Лирика и сатира

Тяжко нависшие тучи

Ползут, почти касаясь моря,

И море вздымается им навстречу,

А посредине мечется наш корабль.

Измучен морской болезнью,

Сижу подле мачты

И предаюсь размышленьям,

Тем размышленьям о жизни своей,

Каким еще старый Лот предавался,

Когда, безгрешный баловень счастья,

Он потерпел крушенье.

И многое мне приходит на память:

Те крестоносные пилигримы,

Которые в бурном морском пути

С глубокой верой целовали

Многоутешный образ Марии,

И рыцари, что прижимали к губам

Перчатку возлюбленной дамы сердца,

Как талисман от морского недуга.

А я — я сижу и злобно давлюсь

Прогорклой, старой селедкой, —

Соленой отрадой всех,

Кого тошнит с перепоя.

Меж тем корабль отчаянно бьется

С бушующей дикой пучиной.

Вот, вздыбившись, точно конь боевой,

Он стал на корму, — руль трещит и стонет.

Вот через голову он кувыркнулся

В бездонную воющую пропасть.

И вдруг, как утомленный любовник,

Доверчиво он ложится

На черную грудь исполинской волны,

Но та вздымается мощно,

И, брошенный в бездну морским водопадом,

Корабль закружился в водовороте.

Эта качка, круженье, толчки

Невыносимы!

Напрасно взор мой в тумане ищет

Немецкий берег. Увы! Лишь волны,

Повсюду волны, бурлящие волны!

Как в зимний вечер усталый путник

Жаждет горячей, радушной чашки чая,

Так жаждет сердце мое тебя,

Немецкая родина!

Пусть вечно твоя благодатная почва

Рождает гусаров, плохие стихи,

Глупцов и скудоумные книжки.

Пусть вечно вместо сухих колючек

Питаются розами твои зебры.

Пусть вечно пребудут надменны и праздны

Твои сановные обезьяны

И пусть жиреют, спесиво глумясь

Над остальной подъяремной скотиной.

Пусть вечно твои улитки, отчизна,

Своей медлительностью кичатся,

В ней полагая залог бессмертья,

И пусть в благородном своем собраньи

Решают подсчетом голосов:

Считать ли сыром дырочки в сыре?

Пусть обсуждают высокие власти,

Как бы улучшить породу овец,

Чтобы снимать с них шерсти побольше

И чтоб могли их стричь пастухи

Всех без разбора.

Пусть вечно несправедливость и глупость

Тебя наводняют, Германия!

Я и такой тебя жажду всем сердцем, —

Ты все-таки твердая почва!