Ловушка для матери

14

Но двумя днями позже — когда в четверг вечером, в двадцать минут одиннадцатого, Саул в последний раз позвонил из Флориды — это было установлено окончательно. Разумеется, все осложняло убийство Элен Тенцер. Если бы дело сводилось только к розыску матери, я мог бы пойти к Кэрол Мардус, показать ей фотографию и спросить, где и как она провела эту зиму. И, начни она отпираться, я объяснил бы, как легко выяснить, была ли она беременна и рожала ли ребенка, так что если сама расскажет, то сэкономит всем время и силы. Однако если именно Кэрол — мать подкидыша, то либо она сама убила Элен Тенцер, либо знала или хотя бы догадывалась, кто это сделал. Вот почему все было не так просто. Я проигнорировал распоряжение Вульфа не спускать глаз с клиентки — он сам признает, что я лучше разбираюсь в женщинах, — и отправился на площадь Вашингтона подменить Саула. Когда во второй половине дня во вторник я вернулся с очередными пленками домой, меня ждала свежая информация. Позвонили все трое — Уиллис Краг, Джулиан Хафт и Лео Бингэм — и заявили, что на карточках никого не опознали. В случае с Уиллисом Крагом это выглядело более чем забавно, ведь он был женат на одной из дам, чьи снимки ему прислали. Кроме того, дважды звонил Саул. Первый раз — чуть раньше четырех, чтобы успеть перехватить Вульфа, направлявшегося в оранжерею, и сообщить, что Кэрол Мардус не появлялась на работе в «Дистафф» почти шесть месяцев, со Дня Труда и по конец февраля. Второй раз Саул позвонил около шести и добавил, что не было ее в то время и дома на Восемьдесят третьей Восточной улице, а квартиру свою она никому не сдавала. Таким образом, ставку можно было увеличить до пятидесяти против одного. И впервые за полтора месяца Вульф получил настоящее удовольствие от обеда. Я — тоже. Около одиннадцати вечера раздался звонок в дверь. Это был Саул. Он вошел в кабинет, уселся в красное кожаное кресло и сказал:

— Мне сейчас пришлось сделать нечто такое, за что я краснел бы перед отцом, будь он жив. Я поклялся на Новом Завете, а Библия была перевернута.

— И нельзя было этого не делать? — пробурчал Вульф.

— Нельзя. У того человека, видно, мозги слегка набекрень. Он взял с меня пятьдесят долларов за сведения, которые обещал кому-то держать в секрете, но предварительно я должен был поклясться на Библии, что никому не расскажу о нем самом. Не вижу логики. А что если мне предложат шестьдесят? Но так или иначе, я раздобыл адрес. — Саул извлек из кармана записную книжку и нашел нужную страницу. — Итак, миссис Артур П. Джордан, Сансет-драйв, четырнадцать двадцать четыре, Лидо Шорз, Сарасота, штат Флорида. По этому адресу были отправлены вещи для Кэрол Мардус, и она получила их.

— Удовлетворительно, — проворчал Вульф и добавил: — По всей вероятности.

Саул кивнул:

— Разумеется, тут нет стопроцентной гарантии. В три двадцать пять ночи есть рейс на Тампу. Это во Флориде. Мне лететь?

Вульф состроил гримасу:

— Полагаю, да.

Он ненавидит самолеты. Я предложил было подвезти Саула до аэропорта Айдлуайлд на машине, но Вульф запретил. Завтра, к десяти утра, мне надо быть на площади Вашингтона. А он знает, как я зеваю, когда не высплюсь. Саул звонил из Флориды четыре раза. В среду днем он сообщил, что по адресу Сансет-драйв, четырнадцать двадцать четыре находится частный дом, в котором проживают мистер и миссис Артур П. Джордан, и Кэрол Мардус гостила там всю прошлую осень и зиму. Поздно вечером в среду он передал, что Кэрол Мардус была беременна — в ноябре- декабре это стало заметно. Следующий звонок — в четверг в полдень — о том, что шестнадцатого января она была помещена в сарасотскую городскую больницу под именем Клары Уолдрон и в ночь на семнадцатое родила мальчика. И наконец в четверг вечером, в двадцать минут одиннадцатого, уже из международного аэропорта Тампы он доложил, что Клара Уолдрон с ребенком пятого февраля улетела оттуда в Нью-Йорк и что сам он прилетает через три часа. Мы с Вульфом облегченно вздохнули. Поиски матери, занявшие у нас сорок пять дней, завершались успешно. Вульф взглянул на меня:

— И сколько денег мы потратили?

— Около четырнадцати тысяч.

— Фу! Скажи Фреду и Орри, что они больше не нужны. И мисс Корбетт — тоже. Миссис Вальдон может снова ехать на побережье. Элу Познеру верни фотоаппараты.

— Хорошо, сэр.

— Проклятье! Все могло быть так просто! Если бы не та женщина.

— Да, сэр. Если бы не убийство. — Но она дала тебе напиться. — Да уж. Если мы сейчас выложим все Кремеру, включая записку, то останется единственный вопрос — идти под суд всем вместе или требовать отдельных процессов? Не только нам с вами, но и миссис Вальдон. Могу проконсультироваться по телефону с Паркером, что хуже — сокрытие улик или заговор с целью воспрепятствовать правосудию.

Вульф сжал губы, тяжело вздохнул, потом еще раз.

— Твои предложения?

— У меня их целая дюжина. Еще два дня назад я понял, что мы можем попасть в идиотское положение, да и вы наверняка предвидели такую возможность. В беседах с Кэрол Мардус мы можем ограничиться выяснением только ее материнства и не говорить об Элен Тенцер. Спросим, куда она дела ребенка, и посмотрим, что скажет. Есть шанс, правда, ничтожно малый, что она отдала кому-то ребенка и не знает его дальнейшей судьбы, тогда очерк в «Газетт» просто пробудил у нее любопытство. Или подозрение. Предложение второе: попытаемся ограничиться нашими обязательствами перед клиенткой. Вы должны были выяснить личность матери — это сделано. Но кроме того, вы обязаны были попытаться установить отцовство Ричарда Вальдона. Поэтому до встречи с Кэрол Мардус давайте наведем справки, что делали она и Вальдон прошлой весной.

Он покачал головой:

— Это снова потребует времени и денег. Ты должен побеседовать с Кэрол Мардус.

— Нет, сэр, — решительно возразил я, — на сей раз беседовать будете вы. Мне пришлось общаться с Элен Тенцер. Я раз двадцать виделся с миссис Вальдон, а вы встречались с ней лишь однажды. Я не отказываюсь ни от какой работы, но, в конце-то концов, гонорар приходит на ваше имя. Пригласить ее утром?

Вульф сердито уставился на меня. Опять разговаривать с женщиной! Но он не мог отрицать, что в моих словах была доля истины. Потом, когда мы уладили этот вопрос, мне еще пришлось убеждать его, что не нужно спешить и говорить клиентке о завершении поисков. Будет лучше, если сперва мы побеседуем с матерью. Перед сном я позвонил Фреду Даркину, Орри Кэтеру и Салли Корбетт и сказал им, что операция закончена, Вульф удовлетворен результатами, а я — тем более. Потом подумал, не позвонить ли домой Кэрол Мардус, чтобы утром пригласить к нам, но в итоге решил дать ей возможность поспать эту ночь спокойно. А утром неожиданно для себя узнал, что она действительно мирно спала. Я хотел позвонить ей на работу около десяти, но еще без десяти девять зазвонил наш телефон. Я в это время был на кухне и уплетал бекон и кукурузные оладьи с медом. Сняв трубку, я услышал женский голос, просивший позвать мистера Вульфа. Я ответил, что он будет после одиннадцати, а я — его доверенное лицо и думаю, что смогу быть полезен. Она спросила:

— Вы Арчи Гудвин?

— Он самый.

— Возможно, вы слышали мое имя. Меня зовут Кэрол Мардус.

— Да, мисс Мардус, слышал.

— Я звоню, чтобы узнать... — Пауза. — Обо мне наводят справки. Здесь, в Нью-Йорке, а также во Флориде. Вам что-нибудь известно об этом?

— Да. Их наводят по распоряжению мистера Вульфа.

— Но почему же он... — Пауза. — Но почему?

— Откуда вы говорите, мисс Мардус?

— Из телефонной будки. Это имеет значение?

— Может иметь. Я бы не хотел обсуждать данную тему по телефону, даже если вы говорите из автомата. Думаю, и вы того же мнения. Ведь вам пришлось потратить немало сил и денег, чтобы сохранить в тайне происхождение ребенка.

— Какого ребенка?

— Право же, не стоит притворяться. Сейчас в этом уже нет смысла. Итак, если вы настаиваете на ответе, приходите к нам. Мистер Вульф освободится в одиннадцать.

Долгая пауза.

— Могу прийти в двенадцать.

— Прекрасно. С нетерпением буду ждать вас.

Повесив трубку, я вернулся к кукурузным оладьям, но теперь, сосредоточенно размышляя, почти не замечал их вкуса. Что поделаешь, до встречи оставалось не так много времени. Выпив вторую чашку кофе, я отправился в кабинет. Покончив с обычными делами, нажал на селекторе клавишу вызова оранжереи. Надо предупредить Вульфа: ведь он полагает, что в одиннадцать она будет сидеть в красном кожаном кресле — так мы с ним решили. Теперь же он сможет приступить к работе на целый час позже и должен по достоинству оценить такой подарок судьбы. Он и оценил. Когда я поведал ему, что наша дама позвонила сама, сэкономив таким образом десять центов из его бюджета, и явится к нам в двенадцать, он пробурчал:

— Удовлетворительно.

А я сумел потратить лишний час с пользой для дела. Предупредив Фрица, что отлучусь, забежал на Одиннадцатую улицу, известил Люси о прекращении спектакля на площади Вашингтона и сказал, что подробности сообщу позже. Затем снял с коляски фотокамеры и отнес их Элу Познеру, попросив прислать счет. В десять минут первого раздался звонок в дверь, и я впервые смог воочию увидеть мать подкидыша, которую мы так долго искали. Первое впечатление было примерно таким: Ричард Вальдон — просто идиот, если, черт побери, при живой Люси решил завести шашни с этой штучкой. Будь она лет на двадцать постарше, ее без преувеличения можно было бы назвать каргой. Но, когда я, усадив гостью в красное кожаное кресло, уселся за свой стол и вновь посмотрел на нее, моему изумлению не было предела: напротив Вульфа сидела совсем другая женщина — так переменилось ее лицо. Ну просто очарование: и нежность во взгляде, и кокетство, и вообще она была сама любезность. Впрочем, «любезность» — это не совсем точно. Она просто не сочла нужным надеть маску любезности для парня, открывшего ей дверь. Да и сладость в голосе, когда она говорила Вульфу, как приятно посетить его дом и встретиться с ним самим, была очень искусственной. А вот вызов звучал вполне натурально и, похоже, был свойственен ей от рождения. Вульф откинулся в кресле, разглядывая гостью.

— Могу сказать то же самое, мадам, — произнес он. — Очень рад этой встрече. Я разыскивал вас на протяжении шести недель.

— Разыскивали меня? Моя фамилия есть в телефонном справочнике, да и в «Дистафф» можно ее найти.

Голос и глаза мисс Мардус выражали едва ли не умиление услышанным. Вульф кивнул:

— Но я-то не знал этого. Мне было известно лишь, что вы родили ребенка и бросили его. Пришлось...

— Вам не было известно, что я родила ребенка. Вы не могли этого знать.

— Зато я знаю сейчас. Во время беременности, точнее, последние четыре месяца перед родами, вы гостили в доме некого Артура П. Джордана в Сарасоте, штат Флорида. Вы поступили в сарасотскую городскую больницу шестнадцатого января под именем Клары Уолдрон и в ночь на семнадцатое родили ребенка. Когда пятого февраля вы, по-прежнему под именем Клары Уолдрон, садились в самолет в аэропорту Тампы, направляясь в Нью-Йорк, ребенок был с вами. Что вы сделали с ним и где он сейчас?

На какое-то мгновение она потеряла дар речи, но потом мы вновь услышали ее голос — почти не изменившийся:

— Я пришла сюда не отвечать на вопросы, а задавать их. Ваш человек наводил обо мне справки здесь, в Нью-Йорке, а затем во Флориде. Зачем?

Вульф поджал губы.

— Не вижу смысла скрывать это, — признал он и повернулся ко мне. — Достань снимок, Арчи.

Я достал из ящика фотографию и вручил ей. Она посмотрела на нее, потом на меня, потом снова на нее и наконец на Вульфа.

— Никогда не видела этой фотокарточки. Где вы ее раздобыли?

— В детской коляске на площади Вашингтона были установлены фотокамеры.

Это сразило ее. Она открыла рот и сидела так довольно долго, потом закрыла его. Снова поглядела на снимок, разорвала его на мелкие кусочки и бросила на столик у кресла.

— У нас есть еще, — успокоил ее Вульф. — Если захотите взять на память.

Рот ее вновь раскрылся и закрылся, но она не проронила ни слова.

— Всего мы сфотографировали более сотни людей, — произнес Вульф, — но вы привлекли наше особое внимание, поскольку специально приезжали на такси посмотреть на ребенка. После того как увидели в газете фотографию няни с коляской. Вы сказали, что...

— Боже мой! — проговорила она. — Значит, вот почему она так сделала. Или вы это сделали!

— Я только предложил. Итак. Вы сказали, что пришли сюда не отвечать на вопросы, но все станет значительно проще, если вы все же согласитесь отвечать. Знаете вы некого мистера Лео Бингэма?

— Вам же известно, что да.

— А мистера Джулиана Хафта?

— Да.

— И, несомненно, знаете мистера Уиллиса Крага, поскольку были его женой. Все фотографии были показаны троим названным мужчинам. Является ли кто-то из них отцом вашего ребенка?

— Нет!

— Его отец Ричард Вальдон?

Она промолчала.

— Вы будете отвечать на мои вопросы, мадам?

— Нет.

— Вы не будете отвечать или он не отец?

— Не буду отвечать.

— Я настоятельно советую вам еще раз все обдумать. Известно, что в прошлом вы были в интимных отношениях с Ричардом Вальдоном. Расследование все равно установит, возобновилась ли эта связь прошлой весной.

Она вновь промолчала.

— Вы будете отвечать?

— Нет.

— Что вы сделали с ребенком после того, как пятого февраля прилетели с ним в Нью-Йорк?

Молчание.

— Вы будете отвечать?

— Нет.

— Оставляли вы его в вестибюле дома миссис Вальдон на Одиннадцатой улице?

Молчание.

— Вы будете отвечать?

— Нет.

— Кто приколол записку к одеялу, кто заворачивал ребенка? Это были вы? Вы будете отвечать? — Нет.

— А вот на этот вопрос я очень рекомендую ответить, мадам. Откуда вам стало известно, что малыш, живущий у миссис Вальдон, — ваш сын?

Молчание.

— Вы будете отвечать?

— Нет.

— Где вы были вечером в воскресенье, двадцатого мая? Вы будете отвечать?

— Нет.

— Где вы были ночью в пятницу, восьмого июня? Вы будете отвечать?

Кэрол Мардус встала и вышла. Надо отдать должное, держалась она прямо, а походка ее действительно была плавной. Мне пришлось бы бежать, чтобы открыть ей входную дверь, поэтому я просто спокойно вышел в холл и проследил, как она уходит. Вернувшись к своему столу, я уселся и посмотрел на Вульфа, он — на меня.

— Гр-ррр, — произнес он.

— Это все ваш последний вопрос, — сказал я.

— Что тебе в нем не понравилось?

— Он был несколько, я бы сказал, преждевременным. Есть, конечно, вероятность, правда небольшая, что она не знает про Элен Тенцер. А если вы заранее решили вывести ее из равновесия, надо было пригласить хотя бы Саула.

— Фу! Разве она похожа на простушку?

— Нет.

— Тогда даже Саул не сумеет проследить за ней.

— Вероятно, вы правы. Но зачем же было спрашивать ее про восьмое июня?

— Она пришла сюда выяснить, что нам известно. Надо было дать ей понять, что наше любопытство касается не только ребенка и его родителей. Нас интересует еще и убийство Элен Тенцер.

— Хорошо. — Я сомневался, что все это хорошо, но спорить с Вульфом бессмысленно.

— И что же дальше?

— Пока не знаю. — Он сердито посмотрел на меня. — Черт побери, не могу же я соображать со скоростью света. Подумаю. Вероятно, надо будет встретиться с господами Бингэмом, Хафтом и Крагом, поинтересоваться, почему они не захотели узнать ее на фотографии. Впрочем, это может оказаться несущественным. Подумаю... А не решила ли она встретиться с миссис Вальдон? Вдруг она сейчас направилась к ней?

— Нет. Готов побиться об заклад.

— Как ты думаешь, не угрожает опасность миссис Вальдон или ребенку?

Я размышлял секунд пять.

— Полагаю, нет.

— Я тоже так считаю. Расскажи ей о нашей беседе с мадам Мардус и попроси уехать на побережье. Проводи ее. И возвращайся сегодня вечером. Если не уйдешь сейчас, обязательно поссоримся — ты меня раздражаешь. А завтра что-нибудь предпримем, что конкретно — пока не решил.

Я возразил:

— Миссис Вальдон наверняка поедет на собственной машине, поэтому сопровождать ее не обязательно, и я смогу посвятить вечер выяснению того, чем занималась Кэрол Мардус двадцатого мая.

— Нет! — Он даже сдвинул стол с места. — Это и дурак может сделать. У меня что, фантазии нет? Или ума не хватает? Разве я похож на болвана?

Я встал.

— Только не спрашивайте, буду ли я отвечать. А то действительно отвечу. Попросите Фрица оставить немного омаров. После еды в гостях это будет просто необходимо. Вернусь поздно.

И я отправился наверх переодеваться. А через пять часов я уже лежал на пляже и у ног моих шумели волны Атлантики. Люси лежала рядом, на расстоянии вытянутой руки. Ее реакция на мой рассказ была чисто женской. Ей обязательно нужно было знать все: что говорила Кэрол Мардус, буквально каждое слово, во что была одета и как выглядела. Подразумевалось, видимо, что ее манера одеваться поможет сделать окончательный вывод об отцовстве Ричарда Вальдона. Но я не стал распространяться на эту тему — каждый здравомыслящий мужчина знает, что женщины умеют весьма своеобразно истолковывать самые простые слова. Конечно, Люси хотела знать, что мы собираемся делать дальше. Пришлось объяснить, что если б я знал, то не валялся бы сейчас на пляже, а занимался чем-нибудь более серьезным.

— Дело в том, — сказал я, — что мистер Вульф — гений. А гений не может позволить себе заниматься рутиной, скажем, устанавливать слежку за интересующей нас персоной. Он выполняет только фигуры высшего пилотажа и находит кратчайший путь к истине. Извлекать кроликов из шляпы может чуть ли не каждый. Гений достает шляпу из кролика. И сегодня мистер Вульф будет долго сидеть в кабинете, откинувшись на спинку кресла. Представь себе: глаза у него закрыты, губы напряженно работают — он их то и дело вытягивает трубочкой. И так весь вечер — сидит и шевелит губами. Наверное, именно так Ньютон открыл закон всемирного тяготения.

— Не так. На него упало яблоко.

— Одно другому не мешает. Глаза были закрыты, вот яблоко его и стукнуло.

Приехав домой за полночь, я предполагал, что у меня на письменном столе лежит записка с просьбой утром зайти в комнату Вульфа. Но записки не было — очевидно, на сей раз ум и фантазия подвели его. Зато у Фрица они проявились в полной мере: в кухне меня ожидало блюдо из омаров под названием «Кардинал», и к нему — тертый пармезан. Я посыпал омаров сыром, поставил в духовку и, пока они слегка обжаривались, выпил молока и приготовил кофе. Что ж, решил я, значит, когда утром Фриц, доставив шефу поднос с завтраком, спустится на кухню, он и передаст мне приглашение зайти наверх для инструктажа. Но ничего подобного не случилось. Фриц, спустившись на кухню в восемь двадцать, не проронил ни слова. И зачем, спрашивается, я встал в такую рань? Мне захотелось немножко потормошить Вульфа. Лучше зайти к нему сейчас, пока он не поднялся в оранжерею, и я поспешил управиться с яйцом-пашот по-креольски и оладьями, отказав себе даже во второй чашке кофе. Я уже вставал из-за стола, когда раздался телефонный звонок. Это был Саул. Он поинтересовался, не слушал ли я в восемь тридцать новости. Я ответил, что нет, потому что занимался анализом ситуации.

— Дурные вести, — сказал он. — Примерно три часа назад в переулке недалеко от улицы Перри нашли труп. Установлена личность жертвы — это Кэрол Мардус. Ее задушили.

Я попытался что-то произнести, но не получилось. Наконец, прокашлявшись, спросил:

— Что-нибудь еще?

— Нет, все.

— И на том спасибо. Думаю, не надо предупреждать, что об этом лучше помалкивать, хоть и было уже сообщение по радио.

— Разумеется.

— Будь наготове, — сказал я и повесил трубку.

Потом глянул на часы и, поднявшись на второй этаж, увидел, что дверь в комнату Вульфа открыта. Вульф уже кончил завтракать и стоял возле стола, держа пиджак в руке. Я вошел.

— В чем дело? — спросил он.

— Только что звонил Саул. В полдевятого по радио передали: полиция нашла тело Кэрол Мардус. Ее задушили.

Он остолбенел.

— Не может быть!

— Увы.

Он запустил в меня пиджаком. Пиджак пролетел совсем рядом, но я не поймал его, настолько был ошарашен. Я глазам своим не верил и с раскрытым ртом наблюдал за Вульфом. Он подошел к селектору на столике у окна, нажал клавишу и, сняв трубку, произнес дрожащим от гнева голосом:

— Доброе утро, Теодор. Сегодня я не смогу прийти в оранжерею.

Затем бросил трубку и принялся шагать по комнате. Этого он тоже никогда не делал. Раз десять промерив комнату шагами, Вульф поднял пиджак, надел его и направился к двери.

— Куда вы? — поинтересовался я.

— В оранжерею, — бросил он на ходу, и вскоре послышался шум лифта.

Вульф был явно не в себе. А я пошел в кухню и все-таки выпил вторую чашку кофе.