Ловцы троллейбусов

Холостой пробег

Следующей ночью в дверь позвонили. Директор спрятался в шкаф, я пошел открывать. На пороге стоял Луйкин.

— Ну что, оргия? — опасливо осведомился он. Достал блокнот.

В этот момент выглянул, услышав знакомый голос, Директор.

— О, дорогой…

Из комнаты выпорхнула Вероника.

— Мы вас заждались. Что ж это вы? — Она погрозила Луйкину пальчиком. — Испытываете наше терпение?

Луйкин сконфуженно крякнул.

— Пойдемте скорей, — позвала она. — У нас сегодня утка.

— Вы меня балуете, — зарделся домоуправ.

Он стал появляться каждую ночь. Приветствовал всех общим деловым кивком, бочком подсаживался к столу и открывал блокнот.

— Налицо оргия, — констатировал он, мусоля карандаш.

Женщины начинали водить вокруг него хоровод.

— Пункт первый, — не замечая этого, говорил Луйкин. — Обнаружено: мужчин в галстуках — три единицы… Стол обеденный, покрытый скатертью. На нем: а) сельдь обычная, б) сельдь с луком…

В конце концов удавалось уговорить его закрыть блокнот и отведать чего-нибудь. Редактор произносил тост. Луйкин отмякал. Глаза его теплели. Мне почему-то казалось, перед мысленным его взором расстилается поле ромашек.

Как-то Директор отозвал меня в сторонку.

— Вася исчез? Исчез, — сам себя спросил и сам себе ответил он. — Значит, ты сейчас свободен. И, выходит, все можно уладить очень легко. Не пиши о Васе и напиши о Луйкине. Глядя на него, о чем ты думаешь?

— О картине в гостиной, — признался я. — Тревога меня съедает.

— Нет, что-нибудь попроще.

— О поле ромашек.

— Это ближе.

И я обещал, но выяснилась любопытная подробность. Оказалось, Вася, который после своего позорного бегства не осмеливался появляться, тем не менее поддерживает сепаратные отношения с Редактором. Редактор сам признался в этом. Он сообщил также, что Вася нашел ему невесту. Но в компании с Васей Редактор к ней ехать не отваживался и просил меня и Директора быть сопровождающими.

— Когда отправляемся? — спросил я.

— Хоть сейчас, — вскочил Редактор, — Вася ждет внизу.

Мы спустились. Вася приветствовал нас с заискивающей робостью. Обдав парочку прохожих веером грязных брызг, машина тронулась.

Вскоре мы стояли перед дверью, обитой старым, лопнувшим во многих местах дерматином. Из прорех вылезали клочья не то ваты, не то войлока. Дверь отворилась. С изумлением я увидел хозяйку.

— Дмитрий Николаевич! — обрадовалась она.

— Людмила Васильевна Лизунова, бывшая моя сослуживица, — объяснил я попутчикам.

Пахло в квартире большой стиркой и немытой кухней. Директор, не скрываясь, морщился. По комнате куда Людмила Васильевна нас препроводила, скакали двое мальчишек. Тот, что постарше, изображал лошадь, младший его погонял.

— Я так давно не видела вас, Дмитрий Николаевич. А у нас Орехов серьезно болен. Не слыхали? Садитесь, садитесь, дорогие гости. Ужинать будете?

— Пожалуй, — после некоторого размышления ответил Директор.

Вася, которого Лизунова позвала в помощники, стал носить из кухни на блюдечках открытые консервные банки. Мы вздыхали, вспоминая о полном яств столе, который оставили дома. Зато дети проявляли крайнее нетерпение и лезли в банки руками.

Из вежливости мы задержались на несколько минут, а затем, так и не отведав угощений, откланялись.

— Нет-нет, это кошмар какой-то, — говорил Редактор, вприпрыжку спускаясь по лестнице. — Я в подобной атмосфере и часа не выдержу.

— Таким образом, вопрос исчерпан? — дождавшись, пока он выговорится, спросил Директор.

— Да что вы! У меня еще полная книжка адресов, — заявил Вася.

— Тьфу, дурак, — зло сплюнул Директор. — Кто тебя за язык тянет?

— Есть портниха. Есть врач. Дантист, — начал перечислять Вася.

— Все врачи одинаковы, — сказал Директор.

— «Врач» — смотри «враль», — вспомнил я.

— Прошу вас, — захныкал Редактор. — Попытаем счастья еще разок. Поедем к кому-нибудь.

— Можно к инженеру по нежилым помещениям, — предложил Вася.

Я сразу согласился. Директор развел руками, давая понять, что он их умывает.

— Пойми, шаг, на который ты решаешься, очень серьезен, — втолковывал он дорогой Редактору. — Так, с кондачка, подобные вещи не делают. У нас есть вакантные ячейки — музыканта, например. Васю с его бреньканьем я всерьез не принимаю. Посудомойка нам нужна… А инженер по нежилым помещениям — от него какой прок?

Дом, куда мы теперь прибыли, выглядел несколько лучше. И хозяйка была привлекательная особа, ее красивые полные руки украшали кольца и браслеты. Она угощала нас кофе и вела неторопливую беседу.

— У меня вообще-то есть муж, но незавидный. Гражданин с трубкой мне больше нравится.

— А муж где сейчас? — поинтересовался Редактор.

— Рыбу ловит. Любитель.

— Кто он по профессии? — спросил я.

— Водитель троллейбуса. В прошлом.

— Зовут Николаем? — догадался я.

У дамы была игривая пушистая муфточка — черная с отливом. На эту муфточку Редактор все по-глядывал.

— Теперь меха такая редкость, — сказал он.

— Естественно, — подхватил Вася, — животных-то перестреляли всех.

— На другую планету пора сваливать, — лениво потянувшись, зевнул Директор.

— Ага, как же. Прилетишь, а там местным жителям самим не хватает, — захохотал Вася.

Редактор мрачнел буквально на глазах.

— Простите, а все же, что это за мех?

— Австралийский тушкан, — кокетливо жеманясь, сообщила инженер.

Редактор склонился над муфточкой и тут же с горестным возгласом откинулся на стуле. В голосе его послышались слезы.

— Три года назад, — произнес он, — этот ваш австралийский тушкан мяукал в моей квартире. Это белое пятнышко, я сразу его заметил! — Редактор поднялся с места. — Пойдемте отсюда скорее, друзья мои. Бедный Котофеич!

Мы высыпали на улицу.

— А теперь, чтобы поставить точку и понять, что жениться не следует, заедем ко мне, — сказал Директор.

Мы переглянулись: впервые он звал нас к себе. В прихожей его квартиры вдоль стен стояли стулья. На них сидели неопрятные люди.

— Без очереди не пустим, — зашумели они. Один, с раздувшейся щекой, даже встал и загородил нам дорогу.

— Не беспокойтесь, это мой муж, — сказала выглянувшая из комнаты женщина. И обратилась к нам: — Подождите, я скоро освобожусь.

Мы проследовали по коридору в пустоватую неуютную комнату.

— Не до мебели, — объяснил Директор. — Такой наплыв хворых и увечных, что поесть не успевает приготовить. Лечит всех. Кто нуждается и кто не нуждается.

— Как-то у вас здесь тревожно, — заметил Редактор.

— Вот-вот, — усмехнулся Директор. — Главное ее занятие: сеять повсюду тревогу. Инъекции специальные делает. Говорит, нельзя успокаиваться. Огромный вал проблем накатывает на нас. И если мы вовремя не задумаемся… Если каждый не примет участия в том, чтобы этот вал разбить… Слава богу, на меня эти ее уколы не действуют.

Тут из коридора в комнату вбежал черный с белым пятнышком на груди котенок. И жалостно мяукнул.

— Это еще откуда? — изумился Редактор.

— Жена где-то нашла, — объяснил Директор. Редактор нежно котенка тискал, прижимая к груди.

— Друзья мои, — обратился он к нам. Проникновенный его голос доходил до потаенных глубин души. — Отдайте котенка мне. Белый треугольничек на груди напоминает… — Редактор всхлипнул. — Я назову его Котофеичем Вторым…