Любовная отрава

ГЛАВА 6

С тех пор как Кэролин и ее служанка пропали из дома на Дьюберри-лейн, прошла неделя. Эван поспешно осматривал ряд завернутых в саваны тел в подвале филадельфийской больницы. Его преследовало желание разыскать двух женщин. Круг за кругом он обходил все общественные и частные больницы.

Убедившись наконец, что Кэролин не привозили в больницу Филадельфии (а до этого молодой человек успел обойти все палаты), он вышел на улицу. Его сердце зачерствело, и он уже не ужасался при виде страданий людей, больных желтой лихорадкой.

Вскочив на коня, он поехал вниз по тихим улицам, направляясь к своей последней цели — к больнице Либерти-Хоспитал. Он встретил Честера Гиббонса, готового увезти из больницы последнюю партию своего печального груза. Эван вопросительно поглядел на Честера, надеясь услышать от него хоть что-то в утешение.

Гиббонс сразу же понял, чего хочет от него молодой человек. Молча покачав головой, он взялся за поводья, дернул их, и мул медленно побрел со двора больницы.

Эван заерзал в седле. Что могло с нею случиться? Он послал ей фургон, а затем поехал к Кэролин сам, чтобы узнать, не передумала ли она принимать его предложение. Дом стоял запертым.

Не могла же она отправиться в свою заброшенную усадьбу! Со сломанной ногой, да в сопровождении лишь одной служанки, голова которой до отказа забита всякими глупостями. Как могла женщина справиться со всем этим? Почему, узнав, что он любит ее, что он ждал так долго, она не осталась в Филадельфии?

Нет, Кэролин не могла так спешно уехать! Она, наверное, лежит где-нибудь больная и не может послать о себе весточки. А если это не так, то она, должно быть, просто горюет где-то и хочет побыть одна. Она явно была поражена завещанием мужа, вот только Эван не сразу понял, до какой степени.

Эван сжал кулаки, проклиная Форреста, не подумавшего о своей жене, и самого себя за то, что не настоял, не уговорил друга переписать завещание, за то, что дал Кэролин этот чертов фургон, да и просто за то, что выпустил ее из внимания. С его-то везучестью он непременно разыщет ее, когда она снова выйдет замуж или… или умрет. Если он вообще сумеет найти ее.

Повернув коня, Эван направился к своей конторе. Он надеялся, что клерку все же удалось выяснить, где расположен этот чертов Тимберхилл. У него не было ни малейшего понятия о том, с чего начинать поиски.

В прежние годы Кэролин мало ездила верхом, к тому же у нее была спокойная кобыла и дамское седло. Поэтому взбираться на гужевую лошадь, да еще со сломанной ногой оказалось для нее весьма нелегким делом.

Однако Лиза уверяла хозяйку, что в дом Óны можно было попасть, лишь проехав по полю и далеко в лес. А поскольку Кэролин не знала другого пути до дома Óны, то ей пришлось согласиться и отправиться туда лесом. Они поехали той дорогой, которую запомнила Лиза, когда попала к Óне в день их приезда в Тимберхилл.

Лиза шла впереди, ведя лошадь под уздцы, а Кэролин изо всех сил старалась удержать равновесие. Если бы только мама увидела, что ее дочь едет верхом, как мужчина, и ее юбки трепещут на ветру, она бы, наверное, упала в обморок.

— Ты уверена, что хорошо помнишь дорогу? — спросила Кэролин Лизу, когда они оказались на засыпанной листьями, заброшенной тропе.

Лиза даже не замедлила шага.

— Да, мэм, — ответила она.

Здесь было так пустынно и дико, что Кэролин подумала о том, что вряд ли кто-нибудь поедет в Тимберхилл этой забытой дорогой, зная, что южнее есть другая, более людная.

Лиза остановилась, внимательно оглядываясь.

— Та-ак… Кажется, мы пришли отсюда, — заявила она решительно.

Сжав крепко зубы и вцепившись в гриву лошади, Кэролин, как молитву, повторяла про себя, что не упадет и не сломает еще и вторую ногу.

Вскоре дорога, извиваясь, свернула в тенистую лощину, засыпанную сухими багровыми листьями и гнилыми яблоками. В лощине, прячась в зарослях ежевики, стояла полуразвалившаяся хибарка. При их приближении громко закукарекал петух, закудахтали курицы. Недалеко от хибарки паслись корова и коза, а вокруг бродило множество кошек. Кажется, несмотря на жалкое жилище, Óна Раби была весьма зажиточной женщиной.

Как только они подъехали к хижине, в дверях показался Ноа. Увидев Лизу, он радостно заулыбался.

— Какими судьбами? — спросил он, помогая Кэролин спуститься на землю. — Добрый день, миз.

Покачиваясь, Кэролин кивнула, не глядя на молодого человека. Ей казалось, что ее бедра скривились от долгой езды. Она оперлась о большой валун и тяжело застонала.

— Я приехала, чтобы попросить Óну помочь нам с хозяйством в Тимберхилле… Недолго… День или два… Я бы хотела, чтобы она готовила нам и помогала Лизе с тяжелой работой. Еще я бы хотела найти человека, который починит мне лестницу и крышу. — Она вопросительно поглядела на Ноа. — Мы видели, как кто-то наблюдал за нами из-за деревьев. А вы не знаете, кто мог за ними подглядывать? Кажется, это был белый человек, очень высокий.

Внезапный интерес Ноа, который обрадовался было возможности поработать недалеко от Лизы, мгновенно померк, как только он услыхал о каком-то таинственном незнакомце, прячущемся среди деревьев. Похоже, он хотел сказать что-то, но тут из хижины вышла его мать. На ее лице играло некое подобие улыбки, но темные глаза смотрели хмуро.

Покуривая длинную глиняную трубку, Óна подошла к Кэролин и долго смотрела на нее.

— Стало быть, вы не уехали, — задумчиво промолвила женщина.

— Нет, и не уедем, пока я не выясню все, что меня интересует. Ты не могла бы поработать у меня со своим сыном несколько дней? Я заплачу тебе.

Óна казалась удивленной.

— Поработать?

— Ма, но она не… — заговорил Ноа.

Óна остановила сына:

— Вы хотите, чтобы я поработала? На вас?

— Я была у моей тети. И спросила ее о некоторых вещах, — продолжила Кэролин. — Но она ничего не рассказала мне, так что я должна остаться. Óна, ты окажешь мне большую услугу, если расскажешь все, что помнишь. Что сделал мой отец? Что уж такого ужасного было в человеке, который всю жизнь посвятил тому, чтобы лечить людей?

Óна бросила на Кэролин леденящий взгляд.

— Я уже сказала вам: мне нечего рассказать.

— Но ты же работала у моих родителей! Должно быть, ты находилась в доме в ту ночь…

Óна покачала головой, враждебно глядя на Кэролин.

— Меня не было в доме, — тихо промолвила она. Ее лицо было злым.

Кэролин испугалась, что теперь женщина откажется помогать ей. Но когда Óна отвернулась, ее лицо смягчилось. Может, женщина вовсе не была злой, а просто страдала от одиночества?

— Óна, скажи, что случилось после того, как мои родители и я… уехали? Нас искал кто-нибудь? Чем ты сейчас зарабатываешь на жизнь? — Кэролин обвела рукой двор. — У тебе же столько добра!

Óна сделала вид, что не слышит.

— Сколько ты здесь пробудешь?

Кэролин с трудом поднялась на ноги. Она с тоской поглядела на лошадь и подумала об обратной дороге в Тимберхилл. Ее злило, что Óна по-прежнему отказывается ей помогать, но она не хотела терять еще одного человека, который мог ей помочь.

— Может, я останусь до конца месяца, — ответила молодая женщина. — Я чувствовала бы себя лучше, если бы знала, что оставляю моему деверю приведенный в порядок дом. Ноа я, разумеется, тоже заплачу. Вы останетесь довольны.

И тут ей пришло в голову, что у нее совсем немного денег. Как она сможет прожить? Может ли попросить Эвана о помощи?

— Ты хочешь остаться до Хэллоуина — Дня всех святых? — встревоженно спросил Ноа.

Кэролин заметила, что Ноа и его мать обменялись многозначительными взглядами. Ноа тут же поспешил к Кэролин, чтобы помочь ей забраться на лошадь. А затем, не говоря ни слова, он взял лошадь под уздцы и повел ее прочь из лощины. Лиза бежала рядом, бросая на него робкие взгляды.

— Так ты поможешь мне, Óна? — через плечо спросила Кэролин, все еще не потеряв надежды.

— Я приду в Тимберхилл завтра.

Ноа исподтишка поглядел на мать. И тут Кэролин, вздрогнув, подумала о том, что, кажется, остается навсегда в своем прошлом.

Когда стало темнеть, Óна поднялась на гору. Сильные, здоровые ноги быстро донесли ее до хижины дикаря Вайлдмена, прячущейся в тенистом подлеске.

Он услыхал ее шаги. Когда Óна вошла в хижину, Вайлдмен уже поджидал ее у очага. В углах комнаты было совсем темно, но рыжие отсветы пламени освещали его силуэт таинственным светом.

В его хозяйстве все было почти таким же, как у Óны. С потолка свешивались пучки высушенных трав, а вещи Вайлдмена в беспорядке валялись вдоль стен. В воздухе сильно пахло полынным чаем.

Его хижина напоминала звериную берлогу, пропахшую стойким запахом самца. Но Óна не боялась его, хоть он и был гораздо больше и сильнее ее.

Óна протянула ему какой-то пакет и подождала, пока он потянется за ним, но потом, предостерегающе взглянув на Вайлдмена, спрятала пакет за спину и лишь после этого позволила ему взять его. С жадностью, с какой медведь набрасывается на улей, он разорвал пакет и стал быстро совать себе в рот его содержимое. Он быстро жевал, пока его тело не расслабилось немного. Увидев, что его плечи поникли, Óна придвинулась ближе и обхватила своими темными пальцами его мускулистую руку. Женщина с удовлетворением заметила, что он похудел, — возможно, недалек тот день, когда она станет сильнее его. Óна так этого ждала, потому что Вайлдмен оказался куда более крепким орешком, чем она ожидала. Но теперь-то она возьмет верх, и никого в этом уединенном месте не будет сильнее ее.

— Она остается, — прошептала женщина хриплым и низким голосом.

Дикарь поднял голову, и Óна увидела, что белки его глаз покраснели. Женщина сразу же почувствовала, как он взволнован, и поняла, что имеет теперь над ним власть.

Óна довольно улыбнулась: это существо было ее творением, презренной марионеткой.

— Ты хочешь ее? — спросила она.

Его грудь начала быстро подниматься и опускаться, а глаза стали такими же бездонными, как и ее собственные. Теперь он был ее родственником, таким же, как она. Он полностью принадлежал ей. Он мог и не отвечать ей, потому что Óна уже и так поняла: он хочет эту женщину. Он всегда хотел тех женщин, что только что приезжали.

Óна не желала, чтобы Кэролин Клур оставалась в Тимберхилле, Кэролин стала для нее нежданной угрозой, которую не предсказали ни карты, ни ее камни. Но молодая женщина уже была здесь и собиралась задержаться, а это нарушало равновесие в лесу Óны.

Óна знала, что он хочет Кэролин.

— Я позволю ей задержаться ненадолго, — монотонным голосом, каким обычно говорят гипнотизеры, произнесла женщина. — И ты сможешь ее получить. — Она улыбнулась дикарю. — И ты будешь служить мне до конца дней своих.

Óна знала, что он сделает все, как она скажет. «Вот такой человек!» — усмехнулась она про себя. Им теперь так легко управлять, теперь, когда он радуется тому, что скоро сможет насладиться еще одним телом. Может даже, ее не будет так уж раздражать присутствие в лесу этой женщины. Ведь чем еще привлечь прирученного ею человека, как не нежной белой плотью молодой женщины?

Прошла еще неделя, еще один морозный рассвет скупо осветил заброшенное место под названием Тимберхилл. Óна зашла в темную кухню, скинула с себя длинный черный плащ и сразу же направилась к широкому очагу. Женщина делала это вчера и позавчера и много-много дней кряду в давно ушедшем прошлом.

Работа, насмешливо подумала Óна, взглянув на молодую женщину, спавшую возле камина. Да, что и говорить, у нее была работа. Она бросила в затухающий огонь большое полено, и Лиза зашевелилась. Помотав головой, девушка открыла глаза и стала помогать Óне с завтраком.

Собственно, Лиза выполняла почти всю работу, поглядывая на Óну из-под опущенных ресниц. Ноа тем временем чинил крышу. Стук молотка удивительно оживлял Тимберхилл, придавал запустелому месту ощущение домашнего уюта.

Женщины не разговаривали: Лиза сразу же поняла, что Óна, как обычно по утрам, была в мрачном расположении духа.

Когда каша запыхтела в кастрюльке и кухня наполнилась ароматом свежезаваренного чая, Óна отодвинула Лизу в сторонку.

Лиза оторопело поглядела на женщину, в ее облике чувствовалась настороженность.

— Это защитит вас от привидений следующей ночью, — прошептала Óна, вытаскивая из кармана фартука несколько маленьких костей летучей мыши и пригоршню желудей. Положив все это на трясущуюся розовую ладонь Лизы, женщина сжала пальцы девушки. — Не убирай это далеко, держи под рукой. Потому что этой ночью духи разойдутся.

Глаза Лизы стали еще больше от страха, она дрожала как осиновый лист.

— Сегодня ночью? — в ужасе пролепетала негритянка.

Óна слегка сжала руки девушки.

— Только не вздумай убегать, моя девочка. Если ты это сделаешь, то к полуночи умрешь. Ведьмы всегда поджидают глупышек вроде тебя.

Глаза Лизы стали закатываться.

Óна отвела девушку еще дальше от очага.

— Послушай меня, девочка, — зашептала она торопливо: в любой момент могла проснуться Кэролин. — Это ночью сатана выходит на землю. Он нападает без предупреждения. А ведьмы будут плясать на верхушках деревьев. И еще они будут летать по темному небу на заколдованных свиньях и овцах. Дуракам не поздоровится. Женщин изнасилуют. И все души, не нашедшие покоя, будут бродить вокруг.

Лиза едва дышала.

— Но ты, девочка, — продолжала шептать Óна, — будешь в безопасности, если пойдешь с моим сыном.

Ни секунды не задумываясь, Лиза закивала головой. Сразу было видно, что она испытала огромное облегчение, узнав, что сможет уйти из Тимберхилла накануне Дня всех святых.

— Ну вот и хорошо, — заулыбалась Óна. И на всякий случай, если девушка вдруг забеспокоится о Кэролин, женщина добавила: — А я останусь ночью с твоей хозяйкой. — Она была удовлетворена, видя, в каком ужасе пребывает Лиза.

Быстро моргая, Лиза огляделась по сторонам. От их перешептываний Кэролин проснулась. Затем Лиза еще раз поглядела на Óну. Всего за пару дней молодая негритянка привязалась к Óне, восторгаясь ею и втайне ее побаиваясь. Óна была сильной, даже всемогущей женщиной и знала такие вещи, о которых простые смертные и понятия не имели.

Óна сообщила девушке, что ее папа скоро очень сильно заболеет, но если та будет отдавать ей каждую найденную монету, то она прочтет заклинание, которое и спасет ее отца. Лиза тут же вытащила все деньги из ридикюля Кэролин, которые смогла там найти. И теперь негритянка носила на шее амулет, который Óна дала ей, — амулет гарантировал отцу Лизы полное здоровье.

Да, эта Óна Раби была могущественной женщиной.

— Тебе быть хорошо с моим сыном этой ночью, — прошептала женщина.

— Мне нравится Ноа, — кивнула Лиза.

Óна улыбнулась. Это существо может сделать для Ноа много хорошего, в особенности если уведет его подальше от матери и он не будет мешать ей в выполнении ее целей. Он был ее дорогим, любимым, невинным мальчиком. И почти ничего не знал. Кто сможет заподозрить ее, если у нее такой глупый сын? Его разум был схож с чистым, глубоким водоемом. Но этой ночью Óна бросит в этот водоем камешек, подсунув ему девушку для развлечений. Óна едва не расхохоталась. Все будет отлично. Ей не о чем беспокоиться!

— Что-то некоторые не больно занимаются работой, а все норовят ее другим поручить, — ворчала Лиза, которой пришлось весь день таскать всякий мусор в угол двора. Уж лучше бы она готовилась к свиданию с Ноа.

— Я слышу тебя, Лиза! — крикнула негритянке их кухни Кэролин. — Но эту работу все равно надо сделать.

Кэролин подошла к задней двери и выглянула наружу. Она никак не могла понять, отчего это Лиза находится в таком приподнятом настроении весь день. Небо было затянуто тучами, в воздухе после ночного ливня все еще пахло дождем. С прохудившегося потолка то и дело капала вода.

Главной заботой Кэролин было устроить себе постель наверху, в одной из уютных спален. Оглядевшись вокруг, она увидела, что Óна месит тесто для хлеба, нахмурив от усердия темные брови.

К удивлению молодой женщины, по ее телу пробежала дрожь.

— Мне так хочется свежего хлеба, — промолвила она, надеясь втянуть Óну в разговор.

Но женщина не обратила на нее внимания, поглощенная своими размышлениями; на лице ее блуждала улыбка.

Вздохнув, Кэролин прошла на веранду и поглядела на заросший луг. Ее преследовали мысли о разрушенной приемной, а многочисленные вопросы роились у нее в голове, не давая уснуть.

Воспоминания так и манили ее, так и звали в прошлое. Сколько счастливых часов она провела в приемной отца, читая его ученые книги и наблюдая за тем, как отец пишет что-то странное в своих тетрадях.

Какие счастливые это были дни! Кэролин начала интересоваться занятиями отца лет в десять, и чем старше она становилась, тем больше увлекалась его книгами.

— Если я чему-нибудь обучу тебя, ты оставишь меня в покое? — спросил он однажды, взъерошив ее кудряшки и взяв дочь за подбородок.

— Да, папочка, и в один прекрасный день я тоже смогу стать доктором. Как ты!

— Нет, мое сокровище. Ты станешь хорошей женой и будешь растить детей.

Но Кэролин твердо решила стать врачом. Она помнила бисерный почерк отца, которым он овладел специально для того, чтобы экономить бумагу.

Однажды, в ее двенадцатое лето, отец сурово заявил ей:

— Сокровище мое, больше ты не будешь терять времени на мои книги. Пришла пора обучаться хорошим манерам. Ты должна стать настоящей леди. Теперь у меня есть ассистент, и ты не должна мешать ему. Он — серьезный парень, но в прошлом у него было немало несчастий. Однако, думаю, со временем он станет отличным человеком. Пообещай, что ты выполнишь мою просьбу.

Кэролин сделала, как просил отец, понятия не имея о том, что обещает.

Джон Раснер работал с ее отцом несколько месяцев. Ей много раз напоминали, чтобы она не беспокоила молодого человека, когда тот работает. Дорогой папочка дошел до того, что стал бранить девочку. Прошло совсем немного времени, а Кэролин уже от всего сердца возненавидела этого Раснера, который значил в жизни ее отца так много.

Кэролин вспоминала, что заброшенный луг возле их дома вскоре превратился в цветущий газон, на котором выросла уютная приемная. Она помнила, как горел огонек в одном из окон небольшого дома, а за стеклом виднелась златовласая голова папиного помощника, корпевшего над медицинскими книгами и тетрадями ее отца. Девочка вышла погулять, надеясь, что ей удастся оторвать Джона от его занятий.

Раснер поднял голову и, увидев дочь Адамса, приветливо улыбнулся ей. У него был усталый вид, и он явно был бы не прочь прогуляться.

Тот день был таким же сырым и мрачным, как и сейчас. Но когда Джон, с закатанными до локтей рукавами белой рубашки и всклокоченными светлыми волосами, появился на крыльце, Кэролин внезапно пришло в голову, что в ее жизни еще не было дня ярче.

Что-то, о чем она понятия не имела, пронзило ее душу. Вся злость, вся ревность испарилась, осталось лишь благоговейное восхищение молодым человеком. Она мгновенно забыла, что мечтала стать врачом, забыла, что хотела быть единственной папиной любимицей. Кэролин вдруг захотелось стать женщиной, той самой леди, о которой говорил ее отец. Она влюбилась!

— Пойдем погуляем! — позвала она Джона, направляясь к тропинке.

Хоть Кэролин и была в детском платьице с фартучком, в душе она в одно мгновение превратилась в женщину. Она была полностью покорена молодым человеком.

— Не могу, — ответил Джон. — Мне надо многому выучиться.

— Но тебе же надо отдохнуть, — настаивала Кэролин. — Прогулка поможет тебе отвлечься! А когда ты вернешься, то сможешь выучить вдвое больше.

Его было нетрудно уговорить. Хоть он и был предан делу, его самоотверженность дала трещину. Раснер мечтал стать хорошим врачом, но быстро понял, что усилия, которые требуются для достижения этой цели, ему не по плечу.

Джон направился в лес. Кэролин спешила за ним, ни на что не обращая внимания.

— Я здесь жил, — заявил он наконец, когда они добрели до одинокой хижины, затерявшейся в густых зарослях.

Задрав голову, Раснер посмотрел на солнце, слабо пробивающееся сквозь густые облака. Кэролин была в восторге от его таинственного жилища, от него самого!

— Ты был счастлив здесь? — набравшись смелости, спросила она.

— Нет. Мы почти что голодали. Мне приходилось охотиться и выращивать овощи и фрукты.

С горящими глазами, Раснер принялся за рассказ о том, как они жили в этом пустынном месте с матерью. Отца он не видел много лет: тот работал в Филадельфии.

Когда отец вернулся, они построили в городе новый дом. Там родилась сестра Джона — Элен.

— …Но здоровье моей матери было подорвано годами тяжелой жизни в лесу. Через несколько дней после рождения Элен мамы не стало. Я ничего не мог сделать для нее, — продолжал молодой человек. — Я ненавидел отца за то, что он убил ее — физически и морально. Чтобы отомстить ему, я отказался ехать в Филадельфию на учебу. Вот поэтому я и обучаюсь тут у твоего отца, Кэролин. Я хочу овладеть знаниями, которые в прошлом помогли бы спасти мою мать.

Тогда, как и сейчас, Кэролин задрожала, испытывая чувство гордости. Она таким и представляла себе Джона, помнила, как под тонкой тканью его сорочки играли крепкие мускулы. Она мечтала тогда, чтобы он наклонился и поцеловал ее. Но… Раснер был двадцатилетним мужчиной, а она всего лишь двенадцатилетней девчонкой.

Теперь, спустя шестнадцать лет, она все равно испытывала щемящую боль в сердце, вспоминая его. Джон был ее первой и, быть может, единственной любовью. Задумчиво вздохнув, она принялась размышлять о том, что мог бы Джон рассказать ей о той ночи, когда они убегали из Тимберхилла. Если бы только он не погиб на войне! Он больше, чем кто-либо другой, мог знать о том, почему местные жители так враждебно относились к Ориону Адамсу.

Но тут взор Кэролин упал на обгоревшие балки, торчащие из травы, и она отвернулась от окна, проведя рукой по безымянному пальцу в том месте, где прежде носила обручальное кольцо.

Как быстро она забыла Форреста, подумалось женщине. Его могилу еще не занесло снегом, а она уже мечтала о других мужчинах — о любви потерянной и о грядущей. Ей хотелось обрести то, чего у нее никогда не было, — физическую, может, даже примитивную любовь.

— Миз Клур, выпьете чаю, который вам приготовила Óна? — раздался у нее за спиной голос Лизы.

Тряхнув головой, чтобы отвлечься от воспоминаний, женщина повернулась к молодой негритянке.

— Да, Лиза. И как только мы осмотримся наверху, можешь быть свободной до конца дня. Я знаю, что заставляю тебя слишком много работать.

Лиза посмотрела на хозяйку долгим взглядом, а затем смущенно опустила голову.

— Я не хотела обижать вас, миз. Спасибо вам. Если уж мне придется подниматься наверх, я, пожалуй, прямо сейчас и сделаю это, чтобы покончить с делами. — Девушка потянулась за круглой лампой.

— А куда делась Óна? — поинтересовалась Кэролин, возвращаясь в кухню и попивая успокоительный, хоть и очень горький чай. — Это не полынный чай, не так ли?

Лиза лишь пожала плечами в ответ.

Кэролин не слышала, как Óна ушла. На столе лежало тесто, накрытое салфеткой. Вновь оставшись наедине с Лизой, Кэролин ощутила щемящее чувство пустоты. Когда в доме была Óна, казалось, что она занимает собою все пространство, что она везде.

Лиза, вздрогнув, огляделась.

— Может, она поднялась наверх, чтобы приготовить вам комнату? — предположила она.

— Тогда поспеши ей помочь. Надеюсь, Ноа быстро починит лестницу. Мне тоже хочется подняться туда. — Женщина прислушалась к стуку молотка, раздававшемуся с крыши — Ноа прибивал там что-то. — Я хочу спать в нормальной кровати — чем раньше, тем лучше. Я, знаешь ли, устала уже от моего походного тюфячка у очага.

— Думаю, для спанья места лучше не найти, — пробормотала Лиза, направляясь в коридор. — Во всяком случае, там вас не достанут привидения. Вам, наверное, известно, что они терпеть не могут огня.

Устав от Лизиной глупой болтовни о привидениях, Кэролин устало опустилась на ближнюю к ней скамью. Она слышала, как Лиза поднимается наверх по лестнице, слышала, как та ходит из комнаты в комнату на втором этаже. Но не прошло и минуты, как девушка пробежала по верхнему холлу и что-то загремело.

Чувствуя странное оцепенение, Кэролин поднялась на ноги и потянулась за костылем.

— Лиза! С тобой все в порядке?

Девушка вопила как безумная, но ее крики почему-то были приглушенными, слышались словно сквозь вату. С ней была настоящая истерика.

Стараясь поменьше беспокоить больную ногу, Кэролин проковыляла в холл. Ноги Лизы провалились сквозь полусгнившие ступеньки и висели теперь над другими — каменными, поросшими мхом ступенями, которые вели в подвал. Они были скрыты из виду до тех пор, пока лестница не сломалась. Кэролин и не знала даже, что в доме есть подвал, не знала, где прячется ведущая туда дверь.

— Помогите! — вопила Лиза, повисшая в воздухе.

Кэролин отбросила в сторону костыль и неуклюже опустилась на левое колено. Лиза изо всех сил вцепилась ей в плечо. Женщина пыталась помочь негритянке, но ничего не выходило.

Тут передняя дверь отворилась, и в ней показался Ноа, сжимавший в своей черной руке топор.

— Что тут за шум?

— Так, ерунда! — ехидно вскричала Лиза. — Ты, тупоголовый лентяй! Вытащи меня отсюда! Вынь меня из этой дыры!

Ноа усмехнулся.

— Эта девчонка попадает в переделки всякий раз, когда я рядом, — проговорил он, а затем, наклонившись, взялся за тонкие запястья Лизы. — Думаю, она это делает, чтобы привлечь мое внимание!

Вытащив девушку из пролома, Ноа нежно прижал ее к себе. Негритянка засмущалась.

Застонав, Кэролин осела на пол. Прислонившись спиной к стене, она сжала зубы от боли.

— Что ты делала, девочка? — ухмыляясь, спросил Ноа. — Поди, опять убегала от привидений?

Лиза стала кокетливо вырываться из его объятий. Ноа взъерошил ее кудрявые волосы и прошептал что-то нежное. И вдруг, глядя на их молодые тела, Кэролин почувствовала зависть. Она даже отвернулась — так ей захотелось, чтобы и ее кто-нибудь приласкал.

— Это она заставила меня пойти туда! — осуждающе проговорила Лиза, указывая пальцем на Кэролин. — Ей мало того, что я дни напролет гну для нее спину! Я навожу порядок в таких углах, куда даже уважающая себя кошка не забредет! Я ни за что больше не поднимусь туда, ни за что!

— Но что испугало тебя? — спросила Кэролин.

— Это вас обоих не касается!

Ноа слегка встряхнул Лизу:

— Не беспокойтесь, миз Клур. С Лизой все будет хорошо. Я сейчас починю ступеньки. На это не нужно много времени.

Он провел Лизу в дом, нежно гладя ее по головке, а сам еще продолжал что-то говорить хозяйке негритянки.

Кэролин с трудом встала на ноги и пошла в кухню. Увидев на столе накрытое салфеткой тесто, она нахмурилась, мгновенно забыв о Лизе. Почему Óна ушла, не сказав ни слова? Чтобы успокоить нервы, Кэролин отпила еще один глоток горьковатого чая.

— Óна! — позвала Кэролин, подходя к двери и взглянув на луг.

Задрожав от холода, Кэролин повернулась, ожидая увидеть в комнате Лизу. Но ни в комнате, ни в кухне никого не было. В воздухе повисло странное, зловещее молчание. Женщина, хромая, направилась в холл. Стук костыля и ее неровные шаги раздражали ее больше обычного.

— Лиза!

Ответа не было. На крыльце лежал молоток. По спине Кэролин побежали мурашки, когда она стала вглядываться в пустынный лес. Куда делись Лиза и Ноа?

— Лиза! — зло выкрикнула женщина.

Не услышав ответа, Кэролин захлопнула дверь и вернулась в кухню. Усевшись на свой тюфяк, она помешала огонь в очаге длинной палкой. Почему все оставили ее?

Внезапно ей пришла в голову мысль: наверное, Лиза повредила себе что-нибудь, когда падала с лестницы, а Ноа скорее всего отвез ее в хижину Óны, чтобы та ее вылечила.

Успокоившись немного, Кэролин вытянулась на тюфяке, ее усталые глаза быстро закрылись…

Молодой, золотоволосый Джон Раснер поднял голову от толстого медицинского фолианта. Его красивое лицо, казалось, слегка расплывается за оконным стеклом, отделяющим его от Кэролин.

Она опустилась на ложе из цветущего шпорника, флоксов и благоухающей сирени, над нею высился зеленый молчаливый сад. Единственным чувством, которое обуревало Кэролин, было желание. Она хотела молодого Джона Раснера.

Кэролин улыбнулась ему, когда он вышел из двери приемной. А потом он неожиданно оказался рядом, держа ее за руку.

Но она уже не была ребенком, она была взрослой женщиной. Раснер взял ее на руки, прижал к себе, приподнял ее подбородок и взглянул Кэролин в глаза…

Вокруг темнело, она слышала лишь глухие удары собственного сердца. Джон говорил что-то, но она не понимала что. Когда его руки коснулись ее груди, Кэролин почувствовала, что млеет от наслаждения. И тут же она оказалась на земле, отдаваясь ему или… надеясь, что он возьмет ее…

Но темнота становилась все глубже, и он стал превращаться в тень. Откуда-то из-за деревьев раздался шум дождя и печальный женский плач.

Дыхание Кэролин стало прерывистым. Она чувствовала на себе его руки. Она так долго хотела его, и вот… вот… Его теплые, влажные губы прижималась к ее губам. Он отлично понимал, что надо сделать, чтобы возбудить ее…

Плач становился все громче. Дождь опустился на землю ледяной серой завесой. Она увидела три узких могилы. Из лесу на нее смотрело белое лицо…

Кэролин распахнула глаза. Угли, словно красные глаза, мерцали в темноте.

Вспомнив свой эротический сон, женщина задумалась, но тут же вздрогнула, когда у нее в голове четко промелькнуло его мрачное окончание. Как странно — на столе не горит лампа. Почему она так крепко уснула среди бела дня?

Встав на ноги, Кэролин направилась посмотреть на тесто. Пока она спала, тесто поднялось и накрыло собою часть лампы.

— Лиза! Óна! — крикнула женщина.

В кухне было вовсе не так темно, как ей показалось сначала. Еще стоял день, но небо было темным. Выйдя на веранду, Кэролин взяла там свою шаль, накинула ее на плечи и связала концы за спиной, чтобы она не свалилась с нее на резком ветру.

Закрыв за собой дверь, женщина осторожно спустилась с крыльца. Лошади нигде не было. Кэролин взглянула на вымощенную камнем дорогу, пролегающую через луг. Не задумываясь, она направилась туда, где раньше располагалась приемная отца.

Там в прежние времена было очень хорошо. В одной комнате отец осматривал больных и делал хирургические операции — те, что позволяло его умение и неразвитая медицина.

Кэролин вспомнила, что однажды наблюдала за операцией в окно: она была одновременно и испугана и восхищена уверенными действиями отца.

В другой комнате был кабинет отца. Полки там были заставлены книгами, купленными в Глазго, Вене и Нью-Йорке. Джон обычно занимался там. Под кабинетом был подвал, в котором Раснер и ее отец обычно работали по ночам…

Вдруг ветер стал еще холоднее. Кэролин вспомнила, как наблюдала из окна спальни за пожаром в приемной. Обернувшись, она поглядела на молчаливый каменный дом с темными окнами. Женщина словно вновь ощутила, как дрожит в материнских руках, прислушиваясь к шуму снаружи.

Когда вопли и насмешки стихли, Кэролин с матерью осторожно спустились вниз и скрылись в темноте, убегая по той самой тропе, что вела к хижине Раснера.

Кэролин медленно обошла вокруг ямы, оставшейся на месте приемной, вспоминая свои ночные кошмары и их безумное бегство. Лестница, состоящая из полустертых каменных ступеней, вела вниз, в сырую темноту, откуда поднималась одинокая труба. Ей ужасно захотелось спуститься вниз, но она знала, что не найдет там ничего, кроме камней — обломков от того, что раньше было приемной.

Не в силах совладать с собой, Кэролин побрела по дорожке, ведущей в лес. Она знала, что разыщет Лизу в хижине Óны, и намеревалась сказать девушке пару нелестных слов.