Любите ли вы САГАН?..

11 ОПЬЯНЯЮЩАЯ ИСТОРИЯ

Скандалов у Саган предостаточно. Писательнице совсем не по вкусу появляться на первой странице газет из-за романтического приключения, расставания, дорожного происшествия или неуплаты долгов. Журналисты не могут устоять от соблазна, чтобы бесконечно не вспоминать о ее молодых годах, о ее прошлых безумствах. Они по-прежнему расспрашивают ее о скандале, связанном с романом «Здравствуй, грусть!», о ночных барах, алкоголе, любви к скорости, о деньгах и об играх в казино… Постепенно она пришла к мысли, что надо соответствовать своему мифу. Она стала сговорчивее: после трех абстрактных вопросов относительно последнего романа она согласилась вернуться к своему бурному прошлому. А ведь она больше не берет в рот спиртного и играет в казино лишь потихоньку от всех. Но чем больше проходит времени, тем больше ей хочется истинного признания. Тогда она взялась за более серьезные и престижные труды: военная трилогия, опубликованная в «Нувель ревю франсез», предисловие к любовной переписке Жорж Санд и Альфреда де Мюссе. Саган с иронией описывает эпизод в Венеции, где Жорж Санд влюбляется в доктора по имени Пажелло. «Ах, — говорила я себе еще позавчера, — если бы в тридцать два года я так же, как Жорж Санд, отправилась в путешествие на мыс Сод с красавцем Жан-Мари Ле Клезио, оставив последнего ни с чем, возвратясь, скажем, под руку с доктором Барнаром (если уж мечтать, так о приятном!..). Ах, — говорила я, — представляю, какой поднялся бы шум, сделай я такое! Скандал, несколько клипов, несколько незабываемых фотографий, а позже — мое имя в школьных учебниках… да, тогда бы и я сама была смешана с грязью». Эти произведения, так же как и готовящаяся биография Сары Бернар, — проекты, при помощи которых она хотела бы заставить забыть о своем сенсационном возвращении из Боготы за счет государства. Но слухи упорно ходят, и ее жизнь, несмотря ни на что, представляется многим бесконечным скандалом… Едва выйдя из комы, Франсуаза Саган тут же попала на страницы светской хроники.

Январь 1986 года: новое приключение. Поскольку Саган не могла больше пить, она, очевидно, принимала наркотики. И это несмотря на то что сама неоднократно предупреждала своих друзей об их разрушительном действии! «Я попробовала наркотики, но я против их употребления, — заявляла она пятнадцать лет тому назад — Я больше доверяю смеси гашиша и героина. А героин — это потеря свободы. Думаю, что те, кто употребляет вещества, вызывающие галлюцинации, хотят защититься от жизненных невзгод. Если бы я выносила приговор в области нравственности, то единственное, в чем могла бы упрекнуть этих людей, так это в том, что они слишком замыкаются в себе. Они во власти своих мелких желаний и совсем не обращают внимания на своих ближних. Алкоголь же воздействует совсем по-другому. Мне он кажется успокаивающим». В номере от 31 января еженедельник «Минют» опубликовал статью о Саган, носившую явно оскорбительный характер. Слепленная на скорую руку со слов полицейской службы, статья рассказывала о слежке за тремя дилерами, проводимой бригадой по борьбе с наркотиками. Речь шла о подозрительных личностях, которые якобы проникли в квартиру романистки на улице Шерш-Миди. В отделении по борьбе с наркотиками были задержаны три торговца. Что касается Саган, то ее тотчас отпустили, после того как она созналась, что покупала наркотики для личной необходимости. Тем не менее дело получило настолько широкую огласку, что адвокат романистки мэтр Жан-Клод Зильберштейн счел необходимым послать в редакцию газеты «Монд» официальное сообщение: «20 января 1986 года, выходя из своего дома в сопровождении секретарши, мадам Бартоли, Франсуаза Саган была остановлена бригадой по борьбе с наркотиками… Она добровольно пригласила полицию в свой дом и позволила, также добровольно, осмотреть свою сумку и чемодан». По словам адвоката, поиски ничего не дали. В то же время 3 февраля адвокат потребовал от вице-председателя суда верхней инстанции Парижа мадам Ле Фуайе де Костиль конфискации в срочном порядке всего тиража еженедельника «Минют» от 31 января. Причина: его клиентка считает, что данная статья — это наглый выпад против ее личности и посягательство на ее личную жизнь.

Редакция еженедельника возражала на том основании, что в данной статье были использованы материалы ведущегося следствия. К тому же требование явно запоздало. Судья потребовал исполнения приговора с завтрашнего дня. 4 февраля он заявил: «Если и можно поставить в вину редакции название статьи, которая имеет целью нанести ущерб, а также посягает на личную жизнь Франсуазы Саган, то, ввиду сущности и обстоятельств данного события, оно не представляет собой агрессивных намерений, которые должны повлечь за собой требуемую конфискацию». Судья отказал в конфискации, так же как и в возмещении морального ущерба в 100 тысяч франков, на котором настаивал истец. Итак, дело было проиграно, что только раззадорило распространителей слухов.

В издании от 7 февраля «Минют» опубликовала вторую статью с явно недвусмысленным заголовком на первой странице. На этот раз романистка официально вызвала в суд Компанию ассоциированных парижских издательств (КАПИ), которая выпускает газету «Минют», и потребовала составления акта судебным представителем от 28 апреля 1986 года. Она настаивала на выдаче ей миллиона франков в качестве возмещения-ущерба. Магистр Клод Польмье, адвокат КАПИ, выдвинул свой довод, подчеркнув, что данная статья интересует прежде всего общественное мнение и государственные власти. К тому же он отметил, что Франсуаза Саган сама спровоцировала появление второй статьи как ответ на свое официальное сообщение, опубликованное в газете «Монд». Публичное слушания дела началось 11 июня, а решение было вынесено 9 июля 1986 года судом высшей инстанции Парижа. Суд постановил следующее: «Ознакомившись с вышеуказанными статьями прессы, где говорится, что Франсуаза Саган принимает наркотики, и где выставлено на обозрение публики ее патронимическое имя и адрес проживания, суд считает, что газета «Минют» нанесла ущерб личной жизни истца, так же как и заголовком первой статьи… более того: название второй статьи «Скандал по имени Франсуаза Саган», помещенной на первой странице, стиль представления фактов и протокол о задержании Франсуазы Саган явно представляют собой намерение нанести вред и обесчестить писательницу, причем без необходимости информировать читателей подобным образом, следовательно: газета «Минют» совершила несправедливость, за которую ей придется отвечать».

Для Франсуазы Саган и ее адвоката это лишь неполная победа. Суд приговорил КАПИ выплатить Франсуазе Саган скромную сумму в 25 тысяч франков в качестве возмещения морального ущерба.

Прошел целый год, а имя Франсуазы Саган так и не появилось ни в судебной, ни в. литературной хронике. Уединившись в своей квартире на улице Шерш-Миди, она работала над второй книгой, посвященной военной тематике. Это объемный роман «Рыбья кровь», который в феврале 1987 года должен был выйти в издательстве «Галлимар». Роман повествует об истории одного постановщика немецкого происхождения, Константина фон Мекка, работающего в Голливуде; Он показан в романе хрупким гигантом.

В 1937 году, когда карьера-этого человека, ровесника века, была на самом пике, его жена Ванда Блессен, шведская суперзвезда, потребовала развода. «Ванда! — почти простонал он. — Ванда, ты права, что не хочешь меня; я жалкий кретин, в моих жилах течет не кровь, а вода, я человек с рыбьей кровью»[31].

Опустошенный, он решается на необдуманный поступок — уехать из Америки в нацистскую Германию. В тихой музыке Саган начинают звучать вагнеровские нотки. Под покровительством Геббельса Константин Мекк снимает множество скучных фильмов. Несмотря на внешние проявления, он не в ладах с этим режимом, который хочет завладеть его именем и репутацией. Многочисленные разочарования и воспоминания приводят к тому, что он начинает ненавидеть гитлеровскую Германию. В Париже, где он снимает всякую халтуру, два еврея, члены его съемочной группы, арестованы гестапо. Чтобы спасти их, он посещает салоны, где часто бывают немцы и коллаборационисты из столицы. Здесь он и встречает некую Бубу Браганс. Несколько месяцев спустя, во время съемок фильма «Пармская обитель», в одном из селений на юге Франции он находит остатки хижины, подожженной солдатами вермахта. Он должен сделать свой выбор. В это время он узнает, что два самых дорогих ему существа в мире, его бывшая жена Ванда и его верный секретарь, цыган, загримированный под арийца, Романо, вступили в движение Сопротивления. Константин не чувствует, что может стать героем. И он выбирает смерть для искупления своих грехов.

«Я полностью погрузилась в этот роман, — сознается Франсуаза Саган Матье Линдону в статье, напечатанной в газете «Либерасьон». — Обычно автор несколько отдален, у него своя точка зрения, он несколько снисходителен к своим персонажам, чей интеллект не всегда на высоте. Здесь я так занялась образом Константина, что мне не хочется с ним расставаться. Это умный герой во всех отношениях. Такого у меня еще не было. У него те же проблемы, что и у меня. Он не верит больше ни в свои недостатки, ни в свои достоинства. Но он хочет, чтобы все уладилось».

По случаю выхода романа «Рыбья кровь» Франсуаза Галлимар устроила небольшой прием для автора книги и ее друзей в своей парижской квартире на улице Лиль. Прежде чем пойти на Книжный салон, Бернар Франк, Жак Шазо, член академии Жак Лоран, Франсуаза Верни, которой посвящен роман, Серж Ленц, лауреат премии «Интералье» за 1985 год, и Анник Жей отметили выход романа «Рыбья кровь» с бокалами шампанского. Критика была довольна. Патрик Гренвиль из «Фигаро литтерэр» написал, что последний роман Саган «читается с большим удовольствием и на одном дыхании». «Невольно привязываешься к этому трагическому образу Константина, который под видом простоватого парня, неравнодушного к водке, старается скрыть свое одиночество и который в нужный момент может нанести удар. Он вновь обретет достоинство, отдавая жизнь за своего друга цыгана». В экстремальной ситуации этот безответственный весельчак и бонвиван обнажает свою истинную душу и зрелое самосознание, которое проявляет с некоторой бравадой, блестяще, в духе персонажей Стендаля. «Надо обязательно любить Саган», — добавляет критик. «Что стало с Франсуазой Саган? — вопрошает, в свою очередь, Жан-Жак Альби из журнала «Экспресс». — У нее больше нет комплексов перед подвалами Макса Галло. Ее последний новорожденный имеет значительный вес».

25 февраля 1987 года, когда открываются двери Книжного салона, оглашается приговор по делу Франсуазы Саган и Жан-Жака Повера. Дело началось еще в 1980 году: в то время Саган уступила ему свои авторские права на издание, перевод на все языки и экранизацию в любой форме на свои пять будущих романов. Тогда отношения между романисткой и издателем были превосходными. Она клялась ему в своей дружбе и тут же доверила авторские права на романы «Женщина в гриме» и «Нависшая гроза». Но их сотрудничество на этом закончилось, так как Франсуаза Верни, в то время литературный директор «Галлимара», предложила ей более выгодный контракт. Еще до появления в книжных магазинах произведения «В память о лучшем» Саган лишь позвонила по телефону Жан-Жаку По-веру и объявила ему, что вопреки их договоренности она считает возможным принять предложение издательства «Галлимар» и пусть он позвонит своему руководству на улицу Себастьяна Боттена, предупредив, что оно не может выступать от его имени. Издатель оказался уважительным и миролюбивым. Такова его натура. Он ожидал целых два года, прежде чем вызвать романистку в суд. В течение двух лет он пытался прийти к соглашению с автором и издательством «Галлимар». Напрасно! Каждый раз вместо ответа Франсуаза Саган заявляла, что их контракт не имеет никакой силы, потому что речь идет о передаче только будущих произведений, а это запрещено законом от 1957 года. Суд отверг этот аргумент, так как в соглашении четко оговорено количество книг и их жанр. Он вынес решение в пользу издателя и назначил эксперта для оценки причиненного ущерба, который самим Жан-Жаком устанавливается в размере 8 миллионов 900 тысяч франков. «Мне очень тяжело возбуждать судебный процесс против Франсуазы Саган, очень милого человека, которая может отказаться от своих слов из-за пустяка, но которая всегда сохраняет чувство собственного достоинства, — сожалеет издатель. — Очевидно, она подаст на апелляцию, но, если решение суда будет подтверждено, я плохо себе представляю, как бы я мог заблокировать все ее авторские права во всех издательствах, где она печаталась, и тем самым способствовать ее разорению». И действительно, суд обязал Франсуазу Саган выплатить колоссальную сумму в 8 миллионов франков в качестве возмещения ущерба.

По иронии судьбы в тот же момент она рассталась с издательством «Галлимар». Ей не удалось где-либо закрепиться. В сентябре 1987 года она создала коллекцию «Жила-была она» («Elle était une fois») в издательстве Робера Лаф-фона, опубликовав биографию под названием «Сара Бернар, несломленный смех». Чтобы отпраздновать это событие, Робер Лаффон увез Саган на вертолете посмотреть, как печатается ее книга в издательстве «Фирмен-Дидо» в Мениль-сюр-л’Эстре в департаменте Эр. Франсуаза Саган очень внимательно прослушала объяснения генерального директора Поля-Арно Эриссе. «Это очень волнующе!» — заявила она, увидев, как из монументального печатного станка «Камерун» появляется ее произведение вместе с фотографией великой актрисы… Говорят, что Патрик Бодри и Анри Амуру еще раньше Франсуазы Саган присутствовали при подобной церемонии, равно как и Симона Синьоре, которая была настолько потрясена, что расплакалась, держа в руках первый экземпляр своего романа «Прощай, Володя». Здесь же романистка объяснила, почему она стала писать о Саре Бернар. «Больше всего мне в ней нравится чувство юмора, которое она сохранила до конца своих дней, — говорит Саган. — У нее была веселая и счастливая жизнь, и она не была наказана за то, что у нее было много любовников». В действительности эту мысль подала ей Франсуаза Верни, убедив писательницу указать на то, что объединяет ее и актрису. Чтобы написать эту книгу, Саган изучила великое множество документов, она даже посетила форт имени Сары Бернар в Белль-Иль. Речь идет о «биографии-зеркале» в форме вымышленной переписки. Губительное упражнение для ума. «Оттого, что я все время говорила и спорила сама с собой, я чуть было не попала в Сент-Анн», — рассказывает Саган.

Через несколько лет, по подсказке Жака Шазо, она поставила биографию Сары Бернар в театре. Жанна Моро могла бы замечательно сыграть эту роль, но из-за отсутствия продюсера пьеса никогда так и не была показана.

После такой трудной работы Франсуаза Саган решила сделать передышку. Она вновь появилась в театре после восьми лет отсутствия. «Я только что написала биографию Сары Бернар. И перо мое еще не остыло». После прочтения пьесы у Робера Ирша возникла оригинальная идея свести романистку и Доминик Лаванан, одну из ведущих актрис из труппы театра «Спландид». К концу ужина автор решила, что юная актриса прекрасно подходит для того, чтобы сыграть роль персонажа, вышедшего из-под ее пера. Со своей стороны, Доминик Лаванан уже хотела сыграть эту роль и была полна решимости ее заполучить. На следующий день они созвонились, и Доминик заявила, что, если эту роль отдадут кому-то еще, она покончит с собой. Тогда Саган и Лаванан встретились вновь, и актриса представила Мишеля Блана, которого выбрала в качестве постановщика. Это был смешной, умный и изысканный человек. Одним словом, бесподобный мужчина. Доминик Лаванан находилась под его обаянием. «Абсолютно подходит для пьесы Саган! — восклицала она. — Чувствуешь себя совсем маленькой девочкой перед этим феноменальным человеком с потрясающим самообладанием». Пьеса, написанная всего лишь за полгода до генеральной репетиции, вначале называлась «Молочная лошадь», потом «Венская волчица», позже «Вальс в амазонке». В конце концов, она получит название «Обратный эксцесс» («L’Excès contraire»), По объяснению Франсуазы Саган, «эксцесс» иля «крайность» — это проявление вкуса или какого-нибудь чувства. Им пользуешься всю жизнь, и вся прелесть существования состоит в том, что жизнь всегда находит возможность для проявления этих эксцессов».

Все лето романистка делала правку биографии Сары Бернар и каждый день приходила в театр «Буфф-Паризьен» под руководством Жаклин Кормье, чтобы присутствовать на репетициях, как в то время, когда она писала для Мари Белль. Сидя в зале рядом с Мишелем Бланом, который получил награду в Каннах за постановку пьесы «Вечерний туалет» («Tenue de soiree»), она не переставая корректировала текст. Репетиции проходили превосходно, в атмосфере взаимного уважения именитой романистки и начинающего режиссера. «Мишель Блан мог поставить Шекспира, Брехта, Мольера — абсолютно все. Это редкий режиссер; он знает, куда надо прийти, в то время как другие понимают это очень смутно», — говорила Франсуаза Саган. Со своей стороны, Мишель Блан также находился под большим впечатлением. «Мне нравится ее пьянящая легкость, за которой скрывается некий цинизм, совсем в духе XVIII века», — заявлял он. Пьеса, действие которой разворачивалось в 1900 году в Вене на фоне впечатляющих декораций Александра Тронера и с костюмами от Ивонн Сассино де Нель, была завершена 8 сентября. Ханаё (Доминик Лаванан), богатая австрийская аристократка, по характеру амазонка, любимым занятием которой является охота на волков и медведей. Она почти ни во что не ставит мужчин, которых считает трусами, делая исключение лишь для своего брата Корнелиуса. Он стреляет из пистолета по всем любовникам, которых находит в постели своей жены. И случается это ежедневно. Ханаё выходит замуж за Фредерика де Комбура, чудесного юношу, у которого одна странная слабость: падать в обморок по любому поводу. Конечно, он теряет сознание, когда жена на его глазах убивает крупную волчицу. Но это не имеет значения — впечатлительный супруг открыл для нее прелесть физической любви: вот поистине настоящее откровение. Отныне Ханаё убивает только самцов, бродящих вокруг ее замка.

Доминик Лаванан — гвоздь вечерней программы. На генеральной репетиции зрители (среди которых Катрин Денев, Мью-Мью, Режин, Жан Пуаре, Лино Вентура, Франсис Перрен и Филипп де Виллье) умирали от смеха, к удовольствию Франсуазы Саган, которой удалось найти такую изумительную исполнительницу. «В ней есть что-то сумасбродное, что так подходит для моей героини!» — восклицает писательница.

Только критики сидели поджав губы. По мнению Мишеля Курно из газеты «Монд», «Обратный эксцесс» — это нечто вроде антитезы иллюзорному водевилю. Это бульварная пьеса, грубо и абсурдно преподнесенная. Это даже не театр, не марионетки. Один только ветер, резкий, беззастенчивый и, возможно, с небольшой долей горечи. Светская манера игры, воплощаемая скептиками, которая порой доходит до крайней глупости и чрезвычайной тривиальности, хотя полностью не впадает ни в то, ни в другое». Жан-Пьер Трибода из газеты «Либерасьон» опубликовал статью, насквозь пропитанную иронией: «Франсуаза, вечная девушка в искусстве и литературе, останавливается посередине брода, предпочитает юношеский прыщ гною, что, конечно, более презентабельно, но и более нудно». Однако пьеса имела успех у публики: у Франсуазы Саган, как и у всей труппы театра «Спландид», был свой зритель.

В ходе судебного разбирательства между Франсуазой Саган и Гарри Янковичи Марк Франселе обнаружил, что последний платил романистке «натурой», то есть поставлял ей кокаин. Эта информация была проверена в 1988 году. И Саган, и ее «издатель-дилер» предстали перед судом, и на них были наложены серьезные санкции.

Следствие началось три года назад. В августе 1985 года служба уголовной полиции города Лиона получила сведения о существовании крупного источника, осуществляющего торговлю наркотиками. Информация прозвучала в кабинете старшего следователя Жиля Ракена, считающегося человеком честным и скрупулезным. Тут же организовали прослушивание телефонных разговоров подозреваемых. Затем их арестовали. Один из пойманных продавцов все свои сделки и адреса клиентов записывал в блокнот, то есть имел полный каталог. Здесь и обнаружились имена известных деятелей литературы, журналистики и парижской золотой молодежи. Обвиняемые полны благородства: всеобщим любимцам уже за пятьдесят, а старейшим — за семьдесят лет! Есть даже кавалер ордена Почетного Легиона. Это бывшие члены «Френч коннекшен», которые необязательно сами являлись наркоманами, скорее посредниками, что позволяло мелким торговцам снабжать кокаином некоторых «модных» представителей интеллигенции в столице, из тех, что посещали престижные ночные клубы.

Следствие продолжилось в Париже. Теперь необходимо было отыскать другого торговца, знакомого уже международной полиции, который организовал провоз наркотиков через Таиланд и Лаос. Это бывший военный французской армии, один из членов «Френч коннекшен», огромной сети наркоторговли, раскрытой в Марселе в 70-х годах. Он организовывал доставку героина во Францию из Бангкока. Прослушивание телефонных разговоров и обыски помогали вновь предъявить обвинение многочисленным поставщикам героина золотой молодежи.

15 февраля 1988 года эта информация попала на экраны телевизоров через агентство Франс Пресс. Полиция напала на след крупной сети распространения наркотиков в Париже в результате захвата в августе 1987 года группы торговцев, орудующих в Лионе. Было конфисковано 500 килограммов кокаина и арестовано около двадцати распространителей в рамках расследования, проводимого Центральной службой по борьбе с нелегальной продажей наркотиков. Следствие выявило, что парижские дилеры снабжали в основном театральных деятелей, журналистов, писателей. Вызванные полицией в качестве свидетелей, некоторые из них подверглись наказанию за передачу наркотиков третьему лицу.

В случае с Франсуазой Саган — это чек на сумму в 17 тысяч франков, собственноручно подписанный и найденный у одного из задержанных, что и явилось причиной ее ареста. Во время прослушивания телефонных разговоров полицейские идентифицировали голос романистки по ее отрывистой манере говорить. Она передала этот чек в качестве залога, ожидая поступления крупной суммы денег. Помимо 300 граммов героина и 300 граммов кокаина, купленных в преддверии двухнедельного путешествия по Антильским островам, Франсуаза Саган приобретала по 2,5 грамма героина и столько же кокаина каждую неделю. 17 марта, после допроса сотрудниками Службы по борьбе с нелегальной продажей наркотиков, Франсуаза Саган незаметно вышла через заднюю дверь дворца правосудия Лиона, чтобы избежать вспышек журналистских фотокамер, и тотчас вернулась в Париж. Сразу по прибытии в столицу Саган, желающая дать объяснения, приезжает в радиовещательную компанию РТД. «Я, как и многие другие люди, иногда понемногу принимаю кокаин, но это не значит, что меня надо таскать по судам, считаю, что это настоящий бред! Мне не нужно защищаться. Я никогда не занималась торговлей наркотиками. Моя вина ничтожна. Есть масса людей, даже более известных, чем я, которые также время от времени принимают кокаин, потому что они устали». И в заключение: «Судебный исполнитель сказал, что меня обвинили потому, что под обвинение попали все люди, находившиеся в каталоге полиции, что все виноваты, и для меня он не сделает ни малейшего исключения».

Мэтр Жан-Клод Зильберштейн заявил, что нужно готовиться к контратаке. Он считал необходимым подать жалобу от имени своей клиентки за разглашение тайны следствия: «Не оспаривая права следователя на обвинение, Франсуаза Саган сильно удивлена тому факту, что тайна следствия, чье разглашение является нарушением, предусмотренным законом, была в отношении ее нарушена чуть ли не преднамеренно. Моя клиентка также удивлена, что в связи с этим первым проступком некоторые органы прессы с невинным видом и энтузиазмом совершили второе преступление, публично осветив всю судебную процедуру». Он уточнил: «Если приходится допустить, что ее известность стала причиной такого разглашения, то Франсуаза Саган едва ли может поверить, что эти два очень похожих эксперимента являются случайными, поскольку проходят как раз перед избирательной кампанией». Давая интервью телеканалу «Антенн-2», романистка придерживалась этой позиции, подчеркивая, что она уже была один раз арестована бригадой по борьбе с наркотиками в 1986 году, в период предвыборной кампании. «Такое случается каждый раз, когда идут выборы, — заявила она. — На телевидении говорят только обо мне, хотя арестовано тридцать человек. Если судья считает, что нужно применять закон, значит, его нужно применять всегда, то есть и тогда, когда речь идет о тайне следствия, когда говорить что-либо об обвиняемой запрещено. И пусть мне объяснят реальные причины предъявленного мне обвинения».

Дело доходит до хранителя печатей, который дал ответ на РТЛ по поводу обвинения романистки в гипотетических политических маневрах. «Обвинение, выдвинутое против Франсуазы Саган, не имеет ничего общего с политикой, — утверждал он, — Это абсурд, — я даже не был в курсе этого дела. Не знаю даже, каким образом оно было придумано. Следователь — независимая фигура, он не испытывает никакого давления и может делать все, что считает необходимым. В данном случае следователь, хотя я точно не знаю, кто это, сделал все, что нужно, и это не имеет никакого касательства к политике». Со своей стороны, Робер Пандро, министр государственной безопасности, заявил: «Если судебные власти выдвинули обвинение против Франсуазы Саган, значит, у них были на то причины». И он добавил, что «никогда не говорил о политике со следователем». Тем не менее Робер Пандро мог поздравить себя с тем, что «разрушены все дилерские сети, будь то в шоу-бизнесе Парижа или во всей Франции. Поскольку действительно сегодня есть немало любителей героина, которые хотели бы перейти на кокаин, так как считают, что в этом случае меньше риска заболеть СПИДом». Что до Жан-Мари Ле Пена, лидера ультраправых, выступившего на пресс-конференции в Перпиньяне, то он категорически заявил: «Никто не может стоять над законом, и Франсуаза Саган — не исключение. Но возникает вопрос, почему мадам Саган оказалась единственной виновной, при том что многие известные личности всего Парижа, которые больше походят на сброд, тоже скомпрометированы». Потом он добавил, что выступает за смертную казнь в отношении тех, кто перепродает наркотики. Франсуаза Саган сразу же отреагировала на резкие и нелепые высказывания Жан-Мари Ле Пена через своего адвоката Жан-Клода Зильберштейна: «Озабоченная тем, чтобы не попасть под нож гильотины, которой ей угрожают, Франсуаза Саган желает подтвердить, что она никогда не приносила, не давала, не продавала и не уступала ни одного миллиграмма наркотиков кому бы то ни было. Она может засвидетельствовать, что ни морально, ни физически никогда не способствовала и не помогала распространению наркотиков, и доказательство противоположного заставит ее потребовать ареста своего оппонента».

В свою очередь, Шарль Паскуа выступил на первом канале телевидения «Эроп». «Стычки Франсуазы Саган с правосудием по поводу потребления наркотиков никак не связаны с ее политическими воззрениями, — объяснил он. — Это лишь слухи, не имеющие никаких оснований. Полиция предприняла определенные действия против наркоторговцев, но, чтобы добраться до дилеров, нельзя обойтись без потребителей. Тот факт, что Франсуаза Саган является известной писательницей, не ставит ее вне закона. Ни один писатель не может быть вне закона. Пусть они об этом знают. Пример, который они подают, имеет катастрофические последствия для молодежи». В этом деле замешаны десятки наркоторговцев, но вся шумиха создается по-прежнему вокруг Саган. Даже авторы передовиц начали над этим подтрунивать, например, Клод Саррот писал по этому поводу на страницах газеты «Монд»: «Кто знает, кого они выбрали в качестве главного виновного? Самую грозную, самую мощную создательницу общественного мнения, а также самую хитрую, поскольку никто не мог предположить, что она может напиться и нюхать. И это Саган! Эта трогательная и обезоруживающая Франсуаза Саган. Да! Но она получила то, что заслужила».

И вновь Франсуаза Саган вынуждена давать длинные разъяснения ежедневнику «Либерасьон» в статье, опубликованной 19 марта:

«— Вы не отрицаете, что потребляете кокаин? — спрашивает журналист.

Конечно, потребляю. Для собственного удовольствия. При этом, мне кажется, было бы нелепо брать с меня пример: молодые люди, которые хотят стать писателями, вообразят, что я пишу только благодаря кокаину.

— Вы большая любительница кокаина?

— Совсем нет. Я принимаю его столько же, сколько и другие!»

И она продолжает вновь развивать тему политических манипуляций, ведь у нее особые отношения с президентом Франсуа Миттераном:

«Почти такая же история произошла в 1986 году за два месяца до выборов. Тогда меня не обвиняли, а только пригласили в полицейский участок, комиссар которого тут же передал содержание протокола моего допроса газете «Минют». Там было даже следствие полиции над полицейскими. Ну ладно, это было в первый раз. Сегодня — это уже второй случай. Кажется, это уже становится нормой. Поскольку судья, обвинивший меня, уверял, что он обязан это делать, потому что таков закон».

Дело все никак не заканчивалось, а Франсуаза Саган все еще находилась под стражей, но не считалась виновной. В это время в редакции «Глоб» готовилась акция поддержки с самыми лучшими намерениями. Редакция этого журнала под руководством Жоржа-Марка Бернаму обратилась с просьбой к нескольким известным людям подписать манифест в поддержку Франсуазы Саган под заголовком «Обвиняйте нас вместе с Франсуазой Саган».

«Поскольку Франсуаза Саган обвиняется только в личном потреблении наркотиков, разглашение тайны следствия, различные манипуляции и их освещение в прессе кажутся нам двусмысленными и провокационными. Разумеется, мы против наркотиков, против любых видов наркотиков. Мы против тех, кто их продает, однако сами «виновны» в том, что однажды выкурили или могли бы выкурить сигарету с наркотиком, выпили лишний стакан или притронулись к кокаину, мы удивлены, что до сих пор нам не предъявлены обвинения, как Франсуазе Саган». Эту декларацию подписали Барбара, Жан-Жак Бене, Пьер Берже, Джейн Бир-кин, Сандрин Боннер, Клер Бретехер, Жан-Клод Бриали, Мишель Симан, Коста-Гаврас, Режи Дебрэ, Режин Дефорж, Жак Дуайон, Ариэль Домбасль, Маргерит Дюрас, Доминик Фернандез, Бернар Франк, Инес де Ля Фрессанж, Жан-Поль Гольтье, Жан-Поль Гуд, Жюльет Греко, Жан-Франсуа Жосселен, Жак Ларан (от Французской академии), Элли Медейрос, Оливье Орбан, Жерар Ури, Мишель Пикколи, Франс Рош, Сонья Рикьель, Филипп Соллерс, Филипп Старк, Даниэль Томпсон, Николь Висняк. Прокуратура города Лиона отметила, что все лица, подписавшие манифест, очевидно, получили очень компетентную консультацию юриста, поскольку ни одна фраза документа не давала права их в чем-либо обвинить.

Судебный процесс открылся лишь два года спустя и продолжался с 5 по 16 марта 1990 года в шестой палате исправительного суда Лиона под председательством мсье Елена. Именно в Лионе собралось это разношерстное общество артистов и жуликов, которых все разделяло с самого начала. Романистка была вызвана в суд следователем по следующим обвинениям: «Франсуаза Куарез, пишущая под псевдонимом Саган, в течение 1986, 1987 и 1988 годов нару-шала положение государственных учреждений относительно приобретения, содержания, перевозки и потребления ядовитых веществ, классифицируемых как наркотические средства в соответствии с нормативным актом (правонарушение — 300 граммов героина и 300 граммов кокаина)».

5 марта, когда нужно было предстать перед судом, Саган велела передать, что неважно себя чувствует. Романистка послала в суд медицинское освидетельствование, что по состоянию здоровья она не может передвигаться. Это означало, что, согласно Уголовному кодексу, судебный исполнитель может заслушать ее показания на дому. Отсутствие писательницы вызвало большой шум в Лионе, в частности со стороны адвокатов наркоторговцев, которые жаловались «на необоснованную лояльность» со стороны прокурора республики, предложившего суду согласиться с отсутствием Франсуазы Саган. Адвокаты подчеркивали, что «Франсуаза Саган могла бы дать разъяснения суду относительно характера сделок и возможной расстановки сил». Они высказывали свое разочарование, делая вид, что их беспокоит состояние здоровья обвиняемой, но при этом вспоминали о том, что у нее есть связи с высокопоставленными лицами. Десятки фотографов и журналистов, ожидавших ее появления, вернулись ни с чем.

Процесс закончился в пятницу, 16 марта. В этот день имя Франсуазы Саган снова было у всех на устах. Автор «Обратного эксцесса» больше всех из обвиняемых привлекла внимание средств массовой информации и была единственной отсутствующей. Мэтр Жан-Луи Аба, адвокат одного из осужденных; обвиняемых в торговле наркотиками, иронизировал по поводу недомогания романистки: «За три дня до открытия процесса она фотографировалась на премьере «Сирано де Бержерака»!»

27 марта 1990 года руководителям четырех сетей по продаже наркотиков был объявлен суровый приговор. Однако большинству мелких торговцев, занимающихся перепродажей, удалось избежать наказания. Но только не Франсуазе Саган. Она была приговорена к шести месяцам тюремного заключения условно. Кроме того, романистку обязали заплатить штраф в размере 10 тысяч франков за хранение и потребление наркотиков.

Франсуаза Саган, которую в трудный момент поддержали многие представители интеллигенции и редакция ежемесячного журнала «Глоб», согласилась сотрудничать с последним с февраля по декабрь 1988 года. Свои первые материалы она посвятила Жан-Люку Годару и Маргерит Дюрас, следующие — Реймону Барру и Жаку Шираку. По этому поводу она писала: «Посмотрим в будущее, довольно условное, которое ожидает нас через месяц: что мы будем делать, если Миттеран не выдвинет свою кандидатуру? Признаю, если бы не было ни одного кандидата от левых сил, я обратила бы свой взор к Шираку. Долгое время мне казалось, что это грубый и бестактный человек. Раньше я считала его суровым, а сейчас он представляется мне крайне энергичным… Кроме того, насколько мне известно, Франсуа Миттеран способен смеяться, как школьник, а Жак Ширак любит шутки». Автор передовиц долго задавалась вопросом, будет ли Франсуа Миттеран выдвигать свою кандидатуру на президентских выборах 1988 года. Во время репетиций пьесы «Обратный эксцесс» в «Буфф-Паризьен» она вспоминала об ужине с главой правительства, который, по ее словам, высказал приглашенным свои сомнения по этому поводу либо из-за состояния здоровья, либо из-за желания начать писать мемуары. В конце концов, когда президент включился в предвыборную борьбу в феврале 1988 года, Франсуаза Саган присоединилась к Национальному совету левых сил вместе с Маргерит Дюрас и Жаном Лакутюром, хотя годом раньше она и говорила, что этот институт создан для «витающих в облаках». Однако, так же как и в 1981 году, она открыто поддержала президента, выступив в телевизионной передаче с такими артистами, как Шарль Трене, Роже Анен, Ришар Берри, Тьерри Мюглер, Жюльет Бинош, и другими.

В то же время дело Салмана Рушди заинтересовало все без исключения средства массовой информации. 3 марта 1989 года романистка согласилась подписать манифест за всеобщее право на самовыражение, установленное Международным комитетом по защите Салмана Рушди и издателей, опубликовавших его «Сатанинские стихи».

По результатам первого тура президентских выборов, прошедшего 24 апреля, Франсуа Миттеран набрал 34,1 процента голосов, Жак Ширак получил меньше 20 процентов, Реймон Барр — 16,5 процента, Жан-Мари Ле Пен имел 14,4 процента голосов, Андре Лажуани — 6,8 процента, Антуан Вехтер — 3,8 процента, Пьер Жюкен — 2,1 процента, и 2 процента досталось Арлетт Лагийер. Через неделю Франсуа Миттеран был переизбран 54 процентами голосов против 46 процентов, доставшихся Жаку Шираку, его премьер-министру с 1986 по 1988 год. Президент сразу же принял решение распустить Национальное собрание и провести выборы в законодательные органы власти. Из этой битвы социалистическая партия вышла с высоко поднятой головой, и Мишель Рокар, которого Франсуа Миттеран назначил премьер-министром, вступил в свои обязанности. В чем же заключался его план? «Восстановить равновесие политических сил».

Год спустя вместе со своим президентом, логикой мышления и выдержкой которого она восхищалась, Франсуаза Саган осуществила второй официальный визит, который был удачнее, чем путешествие в Боготу. Тогда Франсуа Миттеран пообещал ей: «В следующий раз я >гвезу вас в равнинную страну». Во время этого путешествия они посетили Москву, Ленинград и Грузию. Президента также ждали на один день в Гданьске, оплоте польского профсоюза «Солидарность», затем в Аушвице и Биркенау. Также был запланирован визит в Краков, где он встретился со студентами из университета Ягеллона и муниципальными властями. По возвращении в Варшаву президент Франции вновь беседовал с генералом Ярузельским и провел пресс-конференцию. «Я страстная поклонница Горбачева, — говорила Франсуаза Саган. — В своих выступлениях он не прибегает к угрозам, и я сразу поняла, что этот интеллигентный человек совершенно искренен. Его конструктивные идеи, его видение мира и восхитительная смелость должны были бы снискать ему всеобщее уважение. Мне кажется невероятным, что некоторые люди утверждают, будто ему нельзя доверять, в то же время они обвиняли его предшественников в том, что они были суровыми стариками». Затем она добавила: «Нас везде превосходно принимали. В глазах советских людей я в какой-то степени былагсимволом свободы».

Последний роман этого бурного десятилетия назывался «Поводок». Он появился на прилавках книжных магазинов 8 июня 1989 года. Выпущенная издательством «Жюльяр», эта книга была посвящена Николь Висняк-Грюмбаш, главному редактору журнала «Эгоист». Это восемнадцатый роман, написанный Саган. На этот раз в издательстве «Жюльяр», куда она пришла без посредника, перед ней расстелили красный ковер, выражая тем самым уважение романистке, которая длительное время повышала престиж издательского дома и отчасти способствовала увеличению его доходов. С ней заключили очень выгодный контракт. На новый роман возлагались большие надежды, потому что первый тираж в 95 тысяч экземпляров был заказан Кристиану Буржуа, который, по словам Саган, «действительно любит литературу и не является семейным редактором: деньги издательского дома ему не принадлежат — это во многом упрощает отношения. В крупных семейных издательствах слишком часто проявляется тенденция смешивать личные интересы и финансовые». Франсуаза Саган написала роман «Поводок» за шесть месяцев, не больше, не закончив еще другое произведение, озаглавленное «Взгляд прохожих». Однако и с «Поводком» у нее были немалые проблемы. «Я открыла одну вещь, которую должна была осознать гораздо раньше, — признавалась она Сержу Жюли из газеты «Либерасьон». — Оказывается, можно написать хороший диалог, не употребляя слов «он сказал», «она сказала». Это вынуждало меня вставлять в роман очень мало диалогов, потому что мне казалось это ужасным. Но я от них разом освободилась, и это окончательно развязало мне руки…»

Венсан, бедный молодой художник, женат на Лоране, женщине богатой и властной. Вот уже семь лет, как они состоят в законном браке. Семь лет, как Лоране держит свот его мужа на поводке, опекает его, дает карманные деньги. «За семь лет я утратил тягу к риску, — говорит Венсан, — зато выучился ходить на поводке; растерял свою врожденную веселость, доверчивость, жизнелюбие (но это же все было во сне, было!), их вытеснили сдержанность, ирония и безразличие»[32].

Венсан пытается добиться успеха в музыке, и ему это удается: он пишет произведение «Ливни» для какого-то фильма, которое вопреки всем ожиданиям становится очень популярным. Он получает за него 3 миллиона, а его жена и тесть пытаются присвоить себе эту сумму, поскольку Лоране больше всего боится, как бы ее раб, ее вещь, не вышел бы из-под ее влияния. Но она скоро теряет его. Когда композитор узнал о мошенничестве, то пришел в ужас: «Светало, наступал день, а я никак не мог заснуть. Вся моя рисовка, заносчивость и беззаботность словно слетели, и я остался наедине с самим собой. Бедный малый, ты думал улизнуть от общества, а кончилось все тем, что общество да и твоя собственная жена стали тебя презирать; бедолага, ждет тебя какая-нибудь канава подзаборная, да один-единственный приятель (и тот алкоголик); тебе два раза везло, и оба раза ты проморгал; и на что ты теперь можешь рассчитывать? Да только на унизительную бедность. Бессильный и беззащитный, я лежал на кровати, разве что душевная ясность меня не оставила»[33].

Здесь мы узнаем стиль Саган во всем его расцвете. «В череде эпизодов, легких, очаровательных, иногда смешных, проходят страсть к казино, любовь к скачкам, уход от реальности при помощи алкоголя, ироническое отношение к славе и лукавый, но деликатный взгляд, которым Франсуаза Саган наблюдает за человеческими существами. И что же! Она умеет писать!» — отмечала Франсуаза Жиру в журнале «Иллюстре». «Саган написала павану (испанский танец) для виолончели, и струны звенят, как молодая листва в лесу, — писал Марк Ламброн в журнале «Пуэн». — Чтобы описать осенние ночи и бульвар Распай под дождем, она нагнетает ритм при помощи слов, будто взбивает в шейкере коктейль, усиливает напряженность в каждой фразе, словно блестящий ученик выпускного класса». Кристиан Шарьер также высказал свое мнение на страницах газеты «Фигаро»: «Саган трепещет и волнуется при написании классического произведения, которое раскалывается, словно панцирь, о таинственные сокровища, и ей удается роман-стрела, роман-персик, который дает свой сок и свою силу утомленному читателю: это роман-излечение, он обновляет душу».

По случаю выхода романа «Поводок» женский журнал «Эль» опубликовал подробное интервью с автором и задал вопросы различным видным деятелям искусства относительно того, что они думают о Франсуазе Саган. Инес де Ля Фресанж ответила: «Она, кажется, утверждает, что между Сен-Симоном и Сен-Тропезом нет несовместимости». Мари Нимье, писательница, заметила: «Франсуаза Саган это — при всех соблюденных пропорциях — Роже Нимье с Левого берега Сены. Есть в ней самой, в ее любви к скорости, в скрытности, в игре что-то «гусарское». Кристоф Малавуа, актер: «Франсуаза Саган — это скрипка во время бури». Филипп Старк, архитектор-дизайнер: «Я считаю, что у нее есть все свойства, необходимые для литератора: прозрачный и естественный стиль, иначе говоря — изящество».

Роман «Поводок» взобрался на верхнюю строчку бестселлеров. Он дважды вышел тиражом в 95 тысяч экземпляров, и за первые две недели было продано 130 тысяч книг. Этот роман оставался любимым произведением французов в течение всего лета одновременно с «Сатанинскими стихами» Салмана Рушди (который также издавался у Кристиана Буржуа), опережая «Неподвижную империю» Алена Пейрефита, «Бал для дронта» («Le Bal du dodo») Женевьевы Дорман, «Джеки: американский миф» Дэвида Хей мана и «Молитву для Оуэна» Джона Ирвинга. «Безусловно, я в восторге, этою никогда нельзя предугадать, — говорила Франсуаза Саган. — Это вселяет в меня радость, и потом, это символ моего возвращения в издательство «Жюльяр». Но успех романа «Поводок» никогда не будет таким необыкновенным, как успех романа «Здравствуй, грусть!». В девятнадцать лет он казался мне чрезмерным. Сегодня это кажется мне нормальным».