Любите ли вы САГАН?..

7 БУРЖУАЗНЫЙ РЕАЛИЗМ

Празднуя свое тридцатилетие, Франсуаза Саган по-прежнему верит в удачу: «Постучим по дереву. Возможно, потому что я по характеру не зла, надеюсь, что и мои друзья тоже… Возможно, во мне живет доверчивое стремление к счастью. Но мне выпала большая удача, чем написать роман «Здравствуй, грусть!» и издать его огромным тиражом. Я счастлива, потому что у меня такие чудесные родители, находящиеся в добром здравии до сегодняшнего дня». Лето ее тридцатилетия — это плодотворный период. Молодая женщина сделала первые наброски нового романа, уложила их в чемодан из свиной кожи и отправилась на Лионский вокзал, где села в голубой экспресс, который увез ее на юг. Саган планирует закончить «Сигнал к капитуляции» в «Пастурель», большой вилле в Сен-Тропезе, окруженной соснами. Она не одна. Ее сопровождают маленький Дени, а также Роберт Вестхофф и Жюльет Греко. Рукопись доставляет немало хлопот романистке. «В тридцать лет нельзя сочинить книгу так же быстро, как в шестнадцать, — говорит она. — Мне потребовался целый год, чтобы ее написать, потому что образы Персонажей еще не окончательно закрепились в моей голове. «Сигнал к капитуляции» — это самая трудоемкая и самая значимая книга из всех, что я написала». Кристиан Буржуа, издатель, понимает ее озабоченность, но в то же время сроки поджимают. К началу июля ему нужно обязательно иметь законченную рукопись, иначе публикация, намеченная на 14 сентября, будет отложена, а он этого не желает. Он решил ехать за рукописью на виллу «Пастурель». На месте Буржуа убедился, что роман всё еще не закончен, он согласился на отсрочку, не превышающую пяти дней. Франсуаза Саган, в свою очередь, покинула виллу 8 июля, чтобы уединиться в гостинице под Парижем с Бобом Вестхоффом, где она закончила произведение и внесла последние исправления. Наконец 15 июля рукопись попала на стол Кристиану Буржуа. Прочтя ее, издатель воскликнул: «Какая музыка, ритм, стиль… Саган высшей пробы. Трепещущий, захватывающий роман.

Все люди ее поколения почувствуют то же, что и она». Машина запущена: он заказал первую партию тиража в 150 тысяч экземпляров и попросил у Свена Нильсена, генерального директора издательской компании «Жюльяр-Плон-Пресс де ля Сите» в свое распоряжение 25 грузовиков, чтобы максимально обеспечить книжные магазины Франции. Из-за суеверия Кристиан Буржуа решил сохранить знаменитую белую обложку с зеленой каймой, на которой сделал себе состояние его знаменитый предшественник. Когда он стал директором издательского дома, одним из его первых дел стало приглашение на работу дизайнеров из журналов мод для создания новых оригинальных обложек. «Поскольку основными потребителями романов являются женщины, я хочу предложить им книги в модных тонах, в соответствии с их одеждой». Для Саган он сделал исключение. Последнее время она была занята написанием сценария к фильму «Ландрю» совместно с Клодом Шабролем, двумя театральными пьесами, а также рождением сына и за четыре года не написала ни одного романа. Публика в нетерпении. «Сигнал к капитуляции» появился на полках магазинов в начале осени 1965 года, в то время как роман «Здравствуй, грусть!» издали в «Пресс де ля Сите», открыв, таким образом, новую коллекцию «Пресс-клуб». Первые четыре романа и одна театральная пьеса Саган были уже переизданы в коллекции «Ливр де пош». Эти дешевые издания имели большой успех, и было распродано 1 миллион 450 тысяч 814 экземпляров.

Роман «Сигнал к капитуляции» — это история Люсиль Сен-Леже, тридцатилетней женщины, такой, как Саган. Она как-то сказала: «Люсиль — это я. Это существо, которое восстает против нелепостей нашего несправедливого мира». Она ведет роскошное и праздное существование в золотой клетке, которую предоставил ей Шарль, сорокалетний мужчина, богатый и утонченный. Люсиль, «ускользающее существо», «полуженщина, полуребенок, что-то вроде полу-калеки, совершенно безответственная», любит лишь праздность и постоянно дает волю своим капризам рядом с опекающим ее любовником, пока не появляется Антуан. Она тотчас влюбляется в этого молодого блестящего литературного директора и бросает ради него Шарля, свой «роллс-ройс», свое виски. Она пытается изо всех сил вписаться в этот мир, стрль близкий Саган, в котором так хорошо живется и где процветает плотская и бескорыстная любовь. Но у этой любви есть своя оборотная сторона: коллеги по работе, напряженный конец месяца, метро в часы пик. Ее страсть к Антуану ослабевает довольно быстро после двух или трех вынужденных «жертв» с ее стороны. Она пешком отправилась к дому Шарля, к своему одиночеству. В конце концов Люсиль выходит замуж за Шарля, примирившись с его образом жизни.

В то время как в издательстве «Жюльяр» суетятся вокруг романа «Сигнал к капитуляции», автор предпочитает уединиться в усадьбе Брей со своей маленькой семьей: с Дени, Робертом Вестхоффом, Жюльет Греко и Жаком Шазо. Она наняла кухарку из Нормандии, Марту, которая готовит чудесные блюда, в то время как они бродят по зеленым коврам казино Довиля. Время от времени Саган соглашается дать интервью при условии, что журналисты приедут в бар отеля «Руаяль», где она играет в кункен.

Клебер Хеденс, едкое перо «Пари-пресс», строго оценил шестой роман Саган. «Сигнал к капитуляции» дает надежду на первой странице и отнимает ее на второй, — писал он, — весенний утренний ветер врывается в комнату заснувшей юной девушки и пробуждает ее. Этот ветер, надувающий занавески, клонящий розы, наделен некой дерзкой грацией. К несчастью, он исчезает так же быстро, как и появляется». Его вывод: «Сигнал к капитуляции» — плоский, скучный и банальный роман. Собрат Хеденса по перу из газеты «Монд» разделяет эту точку зрения. Его статья называется «Такая Саган не дает сигнала к капитуляции» «Этот роман не является ни сатирой, ни в полной мере трагедией, ни поэтической фантазией. В нем нет анализа характеров, описания нравов, защиты моральных ценностей. Это не безыскусная, не мерзкая и не реалистическая история. Кажется, автору хотелось добиться всего этого одновременно. А поскольку ей этого не удалось, получился лишь бледный любовный роман, сдобренный афоризмами и неоригинальными деталями». Открывая «Журналь де диманш», Франсуаза Саган обнаружила, что и Аннетт Колен-Симар не более одобрительно отнеслась к ее последнему произведению: «Но когда же наконец Франсуаза Саган поставит свой чудесный талант, свою чувствительность на службу другим понятиям, нежели мрачному наслаждению, грусти, отказу от своих принципов, капитуляции, поражению? Бой в барабаны, обтянутые черным крепом, иногда сменяется зовом трубы. Конечно, мир состоит не из одних только ангелов, героев и побед… Но все же мы не испытываем к ним ненависти». Матье Гале из газеты «Арт» ограничился лишь анализом прошедшего десятилетия, проведенного в компании с персонажами Франсуазы Саган: «Книги мадам Саган не навязываются публике, они проникают в нашу жизнь. Они ничего нового не привносят в литературу, они написаны с милой небрежностью. Иногда в них встречаются статисты, которых с трудом можно было бы назвать «интеллигентными», как говорят на киношном жаргоне, сцены самые обычные, некие приемы, пустоты, которые, однако, являются частью нас самих и нашей истории». Лишь Филипп Сенар из газеты «Комба» выразил мнение, что именно роман «Сигнал к капитуляции» показывает, что автор достигла определенной зрелости: «Мадам Саган в первый раз написала роман, который является больше, чем пробой. Она написала роман, который бросает нас в гущу настоящей жизни, на лесенку, посреди которой она не собьется с пути. Она написала роман и сама вышла из собственной тени, где находилась целую вечность и откуда вернулась, уже сознавая, чего она хочет, может, чего достигла и от чего, в конце концов, отказалась. В тридцать лет она достигла своей профессиональной зрелости».

Критика, довольно прохладно отреагировавшая на последний роман Саган, не оказала особого влияния на мнение читателей. Успех не заставил себя долго ждать: 30 сентября в книжном магазине «Другстор» на Елисейских полях за две недели было распродано тысяча экземпляров, и это немало. В ноябре стало известно, что роман будет переведен на девять языков и что еще около двадцати стран оспаривают это право. В феврале 1966 года издательский дом «Жюльяр» зарегистрировал 200 тысяч томов, проданных во Франции. А американский издатель Е.П. Дьюттон (он опубликовал этот роман год спустя после его выхода во Франции) уже заявил, что «Сигнал к капитуляции» — это, без сомнения, лучшая вещь Саган после «Здравствуй, грусть!», что предвещает еще большие тиражи в Соединенных Штатах. Чтобы отпраздновать успех книги, писательница наградила себя новеньким «феррари», красавцем с двенадцатицилиндровым двигателем, который может развивать скорость до 280 километров в час. И хотя энтузиазм читателей подбодрил Саган, она тем не менее сожалела о том, что на описание успеха пошло больше чернил, чем на весь роман и его литературные достоинства. В действительности во многих статьях пишут о прибыльности «предприятия Саган». Некоторые считают, что шестой роман принесет ей не менее 600 тысяч франков. Если к этому добавить дополнительную прибыль от 200 тысяч экземпляров, которые, по статистике, проведенной в книжном магазине, будут распроданы в ближайшие месяцы, то, по предварительным подсчетам, писательница должна была вскоре стать обладательницей миллиона двухсот тысяч франков. К тому же роман «Сигнал к капитуляции» был выдвинут на премию «Фемина».

В прошлом году продавцы книжных магазинов негодовали по поводу того, что дамы из жюри присудили литературную премию Жану Бланза за роман «Фальсификатор» который, по их мнению, было трудно реализовать, несмотря на присуждение премии и широкую рекламную кампанию. Президент премии «Фемина» посчитала, что выдвижение уже столь известного автора не приведет к подобной ситуации. «Конечно, — говорила она, — от нас ждут, что мы обратим внимание на новых писателей, но роман Франсуазы настолько хорош, что практически не имеет конкурентов. К тому же Гонкуровская премия была присуждена Симоне де Бовуар, которая была более чем известна». Графиня де Панж, член жюри, рьяно защищала роман «Сигнал к капитуляции», тогда как Зое Олденбург была более сдержанна: она считала, что автору не нужна эта поддержка.

В то время как в литературном мире шли оживленные споры, писательница загорала на пляже в Сен-Тропезе и читала детективные романы. Переворачивая страницу одной из газет с полузакрытыми глазами, она узнала, что не является счастливой обладательницей премии «Фемина». Но это не повод, чтобы прекращать чтение. Саган, не получавшая премий с 1954 года («Премия критиков»), никогда не гналась за почестями.

Те же газеты проследили, как продавались романы Саган раньше. Наметилось значительное снижение: продано 850 тысяч экземпляров романа «Здравствуй, грусть!», 550 тысяч экземпляров «Смутной улыбки», 400 тысяч книг «Через месяц, через год», 280 тысяч «Любители вы Брамса..» и 160 тысяч, экземпляров «Волшебных облаков». Франсуаза Саган пришла в бешенство при виде публикаций, сделанных в форме бухгалтерской сметы. «Сейчас говорят только об этом, — возмущалась она, — не знаю, в чем меня больше упрекают: в том, что я заработала много денег, или в том, что я много их потратила. Мне кажется, купи я целую сеть ресторанов-закусочных, моя жизнь была бы обеспечена до конца дней, а люди бы так не возмущались. Поразительно, но выход моей книги удивительно похож на декларацию о доходах».

Согласно некоторым подсчетам, в период с 1954 по 1966 год Франсуаза Саган заработала 500 миллионов франков! Целое состояние, которое она умудрилась растратить неизвестно как. Хотя некоторые мысли по этому поводу у нее были: она часто выходила в свет, поддерживала многих друзей (чаще всего именно ей приходилось оплачивать счета «У Режин» и в «Липпе» в Сен-Тропезе). Она подписывала чеки незнакомым людям, которые посылали ей письма, полные отчаяния, она много играла в казино и проигрывала, к тому же было немало судебных процессов, оплата налогов и тому подобное. Для романистки непросто было говорить о деньгах, тем более что она в них никогда не нуждалась. Чудо-ребенок, Франсуаза была избалована сначала своими бабушкой и дедушкой, потом отцом и матерью, сестрой и старшим братом. Ее почти не коснулись лишения, связанные с войной. «Будь у меня несчастное детство, мне пришлось бы выкручиваться, экономить, — говорит она, — но, поскольку мои детские годы были безоблачны, у меня сложилось совершенно превратное отношение к деньгам…» Позже она вновь вернется к этому рассуждению: «Я всегда считала, что деньги являются хорошим слугой и плохим хозяином. Они — средство, но не самоцель. Любовь к деньгам иногда мешает нам защитить свое достоинство. Деньги — это наш тиран».

Банкир Эли де Ротшильд предложил Саган свои услуги, на что она с удовольствием согласилась. Саган знала, что может зайти в своих тратах очень далеко, вплоть до разорения. С 1961 года, когда родился ее сын Дени, и до 1981 года, времени национализации банка, он управлял всем ее имуществом, причем особую его заботу вызывали суммы, облагаемые налогом. В течение всего этого периода у Саган не было даже чековой книжки — она довольствовалась карманными деньгами, которые каждый месяц выделял ей банкир. Сама Франсуаза объясняла: «Говорят, я трачу слишком много денег, поэтому я попала, для своего же блага, под опеку». Но Саган невозможно контролировать. Ее отлично знали в дорогих магазинах, в ресторанах и ночных барах, где она могла заказать себе все, что угодно, а потом отослать счет своему банкиру. Она вела роскошный образ жизни. В ее распоряжении были шофер и метрдотель, кухарка и одновременно служанка. Благодаря опеке со стороны банкира у Франсуазы сложились хорошие отношения с администрацией и не было никаких неприятностей. «Почему вы хотите, чтобы я осложняла себе жизнь, если вы это делаете за меня?» — повторяла она не раз своему банкиру. Последний регулярно наведывался к издателю с просьбой повременной выплаты гонораров, чтобы оказаться в нужный момент платежеспособным, даже если чудо-писательница совершит какое-либо безумство. А когда это все-таки происходило, банкир принимался негодовать, жаловаться, но писательница заговаривала с ним о его любимом поло, и он обо всем тут же забывал.

Имея за плечами лишь успех у публики, роман «Сигнал к капитуляции», вышедший в свет в ноябре 1966 года благодаря стараниям Е.П. Дьюттона, вызвал большой ажиотаж в Нью-Йорке. Одна строчка в особенности привлекла внимание американских журналистов: «Сокровенного времени для свиданий между пятью и семью часами вечера больше нет, потому что люди слишком устают». Заинтригованная этой информацией, редакционная коллегия газеты «Таймс» начала свое собственное расследование и пришла к такому же выводу: затрудненное движение парижского транспорта не дает возможности любовникам и любовницам возвращаться домой к 19.30. То же самое происходит с 14. 00 до 16. 00.

Чтобы присутствовать при появлении своего романа в Америке, Франсуаза Саган приехала в Нью-Йорк вместе с Жаком Шазо, у которого как раз намечена встреча с директорами двух крупных компаний, занимающихся постановкой балетов. В Нью-Йорке произошел обмен любезностями, и Франсуаза Саган получила приглашение на концерт Жильбера Беко на Бродвее, а затем направилась на мыс Кеннеди, где присутствовала, несмотря на солнечный удар, при запуске «Джемини-12». Запуск ракеты «Титан», запланированный на 9 ноября, откладывался на сутки из-за неполадки в системе автоматического пилотирования, с помощью которой и осуществлялся его вывод на орбиту. 16 ноября романистка вместе со своим другом-танцором вернулась в Париж в приятной компании: в Самолете они встретились с Морисом Шевалье и Шарлем Азнавуром. Последний прервал свое турне по Соединенным Штатам для участия в «Конкурсе на лучшую песню», который проводил телеведущий Ги Люкс. Затем он рассчитывал отправиться в Лондон, чтобы дублировать на английский язык свой последний фильм «Почтальон идет на войну». А потом должен был вернуться в США, чтобы выступать на сцене Лас-Вегаса.

— Что вы должны задекларировать? — спросил таможенник у автора «Богемы».

— Жительницу Швеции, — ответил Азнавур.

Речь шла о его будущей жене Улле. В самолете Морис Шевалье находился в крайне возбужденном состоянии: он не мог прийти в себя от приема, который оказали ему в Америке. «Я дал тридцать пять сольных концертов в Нью-Йорке и в пяти других городах. Залы повсюду были переполнены. Никогда еще до 79 лет дела не шли так хорошо. Я чувствую себя в отличной форме и в январе отправляюсь в ЮАР». Что касается встречи с автором романа «Здравствуй, грусть!» и ее другом Жаком Шазо, то Морис Шевалье признавался: «С ними я ни секунды не скучал. Это чудесная парочка. Жак Шазо даже подарил мне булавку для галстука в виде орла с бриллиантами». Шевалье прошептал своему секретарю Феликсу Паке: «Эта девчонка Саган — интересная штучка! Надо пригласить их в гости на обед». Но этот обед так и не состоялся: до 10 декабря Морис Шевалье будет занят на съемках передачи с Жан-Кристофом Авер-ти. А в аэропорту в Париже «девчонку Саган» будет ждать, сидя на чемоданах, маленький мальчик в шотландском костюме — ее сын Дени.

В Нью-Йорке Франсуаза Саган встретилась с влиятельными продюсерами, желающими заполучить авторские права на экранизацию романа «Сигнал к капитуляции». Некоторые даже согласились на бешеную сумму в 100 тысяч долларов. Однако автор, которая уже не раз разочаровывалась в фильмах Голливуда, предпочитала, чтобы фильм был французским. Робер и Реймон Хаким с большим энтузиазмом отнеслись к идее экранизации романа. Они даже подумывали о том, чтобы поручить постановку Франсуазе Саган и предложить Брижит Бардо и Жан-Полю Бельмондо исполнить главные роли. Вначале переговоры зашли в тупик из-за жестких требований романистки как в эстетическом, так и в материальном плане. В обсуждение включился Роже Вадим, но поставил при этом одно условие: роль Люси должна сыграть Джейн Фонда, его теперешняя спутница, а не Брижит Бардо, бывшая супруга. В конце концов выбор пал на Алена Кавалье. После презентаций Саган и постановщик нового фильма на весь июнь отправились в Сен-Тропез для обсуждения сценария. В отеле «Ла Понш» романистка сняла 22-й номер, где поселилась с Жаком Шазо, который постоянно мешал ей работать. Они заключили соглашение: если кто-либо из них приведет свою пассию, другой должен исчезнуть. Когда Жак Шазо приходил с молодым спутником, Саган и Кавалье вынуждены были собирать свои бумаги и идти работать на террасу. «И мы уходили, — рассказывает она, — Ален, оторопевший, но понимающий, а я — с извинениями, признательная ему за снисходительность». Ален Кавалье вспоминает, что они работали в атмосфере легкости, быстроты и беззаботности.

«После публичного провала моих первых двух фильмов, — скажет он потом, — я сам сделал себе контракт на два фильма — «Ограбление» («Mise a sac») и «Сигнал к капитуляции». В романе Франсуазы Саган я нашел героев, которых видел в своем окружении. В творческой работе Франсуаза Саган была человеком абсолютной честности и необыкновенного шарма. Она выглядела забавной и никогда не говорила избитых фраз. Я приехал повидать ее на юг Франции. За две недели сценарий к фильму был закончен. Обладая удивительным чутьем, она со всей деликатностью учила меня быть проще, динамичнее, веселее».

Режиссер повсюду искал актрису на роль безответственной Люсиль, и тут Сатан предложила: А если попробовать Катрин Денев?» Сначала Алену Кавалье она показалась слишком юной, но в конце концов он согласился. Светловолосая актриса, прославившаяся и фильме Жака Деми «Шербургские зонтики», стала еще более известной благодаря «Дневной красавице» Луи Буньюэля. Американцы были в восторге от этой элегантной французской блондинки. Англичанам она казалась самой красивой женщиной в мире. Только за два года гонорар актрисы увеличился в четыре раза. В декабре 1968 года она начала сниматься в фильме Франсуа Трюффо «Сирены Миссисипи» вместе с Жан-Полем Бельмондо. Одновременно «дневная красавица» исполняла роль Люсиль с Мишелем Пикколи (его имя крупными буквами было написано вверху афиши) и с Ирен Тюнк (супругой и советницей Алена Кавалье), которая воплотила образ Дианы, с Роже Ван Хоолом (Антуан), Жаком Серейем (Джонни) и Амиду (Этьен). Алену Кавалье ассистировали Жан-Франсуа Стевенен и Флоранс Мальро, подруга Франсуазы Саган. В интервью актрисы выразили удовлетворение распределением ролей. Ирен Тюнк объясняла: «Я — Диана, соперница Катрин Денев. У меня роль второго плана. Как и все подобные роли, она выявляется только потом. Я отдаю этой работе всю себя». Что до светловолосой таинственной звезды, которую видели на съемочной площадке в черном платье от Ив-Сен Лорана, то она простодушно признавалась: «Образ Люсиль мне близок, она раскрыта для счастья. И мне совсем не трудно войти в эту роль». Съемки начались в апреле 1968 года в частном заброшенном особняке в Нейи. В промежутках между выходными в Экмовиле, где она лечила Дени от свинки, путешествием в Сен-Тропез с Бобом Вестхоффом и безумными ночами у «мамаши» (так называли Режин) Франсуаза Саган приехала посмотреть, как оживают ее герои. Она провела здесь некоторое время и потихоньку исчезла, чтобы навестить Мари Белль, снимающую трагедию «Федра» в Булонском лесу. «Сегодня я сама на гастролях», — коротко бросила Саган, прежде чем уйти.

23 мая 1968 года съемки прервались на целый месяц. 3 мая во второй половине дня полиция арестовала студентов, представителей ультралевых сил, укрывшихся в здании Сорбонны. По мнению университетских работников, такое вторжение было очень похоже на насилие. Реакция не заставила себя долго ждать, в Латинском квартале полицейские машины забросали камнями. Силы порядка оборонялись, используя против группы студентов дубинки и гранаты со слезоточивым газом. Столкновения продолжались практически в течение всего вечера. На следующий день началась настоящая студенческая мобилизация. Национальный союз французских студентов во главе с Жаком Соважо, Движение 22 марта под руководством Даниэля Кон-Банди и большинство представителей Национального профсоюза работников высшего образования каждый вечер выходили на манифестации, требуя ухода полиции и открытия Сорбонны, окруженной силами правопорядка. В пятницу, 10 мая, переговоры с префектом полиции зашли в тупик: студенты воздвигли баррикады, но полиция взяла их штурмом. Противостояние набирало силу. События захватили и театральный мир: был закрыт театр «Одеон», директор которого, Жан-Луи Барро, примкнул к митингующим. Журналисты требовали объективности информации. Франция была парализована из-за многочисленных забастовок, кроме того, закрылось большинство бензоколонок. Число бастующих достигало 10 миллионов. В Париже были сломаны деревья, полыхали подожженные автомобили.

Съемочная группа временно прекратила работу, чтобы участвовать во всеобщем движении протеста. Катрин Денев отправилась в Данфер-Рошеро, Ирен Тюнк и Робер Ван Хоол примкнули к профсоюзу артистов, Ален Кавалье встретился с дирекцией кинематографистов, Мишель Пиккоян Проник в «Меэон де ля радио», Франсуаза Саган оказалась в Латинском квартале. В театре «Одеон» состоялось большое собрание студентов. Там к писательнице обратился какой-то лохматый парень с громкоговорителем.

— Ты приехала на своем «феррари», товарищ Саган? — с усмешкой спросил он.

— Нет! Это «мазерати», товарищ Дюпон, — ответила она.

Публика стала смеяться, и Робеспьер переключился на другое. После манифестации Саган, как обычно, отправилась в ночной бар к Режин. В дверь постучался молодой человек, раненный полицейскими. Его впустили. Кровь студента капала Франсуазе на новое платье. Но она была полна решимости и чувствовала себя в роли сестры милосердия Флоренс Найтингейл. Увы! В этот момент появился человек в каске и в капюшоне. Он бросил гранату со слезоточивым газом в ночной бар. Началась всеобщая паника. За три секунды у всех женщин смылась косметика, они стали неузнаваемы. Некоторые мужчины, ничего не видя, начали драться.

Мистер Е. кричал, ни к кому не обращаясь, но достаточно серьезно: «Я не хочу умереть в ночном баре… Я не хочу умереть в ночном баре…»

Эти события ознаменовали изменение нравов. Франсуаза Саган следила за всем происходящим с необыкновенной проницательностью и некоторым беспокойством. «Вероятно, в их новом мире вряд ли найдется место для какой-то Франсуазы Саган, — размышляла она, — я всегда рассматривала свое будущее как величайшую финансовую катастрофу».

В воскресенье, 9 июня 1968 года, когда спокойствие восстановилось, съемки фильма возобновились. 30 августа того же года фильм Алена Кавалье «Сигнал к капитуляции» вышел на экраны кинотеатров. Комментарии были самые разнообразные. В «Пари-пресс» Мишель Обриан писал: «Ален Кавалье поступил очень осторожно. Он ограничился тем, что придал блеск ситуациям и персонажам, достойным светской хроники. Он проигнорировал все пагубное и скандальное в этой мирной апологии социального достатка и снобизма, подтверждая, что лучше быть богатым, чем бедным, красивым, нежели безобразным». Журналист из сатирического журнала «Канар аншене» дал более язвительную характеристику фильму: «Роскошные декорации, виски, абстрактная живопись и пустые разговоры. Блестящие персонажи, такт, искусное поддержание разговора. Все это имело определенное очарование для тех, кого не тошнит от подобного красивого мирка. То и дело казалось, что в кадре вдруг возникнет лицо Жако Шазо или Режин». Луи Шове писал в газете «Фигаро»: «Все, что можно считать соответствующим оригиналу, вызывает мало радости. Не очень верится в эти светские страдания. Единственная положительная сторона фильма — участие в нем Катрин Денев, которая необыкновенно трогательна и убедительна». По мнению Анри Шапье, хроникера из ежедневника «Комба», «Ален Кавалье воспринял роман «Сигнал к капитуляции» в полном соответствии с чувствами Франсуазы Саган: экранизация с точностью передала умонастроения романистки и ни в чем не предала ее маленький мирок праздных людей, страдающих, вызывающих умиление, которых она так любит. Но по какой причине стоит ненавидеть этих бездельников?». В колонках журнала «Нувель обсерватер» читаем: «Это лучшее произведение Саган и лучший фильм Кавалье. Несколько затянутое повествование как нельзя лучше перекликается с постоянным звоном кусочков льда в стаканах с виски». Журналист из газеты «Монд» также выражал восторг: «Сигнал к капитуляции» — это учащенное биение сердца. Мелодия состоит из трех нот: смутная улыбка, смутная грусть и некая непристойность — вот что мы видим в этом фильме. Но не надо требовать большего. Хотя мелодия очень незатейлива, она по крайней мере исполняется в красивой аранжировке».

И на этот раз зрители не попали под влияние критики. Фильм «Сигнал к капитуляции» стал первым всеобщим признанием успеха Алена Кавалье, большего он добьется, лишь поставив фильм «Тереза». Несколько лет спустя Франсуаза Саган призналась, что фильм слишком во многом повторяет ее роман. «Я полагаю, что все-таки должно существовать некоторое различие между книгами, которые я пишу в полном одиночестве, забившись в угол, и постановкой фильма. Мне даже кажется, что это совсем разные вещи».

Для Алена Кавалье сотрудничество с одной из самых замечательных французских актрис не прошло бесследно. «Снимать Катрин Денев для меня было сплошное удовольствие, — скажет он потом. — В ней есть интеллигентность, особая мелодика речи, утонченность… В течение нескольких недель во мне нарастало восхищение перед ней, которое я попытался подавить в себе и отразить на пленке… Я снял «Сигнал к капитуляции» в 1968 году, и только в 1975-м приступил к следующему фильму. Можете представить, какое впечатление произвело на меня это событие, если в течение такого длительного периода я бездействовал!» Саган тоже была очарована образом Люсиль в исполнении Катрин Денев. Волею судьбы романистка и актриса встретятся еще раз: Франсуаза напишет о ней статью по просьбе Николь Висняк, своей подруги и главного редактора журнала «Эгоист»: «А между тем кто, как не она, белокурая, красивая, ослепительная и соблазнительная, к тому же отзывчивая, никогда — «насколько известно» (а в Париже в этих кругах слухи распространяются быстро) — не делавшая никому зла, кто, как не она, любимая мужчинами, любящая своих детей, любимица публики, кто, как не Катрин Денев, казалось бы, должна безнаказанно утверждаться такою, какая она есть? Не знаю, но, может быть, и лучшее, и худшее в ее очаровании — тот матовый свет, временами возникающий в ее каштановых глазах, которые на мгновение становятся растерянными и выдают какой-то внутренний надлом в этом белокуром совершенстве»[23].

Название романа «Сигнал к капитуляции»[24] даст повод журналисту из сатирического еженедельника «Канар аншене» опубликовать весьма едкий пассаж: «Под предлогом того, что она создала роман «Сигнал к капитуляции», Франсуаза Саган пожаловалась дирекции фирмы «Рено» (которая делала рекламу для ее модели под тем же названием — «шамад»), что не получила ни одной из вышеуказанных машин данной модели или хотя бы букета цветов в качестве извинения. Вот уж поистине для почитателей Франсуазы повод загрустить».

В 1965 году Франсуаза Саган вновь включилась в политическую жизнь Франции. Предвыборная президентская кампания началась в этот раз значительно раньше обычного, с конца 1963 года, когда журнал «Экспресс» начал акцию «Господин X», чтобы найти идеального кандидата. Цель, которую преследовал журнал, — привлечь общественное мнение к кандидатуре Гастона Деффера и объединить все левые некоммунистические силы и центр в рядах Демократической и социалистической федерации. Но по окончании съезда, 1 и 2 февраля 1964 года, Народно-республиканское движение отказалось подписаться поя светскими принципами Французской секции рабочего интернационала, которые открыто поддерживал Гастон Деффер. В результате 18 июня 1965 года политические партии вынуждены были признать отсутствие компромисса, и Гастон Деф-фер снял свою кандидатуру. Для молодого социалиста Фран су а Миттерана открылся свободный путь, и 9 сентября он официально выдвинул свою кандидатуру. Бывший министр Пьер Мендес-Франс стад простым депутатом и опубликовал книгу «Перманентный государственный переворот», что заставило заговорить о нем как о влиятельном члене оппозиции. В день, когда Франсуа Миттеран объявил о своей кандидатуре, сформировалась Федерация демократических и социалистических левых сил. Он включала в себя Французскую секцию рабочего интернационала, радикалов и Конвенцию республиканских институтов. Франсуа Миттеран, получивший поддержку коммунистов, стал, таким образом, единственным кандидатом от левых сил. С мая 1964 года ему противостоял Жан Лекануэ, лидер Народно-республиканского движения. Последнего поддерживали Национальный центр независимых Антуана Пине и часть радикалов. В свою очередь, генерал де Голль не принял никакого участия в предвыборной кампании и выдвинул свою кандидатуру лишь 4 ноября. Его лозунг: «Я — или хаос».

Вопреки всем ожиданиям де Голль получил лишь 44,6 процента голосов в первом туре, Франсуа Миттеран — 31,7 процента и 15,6 процента Лекануэ. Саган, которая десять лет тому назад была ярой сторонницей Пьера Мендеса-Франса, теперь выступила в поддержку де Голля. Перед вторым туром, 11 декабря, как и многие другие аполитичные представители интеллигенции, она одновременно с Бернаром Франком подписала воззвание в поддержку де Голля. Подписанты заявили: «Генералу де Голлю нужны все сознательные и требовательные граждане Франции. Он им, также необходим для обеспечения их будущего, поскольку ему пришлось вместе с ними и ради них преодолеть все нелегкие испытания прошлого». По этому поводу Мишель Корта рассказывала в «Крапуйо» об истинных обстоятельствах участия Саган в этом мероприятии. По словам журналистки, в этот день Бернар Франк подошел к телефону с лицом, намыленным для бритья. Некто призывал его подписать воззвание в поддержку де Голля. Франсуаза Саган, присутствовавшая при этой сцене, засмеялась, поскольку вид Бернара совсем не соответствовал создавшейся ситуации. Весь на нервах, Франк произнес: «Хорошо, я подпишу это воззвание». И все. Он положил трубку и поднялся к себе, чтобы закончить бриться. Прошло полчаса. Франк спустился со смущенным видом. Он не знал, что теперь делать с этим воззванием. Оставался единственный выход — чтобы и Франсуаза Саган подписала его. Автор романа «Здравствуй, грусть!» никогда не ставила свою подпись без визы Бернара Франка. «Ну, один раз в жизни», — попросила она и поставила свою подпись под воззванием.

Однако ни один из действующих лиц на нашей памяти ни разу не подтвердил подлинность этого исторического эпизода…

5 декабря 1965 года стали известны результаты первого тура выборов. С этого момента все представители интеллигенции разделились на два лагеря. Эммануэль д’Астье де ля Вижери, Жером Линдон, Арман Салакру, Жан Ко и Франсуаза Саган встали на сторону голлистов, в то время как Жан-Поль Сартр, Арагон, Клод Руа, Владимир Янке-левич и Маргерит Дюрас поддерживали Франсуа Миттерана.

Между двумя турами редакции журнала «Пари-матч» пришла в голову мысль столкнуть представителей интеллигенции различных сторон. Так появились жаркие полеми ческие дискуссии между Жаном Ко и Клодом Руа, Франсуазой Саган и Маргерит Дюрас. В это время по двум романам Маргерит Дюрас снимались фильмы «Моряк из Гибралтара» и «Летом в половине одиннадцатого вечера». Кроме того, в театре с блеском прошла ее пьеса «Все дни под деревьями» («Des journées entières dans les arbres»), из-за которой критика даже сравнила ее с Чеховым.

Писательницы открыто высказывали свои идеи на страницах «Пари-матч». Маргерит Дюрас поясняла, что она собирается голосовать за Франсуа Миттерана, так как считает, что тем самым вносит свой вклад в «возрождение» левых сил, которым пришлось отступить в 1958 году и вступить в оппозицию к голлизму и его политике. По ее мнению, де Голль лишь удовлетворил свое стремление к величию в ущерб национальным интересам Франции. Франсуаза Саган, со своей стороны, постоянно настаивала на том, что де Голль — представитель левых сил. Все его усилия, направленные на освобождение колониальных стран и на сближение со странами Восточной Европы, казались ей положительными и соответствовали ее убеждениям. Поэтому она и собиралась защищать уходящего президента. «Я стою на тех же позициях, что и вы, — заявляла она, обращаясь к Дюрас. — Все мои помыслы на стороне левых сил. У меня всегда было желание голосовать за идею. Но я не люблю, когда они выдвигаются людьми, которые в них не верят. Взять хотя бы то, что Франсуа Миттеран мог бы сделать за двадцать лет, но никогда этого не сделал, и я не думаю, что сейчас он сделает то, чего ждут от него левые силы… У меня нет к нему никакого доверия». Странные слова, если принять во внимание тот энтузиазм, с которым автор романа «Здравствуй, грусть!» примкнула вскоре к защитникам Франсуа Миттерана. Полемика между двумя женщинами-писательницами закончилась улыбкой. По мнению Франсуазы Саган, де Голль будет переизбран и в этом нет никакого сомнения.

19 декабря прошел второй тур президентских выборов. Де Голль получил только 54,5 процента голосов избирателей. Он стал первым президентом Французской Республики, избранным путем всеобщего голосования. А Франсуа Миттеран стал теперь лидером оппозиции и возобновил свою политическую деятельность. Пока еще Саган его не оценила. Она не знала, что вскоре станет одной из ярых почитательниц будущего президента Республики. «В 1965 году я проголосовала заде Голля, потому что он казался мне единственным человеком, проводящим политику левых сил, несмотря на некоторые карикатурные аспекты, — объясняла она позже. — Если бы Пьер Мендес-Франс выдвинул свою кандидатуру, я бы голосовала за него безоговорочно и от всего сердца».

В узких театральных и литературных кругах появились слухи, что Франсуаза Саган покинула театр из-за полного провала пьесы «Счастье, чет и нечет», произошедшего два года назад. В 1966 году эти слухи были опровергнуты, поскольку в начале сезона она вернулась в театр «Жимназ», и не с одной, а с двумя пьесами. Мари Белль не могла нарадоваться: наконец-то появилось столь долгожданное произведение, давно обещанное Франсуазой Саган. Но, чтобы заставить ее страдать от нетерпения, Саган сказала:

— Я думаю о новой пьесе. Она начинается так: «Что там за ужасный шум, Суамиш?» — «Это деревья шумят от ветра, миледи».

Мари Белль слушала с интересом.

Неплохо. А что дальше? Дальше? А кто его знает!

В марте Саган уединилась в своих апартаментах на улице Мартиньяк и на одном дыхании написала роман «Загнанная лошадь». К середине апреля ей оставалось лишь внести последние исправления в рукопись, что она и сделала. Помогал ей модный режиссер Жак Шарон. Заместителю директора «Комеди Франсез» в последнее время сопутствовала удача. Спектакли, которые он ставил, собирали полные залы: «Сирано де Бержерак», «Цветок кактуса» в «Буфф-Паризьен», «Дама от «Максима»» («La Dame de chez Maxim’s») в Пале-Руаяль, «Блоха в ухе» в Лондоне и другие. К началу сотрудничества с Саган он руководил репетициями пьесы Мариво «Принц-травести» в «Комеди Франсез». В этом театре он сам играл Сганареля в «Дон Жуане» Антуана Бурсейе. В начале сезона 1966 года, помимо пьесы Саган, Шарон согласился поставить спектакль на Бродвее. Он работал без передышки, позволяя себе спать лишь четыре часа в сутки. Но из всех проектов именно работа с Саган являлась самой оригинальной. «Она, несомненно, талантлива, у нее сильно развито чувство диалога, — восхищался он, — к тому же она скромна и послушна, что бывает не часто. Большинство авторов считают, что отлили свой текст в бронзе и произведение будет доведено до совершенства во время монтажа. Саган никогда не отказывается переписать не очень удачную сцену. Она работает, чутко прислушиваясь к своей писательской интуиции, скромно и интеллигентно».

Жак Шарон первый заметил, что пьеса «Загнанная лошадь» очень короткая. Спектакль будет длиться не более часа и пятнадцати минут. Но автор не собиралась «тянуть время», и тогда режиссер нашел другое решение. Он отыскал Франсуазу Саган в Сен-Тропезе и предложил ей написать пролог к спектаклю. Она легко согласилась и принялась за дело. «В течение нескольких дней мне ничего не приходило в голову, казалось, это безнадежно, — вспоминает она. — Наконец моя театральная интуиция подсказала мне, что возможно сольное выступление, выступление драматической актрисы, нечто вроде комедии в комедии». Она тотчас написала одноактную пьесу «Заноза», рассчитанную на сорок пять минут, которая и дополнила спектакль. В «Занозе» были заняты три персонажа: Элизабет (Луиза Кольпейн), Люсьен (Мишель Бедетти) и Иван (Доминик Буастель). Первая сцена начинается в номере убогой гостиницы. На диване лежит Элизабет. На стенах развешаны фотографии. Она читает журнал «Синемонд». Входит Люсьен, дежурный по этажу, с подносом в руках. Элизабет склонна к фантазиям. Она решила во что бы то ни стало доказать молодому человеку, что она великая драматическая актриса. «Можно сказать, что чувство театра у нее в крови, как заноза под ногтем», — объясняет автор. «Театр, я играю в театре, молодой человек! У меня роли. Я — актриса театра», — объясняет Элизабет Мадран Люсьену. На что он отвечает: «Это и моя мечта, мадам!» Между «восходящей звездой» и Люсьеном завязывается диалог. Она утверждает, что обычно останавливается в отеле «Крийон» в Париже, но на этот раз выбрала такую скромную гостиницу, чтобы вжиться в образ ее будущей героини, бедной девушки. Она уговаривает Люсьена тоже пойти играть в театр и даже предлагает ему роль в следующей пьесе. В этот момент появляется красавчик Иван. Он ее любовник и тоже актер-неудачник.

Сцена вторая: Элизабет организует репетицию пьесы «Дама с камелиями», эпизод в пансионе, с Иваном в роли Армана Дюваля, чтобы доставить удовольствие Люсьену. Но Иван нервничает, теряет терпение, и его прорывает: «Живи в своих призрачных мечтах, среди пожелтевших фотографий, и думай о своей потрясающей карьере актрисы. С меня хватит. Мне надоели ложь и твои фантазии. Мне хочется смеяться и Жить!» И он уходит. Он вернется еще один только раз, чтобы рассказать Люсьену всю правду об Элизабет Мадран. «Даже если все это фальшиво, это мне нравится, об этом можно мечтать. И потом, я думаю, сколько ей пришлось пережить из-за меня», — отвечает ему Люсьен перед расставанием.

Репетиции начались 15 июня. Через три месяца занавес поднялся, и перед глазами зрителей предстали декорации Симонини. Пока актеры озвучивали пьесу, Франсуаза Саган, скованная страхом, пряталась в кабинете у Жана Шарона. Но за несколько минут до генеральной репетиции одному журналисту удалось пробраться в ее ложу, чтобы задать несколько вопросов о ее впечатлении и даже больше.!

— Кто вы, Франсуаза Саган? — спрашивает Пьер Жюльен из «Орор».

— Я человек, которому исполнилось тридцать один год, — отвечает она, - У меня есть сын, который делает все, что хочет, поэтому он, как правило, в хорошем настроении, жизнь ему интересна. Он любит людей. И у него бывают приступы тоски, как у всех, но он может быть радостным, как птичка. Я из тех, кого могут успокоить только чрезмерные нагрузки, эмоциональные и физические. Во мне метр шестьдесят, и я рассчитываю прожить еще тридцать или сорок лет, если позволит международная обстановка. Вы понимаете, что я имею в виду. Нечто в форме ядовитого гриба. Я об этом думаю и немного опасаюсь.

После «Занозы» зрителей пригласили на просмотр пьесы «Загнанная лошадь». Жак Франсуа до этого сыграл множество костюмированных ролей, и, кроме того, он успешно проявил себя в спектаклях «Бал лейтенанта Хелта» и «Пигмалион». Здесь ему так же изумительно удалось передать образ Генри-Джеймса Честерфильда, шестнадцатого баронета, типичного представителя английской знати. «Чудесная роль, — заявил актер. — Если бы мне не довелось ее сыграть или ее поручили кому-то другому, я лишился бы сна. Я похожу на лорда Честерфильда в силу своей родословной, так как моя матушка была англосаксонкой, моего воспитания, чувства юмора и больше всего потому, что я разочарован жизнью». Женатый с незапамятных времен на Фелисити Честерфильд, леди пятидесяти лет, благородного вида, высокой, величественной и очень богатой, Генри-Джеймс безумно скучает в Уэмблинг-Хаусе, их поместном замке в Суссексе. Их сын Бертрам, серьезный юноша, изучает восточную философию, а их дочь Присцилла (Коринн Лаэ) возвращается из длительного путешествия по Европе, где она познакомилась с Хьюбертом Дарсеем (Виктор Лану), который утверждает, что занимается производством шин. Он официально просит руки Присциллы. Сразу по приезде в замок Хьюберт приглашает к себе свою сестру Корали (Николь Курсель), которая на самом деле его невеста. Его план состоит в том, чтобы жениться на богатой Присцилле и убедить Корали выйти замуж за Бертрама. В общем, небольшое мошенничество. Но именно Генри-Джеймсу, который обо всем догадался с самого начала, Корали выказывает свою симпатию и решительно порывает с Бертрамом. Тот в ярости выбрасывает соломенную собачку, которую так любит его мать. Свадьбы в Уэмблинг-Хаусе не будет. Но, постепенно осознавая, что Корали ему дорога, Хьюберт отказывается от своих планов и привозит ее в Париж, оставляя Генри-Джеймса в полном унынии. Суамишу, слуге дома, поручено предупредить Присциллу, что ее свадьба отменяется…

Пьеса была динамичной, очень смешной, и актеры играли ее хорошо. Вечером в день генеральной репетиции двести человек поздравили Франсуазу Саган с успехом.

Среди них были Жан-Клод Бриали, Жан-Люк Годар, мадам Жорж Помпиду, Марлен Дитрих, Жорж Орик, Эрве Альфан (генеральный секретарь иностранных дел), Курт Юргенс, Мелина Меркури и Джо Дассен. Весь «клан Саган» в сборе: Жак Шазо, Режин, Паола де Роан-Шабо, а также Боб Вестхофф и Жюльет Греко, которая в первый раз официально признала свою связь с Мишелем Пикколи. Он рассказал журналистам, что они все очень волновались за свою подружку и были единственными, кто верил в нее и оказывал моральную поддержку. Генерал Катру был в полном восторге: «Что до меня, то я могу сказать вам лишь одно: пьеса, которую мы только что посмотрели, сплошное очарование». По мнению Джо Дассена, первая пьеса была не очень удачна, зато у второй — ошеломительный успех. Это, по его мнению, очень важно для Франсуазы Саган. Его супруга, Мелина Меркури, возражала: «Я не согласна с тобой и не отступлюсь от своего мнения, мне очень понравилась «Загнанная лошадь», но считаю, что и «Заноза» тоже, вопреки всему, замечательная пьеса». Эли де Ротшильд также вставил хвалебное слово: «Какой восхитительный спектакль! Какой уровень! Я считал, что Саган не способна на такое. Здесь и деликатность чувств, и настоящая глубина в некоторых ситуациях, которые тронули меня до слез».

Голубые глазки актера Жана Пуаре так и сверкали: «Я восхищен второй пьесой. Я не скучал ни минуты, и потом, какой подбор актеров!» «Все, что мы сегодня вечером видели, — это замечательная игра актеров, подкрепленная удивительным текстом», — вторила ему Франсуаза Дорен, его жена. Что до Фелисьена Марсо, то ему больше понравилась вторая пьеса: «Я испытывал разочарование до 10 часов вечера, но потом получил огромное удовольствие, коим обязан Франсуазе Саган! Прибавлю, мне редко приходилось видеть столь блестящую публику в театре «Жимназ», как этим вечером!» Жан-Клод Бриали предсказывал величайший успех пятой пьесе Франсуазы Саган: «Она продержится по крайней мере два года. Она этого заслуживает. Не могу даже сказать, кто лучше играет — Жак Франсуа или Николь Курсель…» Все актеры пребывали в приподнятом настроении. Николь Курсель, исполнительница главной женской роли в пьесе «Загнанная лошадь», наконец-то смогла успокоиться: «Во время первых двух сцен у меня язык прилип к нёбу, но потом я поняла, что все получилось удачно. В этой пьесе от смешного до трогательного — один шаг. Нужно следить за этим движением и дать его прочувствовать публике. Но это не легко». После генеральной репетиции Франсуаза Саган и ее близкие друзья отправились к Режин, организовавшей по этому поводу вечеринку со спагетти, которые только вошли в моду.

Пресса благосклонно отнеслась к спектаклю. Эльза Триоде написала в «Леттр франсез»: «В спектакле Саган имеются возрастные роли. Присутствуют цинизм и ироничная наивность. А еще есть любовь, которой суждено перевернуть повседневную жизнь». По мнению Жан-Жака Готье из «Фигаро», у Саган достаточно смелости, ей есть что сказать. Она обо всем рассказывает так, как она это понимает и как чувствует, потому что таково ее естество. Она описывает мир таким, каким его знает. Замок, Великобритания — это оболочка, это внешняя сторона, это лишь костюм. Франсуаза Саган правдива, проста и естественна, и ее пьеса подтверждает все это. Жан Дютур из «Франс суар» рассказал о своем впечатлении от спектакля: «Хорошенькая пьеса, эта «Загнанная лошадь»; мне одинаково приятно писать об этом, как и смотреть ее на сцене. Мадам Франсуаза вновь обрела всю фантазию, поэзию и дух «Замка в Швеции». Но здесь есть нечто большее — нежность. Что еще? Истинное знание законов сердца, не говоря уже об интеллигентности автора, которая оттачивает каждую реплику, и это необыкновенно приятно. Мне кажется, Оскару Уайльду понравилась бы пьеса «Загнанная лошадь», а всем известно, насколько утонченный вкус был у этого человека». Жан Паже из газеты «Комба» продолжил эту линию: «Лорд Генри-Джеймс Честерфильд из «Загнанной лошади» — это, осмелюсь сказать, сама Саган. Это человек, лишенный иллюзий, познавший различные повороты судьбы и сердечные страдания, который чем-то напоминает персонаж Уайльда, обладая большой непринужденностью, некоторой бесцеремонностью и любовью к светским парадоксам».

Обе пьесы еще долго оставались на афише театра. 25 апреля вся труппа собралась на сцене, чтобы отпраздновать пятидесятое представление обеих пьес. В окружении Жака Шарона и Мари Белль Франсуаза Саган торжественно поблагодарила всех, кто участвовал в постановке пьесы. Директор театра «Жимназ» победоносно улыбался: этим вечером на сцене собралось столько зрителей, сколько их обычно бывает в зале.

Летом 1966 года Франсуаза Саган присутствовала на всех репетициях «Загнанной лошади» и «Занозы». Так писательница обычно поступала с любой своей пьесой. Она покинула свою квартиру на улице Мартиньяк и временно сняла комнату на девятом этаже гостиницы «Пор-руаяль». Настал очередной переходный этап в жизни писательницы: пришло время распрощаться с издательством «Жюльяр», где двенадцать лет тому назад вышло ее первое произведение и где в последнее время, после смерти Рене Жюльяра, она больше не чувствовала себя в своей тарелке. «Я устала от бесконечных революций в течение двух лет, — говорит она. — Мне захотелось поменять издателя. В это время со мной познакомился Этьен Лалу, который написал мне в письме, что Анри Фламмарион хотел бы меня видеть. Через три дня я вернулась в Париж, и наша встреча состоялась. Он сказал мне именно то, что я желала от него услышать: попросил, чтобы я навсегда оставалась сотрудничать с его издательством, и заверил, что, когда я стану старой и сморщенной, он возьмет на себя заботу обо мне. Что не деньги имеют для него большее значение, а отношения между автором и издателем, которые должны основываться на полном доверии».

Когда Свен Нельсен возглавил руководство издательским домом «Жюльяр» после кончины его создателя, он попытался возобновить контракт с Франсуазой Саган, предложив ей 2 миллиона франков в качестве аванса за два новых романа и одну театральную пьесу. Но что-то не складывалось в их отношениях, к тому же не было больше тех людей, с которыми она дебютировала, а вместе с ними ушла и приятная домашняя обстановка, которая сопутствовала ее первым успехам. По всем этим причинам Франсуаза Саган легко перешла к новому издателю — Анри Фламмарио-ну: Последний предложил ей гарантированный аванс на сумму в два с половиной миллиона франков и 20 процентов в качестве авторского права с каждого проданного экземпляра. Ему удалось найти нужные слова: «У моего отца была танцовщица. Это была Колетт, в свое время она была единственной женщиной в издательстве. С того времени нам не хватает танцовщицы». «Вам повезло — я прекрасно танцую», — ответила ему Франсуаза Саган. Ей осталось только оформить свой переход в новый издательский дом. На данный момент она выполнила часть контракта, заключенного с издательством «Жюльяр», отдав ему «Загнанную лошадь» и «Занозу» (1966). Еще одна написанная книга — и они в расчете. Только автор не очень в этом заинтересована. Написание нового романа создало ей больше трудностей, нежели «Сигнал к капитуляции». В 1966 году Саган пришла в голову идея написать детектив, что-нибудь в духе Джеймса Бонда. В мае 1967 года роман сдвинулся с мертвой точки: «Будет полдюжины трупов. Действие происходит в Калифорнии, в кинематографических кругах». Позже она уехала заканчивать его в Сен-Тропез. Но в 1967 году работа над романом все еще продолжалась, уже в Нормандии, и в издательстве «Жюльяр» стали терять терпение. В октябре 1967 года она писала все тот же роман на пятом этаже дома номер 167 на авеню Сюффран. Грипп смешал все планы романистки. «И потом, я считаю, что мне не хватает нескольких трупов», — добавляла она. «Ангел-хранитель» — таково название романа — попал в кабинет Кристиана Буржуа только в декабре 1967 года после полутора лет неутомимой работы. Книга была посвящена Жаку Шазо и появилась 23 марта 1968 года (по цене 15 франков) без церемонии раздачи автографов и рекламной кампании. «Несколько банальных строчек, написанных для критиков или журналистов, не смогут изменить что-либо в достоинствах романа или во мнении читателя», — объяснила Саган. В «Жюльяр», несмотря на плохое настроение автора, все надеются на удачу и убеждены в том, что «Ангел-хранитель» будет распродаваться лучше, чем «Сигнал к капитуляции» (всего 200 тысяч экземпляров). Нельсен заказал первую партию в 100 тысяч экземпляров. Американские компании «20 век-Фокс» и «Парамаунт» принялись оспаривать право на экранизацию, и это давало повод к радужным надеждам.

«Ангел-хранитель» был объявлен как полицейский роман. Это очень короткое произведение, действие которого разворачивается в Голливуде. Дороти Сеймур, сорокапятилетняя сценаристка, подбирает одного юношу, который под действием ЛСД бросился под колеса ее «ягуара». Придя в сознание, он делает все возможное, чтобы отблагодарить свою спасительницу. Дороти и Льюис больше не расстаются, они переживают период сильнейшей платонической любви, но злые языки, а их в Голливуде немало, приписывают им интимную связь. Чтобы прекратить все слухи, Дороти уговаривает его сняться в одном эпизоде. Льюис принят, и вскоре он становится звездой большого экрана: все мидинетки и более мелкие звезды у его ног. Но он равнодушен к этим ухаживаниям. Единственно, кто его интересует, это Дороти. Но с тех пор как Льюис вошел в жизнь сценаристки, все радикально изменилось. Ее первый муж, Фрэнк, бросивший ее ради какой-то актрисы, найден мертвым. Та же таинственная и случайная участь постигает продюсера, врага Дороти. Вскоре женщина понимает, что Льюис стал убийцей. Но каковы же мотивы? Отомстить за своего кумира всем, кто причинил или желает причинить ей вред. На допросе он, без сомнений, во всем признается. Сама героиня романа говорит, что убийства, совершенные Льюисом, теперь значат для нее не больше, чем декларации о доходах. Тем не менее Дороти разрешает ему продолжать сниматься, и он по-прежнему аккуратно и хладнокровно «освобождает» ее от недругов.

На этот раз критика более прохладно приняла роман. Так, Кабю свел «Ангела-хранителя» к карикатурному ребусу. «Мсье Льюис угрожает преследованиями тем лицам, которые разносят дурные сплетни о мадам Дороти. Последний роман Саган, содержание которого можно пересказать в двух словах, легко можно представить себе на полке какого-либо деревенского магазинчика», — писал он. «Когда Саган пародирует Саган» — озаглавил свою статью критик из «Фигаро». Филипп Ган из газеты «Комба» поделился, что заметно скучал, читая последний роман Саган. «Этот двенадцатый роман, опять все та же любовная история с треугольником. Увы! Это скорее новелла для воскресного дамского иллюстрированного журнала, и в ней не содержится ничего нового. Это обидно! Шарм Саган определялся в действительности некой печальной непринужденностью и слегка горьковатой иронией к собственному «Я», утратившему все иллюзии. Было что-то вроде улыбки… определенный стиль в написании романов, в которых звучало некоторое сомнение. Читатель вчитывался в каждую строчку. На этот раз создается впечатление, что читаешь домашнее задание нерадивого американского ученика, обучающегося во Франции». В «Журналь де диманш» Аннетт Колен Симар назвала свою статью «Халтурный роман Саган»: «Уже существует «Человек-невидимка», а теперь есть и «роман-невидимка». Говорить об «Ангеле-хранителе» все равно что рассуждать ни о чем. По сравнению с предыдущим романом это — выдохшееся шампанское, компот, потерявший цвет, запах и вкус. Мы возмущены до глубины души. И тем не менее какую огромную симпатию мы испытывали к той, что сумела так тонко понять природу человеческого сердца и рассказать о ней своим прозрачным стилем, в непринужденной манере и давая собственные определения! Благодаря этому мы прощали ей легковесность ее книг». «Не нужно воспринимать всерьез последний роман Саган», — заявила в заголовке, набранном жирным шрифтом, Клебер Эдан. Критика «Пари-пресс» была еще более резка, чем обычно: «Недостатки, в которых упрекают роман «Ангел-хранитель»; вот уже в течение более десяти лет неумолимо проявляются во всех произведениях Франсуазы Саган. Сегодня мы удивляемся только тому, как поздно это заметили читатели. Нет оснований для того, чтобы прийти в недоумение, когда в этом бедном ангеле мы находим безликих персонажей, фальшивые декорации, плоский язык и вялость повествования». Роже Жирон в вечерней газете «Франс суар» — издании, обычно очень благосклонном к писательнице, — также присоединился к общему негативному хору: «Это пародия Франсуазы Саган на Франсуазу Саган. Написанная в ироничном стиле, эта история, возможно, могла бы нас позабавить. Но она совсем не смешная. Говорят, книга плохо написана. Это не совсем верно. Есть, правда, небрежности, повторы, откровенная чушь. Но не все потеряно. После этой неудачной пародии мы вновь обретем Саган, которую любим, то есть проницательного автора романов «Здравствуй, грусть!» и «Смутная улыбка».

Освободившись от романа «Ангел-хранитель» и уладив дела с издательством «Жюльяр», Франсуаза Саган тотчас взялась за свое прекрасное перо, чтобы преподнести новому издателю долгожданный роман. Она ценила поддержку, которую оказывал ей Анри Фламмарион, и считала, что будет справедливым начать работать для него. У романистки уже был готов сюжет для романа. Это должна быть книга о нервной депрессии. Она сама всегда старалась ее избегать, но среди людей, окружающих Саган, были такие, кто испытал на себе болезнь века. Она начала собирать информацию. Чтобы немного отойти от реальности, главным персонажем романа решено сделать мужчину. После кризиса он уедет отдыхать в деревню, и его спасет любовь одной женщины. С июля 1968 года Франсуаза уже написала сотню страниц. Так меньше чем через год после «Ангела-хранителя» она опубликует в издательстве «Фламмарион» роман «Немного солнца в холодной воде» — название заимствовано у французского поэта Поля Элюара. На этот раз она пообещала сдать рукопись в срок и для этого арендовала в Опио (между Грассом и Муженами) бывшую резиденцию священников. Это здание на холме вмещало десять просторных комнат, большой сад, бассейн — место благоприятное для сосредоточенной работы. И ни ее мать Мари Куарез, ни сестра Сюзанна, ни Боб Вестхофф, ни маленький Дени не могли ее здесь отвлечь.

Именно в Опио она начала писать свое произведение и даже сделала наброски первых диалогов для пьесы, обещанной Мари Белль. Книга продвигалась быстро и была закончена сразу по ее возвращении во Францию. В конце года Франсуаза Саган намеревалась организовать себе каникулы — большое путешествие со своим братом Жаком Куарезом по Непалу и Кашмиру, где они собирались ходить на медведя. Но в воспоминаниях у них осталось лишь то, как они курили у подножия Гималаев. «Я никогда не жила в нищете, и я не мазохистка, — будет рассказывать она по возвращении. — Но я ничего не могу сделать, когда люди умирают на улице! Уж лучше вкладывать деньги в. творчество».

В январе 1969 года Саган вручила Анри Фламмариону рукопись романа «Немного солнца в холодной воде», самый объемный из ее романов (256 страниц). Книга будет опубликована в мае. Как и было заявлено, в романе говорится о нервной депрессии. Жиль Лантье, тридцатипятилетний журналист, физически крепкий, ни к чему не проявляет интереса. Даже его любовница Элоиза, работающая манекенщицей в модельном доме от кутюр, больше не привлекает его. Он покидает Париж и едет в Лимож, где живет его сестра Одиль со своим мужем нотариусом. Случайно в вагоне лиможского поезда он встречает красивую девушку с рыжими волосами и зелеными глазами, ее зовут Натали. Она никогда не остается долго с одним и тем же мужчиной, но Жилю удается завоевать ее симпатию, и он увозит ее в Париж. Однако в столице, в том фривольном мирке, к которому принадлежит ее любовник, Натали чувствует себя не в своей тарелке. Со временем ему начинает надоедать новая пассия… И тогда Натали проглатывает смертельную дозу гарденала, оставив ему несколько строк в предсмертной записке: «Я всегда была немного экзальтирована и никого не любила, кроме тебя».

Клебер Эдан работал одновременно в «Журналь дю ди-манш» и в «Пари-пресс», и это позволило ему нанести двойной удар по роману Саган, его излюбленной мишени. «Возможно, она верит в вечность определенного романтического жанра, и такая уверенность небеспочвенна, если обратиться к «Принцессе Киевской», или «Адольфу» и «Доминике», или к романам Радиге, — пишет он. — Но чтобы вписать свое имя в продолжение этого течения, Франсуаза Саган должна была вложить больше смысла в свое произведение и окинуть критическим взглядом своих персонажей. Все ее романы несколько сумбурны, они напоминают человека, сильно выпившего накануне. Если она хочет достичь настоящих литературных высот, ее произведения должны быть более четкими и более суровыми». И он продолжает в «Пари-пресс»: «Стилю Франсуазы Саган было бы полезно пребывание в деревне». По случаю выхода книги «Немного солнца в холодной воде» «Магазин литгерэр» посвятил Франсуазе Саган подборку статей на обложке. Несколько писателей высказали свое мнение о прочитанном, и среди них Эрве Базен: «Исторически Франсуаза Саган представляет собой очень значимое явление 50-х годов. Сейчас ее уже нельзя обвинить в ошибках молодости. Ее романы идут дальше, они стали более глубокими. У нее просматривается определенная экономия стиля, которая, на мой взгляд, уникальна». Жан Форестье из журнала «Нувель обсерватер» считает, что роману Саган не хватает «изюминки»: «Хваленая сухость лишает нас лиризма. Может, именно этого не хватает Франсуазе Саган. Немного лиризма, который ввел бы нас за кулисы жизни, где ничто, абсолютно ничто не ясно, и мы каждый раз на ощупь наталкиваемся на такие формы, определить которые невозможно» Матье Галекэ журнала »Экспресс» также разочарован «После пятнадцати лет творчества она опять применила все тот же свой рецепт. Небольшая ловкость рук — и ей этого достаточно, она не ищет больше ничего, а жаль. Хотелось бы, чтобы ее привлекательные, но совершенно прозрачные, словно силуэты, персонажи стали более весомыми, чтобы она упорнее работала с человеческим материалом, относилась бы к нему с большей серьезностью. Когда у вас есть талант, такой проницательный взгляд, как у нее, чувство юмора, немного накопленного опыта, предрасположенность к сатире — нетрудный метод использования формочки для выпекания вафель — это непростительный грех». Робер Кантер из «Фигаро литтерэр», который хорошо знаком со стилем Франсуазы Саган, потому что ему приходилось комментировать каждый ее роман, начиная с книги «Здравствуй, грусть!», выражал сожаление по поводу того, что она выбрала путь наименьшего сопротивления: «В период своей молодости эта Зази не так-то многому научилась из-за равнодушия, или отсутствия интеллектуального любопытства, или из-за лени, из-за того, что не думала об этом, и поэтому совершенно не умела использовать интеллект для того, чтобы осмыслить свой опыт». Пьер Анри Симон из Французской академии, пишущий в газете «Монд», обвинял ее издателя: «Франсуаза Саган поменяла издателя, и новый менеджер еще не понял, что ее рукописи надо читать очень внимательно, проверять синтаксис, избавляться от небрежностей, иногда восстанавливать поля рукописи, искусанные ее собакой».

Как бы то ни было, в октябре 1969 года роман «Немного солнца в холодной воде» фигурирует среди бестселлеров года, и более 200 тысяч экземпляров книги уже продано.

Экранизация книги «Немного солнца в холодной воде» будет осуществлена Жаком Дере, автором таких известных картин, как «Симфония для бойни» («Symphonie pour le massacre», 1963), «Бассейн (1968), «Борсалино» (1969). Фильм выйдет на экраны в 1971 году и будет хорошо воспринят профессионалами. Некоторые критики говорили, что это лучший фильм Жака Дере, несмотря на обрывочные описания чувств. По этому поводу 28 октября Франсуаза Саган организовала частный просмотр с приглашением режиссера и исполнителей главных ролей: Марка Пореля и Клодин Оже (бывшей подружки Джеймса Бонда). Вечер получился очень элитарным, здесь видели Эдвиг Фейер, Франсуазу Арди, Марка Боана, Жака Шазо, Софи Литвак, Режин, Мени Грегуара, Жан-Пьера Касселя, Жана Пуаре… Выйдя после просмотра, Жак Дере выразил свое удовлетворение. «Я доволен: я заставил их плакать!» — заявил он. Затем Франсуаза Саган пригласила всех гостей к Ги, в бразильский ресторан на Сен-Жермен-де-Пре. «Франсуаза Саган показала себя как очень сдержанный автор, — рассказывал Жак Дере во время ужина. — Мы обговорили все вопросы, связанные с экранизацией, а потом, мне кажется, она так ни разу и не вышла на сцену». Вечер закончился в «Нью-Джиммис» на Монпарнасе, где хозяйка заведения Режин поменяла интерьер. Она повесила гигантские цветы на стены, змей с женскими головами и так далее. При входе никто не мог остаться равнодушным, видя эти нововведения: «Это кич, экзотика, грубая работа». Мишлин Прель соорудила себе венок на голове из цветов и фруктов, а Мелани Грегуар танцевала джеллабу. Много лет спустя Франсуаза Саган высказалась по поводу этого фильма: «Жаку Дере удалось избежать самой страшной западни, которую таят в себе мои романы: он не остановился на одном лишь описании интерьера и мирка, называемого «сагановским».

В женском иллюстрированном журнале «Эль» Ромен Гари опубликовал статью под странным названием «Стоит ли убивать Франсуазу Саган?». «Я не знаю другого такого творчества, столь точно отражающего определенную социальную реальность. Это «буржуазный реализм», или я ничего в этом не понимаю. Никогда еще ярлык «буржуазный» не воспринимался так спокойно, естественно и так легко. А роман «Немного солнца в холодной воде» в большей степени, чем другие, является социальным документом абсолютной адекватности и пугающей правды. Вплоть до небольших стихотворных строчек интимного характера, в духе «ваза, где засыхает эта вербена». Это жалобное звучание флейты, тихо струящееся и печальное, но никогда не доходящее до отчаяния, потому что отчаяние — это слишком грубо, слишком сильно, слишком резко».

Сколько раз Франсуазе Саган задавали вопросы о ее «маленьком мирке», ее «тихой музыке» или о ее «мягком стиле повествования с каплей горечи». Каждый раз в ее романах с чувством укоризны критиковались шикарные апартаменты, населенные людьми, неспособными к какой-либо деятельности, вечно жаждущими виски, с постоянным навязчивым желанием прогнать свою скуку. Так был настроен и журналист, приехавший взять интервью у автора перед началом генеральной репетиции пьесы «Загнанная лошадь». «В этой связи, — отвечала романистка, — я могу лишь перефразировать слова, вложенные мною в уста моего персонажа Жака Франсуа, утомленного джентльмена: люкс, комфорт, безопасность — все это может казаться реальным, успокаивающим лишь до тех пор, пока мы не поймем, что все, что нас успокаивает, не доставляет нам истинного удовольствия и делает из нас рабов. И только одна страсть имеет значение, потому что она не приносит успокоения». Романистка всегда проявляла терпимость и снисходительность к добродетелям, полученным в детстве. Она неутомимо объясняла, что одно общество ничуть не лучше другого. Ее «маленький мирок» — всего лишь фасад, и не более. Ее интересовало, как более глубоко раскрыть природу человеческих существ, чтобы лучше узнать их: «Любопытно, что психологические отношения, существующие внутри этого мирка, можно наблюдать в любой среде. Ревность — чувство, одинаково присущее парижскому интеллигенту и земледельцу из Жиронды». Но с 1974 года у нее уже не хватало оправданий для критики. В этом году, ничего не подозревая, Пьер Демерон задал извечный вопрос в газете «Мари-Клер». «Ну вот, началось, — раздраженно ответила Саган. — Уже двадцать лет подряд я слушаю эти разговоры. Люди странные. Не могу же я, в самом деле, написать книгу о рабочей или крестьянской среде. Это будет глупейшая демагогия. К тому же это общество я совсем не знаю. Не понимаю, как я могла бы туда проникнуть и сказать: «Здравствуйте, я Франсуаза Саган. Пришла, чтобы вас изучать». Это, мне кажется, было бы слишком грубо. Тем более что тот мир, который я описываю, представляется мне совсем не в радужных красках». Три года спустя на выступлении по радио в передаче, организованной Жаком Шанселем, у нее буквально сдали нервы. «Вы по-прежнему находитесь в своем мире…» — наивно начал ведущий. А Саган в ответ: «Хорошо, что вы об этом заговорили, потому что на этот вопрос я отвечаю в последний раз. Вот уже двадцать лет, как я говорю об этом, двадцать лет мне задают один и тот же вопрос об искусственном и золотом «мирке»… Каждый раз я пыталась доказать, что это не так… К тому же в этой связи я нашла чудесную формулировку у Пруста в романе «Обретенное время»: «Идея народного искусства как искусства патриотического…» Сюжет отнимает у меня все силы.

Я нахожу, что представители прессы отличаются необыкновенным снобизмом. Они заявляют, что чувства, которые я описываю, можно наблюдать только у элиты, а это абсолютно неверно. Люди, которых они грубо называют «народ», могут также иметь утонченные и сложные переживания». Несмотря на эту вспышку, Саган все равно пришлось отвечать на вопрос о своем «маленьком мирке», о своей «тихой мелодии» другому, новому поколению журналистов. Так же, как и о «буржуазном реализме», с которым она попыталась расстаться, но безуспешно.