Ложная девятка. 9

Глава 12

За окном кабинета висело низкое ноябрьское небо — серое, набрякшее влагой, давящее на город свинцовой тяжестью. Москва в начале ноября — это всегда так: ни снега, ни солнца, только бесконечная морось и температура около нуля, от которой не спасает никакое пальто. Деревья уже облетели, но земля ещё не промёрзла, и под ногами хлюпала противная каша из грязи и палой листвы.

Именно в такую кашу и угодил сегодня утром генеральный секретарь ЦК КПСС Григорий Васильевич Романов. И утро у него категорически не задалось. Винить в этом он мог только себя. Потому что это была его инициатива, начинать день не просто с гимнастики, а с полноценной получасовой пробежки. Такую привычку уже немолодой товарищ Романов завёл себе полгода назад. Для, как говорят на Западе, поддержания имиджа человека, который следит за своим здоровьем.Ну, или, если говорить по-русски, для своей репутации. Ведь в здоровом теле — здоровый дух. И кто как не руководитель страны лучший пример для подражания?

И именно на такой вот утренней пробежке Григорий Васильевич самым обычным образом подвернул ногу. Да ещё и так противно, что ни о каком выполнении поставленной перед самим собой программы на день, а то и больше, говорить не приходилось.

А планов у Григория Васильевича на ближайшие пару дней было громадьё. Тут и посещение НАМИ, чтобы лично увидеть и испытать в деле сразу несколько перспективных советских грузовиков, не только от ЗИЛа, к которому, как говорили злые языки, Романов неровно дышал, но и от других производителей, включая упомянутую не в добрый час «Колхиду». Затем товарищ Романов должен был провести инспекцию строящегося стадиона «Торпедо», который меньше чем через полгода должен был принять первый матч после длительного простоя.

Ну а потом первого секретаря ждал солнечный Казахстан с инспекцией Байконура и посещением города Лениногорска, где местные товарищи с опережением графика сдавали государству новый обогатительный комбинат. Его ввод в производство был связан с расширившимися планами страны по производству легковых автомобилей. Экспорт, как на Запад, так и на Восток, потребовал роста производительности не только непосредственно от товарищей из автомобильной промышленности, но и от целого ряда смежников и поставщиков, начиная от лёгкой и заканчивая любимой всеми советскими руководителями тяжёлой промышленностью.

Но из-за этой чёртовой ноги все эти планы придётся отложить.

Ладно. Можно заняться кабинетной работой. Романов поморщился, устраиваясь в кресле поудобнее, и пристроил ногу на низкую скамеечку, которую расторопный Дима принёс из приёмной. Врач уже осмотрел, сказал — ничего страшного, растяжение связок, через неделю будет как новенький. Но эти семь дней придётся поберечься. Ладно, чёрт с ним с этим растяжением. пора за работу.

Например надо, по собственному обыкновению просмотреть прессу. Привычку лично просматривать все основные советские газеты товарищ Романов завёл себе очень давно, ещё будучи безраздельным «хозяином» Ленинграда. Он лично инспектировал всю прессу города на Неве. И сменив прописку на московскую, себе не изменял. Просто здесь, в столице, количество газет выросло на порядок. Но кто сказал, что будет легко? Надо — значит надо.

Романов достал из нагрудного кармана очки в тонкой металлической оправе, протёр стёкла замшевой тряпочкой, которую всегда носил с собой, и водрузил очки на нос. Без них мелкий газетный шрифт давно уже расплывался в серую кашу. Возраст, ничего не поделаешь.

И поначалу советская пресса не давала товарищу Романову ничего необычного или неожиданного. Как ни крути, только что случилась большая дата. И передовицы большинства советских газет были посвящены именно этому. «Известия», «Московский комсомолец», «Правда» и далее по списку — все писали именно о самом дорогом для каждого гражданина первого в мире государства рабочих и крестьян празднике. Ничего нового или необычного. Всё как всегда. Даже немного скучновато. Могли бы как-то более изобретательно славить мудрость и прозорливость советского народа и его партии и правительства.

И такое благостное и немного скучающее настроение у Романова было вплоть до того момента, как он взял в руки «Радянську Україну».

По традиции газеты республик шли в его импровизированном обзоре последними. «Радянська Україна» выпускалась на украинском языке, и, соответственно, помимо самой газеты, в руках Романова был ещё и перевод на русский. Точно так же ему подавали для чтения газеты на латышском, эстонском, литовском, казахском и прочих языках необъятного Советского Союза.

Но сегодня именно одна из основных газет второй по значимости советской республики, и одного из основателей ООН, стала не просто возмутителем спокойствия, а причиной того, что Романов, прочитав один из материалов, не сдержавшись, громко выругался:

— Это, блядь, что за нахер?

А потом отложил русский перевод и взялся за чтение оригинала. Благо, украинским Григорий Васильевич владел.

И да, ошибки быть не могло. Абзацы, которые фломастером обвёл в переводе его секретарь-референт Дима, в оригинале звучал точно так же. Перевод точный.

Некто П. Ковальчук, специальный корреспондент «Радянської України», написал в своей статье такое, что если бы это было в РСФСР, то 70-я статья УК тут не просто плакала бы по этому журналистику, а заливалась бы кровавыми слезами. Антисоветская агитация и пропаганда в чистом виде.

Тут и критика курса товарища Романова — прямая критика генерального секретаря ЦК, что немыслимо ни сейчас, ни десять лет, ни двадцать лет назад. И противопоставление Украины и Москвы — национализм и сепаратизм. «Порочная практика» — в отношении решений Политбюро. Призывы к руководству республики «поднять вопрос» — что по сути подстрекательство к фракционности. И мелкое, мелочное, но от этого не менее враждебное «изопьют из той же чаши» — злорадство по отношению к Москве, пусть и будущее, и пусть по такому, на самом деле, не столь важному поводу, как футбол, который по сути всего лишь игра.

Можно сказать, что эта статья выпустила пять пуль в лоб своему автору. Хотя почему только автору? Редактор газеты, отдел пропаганды, руководство в ЦК КПУ — они тоже несут ответственность за подобное. Так что здесь в глазах Романова была целая кодла антисоветчиков, которая приложила руку к выпуску этой статьи.

Романов отложил газету, снял очки и потёр переносицу. Потом достал из ящика стола пачку «Союз-Аполлона», выбил сигарету, щёлкнул зажигалкой. Затянулся, выпустил дым в потолок.

А потом потянулся к телефону. И первым звонком, который он сделал, был как раз звонок его секретарю-референту, который делал перевод газетной статьи на русский.

— Дима, это какая статья получается? В РСФСР — семидесятая. А на Украине?

— Шестьдесят вторая, Григорий Васильевич, — ответил помощник, у которого, как говорил генсек, голова была как Дом Советов. — Антисоветская агитация и пропаганда. Полный аналог семидесятой.

— Да, спасибо.

Романов положил трубку.

Ну а потом, само собой, настала пора второго звонка. Который не состоялся, потому что как раз на столе товарища Романова зазвонил телефон. Спустя мгновение генеральный секретарь услышал голос всё того же Димы:

— Григорий Васильевич, здесь товарищи Чебриков и Бобков.

«Отлично, на ловца и зверь бежит», — подумал Романов. Он как раз и собирался звонить председателю КГБ Чебрикову. А тут он сам, да ещё и не один, а с начальником Пятого управления Филиппом Денисовичем Бобковым. Очень вовремя.

— Пусть заходят.

Через секунду Чебриков и Бобков уже занимали места в кабинете Романова. Чебриков — грузный, основательный, в тёмно-сером костюме — опустился в кресло напротив стола. Бобков устроился чуть сбоку, положив на колени тонкую кожаную папку. Оба были без верхней одежды, но от них ещё тянуло сыростью и холодом с улицы.

— Чаю? — спросил Романов, кивнув на электрический самовар в углу кабинета. Сувенир, само собой, вот еще генсеку самому чаи заваривать. Для этого есть специально обученные товарищи.

— Не откажусь, Григорий Васильевич, — Чебриков потёр руки. — Промозгло сегодня.

Романов нажал кнопку селектора:

— Дима, три чая. И печенье какое-нибудь принеси.

— Вижу, вы уже ознакомились, — начал Виктор Михайлович, глядя на «Радянську Україну».

— Да, удовлетворил любопытство. И, Виктор Михайлович, ответь мне: кто там в Киеве такой наглый? Кто хочет сменить Крещатик на солнечный Магадан?

— Да здесь, товарищ генеральный секретарь, Магаданом не отделаться, — вместо Чебрикова вступил в разговор Бобков. — Как бы не до высшей меры. Подобные выпады в адрес руководства страны просто так не делаются, и налицо явная фронда в руководстве Компартии Украины.

Дверь открылась, и Дима внёс поднос с тремя стаканами в подстаканниках и тарелкой овсяного печенья. Расставил всё на столе, бесшумно вышел.

Бобков взял стакан, отхлебнул, обжёгся, поставил обратно. Чебриков подул на свой чай, не торопясь.

— А как вы, Виктор Михайлович и Филипп Денисович, просмотрели эту фронду? — продолжил Романов, прикуривая вторую сигарету. — Почему руководство ЦК Компартии Украины имеет наглость вступать в конфронтацию с Москвой?

— А вот почему, товарищ Романов. Разрешите, ознакомьтесь.

Бобков открыл свою папку и положил перед Романовым аналитическую записку, которая, судя по формулировкам, была выдержкой из какого-то куда более обширного документа.

И Романов погрузился в чтение. Чай остывал, сигарета дотлела в пепельнице. Чебриков негромко хрустел печеньем. За окном начал накрапывать мелкий дождь — капли ползли по стеклу извилистыми дорожками.

И чем дальше Романов читал, тем больше у него становилось вопросов. Притом в первую очередь — к людям, которые сидели перед ним в его же собственном кабинете.

Исходя из этой аналитической записки, получалось, что за несколько лет, что товарищ Романов руководил фактически Советским Союзом а не только компартией, в недрах сразу нескольких республиканских ЦК сложилась оппозиция к Москве. Абсамат Масалиев, Карл Вайно, Петрас Гришкявичюс, Борис Пуго, Эдуард Шеварнадзе, Динмухамед Кунаев — чуть ли не полдюжины первых секретарей в кулуарах так или иначе высказывались, мягко скажем, некомплиментарно по отношению к новому курсу, которым шёл Советский Союз и, собственно, Коммунистическая партия.

И само собой, Владимир Васильевич Щербицкий, первый секретарь ЦК Компартии Украины, который занимал эту должность с далёкого 1972 года, тоже присутствовал в этом списке. Что было очень странно, потому что в момент назначения Романова первым секретарём Щербицкий изначально его поддерживал. А сейчас вон оно как получилось.

И, судя по этой аналитической записке, всё шло к тому, что в обозримом будущем эта группа ответственных товарищей могла попытаться совершить самый настоящий переворот. И попытаться поставить на должность генерального секретаря как раз таки Щербицкого.

Романов снял очки, положил их на стол. Потёр глаза. Взял наконец свой остывший чай, сделал глоток.

— Что-то тут не сходится, Виктор Михайлович, — сказал он, постучав костяшками пальцев по записке. — Тут описан целый комплот, заговор. А здесь у нас, — он указал на газету, — повод, чтобы разогнать к чертям всю эту камарилью. Как-то очень непрофессионально сделано. Халтура. Не поверю, что в такой ситуации можно допустить такой элементарный прокол и буквально крикнуть на всю страну о том, что у нас тут заговор. Подстава какая-то.

Услышав столь нехарактерное слово для Романова, Чебриков усмехнулся и отставил пустой стакан:

— Да нет, Григорий Васильевич, никакой подставы здесь нет. Здесь имеется у нас банальная глупость. Вот этот вот человечек, Петро Иванович Ковальчук. 1928 года рождения. Член КПСС с 1970 года. Он известен среди своих коллег неуёмной любовью к киевскому «Динамо» и склонен во всём, что происходит с этой командой, видеть происки врагов и руку Москвы.

А вся эта статья — это обида одного конкретного не очень умного человека. А пропустили её, потому что очень уж удачно она легла на настроения в руководстве Компартии Украине, ну или как минимум части этого руководства Кто-то там слишком рьяно решил показать верность будущему триумфатору. Притом сделать это заранее, чтобы продемонстрировать свою преданность. Поторопились товарищи, прокололись по такому глупому поводу.

— Ты так говоришь, Виктор Михайлович как будто у вас в ведомстве уже всё готово?

— Не то чтобы всё, Григорий Васильевич, но Филипп Денисович лично курирует операцию. И до Нового года управимся. А дальше уже ваш ход, Григорий Васильевич.

Бобков молча кивнул, допивая свой чай.

Романов с Чебриковым и Бобковым говорили ещё около часа. Дважды Дима приносил свежий чай. Пепельница наполнилась окурками. За окном дождь усилился, и теперь по стеклу текли уже не капли, а целые ручейки. Серое небо стало ещё темнее, хотя до вечера было далеко.

И тучи сразу над несколькими столицами союзных республик сгущались во время этого разговора всё сильнее и сильнее. Практически на всей территории страны очень скоро должен был разразиться самый настоящий шторм.

И то, что заговор раскрыт на достаточно ранней стадии, — это, конечно, хорошо. Но перед Романовым стоял вопрос: а что дальше со всем этим делать? Как быть с политическим пейзажем страны?

Ведь если разобраться, то это недопустимая ситуация, когда полдюжины высших партийных руководителей, притом все как один первые секретари компартий республик, пытаются сформировать вот такой вот единый антимосковский фронт. Хотя, может быть, и не антимосковский, а антиромановский. Но это несущественно.

И вся эта ситуация подтолкнула генерального секретаря к экстравагантному, кардинальному, но достаточно эффективному решению.

Зачем отдельные коммунистические партии каждой союзной республики? Кроме РСФСР, у которой своей компартии и так никогда не было. Не положена своя компартия самой большой республике.

Коммунизм один, страна одна. КПСС вполне достаточно для всех. А то какой-то внутрикоммунистический сепаратизм получается.

Это устройство партийной жизни страны Романову всегда казалось противоестественным но он понимал необходимость. Всё-таки местные элиты нужно было держать на коротком поводке, и кидать им много вкусного мяса в виде вот таких вот властных полномочий и привилегий. Но, естественно, подобный внутрипартийный сепаратизм рано или поздно приводит к проблемам.

И вот сейчас эти проблемы как раз снова встали перед руководством страны.

И, к большому сожалению заговорщиков, именно сейчас Москва была готова эти проблемы решить. И решить кардинально.

Идея ликвидировать абсолютно все коммунистические партии советских республик, а через это начать процесс реорганизации не только партийной, но и, скажем так, светской власти в стране, пришла в голову Романова именно после прочтения публикации в «Радянській Україні».

Сначала ликвидировать компартии республик, а затем, выражаясь по-западному, переформатировать и политическую карту страны. Вон, товарищи военные не смотрят на границы советских республик и чертят свои военные округа так, как им удобно.

Вот и советское руководство должно последовать этому примеру, взять позитивные практики и выстроить вертикаль управления страной так, как нужно в текущий момент. Без оглядки на внутригосударственный сепаратизм, вернее даже вопреки ему в целях борьбы с этим явлением.

Не дело, что в братской семье народов есть свои отдельные национальные квартиры. И пора всё это дело отменять.

Ну а если в ООН станет на два члена меньше — то и ничего страшного. В конце концов, голоса Украинской и Белорусской ССР благополучно заменяются голосами друзей и союзников Советского Союза по всему миру.