Ловушка для матери

11

Кремер пришел во вторник, третьего июля, в четверть двенадцатого утра. Когда раздался звонок в дверь, я говорил по телефону. Беседа была личная. Еще в мае я получил приглашение провести пять выходных дней, перед Четвертым июля[3], в загородном доме одного приятеля в Уэстчестере. Но затянувшиеся поиски матери вынудили меня отменить поездку, и теперь приятель звонил и напоминал, что если я все же появлюсь у него хотя бы четвертого, меня будут ждать коробка хлопушек и игрушечная ракетница.

— Знаешь, — сказал я ему, — я бы с удовольствием приехал, но сейчас у нас на крыльце стоит сержант полиции, а может быть, сам инспектор, и ему не терпится войти. Вероятно, придется провести ночь за решеткой. До встречи в суде!

И повесил трубку. Позвонили еще раз. Я вышел в холл, чтобы посмотреть сквозь полупрозрачное стекло. У двери стоял Кремер. Когда я сообщил об этому Вульфу, он промолчал и только сжал губы. Широко распахнув входную дверь, я жизнерадостно поприветствовал гостя:

— Добро пожаловать, мистер Кремер. Мистер Вульф немного сердится. Он ждал вас вчера.

Большая часть этих слов пропала впустую, так как была произнесена уже в спину Кремеру, быстро прошагавшему в кабинет. Я вошел следом. Инспектор снял и положил на этажерку старую фетровую шляпу, которую носит круглый год и в любую погоду, не спеша уселся в красное кожаное кресло и пристально посмотрел на Вульфа. Вульф в свою очередь пристально посмотрел на инспектора. Добрых пять секунд они пялились друг на друга. И это не было соревнованием по игре в гляделки; ни один из них не пытался заставить соперника отвести взгляд — просто профессиональная привычка. Первым заговорил Кремер:

— Прошло уже двадцать три дня. — Голос его звучал хрипло.

Я даже удивился. Как правило, он начинал хрипнуть после десяти минут общения с Вульфом. Кроме того, большое круглое лицо инспектора раскраснелось сильнее обычного, хотя это и можно было объяснить июльской жарой.

— Двадцать пять, — поправил Вульф. — Элен Тенцер была убита ночью восьмого июня.

— Двадцать три со времени моего прихода к вам. — Кремер стоял на своем.

— Так в чем же дело? Ваше расследование зашло в тупик?

— Да, сэр.

— Не верю! Кто или что мешает вам?

Уголок рта Вульфа приподнялся едва ли на восьмую часть дюйма.

— Я не смогу ответить на ваш вопрос, не рассказав вам, чем сейчас занят.

— Знаю, что не сможете. Я слушаю.

Вульф покачал головой:

— Мистер Кремер, я нахожусь точно в таком же положении, как и двадцать три дня назад. Мне нечего сообщить вам.

— Верится с трудом. Мне еще не доводилось видеть, чтобы вы топтались на месте больше трех недель. Знаете ли вы, кто убил Элен Тенцер?

— На этот вопрос могу ответить. Не знаю.

— А я полагаю, что знаете. Есть у вас в настоящее время другие клиенты, кроме вдовы Ричарда Вальдона?

— Могу ответить и на этот вопрос. Нет.

— И все же, я думаю, вам известно, кто убил Элен Тенцер. Очевидно, все-таки есть связь между убийством и тем заданием, которое поручила вам миссис Вальдон. У меня есть доказательства: пуговицы, Анна Тенцер, детский комбинезон, ребенок, взятый на воспитание Элен Тенцер, ребенок в доме миссис Вальдон, поездка Гудвина в Махопак к Элен Тенцер, ее отъезд сразу после... Вы же не отрицаете, что есть связь между разговором Гудвина с Элен Тенцер и убийством?

— Нет. Но и не подтверждаю. Я просто не знаю. И вы не знаете.

— Черта с два! — Голос Кремера стал еще более хриплым. — Вы же лучше меня соображаете. Если скажете, что никто не может установить такую связь, — ладно, но вы-то собираетесь доказать, что она есть. Не знаю, зачем наняла вас миссис Вальдон, но твердо убежден, вы намерены изобличить преступника, если, конечно, не она сама совершила это убийство. Думаю, все-таки не она. Вы же знаете имя убийцы, и если бы это была миссис Вальдон, вы бы давно уже сдали ее нам. Кстати, могу объяснить, почему считаю, что вам известно имя преступника.

— Будьте так любезны.

— Голову даю на отсечение, вы с самого начала хотели знать имя убийцы. Не отрицаете?

— Будем считать это вашей гипотезой.

— Хорошо. Вы швыряетесь деньгами миссис Вальдон направо и налево. Пензер, Даркин и Кэтер работают на вас уже три недели, приходят к вам ежедневно, а то и чаще. Не спрашиваю, чем они занимаются, но прекрасно знаю, чем они, да и Гудвин тоже, не занимаются. Они совершенно игнорируют происшедшее убийство. Никто из них не ездил в Махопак, никто не встретился с миссис Несбитт, никто не собирал данные об Элен Тенцер, никто не опрашивал ее друзей и соседей, никто не общался с моими парнями. Никто из них, в том числе и Гудвин, не проявил ни малейшего интереса к этому делу. Но вы-то, я уверен, хотели бы знать имя убийцы. Следовательно, вы уже знаете его.

— Я восхищен! Ваши умозаключения удивительно логичны, — проворчал Вульф. — Но они неверны. Даю слово, что не имею никаких сведений о том, кто убил Элен Тенцер.

Кремер вновь пристально посмотрел на него:

— Даете слово?

— Да, сэр.

Этого было вполне достаточно. Он по опыту знал, что если Вульф произносит «даю слово», значит, говорит правду.

— Тогда над чем же, черт побери, работают Пензер, Даркин, Кэтер, да еще и Гудвин? — спросил Кремер.

Вульф покачал головой:

— Простите, сэр. Вы же только что сами сказали, что не спрашиваете, чем они занимаются. Они не вторгаются в область ваших интересов. Они не расследуют убийство. Не занимаемся этим и мы с мистером Гудвином.

Кремер глянул на меня:

— Вы отпущены под залог.

Я кивнул:

— По долгу службы вы обязаны об этом знать.

— Но прошлую ночь вы провели в доме миссис Вальдон.

Я поднял бровь:

— В вашем заявлении допущены две неточности. Во-первых, оно не соответствует истине. А во-вторых, какое это имеет отношение к убийству?

— Когда вы ушли оттуда?

— А я и не уходил. Я все еще там.

— Послушайте, Гудвин. — Он поднял руку. — Вы же знаете, я вынужден верить докладам своих подчиненных. Парень, наблюдавший за ее домом с восьми вечера до двух ночи, утверждает, что вы зашли туда в девять двадцать пять и обратно не выходили. Другой, дежуривший с двух и до восьми утра, говорит, что вообще не видел вас. Я хочу понять, кто из них упустил вас. Когда вы ушли?

— Ах вот зачем вы нас посетили! — произнес я. — А я-то думал, что это связано с убийством. Вы просто хотите проверить своих ребят. Прекрасно. Без пятнадцати два мы с миссис Вальдон решили потанцевать. Люблю, знаете ли, летними ночами танцевать на тротуаре. Но в четверть третьего она устала и вернулась домой, а я пошел к себе. Так что они оба упустили меня. Кроме того, конечно...

— Хватит, шут гороховый! — Он медленно поднял руку и потрогал свой нос. Затем свирепо глянул на Вульфа, достал из кармана сигару, покатал в ладонях и яростно вцепился в нее зубами.

— Я мог бы лишить вас лицензии. Достаточно одного звонка в Олбани, — сказал он.

Вульф кивнул:

— Без сомнения.

— Вы чертовски упрямы. — Он вынул сигару изо рта. — Вы же знаете, что я действительно могу лишить вас лицензии и задержать как важного свидетеля. Вам будет предъявлено обвинение, если вы окажетесь замешанным в этом деле. Но вы совершенно непробиваемый, переубеждать вас — пустая трата времени.

— Что ж, согласен.

— Да, но у вас есть клиентка — вдова Ричарда Вальдона. И мало того, что вы вместе с Гудвином скрываете улики, так вы и ее научили.

— Она сама вам сказала?

— Дурачком не прикидывайтесь. Это ж ясно, что вы ее накачали. Она — ваша клиентка. Сам окружной прокурор пытался получить от нее информацию, но она молчит. Придется ее посадить.

— Не будет ли это выглядеть несколько странно? Особенно если учесть ее происхождение и нынешнее социальное положение?

— Нет — она слишком многое знает. Ведь именно из-за пуговиц на комбинезоне вы послали Гудвина к Элен Тенцер. А комбинезон был на том мальчике, которого подбросили миссис Вальдон. Он и сейчас у нее. Следовательно...

— Вы же сами сказали, что миссис Вальдон молчит.

— Она рассказала о подкидыше по меньшей мере двоим. Нам ничего не говорила, но обязательно скажет, если она разумный человек и если, конечно, чиста перед законом. Она сообщит все, в том числе и то, что наняла вас и что вы уже успели для нее сделать. Не думаю, что ваше задание сводится к какому-то примитивному и грубому похищению ребенка, ведь адвокат миссис Вальдон сумел придать законный характер пребыванию мальчика в ее доме. Но, черт побери, я не сомневаюсь, что именно этот ребенок примерно до двадцатого мая жил у Элен Тенцер. У нее в доме обнаружены два детских комбинезончи- ка — в точности такие, как тот, что Гудвин показывал Анне Тенцер, и с теми же пуговицами. Чтоб они пропали!

Мне подумалось, что он неоправданно сурово отнесся к уникальным пуговицам. Хотя, возможно, ему пришлось пообщаться с Николасом Лосеффом, и именно этим объяснялась излишняя эмоциональность инспектора.

— Вот почему, — продолжал Кремер, — я хочу выяснить, что вы и миссис Вальдон знаете об этом ребенке. Окружной прокурор не смог ничего добиться ни от ее врача, ни от адвоката. Что ж, это их право — молчать. Служебная тайна. Но ведь у няни, горничной и кухарки такого права нет, значит, им просто заткнули рот. Няня, например, утверждает, что ей известно о ребенке совсем немного: это вполне здоровый мальчик месяцев пяти-шести. Стало быть, миссис Вальдон — не мать младенца. Она не рожала детей ни в декабре, ни в январе.

— Я дал вам слово, — произнес Вульф, — что не имею понятия, кто убил Элен Тенцер.

— А у меня со слухом все в порядке.

— Теперь даю слово, что мне известно не больше вашего о происхождении ребенка — кто его родители, где он жил раньше и кто под¬ бросил его.

— Не верю.

— Да ладно вам! Вы же прекрасно знаете, что я не стану понапрасну давать слово.

Кремер еще раз пристально посмотрел на него:

— Тогда что же, черт возьми, вам известно? Чего ради она вас наняла? Почему вы взяли ее под свою опеку? Зачем посоветовали молчать?

— Она конфиденциально консультировалась со мной. А у меня тоже есть право хранить в тайне сведения, полученные от клиента, — такое же, как у любого врача или адвоката. Миссис Вальдон не нарушала закона, не совершила ничего, за что ей пришлось бы держать ответ, и ей даже не известно о каких-либо деяниях, наказуемых уголовно. Она не...

— Зачем она обратилась к вам?

— Вот в том-то и вся загвоздка. Если я во всех подробностях расскажу про это или она расскажет, пресса начнет вовсю склонять ее имя. Когда ребенка обнаружили в ее доме, он был в одеяле, а с внутренней стороны одеяла острой булавкой была приколота записка. Текст был напечатан резиновыми штампиками из детского набора. Следовательно...

— Что было в записке?

— Вы перебиваете меня. Записка не поможет вам найти преступника. Но содержание ее и побудило миссис Вальдон обратиться ко мне. Если бы я...

— Где записка?

— Если бы я раскрыл вам ее содержание, личная жизнь моей клиентки стала бы предметом сплетен. А это...

— Мне нужна записка, и немедленно!

— Вы перебили меня четыре раза, мистер Кремер. Мое терпение не беспредельно. Вы, конечно, скажете, что записка не будет опубликована, сами искренне веря в это. Но вашей искренней веры недостаточно. Без сомнения, и миссис Несбитт уверяли, что имя ее не попадет в газеты, но ведь попало. Так что я лучше оставлю записку у себя. Я же начал говорить, когда вы меня перебили, что она не поможет вам в поисках убийцы. Итак, теперь вы знаете практически все, что знаю я, за исключением одной маленькой детали — содержания записки. А что касается цели, для которой миссис Вальдон решила воспользоваться моими услугами, то здесь все очевидно. Мне поручено разыскать мать подкидыша. Именно этим больше трех недель и занимаются господа Гудвин, Пензер, Даркин и Кэтер. Вы спрашивали, зашло ли мое расследование в тупик. Зашло. Я сделал все возможное, но не добился результатов.

— Вижу. — Глаза Кремёра превратились в узкие щелочки. — Но раз вы не хотите отдать записку, зачем вообще рассказали мне про нее?

— Просто хотел объяснить, почему миссис Вальдон так обеспокоена историей с подкидышем. Чтобы вы не донимали ее, я и рассказал про полученное задание, а раз уж рассказал, то пришлось и объяснить, в связи с чем оно возникло.

— Записку вы, разумеется, у нее взяли.

— Возможно. Но если вы собираетесь через судью заставить меня ее отдать, она исчезнет. Так что не утруждайте себя.

— А я и не собираюсь. — Кремер поднялся со стула и бросил окурок в мою корзинку для мусора, но, как всегда, промахнулся. Затем он взглянул на Вульфа.

— Не верю в существование этой записки. Я обратил внимание, что вы не употребили своей знаменитой фразы, рассказывая о ней. А мне нужно знать правду, почему миссис Вальдон принимает такое участие в судьбе ребенка и почему молчит, словно воды в рот набрала. И если я не добьюсь этой правды от вас, то, клянусь дьяволом, вытяну из нее. Именно у нее и выясню, была ли на самом деле та записка.

Вульф стукнул кулаком по столу.

— И это после всего, что я рассказал вам! — взревел он. — После моего предельно доброжелательного к вам отношения! Я дал вам слово в отношении двух важнейших моментов дела! А вы собираетесь допекать мою клиентку!

— Совершенно верно, собираюсь.

Кремер сделал шаг к двери, потом вспомнил про шляпу, повернулся, взял ее и чуть ли не строевым шагом промаршировал через комнату. Когда я вышел в холл проводить его, дверь уже захлопнулась. Вернувшись, я посмотрел на Вульфа.

— Ни слова не сказал об анонимных письмах, — заметил он. — Военная хитрость?

— Нет. Судя по его настроению, он выложил все карты. Так что не Аптон навел полицию на нашу клиентку. Хотя это не так уж важно. Есть еще не меньше дюжины всяких ниточек.

Вульф шумно втянул носом воздух и не менее шумно выдохнул через рот.

— Она же действительно не знает ничего такого, о чем не знал бы он, за исключением записки. Может быть, нам стоит позволить ей говорить обо всем, кроме записки?

— Нет. Если она ответит на десяток вопросов, у них появится миллион новых. Пойду к ней, предупрежу о возможных неприятностях. Когда полиция нагрянет сюда с ордером на арест, я уже вернусь. Только позвоните заранее Паркеру. Ведь завтра — Четвертое июля. В праздник с освобождением под залог могут возникнуть трудности.

— Бедняга! — проворчал он.

И я, направляясь к выходу, размышлял, к кому это относится — к Кремеру или к нашей клиентке.