

— Одного не хватает, — сообразила она.

— Я не уверен, что он и захочет пойти, — буркнул Морвейн, сердито поправлявший рюкзак на плече.

— Но оставить его здесь!.. — воскликнула Нина.

— Юная госпожа права, мы обязаны хотя бы предупредить его.

Тогда Финн, вздохнув, снова вышел. Какое-то время они стояли в тишине, переглядываясь. Нина заметно нервничала, подошла к двери и внимательно слушала, нет ли кого в коридоре; наконец в комнату с другой стороны вошли двое.

Китаб выглядел бледным и растерянным, избегал встречаться взглядом с разведчиками, однако и он явно намерен был идти.

— Все? — окликнула Нина. Увидев Леарзу, она вздронула, но ничего больше не сказала, выскользнула в дверь.

Кажется, анвиниты действительно утратили бдительность: группа людей беспрепятственно прошла по пустынным холлам дворца, Нина вывела их вниз, в крошечное фойе, откуда можно было выйти наружу, а там, за дверью, их действительно ожидало старое кладбище. Здесь было относительно безопасно: корявые деревья росли повсюду между могилами, надежно скрывая их от чужих взглядов, а у дальнего конца на трухлявом пне лежал оставленный мешок. Нина ждала, пока спутники ее переоденутся, — Гавину и Леарзе пришлось помогать, — потом повела их дальше, пока они не достигли высокого металлического ограждения. В одном месте прутья были отогнуты достаточно для того, чтобы худая Нина легко проскользнула между ними; первым за нею протиснулся Леарза, за ним выбрался и Малрудан, а потом Морвейн. Профессор Квинн с сомнением оглядывался, тогда Богарт, заметив выражение его лица, схватился за прутья и без особого труда раздвинул их еще сильней.

— Это будет слишком видно! — воскликнула Нина, но они уже спешно пробирались на ту сторону, а когда все уже были за оградой, Финн напрягся и вернул прутья на место.

— Не недооценивай разведчиков, детка, — немного неловко улыбнулся он ей.

— Надеюсь, этот идиот сообразил, что на него подозрение падет в первую очередь? — глухо спросил Морвейн, уже когда они осторожно пробирались по узкой улице, окруженные глухими стенами.

— Не знаю, — испуганно созналась Нина.

— Даже если и так, укрыться прямо в доме этого храброго юноши — слишком очевидное решение, — заметил профессор, спешивший следом за ними. — Они наверняка подумают, что это чересчур дерзко, и не сразу станут искать там. У нас будет время.

Он ворвался в комнату так неожиданно, что они дернулись, а Морвейн даже вскочил с места; Теодато ничего этого не заметил и с порога заорал:

— Получилось! Отлично, теперь у нас есть время! Нина, вас никто не видел?!

— Никто, — отозвалась женщина. — Господин Дандоло, с вами все в порядке?

В ответ он только расхохотался; Морвейн приложил ладонь к лицу, профессор Квинн мягко улыбнулся в бороду.

— Мы обязаны вам жизнью, кажется, — произнес профессор. — Примите нашу благодарность, юноша.

— Это ничего, — отмахнулся Теодато. — Сейчас остается только ждать. Вы уже связались со своими?..

— Да, хотя не без труда, — пробормотал капитан Касвелин, только этим и занимавшийся в последние полчаса.

— Ты уверен, что нас не придут сюда искать сразу же, как только обнаружит пропажу? — резковато спросил Морвейн; Теодато торжествующе развел руками и ответил:

— Не придут! Я почти не сомневаюсь, мне удалось убедить их в собственной тупости. Нанга тоже молодец! Так глупо он давно не выглядел! Что до вас, то я, конечно, понимаю, что долго вам здесь находиться нельзя. Я еще на заре заглянул к старику Веньеру, серьезно переговорил с ним.

— Он не выдаст тебя?

— Нет, не думаю. Он и сам говорит, что слишком стар, чтобы бояться инопланетян, а помочь согласился уже хотя бы потому, что твоя храбрость, Бел, очень ему по нраву. Надо выждать немного, дня два! Они ни за что не подумают, что вы остаетесь в Централе, и потом мы сумеем незамеченными выбраться за черту города. Там уже все зависит только от вас.

— Что же, задумка рискованная, — заметил профессор Квинн. — Но попробовать стоит.

— А пока располагайтесь, как дома, — обрадованно сказал Теодато, — главное — сидеть тише воды, ниже травы! Возможно, ко мне придут, но не для того, чтобы искать вас, в таком случае ни за что нельзя допустить, чтобы кто-то заметил неладное.

…Морвейн сам вышел следом за ним; Теодато оглянулся и сделал короткий жест, предлагая зайти в кабинет, где они когда-то столь много проводили времени. В кабинете у него ничего не изменилось, и Тео хотел было привычным жестом поставить на столик пепельницу, потом обратил внимание на сигарету Морвейна.

— …Ух ты, у вас даже такие штуки есть!

— У нас много чего есть, — хмуро отозвался разведчик и опустился в кресло; сигарета его мягко вспыхнула синеватым огоньком. — Если все удастся, скоро ты сам на все посмотришь. Хотя, боюсь, даже для тебя это будет чересчур. Руосец до сих пор мучается, как видишь.

Только тогда Теодато как-то погрустнел, и лицо его стало серьезным. Он отвернулся в сторону и негромко возразил:

— Боюсь, мне не доведется побывать на твоей планете, Бел. Я должен остаться.

— Для чего? — насторожился тот. — Если твой поступок откроется, вряд ли тебя потом погладят по головке, Тео.

— Да я знаю!.. но тебе не кажется, что у меня и здесь будет много дел? — Тео оглянулся на него, потом взял что-то со стола. — Взгляни. Я от души надеюсь, что это не сработает так, как надеется Фальер, но так просто вам от нас уже не отделаться.

И он вручил бумажку Морвейну. Это была листовка; с одной стороны ее было круглыми неровными буквами написано письмо, а с другой напечатан был текст. Светлые глаза Морвейна быстро пробежались по нему; разведчик нахмурился.

— Мы были уверены, что он не поверил нам ни на грош.

— Поверил или нет, но явно решил воспользоваться, — нервно произнес Теодато. — Ты же тоже понимаешь, к чему это может привести?

— …Да. Нужно срочно сообщить Квинну.

Он сидел на широком диване, положив себе на колени небольшую черную коробку, предназначение которой для Нины было тайной, а в руках у него была еще одна штука, похожая на плоскую книгу. Он работал, не обращая на нее внимания, и она не хотела его отвлекать, тихонько села рядом и делала вид, что смотрит в другую сторону. Остальные инопланетяне тоже были тут, ушел один Леарза, да каменнолицый последовал за господином Дандоло, и Нина исподтишка с любопытством рассматривала их. Если они и были не такие, то теперь, по ее мнению, они внешне ничем почти не отличались от аристократов, еще и одетые в привычную одежду, самые обыкновенные люди. Ну разве что рыжий был настолько рыж, что цвет его волос, кажется, мог ослепить.

— Что ты делаешь? — осторожно поинтересовалась Нина у Уло, — теперь она знала, что на самом деле его зовут Эохад Таггарт, но про себя по привычке звала его по-старому.

— Выполняю последнее желание Каина, — негромко ответил тот. — …Это его память. У искусственных людей она немного не так устроена, как у нас… ее можно извлечь и просмотреть, как запись.

Она помолчала.

— Этот Леарза, — потом сказала она. — Почему вы позволили ему идти с вами?

— Он может не быть нашим сородичем, госпожа, — мягко произнес Квинн, — но все-таки он и здесь чужой. К тому же, он сам захотел последовать.

— Он опасный, — вскинулась Нина. — Он… я думаю, он предатель. Господин Дандоло пытался предупредить вас. Мы знали, что ни в коем случае нельзя говорить правду об искусственных людях, и господин Дандоло изо всех сил старался связаться с вами, но не смог, он встретил этого Леарзу и сказал ему… мы были уверены, что он передал вам.

— Он ничего нам не сказал, — тихо произнес рыжий, и уголок его рта как-то дернулся.

— Не надо было вам брать его с собой, — добавила Нина. — Он может выдать нас. Теперь придется следить за ним.

— Ваша логика вполне очевидна, милая госпожа, — возразил ей Квинн, — однако я лично не считаю, что Леарза поступил так со зла. Этому юноше действительно приходится теперь нелегко, перед ним стоит серьезный выбор, но я полагаю, он никому не желал вреда. Он просто недооценил важность вашего предупреждения.

В комнате воцарилась тишина. Нина опустила голову; она все еще не уверена была в том, что Леарзе можно доверять, но решила, что такой мудрый человек, как господин Квинн, не может ошибаться.

— В конце концов, Каин считал себя его другом, — потом буркнул Таггарт, закончивший свою работу. — Каин вообще порой бывал не в меру самонадеянным, но я думаю, тут он был недалек от истины.

— Ты давно знал Каина? — тихо спросила Нина.

— Лет пятьдесят, не меньше, — глухо отозвался он. — Каин несколько раз спасал мне жизнь. Это был никогда не унывающий ублюдок… ладно, надо отнести это руосцу.

Он поднялся; никто не сказал ни слова, когда Таггарт вышел в соседнюю комнату.

— Надеюсь, ты понимаешь, во что ввязываешься, — негромко сказал Нине один из разведчиков, сидевших на стульях напротив. — Тебе просто придется отправиться с нами, здесь тебя оставлять опасно. На наших планетах все совсем по-другому.

— По последним данным, на Кэрнане около тридцати процентов населения — андроиды, — криво усмехнулся второй.

— Я не боюсь, — чуть обиженно ответила им Нина. — Каин говорил, что у вас там большие красивые дома. Что вы занимаетесь тем, что вам нравится, что у вас нет плохих и хороших людей… что Уло заберет меня туда, и мы будем жить в доме, окруженном садом.

— Если мы до этого доживем, — произнес один из них, — я лично обращусь к Лексу и попрошу его не давать Таггарту заданий хотя бы парочку лет.

Таким одиноким и беспомощным он не чувствовал себя уже давно; теперь полузабытое ощущение первых дней на Кэрнане вернулось к нему. Леарза был чужой им, хуже того, — он был их врагом. Он мог бы спасти Каина, но не сделал этого. Теперь наверняка они узнают правду, и…

Что теперь? Ему даже хотелось сейчас услышать бесполый холодный голос Асвада, чтобы тот хотя бы намекнул, что ему делать дальше, как быть. Но темный бог, естественно, молчал, да и существовал ли когда-нибудь в самом деле? Не говоря уж об Эль Кинди.

Когда без предупреждения открылась дверь, он вздрогнул; он ожидал почему-то увидеть Морвейна, но на пороге стоял Эохад Таггарт, в руках у разведчика был планшет, который он с утра забрал у руосца. Таггарт молчаливо протянул планшет обратно.

Леарза не сразу поднял руку.

— Если вы считаете, что мне… лучше остаться, я останусь, — неуверенно сказал он. Таггарт вручил ему планшет, глядя куда-то в сторону.

— Профессор верит в тебя, — возразил разведчик. — Каин, видимо, тоже верил в тебя. Сейчас нам не помешал бы совет Лекса, но связь со станцией практически отсутствует со вчерашнего дня.

— Они используют своих телепатов, — почти робко сообщил Леарза. — Их телепаты умеют перехватывать электронный сигнал и искажать его. Это можно обойти, если использовать сигнал с переменной частотой…

Таггарт ничего не ответил ему, молча обернулся и вышел.

Леарза уныло опустил взгляд на планшет. Машинка послушно лежала в его ладони, ее экран был черен и пуст; точно так же было у него на душе.

Леарзе теперь было ясно, что он совершил серьезную ошибку, и не одну. Он поверил этому Фальеру; и тот действительно казался ему достойным человеком, гуманным, но все перечеркнул один торжествующий взгляд.

Леарза не мог забыть, как смотрел Фальер на умирающего Каина. Фальер искренне радовался. Он обманул Леарзу… сделал вид, что будущее его родной планеты волнует его больше каких-то инопланетян. Леарза легко поверил в это, потому что мог представить себя на его месте. Но теперь Леарзе стало очевидно, что Фальер видел опасность для своей родины совсем не в противостоянии бездушных и аристократии.

«Они были так правы, — горько подумал китаб. — Я ни черта не понимаю ни их, ни анвинитов. Я всего лишь маленькая глупая букашка… бесполезная дрянь с мелкой душонкой, из-за меня погиб мой друг, и кто знает, сколько людей еще пострадает потому только, что я вмешался в ход судьбы. Лучше бы Бел оставил меня умирать на Руосе!..»

Положив планшет на стол, он принялся ходить по комнате, и дурные мысли продолжали мучить его; он схватился за голову и несколько раз спотыкался, больно ударился бедром о стоявший на дороге стул, но боль не остановила его. Леарза твердо знал одно: кеттерлианцы в большой опасности. Долго ли, нет ли до того, как начнут искать их, но оставаться в доме Дандоло нельзя, и еще вопрос в том, получится ли у них беспрепятственно выбраться за черту города?.. Они не знают: Фальер действительно может видеть будущее…

Он, Леарза, — не может.

Возможно, им для того только и позволили бежать, потому что Фальер прекрасно знал: они будут пойманы. И все это бесполезно: будущее не отменишь, все будет так, как должно быть, и теперь чертов Фальер посмеивается себе над ними в своем богатом кабинете, а они и не подозревают, что ждет их.

В очередной раз споткнувшись, он смахнул рукой планшет со стола; машинка со стуком упала на пол, напомнив Леарзе о своем существовании. Руосец склонился, поднял ее.

На этом планшете находилось что-то, что хотел показать ему Каин. Какие-то записи из банков памяти андроида; наверное, не все, — иначе смотреть их пришлось бы много лет, Каину, Леарза знал, было около восьмидесяти по астрономическому времени, — но это должно было быть что-то важное.

Леарза угрюмо вздохнул, опустился на стул. Каин хотел, чтобы он увидел это; что ж, он тоже понимает, что такое последняя воля, он исполнит это желание погибшего друга. Хотя отчего-то мелко дрожат пальцы, а внутри все болезненно сжимается.

Экран планшета мягко вспыхнул; Леарза обнаружил, что воспоминания андроида после обработки приняли вид обычнейшего видеофайла. Каково будет смотреть на мир глазами машины?.. Помедлив, он ткнул в экран пальцем.

— Времени мало, но мы вообще быстрые, быстрее вас, — раздался до боли знакомый голос; Леарза вздрогнул. — Я запишу это воспоминание за долю секунды, раньше, чем разрушение заденет центр. Эй, чего дергаешься! Ха-ха, я просто угадал. Я знаю, Эохад чертовски против, для него это очень личное, надеюсь, ты не станешь дразнить его потом, договорились? Я все-таки думаю, ты должен сам увидеть это, а ему придется исполнить мою волю, ведь она последняя, ха! Андроида можно включить заново, если повреждена его органическая часть, но при повреждениях электроники… в общем, у меня нет шансов, ну и дьявол с ним. Я отобрал их специально для тебя и поставил метку… вот так. Наши старшие могут быть страшными занудами и педантами, и для них нет ничего хуже, когда кто-то видит их истинное лицо, но иногда и им бывает не до того! Знаешь, когда я был лет тридцати, чуть постарше тебя, я был уверен, что младшие во всем превосходят старших, часто над ними потешался из-за их слабостей, но потом случилась одна ерунда, и Эохад доказал мне, что я неправ. Очень это было для него характерно, я стал его лучшим другом после экспедиции на Ятинге, и женился он тоже на одной из нас! Только излишняя самоуверенность и ее погубила, как часто губит младших…Ну, сам взгляни.

— Господин Фальер, их нигде нет! Только тело искусственного человека, и… кто-то провел над ним погребальный обряд, какой принят у закованных!

В библиотеке воцарилась тишина; стоявшие вокруг длинного стола советники переглядывались в тревоге.

— Они каким-то образом узнали правду, — потом негромко произнес Фальер и нахмурился. Этого он никак не предвидел; хотя видения позволяли ему знать, что так просто с инопланетянами не разделаться, подобной детали там не было.

— Что делать? — напрягся Тегаллиано. — Если они сумели передать сигнал на свою станцию, те будут начеку.

— Да, ясное дело. Они, скорее всего, уже предупреждены, поэтому наш план отменяется. Ничего, они все равно в худшем положении. Традонико! Немедленно приведите все корабли в полную боевую готовность. Они вряд ли атакуют нас из космоса, но все-таки я не стал бы исключать такой шанс.

Традонико коротко кивнул и без промедления покинул комнату; остальные продолжали стоять. Фальер закрыл глаза, сосредоточиваясь; хотя он избегал делать подобное на глазах у других людей, теперь было некогда.

Холодная паутина предстала перед ним, как обычно, и тонкие пальцы осторожно принялись перебирать еле видимые узелки. Будущее неуловимо… изменилось; все, казалось бы, было в пользу Анвина, но в то же время что-то беспокоило его. В комнате стояла абсолютная тишина, люди будто даже затаили дыхание.

Огромная красная звезда продолжала медленно пульсировать перед его внутренним взглядом.

Наконец Наследник поднял веки и взглянул на своих советников; все они терпеливо ждали, когда он скажет свое слово.

— Не все случилось так, как я этого хотел, — произнес он. — Однако у нас есть самое необходимое. У нас есть разрушители; это позволяет нам начать задуманное. Зено, отдайте своим людям приказ окружить город и никого не выпускать под страхом смерти. Объявите во всеуслышание о том, что инопланетяне предприняли попытку убить меня. Сообщите: подобный поступок не может быть проигнорирован, поэтому на Анвине вводится военное положение. Кеттерле — наш главный враг, они желают уничтожить нас.

— Это означает, — медленно, осторожно сказал Тегаллиано, — что между нами и инопланетянами началась война.

— Да! — почти воскликнул Наследник. — Но на самом деле она просто не заканчивалась, друзья мои. Наши далекие предки, ведомые Арленом, вынуждены были отступить, но теперь мы не отступим. Эти люди сильно просчитались, если сочли нас легкой добычей. У нас есть теперь оружие, которое остановит их… продолжайте проверять закованных, Тегаллиано, днем и ночью, наверняка среди них есть и другие разрушители.

Тегаллиано молча кивнул и вышел следом за Традонико. Отправился выполнять поручение и Зено; Фальер знал, что эти люди справятся со всем безукоризненно.

Не более получаса прошло с этого момента; люди собирались на центральной площади, многие уже наслышаны были о гибели искусственного человека, а кое-кто догадывался и о более серьезных делах. Сам Реньеро Зено вышел вперед в сопровождении двоих из своих самых опытных людей, и в наступившей тишине голос его разнесся далёко, оповещая их о начале страшного времени.

Теодато Дандоло присутствовал в собравшейся толпе, он смотрел на старика, вытянувшись на носочках, нервно хрустя костяшками пальцев, едва дослушал сказанное и буквально бросился назад, к себе домой; он ворвался в холл, в котором по-прежнему сидели спасенные им люди, они встревоженно вскинулись ему навстречу, дверь за ним захлопнулась, заставив вздрогнуть напугавшуюся женщину. Теодато обвел их темным взглядом и тихо как-то сообщил:

— Они открыли охоту.