Любовь в твоих глазах (СИ)

Глава 37. Дамир

Мне пиздецки не нравится происходящее. Хотя бы потому что мне пришлось оторваться от Ани в такой момент… А еще потому что видеть Алёну нет никакого желания. Я слишком хренового о ней мнения, чтобы радоваться ее присутствию.

— Что тебе нужно? — спрашиваю сразу и ёжусь, когда вижу, как Алёна меня рассматривает. Я без футболки, а под тканью штанов виднеется каменный стояк, его наверняка слишком заметно. Она смотрит пристально, на гипс, на еще очень яркие шрамы, и стоит, не отходит. В квартиру не приглашаю, тут ей делать точно нечего.

— Я пришла поговорить, — оживает Алёна. — Впустишь?

— Нет.

Бля, нет конечно! Хотя бы по той причине, что за спиной стоит Аня, и ей как минимум неприятно происходящее, я уверен.

— Мне тут с тобой разговаривать? — хмурится и осматривает подъезд с пренебрежением. Как я вообще мог повестись на нее когда-то?

— Тебе лучше вообще не разговаривать со мной.

— А кто там? — она нагло заглядывает мне за спину. — Девушка твоя? Не верю, что с этой серой мышью ты вытворяешь всё то, что делал со мной.

Я слышу громкий выдох Ани. Она всё слышала и она злится. А у меня непроизвольно кулаки сжимаются. И хоть я не бью девушек, какими бы они ни были, кулаки всё равно чешутся. Она обидела мою девочку. За это я готов глотку перегрызть.

— Алёна, что тебе надо? Бабки кончились, таблетки? Не по адресу, — тяну на себя дверь, чтобы прекратить этот тупой диалог и пойти к Ане, как она хватает ручку и говорит громко:

— Я беременна.

— О боже… — слышу тихое и на мгновение встречаюсь глазами с испуганными Ани через зеркало, а потом она убегает на кухню, но я уверен — подслушивает.

— Залететь, когда употребляешь — не лучший вариант. Я причем?

— Так я от тебя беременна. У меня больше не было никого и мы с тобой без резинок трахались, если ты забыл. Готов стать папочкой? — несет откровенную чушь Алёна, пытаясь до меня дотронуться. Меня снова тошнит. Это до боли в горле противно, правда. Всё происходящее.

Больше всего меня волнует реакция Ани. Меньше всего я бы хотел, чтобы она слышала весь этот пиздец.

— Готов послать тебя нахер. С чего я должен верить тебе? После всего ты реально думаешь, что поверю? Проваливай.

— Ах так? — она на нервах. Сейчас я замечаю следы употребления колес. Руки дрожат, цвет лица серый, глаза потухли, погрызаны ногти. Нет больше той Алёны, на которую все мужики оборачивались. — Вот тебе доказательство! — она лезет в сумку, около минуты что-то там активно ищет, а потом швыряет в меня тестом на беременность, где отчётливо видно две ярко-фиолетовые полоски. — Убедился?

— Я не собираюсь верить тебе и куску не самого качественного пластика. Проваливай.

— И что, бросишь ребенка? — спрашивает с вызовом. — Оставишь его в детском доме и заставишь расти в таких условиях, как и сам рос? Или ты думаешь я не знаю ничего о тебе? Я знаю всё. Как твоя мать умерла от наркоты, а папа сразу сдал в детский дом, как ты сбегал оттуда и сам сидел на нар…

— Закрой рот, Алёна! — бью кулаком в стену в миллиметре от ее головы. Мне тошно слышать это, я не хочу чтобы это слышала Аня. — Тут стой.

Закрываю двери перед ее носом и лечу на кухню. Аня стоит у плиты и продолжает делать свои эти панкейки, делая вид, что всё в порядке. Но я-то вижу, что это не так. У нее слишком напряжена спина, плечи, от нее веет самыми дерьмовыми чувствами. Ей неприятно. Я не думаю что Аня позволила бы мне касаться ее без чувств, значит у нее ко мне что-то есть. Это и радует и пиздец как напрягает одновременно, потому что то, что она сейчас услышала… Блядь! Ну почему всё так не вовремя, сука, я только почувствовал вкус нормальной жизни, как всё пошло по пизде.

— Ань, — кладу руки ей на плечи, но она выворачивается. Неприятно? Это край. — Ань, пожалуйста, послушай меня, — разворачиваю ее к себе, смотрю в глаза. Сейчас я, кажется, открытая книга перед ней, всё готов выдать, только бы она успокоилась. Взгляд прячет, не смотрит на меня, губы кусает. — Я поеду с ней в больницу, чтобы убедиться в том, что она врет, а потом вернусь к тебе и мы поговорим, ладно?

— А если не врет? — хрипло шепчет. Поднимает взгляд — в глазах слёзы. Сука, сука, сука! — Если она не врет, Дамир?

Может ли она говорить правду? В теории — да. Мы реально трахались без резинок, я как кретин слепо верил в то, что она принимает таблетки. Благо она чистая была, в этом-то я сразу убедился: все посетители зала приносят свою мед. карту врачу клуба, там и подсмотрел, с чем дело имею.

— Она врёт, — говорю уверенно и наклоняюсь, оставляя на губах короткий поцелуй.

Быстро одеваюсь и выхожу в подъезд: сидит на ступеньках, дура набитая. Беременная? На холодном бетоне? Ну-ну.

— Дами-и-ирчик, — тянет противно и встает, пошатываясь на высоких каблуках. А мне снова тошно. Я давно не испытывал этого чувства. Мне вообще в последнее время было хорошо, но, видимо, долго хорошо мне не суждено себя чувствовать.

— Поехали, — не трогаю ее и иду к лифту. Параллельно вызываю такси, потому что колеса на тачке я всё еще не заменил, да и не вывезу за руль сейчас, ни морально, ни физически.

Мне неприятно рядом с ней. Она постоянно пытается завести разговор, а я молчу и только надеюсь, чтобы Аня поверила мне и всё правильно поняла.

Странно, но меня даже не парит, что Алёна правда может быть беременна. Я просто не верю ей, вот и всё.

В такси сажусь вперед, только бы с ней не пересекаться. На середине пути Алёна начинает спрашивать, куда мы едем, а таксист странно косится, но я молчу. Я заставлю ее пройти осмотр, чего бы мне это не стоило.

— Это что, больница?! — начинает нервничать. Сразу все становится ясно, но мне нужно сраное подтверждение. — Зачем мы сюда приехали, эй? Я не пойду туда!

— Пойдешь как миленькая, — вытаскиваю ее за руку из тачки и веду по дорожке ко входу. Она пытается вырваться, но сил у нее нет: последствия колес, которые она принимает.

— Зачем мы туда идем?

— Ну как же? Убедиться, что малыш развивается без отклонений. Мы же хотим здорового ребенка, правда? — меня колотит от злости, я хочу вернуться к Ане, но бля, мне надо быстро закончить это дерьмо и не давать Алене даже надежды на какой-то шантаж или еще что-то.

— Ладно, — внезапно успокаивается. — Я схожу ко врачу и докажу тебе, что у нас будет ребенок.

Записывают на УЗИ нас быстро, и когда перед кабинетом Алёна ухмыляется, глядя на меня, я понимаю, что она что-то задумала. И поэтому вхожу в кабинет следом не церемонясь.

— Посторонним запрещено, — сразу говорит медсестра.

— Я не посторонний, я муж, — сочиняю на ходу, вспоминая, как Аня прикинулась моей невестой, чтобы навещать меня. Моя девочка… Ты только дождись меня и дай всё объяснить! — Осматривай, доктор, скажи что с нашим ребенком всё в порядке и я пойду, — несмотря на то, что вид у меня всё еще не очень, стараюсь говорить максимально угрожающе. В целом, я реально готов сломать сейчас кого-нибудь, потому что злости внутри хватит на пару десятков человек.

— Ложитесь, — смиряется медсестра. Алёна в панике, по глазам вижу. Она хочет сказать что-то, но я взглядом заставляю ее закрыть рот. Мне надо убедиться, просто убедиться, что Алёна врет.

— А предположения о беременности в связи с чем были? — спрашивает медсестра, водя аппаратом по низу живота Алёны.

— Две полоски и задержка.

— Нужно будет сдать анализы. Так, Сергей Викторович, запишите, что увеличен яичник, но беременности у пациентки точно нет, — я даже не дослушиваю, сразу ухожу. Поднимаюсь и хлопаю тяжелой дверью.

Вот нахера? Нахера было снова портить мне жизнь? Её достаточно испортили за все мои двадцать пять, и когда я реально захотел жить так, как у меня получается, произошел очередной пиздец.

Выхожу на улицу и подкуриваю сигарету, меня колбасит от злости. Набираю Аню — не берет. Сука! Всё наперекосяк, всё через одно место.

Докуриваю сигарету и выходит Алёна. Бежит за мной, спотыкаясь, и хватается на гипс на руке, когда приближается.

— Вот нахера, а? — поворачиваюсь к ней и кричу в лицо. Меня рвет от эмоций на части, я давно не испытывал так много всего. — Объясни просто, блядь, зачем? Мало ты мне душу вытрепала? Мало стучала обо мне? Мало Дикому докладывала, да? Решила и дальше мне жизнь испортить? У меня только, сука, все наладилось, я только вкус жизни почувствовал, когда из больницы вычухался. Я влюбился впервые в жизни, а ты опять приперлась и все разрушила одним сраным днем! Зачем, ты можешь мне объяснить? Потому что я хоть убей не понимаю, нахера было разыгрывать весь этот спектакль.

— Дамир… — она снова трогает меня за руку, но я делаю шаг назад. Мне неприятно. — Его посадили, — ноет она за Диким. Бля, еще бы его не посадили. — Он подключил все связи, чтобы вылезти оттуда, но он слишком важная персона, там за него кучу людей на повышение пошли, сидеть ему так долго, что я даже произносить этого не хочу.

— Я причем? От его рук чуть не подох — жалеть не буду.

— А я одна осталась, понимаешь? Совсем одна. Я думала ты поверишь мне, мы вместе жить будем, и ребеночка бы сделали. Я буду хорошей женой, ты только не бросай меня, пожалуйста…

— Тебе лечиться надо, Алён. И от зависимости, и головой. Не лезь в мою жизнь никогда больше, поняла?

Ухожу, выбрасывая сигарету. Мне не стыдно, и жалости у меня к Алёне нет. Дерьмовый путь каждый сам выбирает и надо уметь с него сойти тоже самому.

Вызываю такси к ближайшему дому, дожидаюсь его во дворе и еду к Ане. Звоню еще трижды — не берет. У меня до ужаса плохое предчувствие, а может просто страх — не знаю. Но я пиздецки боюсь, что она ушла.

Залетаю по ступенькам, забывая и про лифт, и про ноющую боль в ноге. Плевать. Вот сейчас — на все плевать.

Дверь заперта, хотя я уходил и не закрывал на ключ.

Открываю и встречаю противную тишину. Слишком тихо. Противно тихо. Так, как всегда тут было раньше, до появления Ани. Так, как мне уже давно, оказывается, не нравится.

Захожу на кухню — стоят панкейки. Красивые, пахнут, полная тарелка.

В гостиной пусто. На балконе — никого. В спальне тоже Ани не нахожу.

Сажусь на кровать и роняю голову на руки. Это пиздец. Если она ушла, то вряд ли захочет даже слушать хоть какие-то оправдания.

Рычу. Ненавижу сам себя и жизнь эту снова всей душой ненавижу.

Встаю и бью стену, разбивая кулак в кровь. Эмоций снова с перебором, меня колотит от всего этого, я не умею больше с этим справляться.

Решаю найти Аню во что бы то ни стало. Поговорить, рассказать ей всё, как было. Надо будет — пойду к Русу узнавать ее адрес, а не скажет — весь город обойду, но найду точно.

Иду в прихожую, но посредине коридора зависаю. Потому что я слышу звук стекающей в ванной воды.

Дверь оказывается незапертой, а я снова люблю эту жизнь.

Потому что она не ушла. А это до ужаса многое значит.