Любовь и секс в Средние века

Средства для разжигания страсти

В Средневековье охотно говорили о любовном дурмане, о любви без памяти и любовном опьянении — то есть о любви как наркотике. И, конечно же, демонизировали это пьянящее зелье.

Поскольку любовь — дело двоих, один человек может рассчитывать только на то, что другой пойдет ему навстречу. Но что делать, если сердечный пламень одного не в состоянии разжечь другого? Тогда прибегают к волшебству и ведьмовству, помогающим в сердечных делах.

Больше всего востребованы любовные напитки, изготовленные опытными и всегда падкими до щедрой платы ведунами. Заказывают их сладострастники или отчаявшиеся влюбленные, а выпивают люди, ни о чем не подозревающие. Средство тайком подмешивается в их кубки в надежде облегчить задуманное соблазнение и возбудить возлюбленного или возлюбленную.

Сегодня мы с легкостью относим любовные напитки к миру сказок, однако в Средневековье, несмотря на свой сомнительный состав, некоторые зелья применялись довольно часто. Порой напитки оказывались крайне опасными и при неправильной дозировке могли привести к тяжелому отравлению, а то и к смерти. Любовный напиток немыслим без афродизиаков, известных еще с античных времен. Так, сильным действием на истощенного мужчину славится сок сельдерея с медом, если применить его правильно, в соответствии с инструкцией: «Смажь этим соком член и яйца, и тогда добьешься, что, кроме тебя, она никого никогда не полюбит».

Пьетро Андре Маттиоли[39], исследовавший афродизиаки в Средние века, весьма лаконично и убедительно писал: «Желтые корнеплоды привносят охоту в супружеские дела». Еще сильнее, чем корни, подогревают желание семена некоторых растений. Утверждается, что в этом смысле превосходно зарекомендовали себя петрушка и даже обыкновенная морковь. «Семена корнеплодов, принятые с териаком[40], — предупреждает Маттиоли, — пробуждают развратные желания». Это утверждение было воспринято с большим энтузиазмом.

То, что подмаренник слывет любовным средством, связано не столько с действующим веществом, но и с символизмом. Душистое зеленое растение расширяет сосуды, успокаивает, снимает напряжение и судороги, что весьма способствует любви. Тот факт, что употребление подмаренника ведет к повышенному потоотделению, никого не смущает — зачастую его также принимают за признак возбуждения. Но в первую очередь эта трава с незапамятных времен применяется для ароматизации вин и ликеров, из-за чего возбуждающий эффект алкоголя не долго думая приписали именно ей.

Однако свою подлинную силу, как обнаружила современная немецкая писательница Ева Гезина Баур, «эта трава приобретает благодаря символическому обстоятельству — ведь она расцветает в упоительном мае, который связан с пробуждением во всех смыслах слова. Майское дерево[41], как фаллический символ, демонстрирует это так же наглядно, как и многие по большей части забытые в наши дни обычаи и просторечные выражения. Королем древнегерманского майского праздника — праздника плодородия — избирался тот парень, который считался в деревне самым сильным по мужской части: ведь майскому королю полагалась временная возлюбленная, майская королева, с которой он должен был совокупляться, причем чем больше, тем лучше. Разумеется, в этом тоже был символизм — поскольку дело происходило на пашне, почва обретала плодородие. “Майскими кошками” в старину называли легкомысленных девушек, в первую очередь тех, что предлагали себя в мае, дабы забеременеть, — ведь они точно знали: шансы в этом месяце благоприятнее».

Особенно надежными гарантами любовных радостей в средневековой Европе считались гвоздика и мускатный орех. Так, в песенке о пряностях, которая с 1534 года получает распространение в многочисленных изданиях под названием «Источник юности» или «Ключ от сердца», воспевается действие обоих этих ингредиентов, которые на самом деле скорее отличаются интенсивным ароматом, чем возбуждающей силой.

К любовным зельям относят также кардамон и имбирь, которые еще «Камасутра» рекомендует смешивать с корицей, растирать в порошок и добавлять в вино. Так получают любовный напиток, раскрепощающий желания благодаря алкоголю и пряностям, обладающим свойствами афродизиаков.

Гвоздика ценится не только как афродизиак, но и как лекарство: она очищает кровь, унимает боль, способствует пищеварению и успокаивает. Своей славой в качестве любовного средства она обязана, пожалуй, свойству улучшать кровообращение, что может помочь при импотенции.

Так же высоко с античных времен ценится мускатный шалфей, служащий и лекарством, и «любовной пряностью»; его подмешивают в вино. Мускатный орех, то есть сердцевина плодов мускатного дерева, похожих на абрикосы, действует как противоядие, противовоспалительное и противоревматическое средство. Он также славится тем, что повышает сексуальное влечение. В больших дозах мускатный орех может даже вызывать галлюцинации. Эффективным любовным средством с незапамятных времен слывет и корица, которая, как утверждают, способствует эрекции у мужчин и повышает сексуальный аппетит женщин.

Стремясь добиться подобного эффекта, в старину употребляли даже опасные растения, например ядовитые ягоды омелы. В ложно приписываемой Альберту Великому[43] «Книге тайн» можно найти рецепт любовного порошка: «Возьми цветы и семена девясила, вербены и несколько ягод с куста омелы. Затем разотри высушенные в печи растения в мелкий порошок. Подсыпь его своему избраннику в вино. Скоро судьба повернется к тебе лицом».

Упомянем и «любовную водицу» — всем известный стимулятор желания. Легендарная чудо-вода, предназначенная для оживления души и тела перед любовью и для любви, — не что иное, как пряное вино: сюда входят корица, имбирь, мускатный орех, а еще тимьян, розмарин и калган. Пряности тонко размалывают и толкут, красное вино настаивают на них в течение недели, а затем процеживают через ткань.

Для приготовления пряных напитков издавна используют красное вино, собственные вкусовые нюансы которого очень гармонично сочетаются с интенсивными ароматами пряностей. Красное вино создает необходимую для любовной игры теплоту, более того — оно распаляет желание. Из-за чувственного рубиново-красного цвета оно считается особенно эротичным, его пламенный оттенок наводит на мысль о любовном огне.

Судя по всему, афродизиаки применяются не столько из-за своего воздействия, сколько из-за веры в их необыкновенную способность стимулировать любовные чувства. Неудивительно, что они быстро будят подозрения. Суровых блюстителей морали настораживает даже упоминание о растении, получившем славу «травы удовольствий». Ведь им сразу становится ясно, о каких удовольствиях идет речь. Однако чем больше отцы церкви и богомолки демонизируют любовные средства, раскрепощающие эротические фантазии и желания, тем активнее увеличивается спрос на них.

Любовный эликсир Изольды

Афродизиак, на весь мир прославившийся роковыми событиями, которые последовали за его употреблением, представлял собой напиток. Речь идет о любовном зелье Тристана и Изольды. Готфрид Страсбургский, немецкий средневековый поэт, с большим тщанием описал действие любовного напитка, отнимающего у людей рассудок.

Юная дочь ирландского короля Изольда должна выйти замуж за уже немолодого Марка, короля Корнуолла. Ее мать, судя по всему, догадывается, что из этого брака ничего не выйдет, если не прибегнуть к познаниям в области афродизиаков. Дело осложняется тем, что Марк — заклятый враг ирландцев, и бедную Изольду приносят в жертву политическому благоразумию. И вот приготовлен любовный напиток, которому в предстоящем браке надлежит разжечь необходимый огонь страсти. Невесту в морском путешествии сопровождают ее кузина и подруга Брангена и Тристан, сват от короля Марка.

Заботливая мать Изольды вручает любовный напиток Брангене, строго наказав ей ни в коем случае не передавать зелье в чужие руки. Готфрид Страсбургский сообщает нам также, почему мать рассчитывает на то, что Марк выпьет эликсир в нужный момент. В те времена после грубой и кровавой дефлорации — так сказать, «обязательной программы» — по обычаю полагалось выпить вина, чтобы было настроение перейти к «вольным упражнениям». И в это «постсовокупительное питье» как раз следовало добавить любовный эликсир, чтобы второй раунд прошел приятнее.

Однако на корабле по оплошности происходит путаница: эликсир принимают за обычное вино и потчуют им Тристана и Изольду. Когда на месте событий появляется Брангена, уже поздно. Она выбрасывает в море бутылку с остатками напитка, но делу уже не помочь. В результате Изольда и Тристан безнадежно влюбились друг в друга. Во дворце Марка, мучаясь сознанием своей вины и состраданием, Брангена в темноте спальных покоев берет на себя роль Изольды в первом соитии с королем. Но затем приходит ожидаемая пауза — и должен появиться традиционный напиток.

Поскольку чудодейственного зелья больше нет, Тристан подает королю обычный перебродивший виноградный сок. Однако он тоже действует. Изольда, которая ложится к королю в постель в надежде, что его страсть уже ослабла, переживает сильное разочарование.

Автор не допускает никаких сомнений в том, что Изольда все-таки должна отдаться воспылавшему Марку. Судя по всему, Тристан лишил Изольду девственности еще на корабле, в противном случае Марку снова пришлось бы иметь дело с девственной плевой — и тем самым с истиной. Как-никак, он и без любовного зелья полон сексуальной силы и активности.

Чародейство и магия трав

Запреты особенно усиливают эффект афродизиака. Они вызывают волнение, а остальное делает ритуал. Понимание этого эффекта веками помогало знахаркам, ибо не только вера, но и суеверие порой оказывает удивительное воздействие. Известный пример — пресловутый корень мандрагоры, в просторечии называемый «корнем-виселицей». Большинство людей верило в зловещие истории о том, что мандрагора вырастает там, где повешенный, умирая, уронил на землю свое семя. Это растение принадлежит к семейству пасленовых, к которому, наряду с привычными растениями (например, томатом и картофелем), причисляются также ядовитые травы — белена, красавка и дурман. Название мандрагора (по-немецки Alraune), происходящее от древневерхненемецкого runa, указывает, что мы имеем дело с чем-то мистическим или, по меньшей мере, таинственным, ибо слово это означает «тайна» или «сведущий в тайнах». Сами названия некоторых трав говорят о том, чего от них ждут и что им приписывают, будь то любисток (в простонародье его также называют «люби-трава») или живучка (в народе именуется также «девичья краса»). Коренья и травы — основные составляющие всякого колдовского зелья, причем, когда речь идет о колдуньях, имеются в виду женщины, чьи целительские знания опираются на многолетний опыт. Поставщиками их снадобий служат огород, лес и луг. Неслучайно и мужчины, и женщины со своими любовными печалями и сексуальными проблемами идут не к врачам, а к ведьмам и колдуньям. Они тайно обращаются к помощи ворожей, особенно когда дело касается интимных проблем, в решении которых ожидают настоящего чуда от корней с названием «любимчик» или «люби-трава». Недаром богиню Венеру, известную в Германии благодаря римлянам, в Средние века называют ведьмой-мужеубийцей. Основная задача госпожи Венеры и ее последовательниц, как говорят в народе, — наводить порчу на рыцарей, которые до этого были благовоспитанными, целомудренными и богобоязненными. Под любовными празднествами госпожи Венеры, мол, имеется в виду не что иное, как шабаш ведьм. Эта злонамеренная клевета действует: средства, получаемые от богини любви, вдруг объявляются дьявольскими зельями, а сведущие в них женщины тут же превращаются из почитаемых в преследуемых.

Среди всех растений, способствующих любви, больше всего демонизируется белена, ставшая символом чародейства. Это потрясающе красивое растение семейства пасленовых с фиолетово-желтыми цветами даже выглядит магически, и неудивительно, что оно вошло в легенды как растение, обладающее волшебной силой. Однако в обращении с беленой рекомендуется крайняя осторожность, поскольку эта трава обладает высокотоксичными свойствами. Ее листья и семена содержат сильнодействующий алкалоид гиосциамин, который применяют в фармакологии как спазмолитическое и болеутоляющее средство.

Двойственное действие белены было известно еще кельтским друидам, принимавшим ее для того, чтобы пережить волнующие видения будущего или вызвать эротические фантазии. Дурные люди злоупотребляли этим эффектом. Хозяева борделей вручали белену клиентам, а уж те ввергали девушек в желаемое состояние полубессознательной и безудержной сексуальной активности. Позднее белена становится роковой для ворожей, владевших искусством правильной дозировки: пыточных дел мастера давали им это средство в больших дозах, тем самым высвобождая сексуальные фантасмагории. Все, что женщины затем говорили о распутстве и оргиях, протоколировалось, принималось за действительно пережитое и использовалось как доказательство порочности ведьм.

С незапамятных времен рецепты зелий из белены ворожеи держали в секрете. Предшественницы средневековых ведьм, знаменитые своим знанием трав фессалийские волшебницы, изготовляли любовный напиток на основе белены. У кельтов это растение считалась священным. Они называли его belinuntia, по имени Бела, бога солнца, поскольку эта трава создает моменты просветления и внутреннего озарения. На древнегерманском белена называлась bil, то есть «видение», или «галлюцинация». Это же слово означает «мост на небо» — германцы были твердо убеждены, что под влиянием белены пробуждаются свойства ясновидения, открывающие путь к познанию небесных тайн.

Стоит заметить, что названия некоторых трав скорее вводят в заблуждение. Козлятник, который, по идее, должен был бы сделать всякого мужчину по-козлиному похотливым на деле всего лишь мочегонное средство. Правда, высушенные листья этого растения из-за его спазмолитического действия греки и римляне на дионисийских празднествах добавляли в нагретое вино, чтобы таким образом еще больше распалиться.

Колдовство и средства борьбы с ним

Любовь с ее таинственностью, чудесным действием и властью — в те времена, когда все непостижимое объяснялось волшебством, — должна была казаться порождением неведомой, сверхъестественной силы, с которой можно было справиться лишь сверхъестественными средствами. Этим объясняется готовность уверовать в средства, способные вызвать или укротить любовь.

Ритуал приворота преследует исключительно чувственные цели. Колдовство стремится добиться желаемого там, где обаяния и силы личности не хватает. Если дозволенные средства оказываются неэффективными, человек использует запретные методы.

Первейшее средство — «розовые улыбчивые губы» и поцелуй. Чтобы во время поцелуя действовать наверняка, рекомендуется спрятать во рту волшебную траву. Неотразимость подобного поцелуя гарантирована: «Возьми в рот валериану и целуй ту, от которой хочешь любви», — написано в одном трактате. Только вера, не замутненная никакими сомнениями, позволяет выдумать эти волшебные средства, считать их действенными и применять на практике. Тот или та, чью любовь надеются завоевать, получает волшебный напиток или волшебное кушание, отведав которые неизбежно привязывается нерасторжимыми узами к хозяину приворотного зелья.

Церковные своды наказаний, естественно, выносят строжайшие приговоры. Смерти подлежит женщина, которая утверждает, что может своими зельями нанести ущерб телу другого человека или готовит любовные снадобья из мужского семени и менструальной крови. Последняя играет большую роль в античной и средневековой народной медицине, а также в колдовских верованиях. Медицинскому применению этой крови научилась от врачей классической Античности настоятельница монастыря Рупертсберг Хильдегарда Бингенская. Ее рекомендации дожили до XVIII века, когда менструальная кровь еще считалась целебным народным средством. Излишне добавлять, что особенно сильное и благотворное действие приписывали крови девственницы.

Народная вера видит в девственности особое благо, нечто ценное, а в ее обладательницах — сверхъестественные свойства. Девственница якобы в состоянии проделать то, что другому человеку не под силу. Ее менструальную кровь алхимики называют «зенитом юности» и применяют в своих лабораториях. Эта кровь укрощает огонь, уверяет Хильдегарда Бингенская.

Только девственницы в состоянии приручить единорога. К ним чувствуют симпатию слоны, самые целомудренные животные в мире. Девственниц никогда не жалят пчелы. Рубашка, испачканная кровью девственницы, необходима для поиска кладов. Такая рубашка, если носить ее при себе, защитит от меча и копья. Предполагается, что с этой верой связан рыцарский обычай брать на битву что-нибудь из одежды возлюбленной.

Существует несколько руководств по «науке забав», и они подчас столь же невежественны, сколь и курьезны: если мужчины «хотят принудить бабенку поступать с ними по-хорошему», достаточно зашить утиный клюв под отворотом брючины. Другой способ добиться того же — незаметно угостить возлюбленную «языком молодого петуха». Если захочешь снова избавиться от нее, это легко сделать: даришь ей книгу, и «любовь запутается в страницах». Нож или ножницы в качестве дара «перережут» любовь. А если женщина станет тяготиться отношениями, ей достаточно дать мужчине вытереть руки о ее фартук, и тогда он ей опостылеет.

Ничто так не будит воображение, как уверенность, что на любовь можно повлиять. Олень и рябчик — «чудодейственная сила, питающая сладострастие; если обоих употребить вместе, это поможет в супружеских делах». Если съесть «член волка, поджаренный и мелко порезанный», то, «когда сил маловато», супружеские дела пойдут на лад. Если раздобыть волосы любимого человека, сжечь их, смешать пепел с вином и выпить, привороженный будет соответствовать эротическим желаниям.

Хильдегарда Бингенская рекомендует молодило в качестве растительного возбудителя полового влечения: «Если его съест мужчина, у которого в порядке половые части, то он загорится любовным желанием». Не только травники, но и поваренные книги дают немало подсказок и называют множество трав и пряностей, влияющих на оплодотворение: турецкий горох нут «умножает семя и желание», как и анис; репчатый лук, порей, фенхель и садовая мята укрепляют семя; французский чертополох способствует разврату; корнеплоды укрепляют мужчину, морковь его возбуждает; шафран и перец придают «желание развратничать».

Тайное знание способно непомерно укрепить мужскую силу, а также парализовать ее или уничтожить вовсе, сделать женщину бесплодной и даже убить ребенка в материнской утробе. Вера в колдовскую силу, злоба и мстительность не устают изобретать все новые средства губительного воздействовия на половую сферу. Этому может послужить, например, знаменитое искусство колдовских заговоров. На шнурке завязывают узлы, произнося при этом заклинание. Гилберт Ангеликус[45] описывает некоторые виды таких действий, вызывающих мужское бессилие: «Одни отнимают мужскую силу тем, что завязывают красный шнурок, другие тем, что замыкают висячий замок или запирают его на ключ. Некоторые поворачивают на себе пояс и говорят при этом волшебные слова. Иные бросают растения на дорогу, по которой кто-то должен подойти к двери, или берут землю с могилы убитого и бросают в постель или в комнату, через которую он должен пройти… Вбивают в землю кол, вырезанный из ветки дуба, трижды топнув по нему ногой, в том месте, куда кто-то помочился, и тот теряет мужскую силу».

Однако на каждый яд найдется противоядие, а на каждое колдовство — средство борьбы с ним. Если кого-то лишили мужской силы при помощи колдовства, этой беде можно помочь. «Если это сделано при помощи замка или злого воображения, возьми растение львиный зев, завари в стоячей воде и выпей. Если это произошло через красный шнурок, вытяни из забора кол, ляг на землю, свесь детородный орган в дыру, снова встань, снова вбей кол, не забудь помолиться. Если это сделано землей с могилы убитого, возьми дубовую дощечку от мертвого дерева, чтобы в дощечке был сучок, выбей сучок, помочись в дырку».

Впоследствии секреты знахарок, их похлебки и напитки становятся достоянием врачей и аптекарей. Симплициссимус[46] перед приключением в парижской Венериной горе съедает несколько маленьких колбасок, «которые, как мне почудилось, изрядно разили аптекой». Странствующие студенты издавна брали на себя труд «принудителей к любовной связи и любовных искусителей». Они убеждают удивленную публику, что «были в Венериной горе», и хвастались полученными там знаниями. Подобно студентам, медицинскими познаниями и некоторыми колдовскими трюками, например искусственным восстановлением нарушенной девственности, похвалялись странствующие музыканты, придворные шуты и сводники.

Языческое наследие

Без сомнения, христианская вера переняла и переработала некоторые магические понятия языческих времен. Таинства в католицизме воспринимают как посвящения в мистериях, а последнее причастие умирающим рассматривается как колдовство, обеспечивающее бессмертие. С тех пор как христианская церковь в IV веке наполовину убеждает, наполовину принуждает язычников к крещению, подобные идеи оказывают влияние и на теологию.

В Библии заложена вера в силу святых — людей и предметов. В ней рассказывается история Озы, который из благих намерений, желая удержать пошатнувшийся на колеснице ковчег, коснулся его и замертво упал на землю (2 Цар. 6, 6–9). У Плутарха есть аналогичный эпизод в истории об Иле, основателе Илиона (Трои), который спасает из горящего храма святыню — изображение Афины Паллады — и при этом слепнет. Магическая вера запрещает жрецам Яхве выходить в преддверие храма в храмовых одеждах, чтобы священная сила не перешла на народ и не причинила ему вреда. Это, в свою очередь, имеет сходство с церемонией очищения из Библии (Лев. 16, 20–21): грехи народа переносятся, подобно электрическому заряду, на козла отпущения, которого затем изгоняют в пустыню.

В Новом Завете примером влияния магического мышления становится эпизод, в котором Иисус чувствует, «что вышла из Него сила», когда истекающая кровью женщина коснулась его одежд (Мар. 5: 30; Лук. 8:46), а снятые с Павла платки и опоясания обладают целебным действием (Деян. 19:12).

Церковь назвала это virtus[47]; Фома Аквинский говорит о «vis[48], или virtus spiritualis[49], вложенных Богом в святыни». Рационалист Фома возражает против многого в христианстве, но не против ношения амулетов. Что именно под этим подразумевается, показывает сообщение Григория Турского[50] о могиле Петра в Риме. Там можно самостоятельно создать себе реликвию, бросив на могилу предмет, вес которого точно знаешь. Если молитвы и вера достаточно сильны, то предмет — после того, как ты снова заберешь его с могилы, — весит больше, потому что теперь в нем присутствует добродетель. Так что языческие взгляды по-прежнему непобедимы. Даже теперь случается, что священник во время паломничества подносит к реликвиям платки, которые ему передали верующие. В этом тоже проявляется желание верующего забрать с собой хотя бы часть таинственной силы.

Образные изображения фаллоса и вульвы и применение их в качестве амулетов известны и в христианстве. Молодая крестьянка и в XX веке прикрепляет восковую фигурку в форме матки перед образами, желая напомнить святым, что ее следует сделать детородной. Или прикасается к изображению полового органа во время магического религиозного обряда, чтобы таким образом достичь желаемого эффекта. Доказательства христианских чудес многочисленны. На уровне народной религии переход к христианству не меняет практически ничего. Церковь часто перенимает старое верование или лишь незначительно его модифицирует. Так, например, Сретенье Господне восходит к римской процессии с огнями, из летнего солнцеворота возникает праздник Иоанна Крестителя. Старый политеизм продолжает жить в почитании Марии и святых, число которых так быстро умножается, что уже в VIII веке звучат предостережения от «изобретения» новых святых. Временами образ старого культа сохраняется под новым названием — так, например, в городе Мец даже в XVIII веке почитают три галльских материнских божества как «Трех Марий».

Во Франконии в неурожайные годы виноградари наказывают изображение святого Урбана побоями. В других местах, если заступник не оправдал ожиданий, статуи святых топят в воде, ругают их или ставят в темное помещение, лишив фигуру пышных одеяний. Как еще крестьяне могут вызвать дождь? И хотя мы с трудом соглашаемся видеть черты христианства в наказании деревянных и каменных изображений, с точки зрения религии и психологии эта кара очень убедительна, и вряд ли стоит удивляться тому, что христианство и языческие боги уживаются вместе.

В известных условиях, когда новая вера не может помочь, старые божества снова обретают силу. Непринужденное обхождение простых людей со святыми находит отражение и в сексуальной жизни. Там, где господствует народная вера, присутствует, как правило, то, что Людвиг Тома[51] называет языческой сексуальностью «с едва заметной чувственностью». Писатель одобряет баварских крестьян и критично высказывается о «мечтателях», которые по недомыслию изображают деревенские добродетели так, «как того требует их убогий катехизис».

Народные обычаи и ритуалы

Проявление наивного суеверия — гадания, которые устраивали девушки, желающие выйти замуж, и влюбленные молодые люди. Это происходило в так называемые «приметные дни» — Иванов день (24 июня), Андреев день (30 ноября), ночь на Фому Неверующего (21 декабря), Сочельник, День святого Сильвестра (канун Нового года), а также пасхальное и троицыно утро.

Для удачного гадания, как правило, обязательна нагота. В обнаженном теле женщины кроется таинственная сила, вид ее умножает плодородие полей. Один из самых своеобразных и вместе с тем, казалось бы, очевидных обычаев — половой акт под открытым небом, у Бога на виду. В Англии мужчина и женщина в обнимку перекатываются по пашне, в Гринвиче, например, молодые пары — особенно на Пасху и Троицу — скатываются по склону холма. На Украине крестьяне в первые весенние дни ложатся по церковному благословению на поле, и семейные пары катаются туда-сюда по засеянной пашне. Молодые люди следуют их примеру. Так, якобы, «делал святой Георгий и потом снимал богатый урожай».

В окрестностях Хемница существует многовековой обычай — в ночь на Иванов день предаваться буйному веселью на луковой грядке, чтобы лучше рос лук. В районе Заальфельда, чтобы собрать большой урожай льна, девушки ночью пляшут, раздеваются догола и тоже катаются по полю. В горах Рёна люди ложатся в Сочельник на стручки гороха и выпавшие при этом горошины подмешивают в посевной материал, чтобы обеспечить хорошую всхожесть. В некоторых местностях Швабии еще в XIX веке был в ходу такой обычай: влюбленные, живущие в разных деревнях, в первый день после обручения шли навстречу друг другу по проселочной дороге, а на месте встречи совокуплялись. Здесь тоже не обошлось без оккультных представлений. Возможно, люди таким образом стремились задобрить божества местных полей, а может быть, искали защиты у силы, способной сохранить мир между деревнями.

Подобные обычаи вырастают из веры в то, что растения подобны человеку. Они живые и имеют пол — мужской или женский. В этих представлениях выражается религиозная связь с природой, которой сегодня уже не существует. Христианство не в состоянии поколебать уверенность, что растения одухотворены. Деревья — место жительства богов — символизируют жизнь, смерть и воскресение; они даруют жизнь, приносят смерть и, если с ними обращаться по-дружески, в свой черед превращают эту смерть в новую жизнь.

Еще один религиозно-эротический обычай восходит к глубокой древности — битье так называемыми прутьями жизни. Женщины и самки домашнего скота, в первую очередь коровы и кобылы, в определенное время года высекаются зелеными ветвями — прутьями жизни, способными повысить их плодовитость. Хлыст, палка, прут или копье — древние символы мужского достоинства, то есть зачатия. Прутья срезаются с деревьев или кустарников, которые в народных представлениях связаны с детородностью: с рябины, красные ягоды которой напоминают полное детей семейное гнездо; с деревьев, рано дающих свежие побеги, таких как бузина, береза и ива; с вечнозеленых, а потому обещающих вечную жизнь кустарников — самшита, падуба остролистного, можжевельника, розмарина. Удар прутом жизни, срезанным с яблони, улучшает здоровье и защищает от ран, поскольку яблоня наделена женским началом.

От обычая весной «наделять женщин детородностью» посредством ударов прутьями жизни неотделим другой обряд — стегать новобрачную пару. В Верхнем Пфальце невесту гнали к церкви березовым прутом. У католиков Вармии — области Польши, расположенной на южном побережье Балтийского моря, — невесту по пути к брачному ложу погоняли еловой веткой. Литовская хроника 1690 года сообщает, что невесту подгоняют в спальные покои хлыстом. А перед этим, когда она рука об руку с суженым переступает порог нового дома, ей моют ноги. Этой водой, которая обладала особой силой, если новобрачная сохранила девственность, опрыскивали всех присутствующих, всю домашнюю утварь, скот, а также постель. Затем невесте завязывали глаза и проводили мимо всех хозяйственных построек, причем она должна была коснуться ногой каждой двери. Потом ее осыпали всевозможными плодами. Когда же она наконец достигала своих покоев, гости набрасывались на нее и принимались хлестать, и только затем она добиралась до жениха, поджидавшего ее в постели. Эти «побои» тоже награждали ее плодовитостью.

Первого мая перед восходом солнца девушки очищают веткой розмарина сосуд, идут к уединенному источнику, молятся, произносят заклинание и, опустившись на колени, черпают воду. Как только на горизонте покажется солнце, девушка должна девять раз пробормотать слова: «Ами, реби, бели», — а еще до того, как оно полностью взойдет, взволновать воду и вглядеться в нее, чтобы увидеть своего суженого.

До нас дошло множество традиционных способов, позволяющих получить сведения о суженом, о счастье в браке и количестве детей. Эти обычаи магическим образом обеспечивают сексуальное благополучие в семье, делают женщину плодовитой или помогают легко разродиться.

Сексуальная магия

Христианизация Европы мало изменяет языческие сексуальные обряды — они прочно входят в новую веру. Ранние христианские общины как ни в чем не бывало сохраняют верность фаллическим символам античного мира. Например, на просфоре, помимо креста и чаши, изображают еще и сатира. Даже в VIII веке в Германии все еще приходится запрещать произнесение молитв перед fascinum, фаллосом, и наказывать за них строгим постом. Приходится напоминать о запрете вешать на детей фаллические амулеты. В IX веке церковный собор в Челмсфорде приходит к выводу о необходимости запретить почитание английских фаллических идолов, впрочем, решение это применялось без особого успеха. В тяжелые времена люди вспоминают о языческом огне, о символах соития и прочей сексуальной магии.

Уилл-Эрих Пойкерт[52] пишет в своей книге «Тайный культ», что священник Иоганн из Инверкайтинга заслужил порицание за то, что на Пасху собирал деревенских девушек, заставлял их водить хоровод в честь бога Либера (Диониса) и «при этом нести во главе шествия на толстом шесте искусно изображенные мужские члены, служащие для осеменения; распевая песни, они развратными жестами и словами разжигали в зрителях тягу к необузданному веселью».

Во Франции еще в XVIII веке святые Жиль Котентенский, Рене Анжуйский и Гиньоль изображаются с большими фаллосами. Бесплодные женщины отщипывают кусочки от их деревянных членов и настаивают на них вино. На праздник святого Гургона, который отмечается 9 сентября в Руане, люди носят на шее фаллические стеклянные амулеты.

В немецкоязычном пространстве святой Леонард как преемник бога плодородия считается покровителем скота. Поэтому паломники припадают к «гвоздям Леонарда» — большим колодам, до двух центнеров весом, которые служат фаллическими символами. Еще в XVIII веке в Верхней Баварии устраиваются шествия с «гвоздем Леонарда», который, в конце концов, обнимает и целует девушка.

Церкви, одобряющей только «брачное целомудрие», то есть узаконенное сожительство, приходится наряду с неофициальным культом фаллоса терпеть и соответствующие изображения внутри и снаружи храмов и соборов. В Белзене западный портал капеллы украшен фаллической фигурой, а в баварском Эметцхайме близ Вайсенбурга уцелел остаток римского храма — камень с изображением, на который садились бесплодные женщины в надежде исцелиться. Эти и многие другие образцы фаллических символов обнаружены в европейских странах, которые когда-то входили в состав Римской империи. Самые красивые образцы старого культа можно найти в Италии.

Женственность едва ли уступает по великолепию изображениям мужской мощи — иной раз даже превосходит по наглядности стыдливые намеки на фаллическое достоинство. Скульптура обнаженной распутницы Юлии стоит у дверей церкви и отгоняет демонов, показывая им вульву. В народной вере она помогает при родах. Сирена у портала шотландской церкви в Регенсбурге хоть и стоит в той же позе, но ее изображение немного стерлось и вряд ли еще может оказать волшебное действие.

Официальная церковь не столь открыто управляется с подробностями интимной жизни людей, но верующие и в сексуальной нужде взывают к Богоматери, а при бесплодии, в стремлении забеременеть и облегчить роды женщины просят помощи у многочисленных святых. Пояс святой Маргариты и флакончик Алоизия с осколком Гроба Господня помогают против осложнений при разрешении от бремени, так же как и обвязанная вокруг тела беременной лента, если ее длина равна высоте статуи Марии или — в Верхней Австрии — статуи святого Сикста. В Пинцгау (Австрийские Альпы) перед Рождеством принято торжественно носить от дома к дому изображение Марии, которая якобы ищет, где ей переночевать, а затем на одну ночь оставлять дома — она благословляет женщин плодовитостью. В церковь эта икона, изображающая Марию на сносях, возвращается только ко всенощной на Рождество. На горе Боген в Нижней Баварии у беременной Марии есть собственное место, куда приходят верующие. Ее статуя оснащена откидным оконцем, за которым видно младенца Иисуса, растущего в ее теле. Своеобразие этой фигуры породило множество копий. Средневековый мотив кормящей Богоматери с обнаженной грудью также варьируется. Например, из пышной груди Марии, словно из родника, бьет вода, обладающая целительной силой. Подобные источники — объекты постоянного паломничества.

От примитивной народной веры ведут свое происхождение и весенние шествия в Катании на Сицилии, во время которых народ несет вылепленные из воска груди святой Агаты. Поскольку мучители, согласно житиям, отсекли ей груди, а те снова отросли, Агата считается покровительницей этой части женского тела. Другие святые тоже имеют отношение к этой теме: Бландина помогает при нехватке молока, Гонория и Катарина устраняют недоразвитость молочных желез. К Либерате, почитаемой в некоторых местностях Италии, но не признанной официальной церковью, обращаются с такой мольбой: «Прошу тебя, пусть дитя выйдет наружу с той же легкостью, с какой некогда попало внутрь».

Нездоровые настроения, иссушающие грудь Марии и подавляющие культ Либераты, враждебны простоте, с которой святой подчас ставится на службу жизни, а тем самым и сексуальности. Однако даже духовенство не свободно от суеверия, связанного с эротической магией. Посредством «крещения портретов» священник усиливает волшебство, которое связано с именем крестимого, — вместе с человеком он освящает изображение святого. К исполнению такого крещения священника побуждают деньги и прочие формы благодарности. Во время службы церковники кладут на или под алтарный покров кольца, восковые изваяния, металлические бляхи, гербы и вывески — и готовы окрестить хоть жабу.

Все эти примеры чародейства, связанного с любовью и деторождением, показывают, что магические элементы народной веры влекут за собой не только разлад. Скорее, они служат некоим мотивом, объединяющим сексуальность и религию и носящим отпечаток волшебства природы — столь же необъяснимого, сколь и притягательного.