Лишь одна музыка

4.26

Боль пульсирует внутри, за левым глазом. Звонят колокола. Тот, что на колокольне ближайшей церкви, выводит ноту соль. Сегодня ланч у Джулии. Я тщательно бреюсь. Мои глаза в зеркале полны сомнений.

Что знает Джеймс Хансен? Что именно она ему сказала, ради нее самой, ради него? Ей было больно от нашего расставания в Вене все эти годы назад. Когда не было выхода, разрешения всей невыносимой сердечной боли, говорила ли она об этом? Говорила ли она об этом с ним, понимая все, что он мог чувствовать, будучи не первым, ею избранным, — или не первым ее выбором?

Но зачем ему знать про наше прошлое? Я — один из ее музыкальных друзей, не более; коллега с давних времен, из города, в котором они встретились. Она не рассказывала мне про его ухаживания, ходили ли они вместе к Ноцилю, или к Лиеру, или в кафе «Музей». Приняли ли все эти наши места постороннего или она нарочно их избегала? Зачем бы она говорила ему обо мне, про наши встречи в сумрачных комнатах, про наше расставание под каштанами?

Какие секреты выживают после девяти лет брака или после девяти раз по девять лет?

И что, если мы с Джеймсом друг другу не понравимся, что тогда? А что, если он мне понравится?

Это ему удалось вернуть ее в музыку, за что каждый, кто ее слышал, будет ему благодарен. Я благодарен ему. Но не могу желать этой встречи. Неужели она не чувствует опасности?

Почему она хочет, чтобы мы встретились там? В ее первом длинном письме говорилось про окна, рояль, сады: она знает мой стиль жизни и мое жилище; должен ли я знать ее? Но зачем соединять несоединимое: ее жизнь со мной и ее жизнь с ним? Или эта встреча исцелит наше чувство вины? Или предупредит подозрения, когда Люк упомянет обо мне? Или она знает, что мы не сможем быть вместе? Или я сам как одно из этих писем, оставленных осознанно-неосознанно на виду, чтобы все стало и так ясно без слов?

Может, мне заболеть? Но тогда я ее не увижу, не услышу ее легкие духи, не воспроизведу в памяти другой глубокий запах. Она говорит, что скучает по мне. Должно быть, это правда. Я иду вдоль площадей с белыми домами и улиц, ведущих к ее дому.