Любовная отрава

ГЛАВА 19

Умрет ли Эван, лежащий в одиночестве в холодной грязи? — мучительно размышляла Кэролин, бредя, спотыкаясь, перед своим похитителем, который то и дело подталкивал ее в спину ножом.

Несмотря на нависшую над ней опасность, женщина думала лишь о том, как бы спасти мужа. Она была готова передвигаться из последних сил, лишь бы увести подальше от Эвана зловещую темную тень. А вот потом, если она сумеет убежать…

— Прошу вас, мне нужно остановиться, чтобы перевязать руку, — наконец проговорила она, когда они прошли уже довольно много. — Кровь просто фонтаном бьет…

Существо подошло к ней и, схватив Кэролин за запястье, приподняло вверх раненую руку. В неровном свете фонаря видно было, как кровь, пульсируя, льется из раны.

Мужчина с раздражением отпустил ее. Кэролин дрожащими руками оторвала оборку одной из нижних юбок. Тугая повязка немного облегчит ей боль.

Кожа Кэролин покрылась мурашками, когда она попыталась выяснить, что ее ждет дальше.

— Вайлдмен? — прошептала она, чувствуя его дыхание на своей шее. — Джон?

— Я так и знал, что ты вернешься, — тихо проговорил он, обнимая ее мускулистыми руками.

Сердце Кэролин зашлось от ужаса. Повернувшись к нему, она почувствовала, что не в состоянии нормально дышать. А потом его холодные, твердые, бесчувственные губы накрыли ее рот поцелуем. Его пальцы больно сжимали ее плечи.

— Куда мы идем? — спросила она, как только поцелуй прервался.

— Идем туда, где ты станешь моей, — прошептал он ей прямо в губы.

Его тело все сильнее прижималось к ней. Поначалу Кэролин хотела вырваться от дикаря, но быстро поняла, что ей с ним не справиться. Вайлдмен опять подтолкнул ее вперед, в мрачную тьму. Кэролин едва не падала и все время держала руки впереди, чтобы защитить лицо от нависающих ветвей.

Через некоторое время она увидела впереди какой-то слабый свет, и вскоре они оказались у хижины Óны Раби. Кэролин поняла, что свет льется из единственного окошка, освещая заросший сорняками двор, спутанные ветви и тонущие в темноте стволы деревьев, окружающих двор.

Джон грубо подтолкнул ее к двери. Женщина, споткнувшись, упала на колени. Резкая боль пронзила больную ногу. Кэролин тяжело дышала от усталости и решила остаться на четвереньках. Тут дверь с треском отворилась, и пленница Джона Раснера, глядя снизу вверх, увидела грязные юбки Óны.

— Óна, если ты хоть когда-нибудь испытывала добрые чувства к моим родителям, — взмолилась Кэролин, дрожащий голос которой выдавал ее страх, — пожалуйста, попроси Вайлдмена отпустить меня.

Она увидела, как огромная рука потянулась к ней. Не теряя надежды, Кэролин схватила руку и, держась за нее, поднялась на ноги. Улыбаясь, она посмотрела Óне в глаза.

— Твой отец… — Óна презрительно скривила губы. — Твой отец говорить, что я такая же, как все грешники. — Черные глаза женщины злобно мерцали.

— Мой отец уважительно относился ко всем людям! — вскричала Кэролин, не понимая, что Óна имеет в виду.

— Я есть лучше, чем какая-нибудь дрянь, — фыркнула Óна, обнажая зубы. — Чертовы идиоты! Я есть лучше всех! Мой дед был священник! Он во сне научить меня всему, что знал. А теперь он жить вот в этом человеке — его дух и его сила! — она величественно махнула рукой в сторону Джона.

Кэролин посмотрела на заросшее бородой лицо Джона, все еще не веря тому, что этого человека она могла полюбить, когда была еще совсем девочкой. Тот, не сводя глаз, смотрел на Óну, и безумный блеск его глаз выдавал пожирающую его ненависть.

— Заводи ее сюда, — велела Óна, отступая в сторону. — Зачем она здесь? — Этот вопрос был обращен к Вайлдмену.

— Я нашел ее, — прорычал он, злобно глядя на женщину.

— Пожалуйста, помоги мне уйти отсюда, — промолвила Кэролин. — Они считают меня почитательницей дьявола. Но это же безумие! Именно из-за этого они выгнали моего отца. Я сделала то, что должна была сделать. Я не убивала этого младенца. Он родился мертвым. Я лишь тайно похоронила его…

Óна медленно вышла из темного угла, в который только что отступила. Женщина хохотала.

— Значит, теперь ты есть одна из нас! — Она резко махнула рукой Вайлдмену, но когда тот отказался повиноваться ей, женщина взмахнула рукой еще более настойчиво.

Кэролин почувствовала удар и через мгновение обнаружила, что лежит на спине на грязном полу. Джон упал на нее и с такой силой заломил ее руки, что едва не поломал ей кости.

Кэролин было закричала, но когда поняла, что он держит ее, лишь выполняя безмолвное приказание Óны, ее охватила паника. Кэролин пыталась вырваться, но ничего не добилась этим, лишь еще раз убедилась в его невероятной силе.

Óна спокойно плеснула что-то в чашку, сделанную из высушенной тыквы, а потом подошла к Кэролин.

— Пей! — велела она.

Крепко сжав губы, Кэролин отвернулась. Нимало не смущаясь, Óна крепко зажала ей нос и не выпускала его, несмотря на то что молодая женщина извивалась и крутила головой, пытаясь освободиться.

Не прошло и нескольких секунд, как Кэролин почувствовала, что ей не хватает воздуха. Голова у нее закружилась, сердце тяжело застучало, в ушах зашумело. Женщина поняла, что вот-вот потеряет сознание. Схватив ртом воздух, она сделала еще одну отчаянную попытку освободиться, но, едва ее губы разомкнулись, Óна быстро влила ей в рот жидкость.

Чтобы не захлебнуться, Кэролин пришлось проглотить отвар. Óна и Вайлдмен чуть отодвинулись, ожидая, когда лекарство подействует. В считанные мгновения Кэролин поняла, что тело ее расслабляется, и она была уже не в состоянии пошевелиться, когда Óна прижала к ее губам тыквенную чашку.

— Пей!

Она выпила.

Чувствуя себя абсолютно беспомощной, Кэролин думала о том, каким твердым был пол и как больно Вайлдмен сжимал ее запястья. Посмотрев в его маленькие, мутные глаза, она поняла, что в этом человеке не осталось ровным счетом ничего от того молодого человека, что когда-то пленил ее сердце.

— Джон, что она с тобой сделала? — прошептала Кэролин. — Ты стал ее рабом?

Что-то переменилось в лице Джона. Казалось, вопрос Кэролин всколыхнул его затуманенное сознание, и Джон мрачно посмотрел на полную женщину, что едва держалась на ногах в полусогнутом состоянии.

— Ну скажи, неужели у тебя совсем не осталось силы воли? — продолжала Кэролин. — Почему ты служишь ей, Джон?

Отпустив ее руки, Вайлдмен поднялся на ноги, бросая злобные взгляды на Óну. Та не высказала ни малейшего страха, но все же отвернулась и, отступив на несколько шагов, принялась яростно размешивать что-то в чашке, а затем протянула ее дикарю.

Джон отшвырнул чашку в сторону. Схватив женщину за руки и едва не оторвав ее от пола, он прорычал:

— Приведи Последователей! Дай мне ключ!

Покачав головой, Óна отпрянула назад. Ей удалось нащупать дубинку, прислоненную к стене у нее за спиной, но Вайлдмен вырвал ее из рук Óны и метнул дубинку в темный угол.

А затем, подняв руку, он одним ударом сшиб Óну с ног. Прижав ее к полу точно так же, как только что прижимал Кэролин, Джон сунул руку ей за корсаж и вытащил оттуда длинный железный ключ на шнурке. Дернув, он сорвал шнурок с шеи негритянки.

Подняв Кэролин, словно та была невесомой тряпичной куклой, он толкнул ее к двери. Молодая женщина полетела головой вперед, не в силах удержать равновесие. Джон снова поднял ее и потащил за собой в темный лес. Зубы его были крепко стиснуты, глаза смотрели куда-то вдаль.

— Джон, пожалуйста, отпусти меня, мне нехорошо! — взмолилась Кэролин.

Он продолжал идти вперед, не обращая внимания на ее мольбы.

Кэролин пришла в себя, почувствовав запах дыма. Открыв глаза, она увидела большие окна, темнеющие на каменной стене. Серый дым поднимался в ночное небо. Все вокруг было освещено слабым желтоватым светом.

Она лежала на земле. Недалеко от нее Джон возился с замком двустворчатых дверей, ведущих в подвал Тимберхилла. Вскоре тяжелые дубовые двери плавно распахнулись на хорошо смазанных петлях. Джон спустился на несколько ступеней, ведущих в кромешную тьму.

Первой мыслью Кэролин было подняться на ноги и сделать попытку к бегству. Женщина с трудом подняла руку, но та бессильно упала на мокрую траву. Ей пришло в голову позвать на помощь.

— Эван! Эван! — едва слышно прошептала она.

Даже страх ее был каким-то слабым и, казалось, таял, как ночной туман.

Вайлдмен поднялся вверх. Похоже, он ухмылялся.

— Тут никого нет, — заявил он. — Никто не услышит тебя. Все ушли. Пойдем со мной вниз, Кэролин. Настала пора тебе узнать, почему все думают, что в Тимберхилле живут привидения.

Джон потащил женщину вниз, а затем прислонил к каменной колонне, поддерживающей крыльцо первого этажа. Стены в подвале были каменными, низкий потолок перечеркивался балочными перекрытиями. Подвал был разделен на несколько секций. Воздух был спертым, все вокруг серело от густой паутины.

Рядом с тем местом, где стояла Кэролин, была небольшая комнатенка, освещенная слабым сиянием свечи. Привыкнув к темноте, Вайлдмен закрыл тяжелые двери и повел Кэролин в освещенную комнату.

В комнате, кроме грубого деревянного стола да круглого отверстия диаметром фута в четыре, расположенного в самой середине, ничего не было. Отверстие было накрыто крышкой.

Джон медленно обошел комнату, зажигая огарки свечей, стоящие повсюду, от одной свечи, которая до этого освещала помещение. Затем он повернулся к Кэролин и посмотрел на нее своими бесцветными глазами.

— Когда я жил в лесу со своей матерью, мне больше ничего не было нужно, — проговорил он. — Я заботился о ней. А потом, через десять лет, из города вернулся отец, и я старался принять его. Как и ребенка, которого они ждали, — мою сестру Элен. Но когда мать умерла от родов — из-за человека, который бросил нас… Я был сломлен горем. И решил пойти к твоему отцу помощником, чтобы выучиться всему тому, что могло бы спасти мать. Я надеялся, что если буду спасать других людей, то смогу вновь обрести душевное спокойствие.

— Да-а-а… — тихо протянула Кэролин, стараясь не потерять сознание.

— Но у меня не больно-то все получалось. Воспоминания не давали покоя. Лишь морфий помогал скрасить горе. И лишь Последователи Óны могли помочь мне утолить жажду мщения. Впрочем, их предводителем я стал гораздо позднее, — зловеще прошептал он.

Комната теперь была освещена ярким желтоватым светом. Вайлдмен снял свой меховой плащ, обнажив широкую мускулистую грудь. Его голос поднялся от зазвучавшей в нем силы.

— Все эти долгие годы я служил Óне и ее господину сатане. Много раз я мстил, каждый раз притворяясь, что мщу твоему отцу. Я делал то, что заставляла меня Óна, — приносил невинных в жертву дьяволу. А теперь настало время освободиться. Я больше не ее раб. Я должен избавиться от власти Óны. Сегодня я обрету свободу. — Джон холодно улыбнулся. — И ты, Кэролин, поможешь мне.

— Нет, — прошептала женщина, не понимая, что он имеет в виду.

— Поможешь. Потому что отныне принадлежишь нам. Ты совершила большую глупость, вернувшись сюда. Я пытался предупредить тебя. Какая-то часть моего существа еще помнит то давнее время, когда… — Вайлдмен помотал головой, стараясь изгнать из головы воспоминания о тех днях, когда она любила его. — Зачем ты вернулась?

— Я хотела найти тайный дневник моего отца. — Женщина тяжело вздохнула, не в силах держать глаза открытыми.

Подбежав к ней, Джон наотмашь ударил Кэролин по лицу и с яростью швырнул ее на грязный пол.

Она почувствовала привкус крови на губах.

А затем он развел ее руки в стороны и принялся стаскивать с нее одежду. Его прикосновения были резкими и грубыми. Она не могла остановить дикаря. У Кэролин было такое чувство, что все происходит во сне, когда хочется крикнуть или побежать, а сил на это нет. Ей оставалось лишь бессильно лежать на полу и ждать, что будет дальше.

— Твой отец… — процедил он сквозь зубы, брызгая слюной. — Дневник твоего отца! На нем лежит вечное проклятие дьявола! — Рука Джона сжала горло Кэролин. — Я был с твоим папашей в ту ночь, когда его изгнали отсюда. Он настаивал, чтобы я остался. Моя сестра, как и ты, болела, и Орион заявил, что есть способ, который поможет нам узнать, как можно вылечить это ужасное заболевание и спасти тех, кого мы любим.

На страх у Кэролин уже не осталось сил. В тихом ужасе она слушала резкий голос Джона Раснера.

— Меня вынудили стоять рядом с твоим отцом и смотреть, как он вскрывает тело молодой девушки. Когда он покончил со вскрытием, то тут же бросился к своей тетрадочке — чтобы записать все об этом ужасном действе, как он всегда поступал! Орион сказал мне: «Джон, принеси-ка мне тетрадь, что спрятана под ящиком стола». Прежде я не видел этой тетради, но, поискав, нашел ее и принес твоему папаше. Я уважал его. — В голосе Джона звучало презрение.

Кэролин чувствовала, что сознание вот-вот покинет ее.

— Я был в ужасе, я обезумел, узнав, что он сделал! — продолжал Вайлдмен. — Мне был нужен морфий. Я принял дозу, а затем случайно — случайно! — открыл тетрадь. Эту чертову тетрадь! Он как раз заворачивал тело. Орион узнал все, что хотел. И я начал читать… Я… Мне-то казалось, что я все о нем знаю, но вдруг на глаза мне попалось описание точно такого же вскрытия, какое мы только что провели. Я взглянул на дату. И понял… — Джон застонал, словно испытывал страшную боль. — Я не знал, что делать! Тут пришел тот дурачок, что выкапывал твоему папаше трупы, — тело, оскверненное твоим «уважаемым» отцом, пора было возвращать на кладбище. Я понял, что Орион постоянно ворует и вскрывает трупы. Я пытался понять его, н-но он… он предал меня, он осквернил мою святыню!

— Но как иначе врач может…

— Учиться на моей матери?! — Подняв Кэролин на ноги, Джон яростно встряхнул ее. — Сделать то, что он сделал с моей матерью?! Он предал память о ней! От ярости я обезумел! Я бы, конечно, убил его тогда, но он сбежал! Я поджег его приемную и скрылся. А когда Орион разыскал меня и стал умолять, чтобы я объяснил остальным, что мы делали с телом… — Раснер угрюмо усмехнулся. — …Я солгал. Я сказал им, что это он убил девушку. Это был первый шаг в деле моей мести. Потом я ушел, но быстро вернулся. Óна к тому времени уже втянула меня в свои делишки, и я не мог ей противиться, к тому же она умела доставать морфий, без которого я был не в состоянии жить. В благодарность я согласился стать во главе Последователей и стать олицетворением ее деда, в чем я поклялся перед алтарем сатане. С того самого дня я проклял Ориона Адамса. Я знал, что в отместку этому человеку в один прекрасный день сделаю с тобой то же самое, что он посмел сделать с моей матерью.

Все поплыло перед глазами Кэролин, тело ее сотрясала дрожь. Когда Джон отпустил ее, она как мешок рухнула на пол. А потом она почувствовала, что он дотронулся до ее лодыжек. Он связывал ее, вот только Кэролин не понимала зачем. Женщина опять попыталась вырваться, но, хоть и была в сознании, не могла даже пошевелиться.

Вскоре Вайлдмен, глаза которого побелели от злости, — склонился над нею.

— Я продолжил свою месть, — тихо проговорил Джон. — Когда они пришли и спросили меня, не убивал ли он Катарину, спросили, не сделал ли он это для того, чтобы изучать ее тело… ну-у… для того, чтобы спасти тебя, — злобно пояснил безумец, — я сказал «да». Да! — выкрикнул он.

Громко хохоча, он вынул что-то из кармана и прижал к губам Кэролин. Чтобы избежать боли, она открыла рот, и Джон тут же сунул ей в рот кляп.

Голова Кэролин гудела, руки отяжелели, тело не повиновалось ей… Женщина недоуменно наблюдала за тем, как Джон перебросил веревку через потолочную балку. Затем он подскочил к круглому отверстию и отбросил в сторону крышку. Раздался глухой шум — женщине казалось, будто она лежит возле колодца.

Вайлдмен принялся тянуть веревку, и вскоре Кэролин почувствовала, как она крепко сжала ее лодыжки. Ее поднимали за ноги над земляным полом! Вот ноги ее поднялись совсем высоко. Потом еще выше! Выше!

Господи, неужели нельзя ничего сделать, чтобы остановить его?! Неужели настал ее конец? Здесь, в этом заброшенном подвале!

Когда ее ноги подтянулись к той самой балке, через которую была перекинута веревка, Кэролин увидела, что висит над темным резервуаром. Ее руки свесились вниз. А затем очень осторожно, натренированный долгими годами подобных ритуалов, Джон стал опускать ее вниз.

Женщина слабо вскрикнула. Испугавшись, что веревка может оборваться и тогда она упадет в ледяную воду, Кэролин стала лихорадочно обдумывать, как бы спастись.

Кровь прилила к голове, в глазах Кэролин потемнело, когда она ощутила, как ее руки коснулись ледяной воды. Веревки больно врезались в кожу, а Вайлдмен все продолжал медленно отпускать веревку…

Вскоре руки женщины погрузились в воду по локоть. Она даже не могла закрыть рот — кляп мешал ей. Кэролин пыталась совладать с паникой, не понимая, чего он хочет от нее, и не зная, прекратит ли Джон эту пытку. Но едва мысль об этом пронеслась у нее в голове, она почувствовала, что затылок ее дотронулся до ледяной воды.

Чем глубже опускалась она в воду, тем страшнее ей становилось. Зажмурив глаза, она ощущала, что холодная рука смерти дотрагивается до ее носа, до скул… Женщина судорожно вздохнула…

Вот ее голова почти скрылась под водой. Ее сердце стучало как бешеное, кровь в жилах кипела. Холод уже сковал ее плечи, грудь… Все ее чувства застывали. Вода проникала в ее рот, заткнутый кляпом, заполнила нос. Кэролин хотелось закричать, вздохнуть, вырваться…

Бесполезно! Надежды не осталось! Все кончено!

Господи! Господи! Вода уже плескалась вокруг ее талии, бедер, колен…

Мама! Папа! Ох, Эван!

Думай! Думай!!!

Ее легкие заполнялись водой, Кэролин постепенно теряла сознание. Оцепенение охватило ее. Хотя все ее тело жаждало воздуха, она больше не хотела дышать…

Почувствовав, что кончики пальцев онемели и все тело погружено в воду, Кэролин смиренно приняла мысль о смерти…

Сара Хейвз отложила свою штопку. Все замерло в большой комнате ее дома, расположенного недалеко от Юдоксии. Стояла ночь, за окном шел дождь, от огня, горящего в очаге, исходило приятное тепло.

«Все спокойно», — в который раз сказала она себе, вновь принимаясь за шитье и втыкая иголку в ткань, натянутую на штопальный грибок. И тут же ей пришло в голову, что такие ночи словно специально созданы для дьявола — Сара всегда чувствовала беспокойство во время дождя. Всегда, всегда вспоминала она то гадкое время…

Женщина замотала головой, стараясь избавиться от воспоминаний, однако, избавившись от них, она забыла бы и о своем любимом Джереми, который умер от дифтерии. Потерять его было наказанием, и она на его могиле поклялась никогда не забывать об этом.

С того самого времени, а было это в самом начале ее супружеской жизни, Сара посвятила себя Богу и все время старалась делать добрые дела в их общине. Она ходила на собрания, избегала сплетников и сплетен, стоически переносила горе и другие испытания, доставшиеся на ее долю, — словом, всеми силами замаливала грехи. Вот была только одна ночь… В ту ночь она единственный раз потеряла от отчаяния веру…

Даже сейчас, когда прошло столько времени, Сара все никак не могла понять, как могла поддаться уговорам этой нехорошей женщины. Но когда по ночам шел дождь и тени окружали ее, она начинала бояться. Именно этот страх привел ее однажды в компанию таких же отчаявшихся людей.

Как они могли допустить такое? И правда ли, что некоторые потом раскаивались в содеянном? Правда ли, что остальные и сейчас нередко встречаются тайком несколько раз в году, суля сатане свои души в обмен на его милости?

Сама Сара и еще две женщины, которые в ту давнюю ночь принимали участие в сборище Последователей, были единственными из всех, кого не сбили с пути истинного зловещие обещания Óны Раби. Их любимые дети умерли, а дети других остались в живых. И, несмотря на это, те женщины все еще были привязаны к сатане и его любовнице — Óне. Слава Господу, хоть сама Сара была свободна.

Мурашки поползли по спине Сары, когда она вспомнила тени и огни, мерцающие в той ночи. Перед внутренним взором женщины встала та лесная поляна, на которой они собрались, и каждая из них просила, чтобы жизнь ее драгоценного ребенка была спасена.

Слишком ясно помнила Сара то длинное белое тело, что так спокойно и недвижимо лежало на земле. Еще несколько мгновений совсем юная девушка пыталась вздохнуть, а потом… потом он сделал с нею такое, о чем и подумать страшно! Зато зловещая женщина пообещала, что этостанет залогом того, что их дети будут спасены. Ох, Господи, несмотря на это, многие детки все же умерли…

Снова отложив в сторону рукоделие, Сара опустила голову. Она вовсе не была уверена в том, что Бог простил ее за участие в мерзком сборище. Женщина принялась молиться, но вдруг что-то встревожило ее. Не прошло и минуты, как в окно тихо постучали. Сара поежилась. Подняв голову, она увидела за окном женское лицо, взгляд которого был устремлен прямо на нее.

Та самая женщина!

Неужели это ее воспоминания привлекли злодейку к дому Сары?! — с ужасом думала женщина. Ей захотелось позвать шепотом своего мужа, но если она сделает это, то придется рассказать ему все о той ночи, рассказать о своих страхах!

Тут-то Сара и поняла, что Óна Раби все еще властна над ее душой. Приотворив дверь и увидев Óну прямо перед собой впервые после шестнадцатилетнего перерыва, Сара осознала, что не в состоянии отказаться пойти с нею.

Она лишь на мгновение задержалась, потянувшись за плащом. Чего хочет Óна Раби? Неужели она так и не оставит ее в покое — и все из-за того единственного раза?

Но, взглянув на своего мужа, спокойно спящего на их широкой кровати, Сара поняла, что никогда и ни за что не признается в том, что однажды — давным-давно — она и ее подруги обратились за помощью к дьяволу, потому что верили, что Бог покинул их.

Выйдя из дома, Сара закрыла дверь и направилась вслед за тучной тенью, которая поспешно засеменила к дороге. Неподалеку поджидали еще две таинственные фигуры. Когда Сара подошла ближе, внутри у нее все оборвалось от страха: ей не было нужды долго приглядываться к таинственным теням, чтобы понять, что перед нею — две служанки Óны Раби. Верити и Эннети.

Тихо, как привидения, пробежали они по деревне. Затем им пришлось подождать некоторое время, пока Эннети сходит в дом собраний. Саре ничего не было известно о сборище, которое, похоже, проходило в эти самые минуты. Она услышала злые, испуганные голоса, но больше всего, что скрывать, переживала за саму себя. Впрочем, она не переставала удивляться тому, какую власть над Последователями имела Óна. Сила страха была такова, что заставила порядочных женщин выйти ночью из дому в такую непогоду лишь для того, чтобы скрыть свои постыдные поступки.

Вскоре Эннети вышла из дома, волоча за руку… Лизу. С ними было еще две женщины, которые о чем-то шептались.

— Что ты хочешь сказать нам? — прошипела Джоанна Аппель. — И почему здесь, а не внутри?

Рядом с Джоанной стояла Хоуп Миллер, которая, как и Сара, согласилась вступить в сделку с дьяволом, чтобы спасти двух своих больных детей.

— Мы вытащили ее! Больше вопросов не будет… — вскричала Джоанна. — Можете вести себя как обычно… и оставить нас одних!

Сара дрожала, слезы стыли на ее щеках. Вот если бы у нее достало смелости убежать! Женщина беспомощно взглянула на Óну, которая в этот момент вышла из тени. Сара не раз слышала о том, что те, кто осмеливался не послушаться Óну, умирали в страшных мучениях. Однако Саре, Джоанне и Хоуп удавалось избегать любовницы дьявола все эти годы… потому что их дети умерли.

— Она все еще здесь, — зловеще прошептала Óна Раби.

Хоуп вцепилась в рукав Джоанны:

— Но что можно сделать? Если о нас что-то узнают, я умру! Я повешусь на ближайшем…

Одним ударом Óна Раби заставила замолчать истеричную женщину. Затем злодейка ухватила Эннети за руку и подтащила ее к себе.

— Вайлдмену доставаться или ты, или Кэролин, — заявила Óна. — Я ошибаться, позволив ему играть с ней. Мы должны увидеть, как она отправляться на тот свет.

Эннети кивнула, ее юное лицо исказила злобная гримаса.

Джоанна хотела было шагнуть к дому собраний, но Óна ловко, как дикий зверь, схватила ее и швырнула на мокрую от дождя землю. Пока она держала несчастную за горло, Хоуп, побелев от ужаса, чуть отступила назад. А затем, повернувшись, бросилась бежать.

— Беги за ней, идиотка! — рявкнула Óна Раби, обращаясь к Эннети.

Тут дверь дома собраний отворилась, и чей-то голос позвал:

— Джоанна! Хоуп! Куда вы подевались?

Джоанна закашлялась, Хоуп исчезла в темноте. Óна вскочила на ноги и сделала остальным знак следовать за собой.

Сердца женщин гулко стучали, черные шали развевались на ветру, когда они гуськом направились в лес и беззвучно растаяли в ночи.

Джозеф Флайз пробирался сквозь густой кустарник. Внезапно остановившись, он скривился от боли и в ужасе упал на колени. Его фонарь едва не упал в грязь.

Джозеф не помнил, зачем ушел из дому. Холодный дождь давно промочил его одежду, заливался за воротник.

И тут, к своей огромной радости, он все вспомнил и приложил руку к спрятанным под рубашку листкам, которые он всю дорогу прижимал к своему ноющему от боли сердцу. Джозеф сжал кулаки и решил бороться до последнего вздоха — нелепо, если после стольких лет терпеливого ожидания он не сможет в последний раз помочь своему лучшему другу.

Его сердце билось все сильнее. Казалось, оно вот-вот вырвется у него из груди. Несмотря на это, Джозефу все же удалось встать на ноги. Подставив лицо дождю, он опять принялся мучительно вспоминать, что же заставило его отправиться в лес. Старик очень боялся, что умрет прямо здесь и никто никогда не вспомнит о нем.

Вдруг память вернулась к нему. Джозеф вспомнил, что следовал по лесу за дочерью доброго доктора. Он сделал один шаг вперед, потом другой и неуверенно побрел вперед, сжимая в руке фонарь. Теперь он видел цель так же ясно, как огонь, танцующий в его руке.

Споткнувшись о чье-то тело, лежащее на дороге, старик перепугался, решив, что, падая, запачкал драгоценные страницы. Боль в груди внезапно растаяла. Джозеф сел и недоуменно уставился на мужчину, который лежал вверх лицом.

— Слава Богу, ты нашел меня, старина, — прошептал Эван, вспомнив, что именно это обращение произвело впечатление на Джозефа всего несколько часов назад. Эван попробовал приподняться, но тут же скривился от резкой боли в боку. — Я ранен, старина, — выдавил из себя молодой человек. — Кэролин нужна наша помощь. Можешь помочь мне встать?

Измученный старик молча смотрел на него.

— Вдвоем мы сможем ей помочь, — прошептал Эван.

Наконец Джозеф с трудом встал на колени, а затем поднялся. Левая часть его тела почти не двигалась, рука бессильно повисла. Однако ему удалось устоять на ногах, пока Эван пытался встать, цепляясь за его тощее тело.

— Нам нужна помощь, старина. Сможешь помочь мне вернуться в Тимберхилл? Может, мне удастся урезонить этих глупцов…

Ни слова не сказав о пожаре и о том, что он боится тех людей, что окружили дом, старик гордо поднял голову. У него появился новый друг, который нуждался в его помощи. Он даже разговаривал с ним как с человеком. Ради нового друга он будет идти, пока не умрет.

У Эвана кружилась голова, когда они наконец вышли к заросшему травой лугу возле Тимберхилла. Дорожка, ведущая к дому, была освещена желтоватым светом, льющимся из всех окон. Судя по всему, сгорела вся мебель.

Однако Эван продолжал упрямо идти вперед, опираясь на плечо Джозефа. Когда они подошли к веранде, Эван помедлил, опасаясь, что каменный остов дома рухнет и придавит их. Затем он подтолкнул Джозефа по направлению к передней двери.

Сердце его упало, когда он увидел, что на том месте, где стояли повозки, остались лишь колеи от колес. Все уехали. Можно не сомневаться, что и Сайлес с семьей покинул дом.

Внезапно силы оставили Эвана, и он упал на землю, не представляя себе, что делать дальше. Кто поможет ему искать Кэролин? Все здешние глупцы хотели, чтобы она уехала. Если он не сможет спасти ее, то сойдет с ума! Но где же ее искать? Эван зажал рану рукой. Сколько он сможет протянуть, сдерживая кровотечение пальцами?

— Старина, ты сможешь дойти до деревни и привести кого-нибудь на поиски моей жены? Сможешь сказать им о безумце, который прячется в лесу? Ты сможешь сделать это для меня?

Худое, бледное лицо Джозефа скривилось, будто от сильной боли. Он удивленно посмотрел на Эвана, а затем молча вытащил что-то из-под рубашки и протянул молодому человеку.

— Для доктора, — прошептал старик.

С этими словами Джозеф повернулся и побрел прочь от дороги. Он подволакивал левую ногу, но, казалось, ничто не могло остановить его.

Голова Эвана упала. Если только он дождется помощи, то немедленно поведет людей в лес. Может, они сумеют найти место, куда Вайлдмен потащил его жену.

В голове Бурка шумело. Вскоре дождь перестал, лес затих, равномерный треск огня навевал дрему. Вдруг раздался какой-то шум: похоже, обвалились сгоревшие перекрытия дома, и из окна вылетел целый сноп искр.

Эван старался не потерять сознание. Прижав пакет, который дал ему Джозеф, к ране, молодой человек то молился, то проклинал все на свете.

— Кэролин, где бы ты ни была, я люблю тебя, — прошептал он.

С этими словами Бурк застонал, и голова его опять упала в грязь. Но он не сводил глаз с почерневшего Тимберхилла, на котором зловеще горели глазницы окон.

По газону торопливо прошествовали шесть фигур в плащах с надвинутыми на глаза капюшонами. Эван решил, что ему снится сон.