Любовь с первого взгляда

СЧАСТЛИВЫЙ ИСХОД

Уже несколько ночей Семейкин не спит, несколько дней отказывается от третьего блюда за обедом, в былые времена игравшая на его лице всеми значениями улыбка в одно мгновенье вспорхнула, как испуганная птица, и не возвращается на свое насиженное место.

А произошло это так. Семейкин — начальник местной конторы «Главсбытзапонка» — получил из министерства ужасную телеграмму: «Вам разрешается увеличение штата на одну единицу». Казалось бы, что же тут ужасного? Подбирай соответствующего работника, проводи его приказом, и делу конец. Это — при обычном положении вещей. Но при положении Семейкина решать такой вопрос — это все равно, что, скажем, пройти без тренировки на большой высоте по натянутому канату или, например, проглотить раскаленную шпагу.

Для ясности вопроса мы позволим себе заглянуть в недалекое прошлое. Десять лет тому назад, когда Семейкина назначили начальником «Главсбытзапонки», он уже имел неосторожность жениться и по линии жены нажить себе несколько десятков родственников.

Тут все и смешалось. С тех пор сам Семейкин не поймет, где кончаются дела служебные и начитаются дела семейные и наоборот.

Наделенная незаурядным характером жена потребовала, чтобы на все одиннадцать свободных должностей (двенадцатым был начальник) Семейкин назначил ее родственников.

— Я поступила очень благородно, — тоном приказа заявила она, — ведь у меня, — а теперь, значит, и у тебя, — родственников значительно больше.

Семейкин с радостью согласился. С радостью потому, что у него не было родственников по своей линии: это, не дай бог, значительно осложнило бы решение проблемы.

С тех пор все шло более-менее нормально. Контора очень успешно мешала торговым организациям сбывать запонки, бесперебойно и в изобилии снабжала ими детские ясли, сады, различные высокогорные экспедиции. На этой почве в контору посыпались многочисленные жалобы, протесты, запросы: все, как в порядочном учреждении.

Вот только один внутриконторский конфликт несколько омрачал семейно-служебную идиллию. Не мирились старший агент — его жена со своим замом — родной матерью, или его тещей. Строптивая старуха не желала подчиняться своей дочери. Но это еще полконфликта, т. е. полбеды. Главная беда состояла в том, что теща и жена ежедневно требовали у начальника расширить штат на несколько единиц, предлагая каждая свой список кандидатур. Под их нажимом Семейкин направил, куда следует, письмо с просьбой увеличить штат на несколько единиц. А тут эта ужасная телеграмма: «Вам разрешается увеличить штат на одну единицу». Чью же кандидатуру оформлять? Тещи? Что вы! Жена сказала недвусмысленно: «Раз-вод». Жены? Что вы! В руках тещи весь семейно-служебный аппарат и точная регистрация всех его (кто без слабостей?), так сказать, грехов.

Вот почему Семейкин уже несколько дней не ест, несколько ночей не спит, расстался со своей улыбкой со всеми значениями.

Ничего не сказал он жене, ничего не сказал и теще. Решил: кого-нибудь из них направить в командировку, и тогда… Но, спустя несколько дней, пришла вторая, не менее ужасная телеграмма: «Вам надлежит сократить штат на три единицы».

Сократить? На три? Кого сократить? Без ножа зарезали.

Уволить шурина? Теща горло перегрызет. Освободить свояченицу? Жена со света сживет.

Опять наступили у Семейкина бессонные ночи, тоскливо-мучительные дни. Все это явно отражалось на работе конторы. Уменьшилось количество жалоб и протестов, наладилась торговля запонками в торговой сети. Контора, как и следовало ожидать, стала менее успешно мешать благородному делу сбыта запонок среди населения.

И мы не знаем, до чего бы дошло состояние Семейкина. Паралич? Инфаркт? Тяжелая форма гипертонии? Кто его знает. Но спустя еще несколько дней, третья телеграмма разрешила все сомнения Семейкина. На телеграфной ленте четко, и на сей раз без единой ошибки, было написано:

Счастливая улыбка снова озарила руководящее лицо. Он вызвал секретаршу — троюродную племянницу — и попросил прислать к нему старшего агента — жену и его заместителя — тещу. Не успели женщины открыть дверь, как в величайшем недоумении услышали радостный возглас Семейкина:

— Мы ликвидируемся, дорогие мои! Мы ликвидируемся, родные!.. Какое счастье!