Лирика и сатира

Свобода наскучила в данный момент;

Республика четвероногих

Желает, чтобы один регент

В ней правил вместо многих.

Звериные роды собрались,

Листки бюллетеней писались;

Партийные споры начались,

Интриги завязались.

Стояли старо-ослы во главе

Ослиного комитета;

Носили кокарды на голове

Черно-красного с золотом цвета[67].

Была еще партия жеребцов,

Но та голосов не имела;

Боялись свирепых старо-ослов,

Кричавших то и дело.

Когда ж кандидатом коня провел

По спискам один избиратель,

Прервал его серый старо-осел

И крикнул ему: «Ты предатель!

Предатель ты! И крови осла

Ни капли в тебе не струится;

Ты не осел! Тебя родила

Французская кобылица.

От зебры род, должно быть, твой,

Ты весь в полоску, как зебра.

И голоса тембр у тебя носовой,

Как голос еврея, негра.

А если ты и осел, то все ж

Осел от разума, хитрый;

Ты глуби ослиной души не поймешь,

Ее мистической цитры.

Но я, я всею душой вошел

В сладчайший этот голос;

Я есмь осел, мой хвост — осел,

Осел мой каждый волос.

Я не из римлян, не славянин,

Я из ослов немецких,

Я мыслящих предков храбрый сын,

И кряжистых и молодецких.

Они, не играли в galanterie[68]

Фривольными мелочами,

И быстро, бодро, свежо, — раз-два-три,

На мельницу шли с мешками.

Отцы не умерли: в гробах

Одна лишь кожа с мехом,

Их тленная риза! Они в небесах

Приветствуют нас со смехом.

Ослы блаженные, в нимбе венца!

Мы следовать вам клянемся,

С путей добродетели до конца

Ни на волос не собьемся.

О, что за блаженство быть ослом!

Таких длинноухих сыном!

Со всех бы крыш кричать о том:

Рожден я в роде ослином!

Большой осел, что был мне отцом,

Он был из немецкого края;

Ослино-немецким молоком

Вскормила нас мать родная.

Я есмь осел из самых ослов,

И всей душой и телом

Держусь я старых ослиных основ

И всей ослятины в целом.

И мы свой ослиный совет даем:

Осла на престол поставить;

Мы осломонархию оснуем,

Где только ослы будут править.

Мы все здесь ослы! И-а! И-а!

От лошадей свобода!

Долой коня, виват! ура!

Король ослиного рода!»

Так кончил патриот. И зал

Оратору дружно хлопал.

Тут каждый национальным стал

И бил копытом об пол.

Дубовый венок на его главу

Потом возложило собранье,

И он благодарил толпу,

Махая хвостом в молчанье.