Любовь в твоих глазах (СИ)

Глава 4. Дамир

Утро. Душ. Овсянка снова невкусная, парочка из соседнего дома снова трахается и орет на весь двор, и настроение снова дерьмовое.

У меня сегодня выходной, но я по привычке встаю в шесть утра. Пойду на пробежку, а вечером все равно заеду в зал. Хочу на ринг. Давно не был, слишком много пара внутри скопилось, надо выплеснуть.

Выбрасываю кашу и съедаю яблоко, хотя сегодня кусок в горло не лезет особенно.

Алёна писала мне всю ночь. Судя по содержанию сообщений она напилась со своими подругами и в этом состоянии строчила мне всякую чепуху. Сначала о том, какой я мудак, потом как нам было хорошо вместе, потом снова мудак, а в конце писала голосовые с просьбой забрать ее из клуба к себе и хорошенько трахнуть. Я предложил ей набрать мужу и сделать ему точно такое же предложение, после чего снова стал мудаком.

Я не блокировал никого никогда, но она довела меня. Кинул в черный список и ни секунды не пожалел о своем решении. Я твердо стою на том, что не буду участвовать в предательстве ни с какой стороны, меня тошнит от этой грязи.

Переодеваюсь с этими мыслями, но выхожу на улицу и гоню их к черту. Во время занятий любым спортом нужно уметь отпускать все плохое. Ты — чистый лист. Ты думаешь только о правильности выполнения упражнений, своем самочувствии и частоте дыхания. Всё. Остальное нужно уметь оставлять за бортом. Спорт лечит именно таким образом. В один прекрасный момент тебе не захочется возвращаться к тем мыслям, что были до тренировки.

В уши уже заезженный плейлист, на голову кепку и сразу начинаю с лёгкого бега. Погода пасмурная, что идеально для уличного спорта.

Пробегаю минуты три, почти добежав до местного небольшого парка и торможу.

Каждое утро, когда я выхожу на работу или пробежку, на скамейке у подъезда сидит баба Валя. Каждое утро.

Кроме сегодняшнего.

В голове крутится простая мысль, что бабуля решила выспаться, зашла к соседке, засмотрелась сериал, банально не захотела гулять. Но противных в голове гораздо больше.

Я не умею настраивать себя на хорошее, просто потому что хорошего не случается. Не со мной.

Мне должно быть плевать на чужую бабку, но мне не плевать. Она относится ко мне лучше чем кто либо за все мои двадцать пять. Это, наверное, один человек из сотен знакомых, кто вызывает у меня хоть какие-то позитивные эмоции.

Не решаюсь стоять и думать, что мне делать. Разворачиваюсь и бегу к дому обратно, залетаю на третий этаж и жму на звонок так сильно, словно мне надо вдавить его в стену, а не найти бабулю.

Она открывает через пару минут, за которые я успеваю решить, что стоит вызвать ментов, МЧС, скорую на всякий случай. Целая и невредимая. Улыбается.

— Дамирушка, — называет меня уже привычно. Хотя первое время меня жутко бесило то, как она ко мне обращается. Потом привык, потому что спорить с ней бесполезно было. — У тебя случилось чего? Выглядишь странно.

Да я и поступаю странно, честности ради. Что творю — сам не понимаю.

— Да нет, я просто… Не встретил вас на улице, решил спросить, всё ли в порядке, — говорю правду, потому что оправдываться и придумывать что-то смысла нет.

— Заботливый какой, внимательный, — улыбается соседка, говоря какую-то чушь. Она просто не знает меня и глупо судит по одному поступку. А я просто привык ее видеть по утрам, да и всё. Сломалась привычная цепочка.

— Это вряд ли.

— Ты старушку не переубеждай. Я много лет уже живу, людей насквозь вижу, — мысленно глаза закатываю, но не отвечаю ничего. Я спорить не очень люблю. Тем более со стариками. Хочет меня хорошим считать — ее право. — А со мной всё в порядке. Я котенка вчера нашла, маленький совсем, вот нянчу теперь, бросить его не могу, совсем еще крошка. Не одинокая я теперь. Буду с котом жить.

— Хорошо, баб Валь. Я пойду тогда, — говорю и разворачиваюсь, но она останавливает меня, снова окликая по имени.

— Стой! Я пирогов вчера напекла. Дам тебе немного, угощу.

— Я пойду всё-таки, — вижу, что соседка расстраивается, но ухожу. Пироги я не ем, выбросить совести не хватило бы. А брать и есть просто чтобы… что? Не огорчать бабулю? Не могу сказать, что я слишком волнуюсь о ее чувствах. Или чувствах любых других людей. Этому меня тоже не научили, и о моих чувствах никто не заботился, чтобы я научился этому.

Ухожу и слышу в спину разочарованный вздох. Мне, вообще-то, надо бы закончить пробежку.

Наушники снова в уши, но музыки нет. Какого… Сука! Разрядились. Алёна задурила весь мозг и я забыл поставить наушники на зарядку. Всё утро идет по пизде, я вообще не представляю, как бегать без музыки. На что отвлекаться? На звуки города и людей? Бред…

Пытаюсь просто отключиться и ни о чем не думать. Просто бегу, глядя вперед, не обращая ни на что внимания. Какая-то собака пытается кинуться, плачет ребенок, чья-то тачка слишком громко тарахтит, автобус гудит. Сука! Со злости пинаю какую-то шишку, валяющуюся под ногами, и слышу тихий вскрик. Бля…

Поворачиваю голову и вижу девчонку. Стоит спиной ко мне и потирает затылок, а под ногами шишка валяется. Связать одно с другим несложно. Косяк…

Можно, конечно, сделать вид, что это белки на деревьях шалят и свалить, но с другой стороны виноват-то я.

Пару секунд борюсь с собой и всё-таки иду к девчонке.

— Живая? — спрашиваю, подходя со спины. Она дергается от неожиданности, разворачивается ко мне, все еще держась за затылок, и я не пойму, то ли видел её где-то, то ли похожа на кого.

— Ты мне мстишь за что-то? Зачем кидаешься? — спрашивает. На глазах очки солнцезащитные, я не могу понять, кто такая. Ощущение, что виделись. И судя по тому, что говорит — так и есть. Но кто она, хоть убей не пойму.

— Да я пнул, не знал, куда прилетит. Так живая? — пусть уже ответит и я пойду спокойно. Извиняться не буду — не умею, да и не за что. Я не собирался ей в голову попадать. Вообще не видел что тут кто-то есть.

— Да живая, конечно, — она снимает очки и я понимаю, что точно где-то ее видел. — Но это было больно.

— До свадьбы заживет.

— Даже помощь не предложишь? — спрашивает девчонка и вдруг улыбается. И меня как молотком по голове лупят. Точно, бля. Это ж та самая, которую я забыл как зовут. Новая пассия Руса, которая вечно улыбается и много тарахтит.

— Я не буду тебе помогать. На ногах стоишь — значит, в помощи не нуждаешься.

— Как тебя зовут? — спрашивает, заводя меня в тупик. Она, бля, странная. Очень странная! Я ей шишкой черепушку чуть не пробил — а я знаю, какой силы у меня удар, я мог, — а она имя мое спрашивает. Другая вопила бы уже что в суд подаст ну или позвонит кому-то, чтобы в морду мне дали, а эта имя спрашивает.

— Тебе неинтересно.

— Зачем ты за меня решаешь? — хмурится. Пиздец у нее эмоций вагон. То улыбается, через секунду уже недовольная. — Мне интересно.

— Лишняя информация забивает голову, важное забудешь, в школе пятерку не поставят.

— Я на втором курсе вообще-то! — топает ногой и губу оттопыривает. Вот думал вчера, что ребенок она, до сих пор так и думаю.

— Искренне рад достижениям. Раз ты живая, я дальше побегу.

Она что-то бубнит мне в спину, но я не слышу уже. Как ее зовут-то? Реально не помню. Ну и похер. Мне вряд ли эта информация понадобится. С вероятностью в девяносто процентов в следующий раз, когда я с толпой во дворе зависну, ее место займет другая, которая так же, как она, поведется на всю ту чушь, что Рус говорит своим девушкам.

Удивительно этот тупой разговор с незнакомкой меня успокаивает. Меня бесили все звуки, но я отвлекся на эту дурацкую шишку и странную улыбку и перестал психовать. Это редко бывает, что меня может успокоить что-то кроме ринга или груши, которую я буду колотить до отказа рук или выбитых кистей. Такое было пару раз, вправлять больно.

У меня дерьмово с агрессией. Я херово себя контролирую. В детском доме пока был, меня постоянно к психологу водили. Возможно, это помогло бы, если бы ему было не насрать. Он заставлял меня рисовать какие-то картинки и отпускал со словами «сеанс окончен, жду в следующий раз». Следующий раз обычно случался на следующий день, потому что я дрался постоянно. Место надо было зубами выгрызать, чтобы не убили и толпой ночью не задушили подушкой. В детском доме иначе никак. В том, в которым был я, так точно. Если тебя невзлюбили сразу, то дальше будет только хуже. И ты либо терпишь, либо делаешь так, чтобы тебя боялись. С трех до восьми я был в одном, там было проще. Потом сбежал, меня забрали в другой. Еще гаже, еще хуже. Где вместо еды какие-то помои, а воспитатели хуже надзорщиков на зоне. И меня невзлюбили. И приходилось драться. И агрессии с каждым днем становилось все больше. И выплескивал я ее только так. Сейчас стараюсь на людей не срываться — слишком дохера проблем мне в жизни это принесло. Колочу грушу и успокаиваюсь. Я, собственно, так в спорт и пришел. Когда решил начать драться для спокойствия.

А тут угомонился от какой-то странной девчонки. Меня так удивляет и даже немного парит этот факт, что я не замечаю, как пробегаю весь парк. Сорок минут, пульс шкалит, а всё как мгновение пролетело. С ума сойти можно.

Иду домой, пиная камни под ногами. Легонько, чтобы в башню еще раз никому не зарядить. Захожу в магазин, набираю себе еще каши, беру другую фирму, потому что та — дерьмо полное, а варить адекватную кашу по утрам у меня нет ни сил, ни желания.

Захожу домой, включаю какой-то фильм для фона, стараюсь отвлечься какими-то делами. Принимаю душ, рубаю салат, убираюсь, заставляю себя почитать книгу — практикую уже несколько лет по полчаса в день, — страдаю какой-то херней до вечера, а потом собираюсь в зал. Не хочу на тачке снова, она мне для удобства и дальних поездок служит больше, чем постоянный транспорт.

Захожу в банк перед залом. Тут меня все знают, я раз в месяц прихожу деньги переводить. Женщина на кассе в возрасте улыбается каждый раз. Не могу ей ответить тем же, но киваю всегда, здороваясь. Не знаю, что её так улыбает. Вообще не понимаю, чему постоянно радуются эти странные люди.

Иду в зал. Ощущение странное и предчувствие дерьмовое какое-то, во рту даже гадко. Такое бывает у меня перед какой-то очередной херней, которая произойдет.

На стойке отмечаюсь, беру ключи от своего шкафчика, забегаю на второй этаж, захожу в раздевалку и снова чувствую, как волна гнева во мне поднимается.

Сука, ну вот что я не ясно сказал? Я же дважды уже объяснил, что из игры выхожу, и преследовать меня не надо. Трахайся со своим мужем на здоровье, меня зачем в это впутывать?

— Алён, скажи, ты русский язык как? Понимаешь? — она сидит на лавке у моего шкафчика. Знает, что я в выходной всегда здесь вечером, сидит и ждет.

— А ты попробуй мне что хорошее на этом языке сказать, я пойму, — улыбается слишком гадко, чтобы мне нравилось. Тянет руки ко мне, я отбрасываю их и отхожу от нее на пару шагов. Как же меня это заебало уже…

— Хороших слов нет в моем лексиконе в отношении тебя. Иди домой, ни трахать тебя, ни тренировать, ни даже просто разговаривать я с тобой не буду.

— Ой, да ладно тебе, — она встает и подходит ко мне. В платье и на каблуках, явно не настроена заниматься спортом. Подходит слишком близко, и я не отступаю. Не привык.

— Я к тебе не приставать пришла, — она проводит ногтем по скуле, а меня трясти начинает. Всю злость, что я загасил в себе утром, она преумножает раз в пять, — а рассказать одну вещь. Ты знаешь, кто мой муж?

— Олень? Баран? Козел? Любое животное с рогами, выбирай какое нравится.

— Не-е-ет, мальчик мой. Мой муж — банкир. Очень влиятельный, прошу заметить. Он не из хороших людей, успеха добился, пройдя по многим головам. И я ему тут случайно проболталась, что его жену трахает один мальчишка. Трахает, принуждая. А она вырывается, но он ее шантажирует, обещает выставить шлюхой перед мужем, и продолжает трахать. Как думаешь, ему понравилась история?

— Удивительно, что ты еще жива, раз он настолько влиятельный человек, — отбрасываю с себя ее руку, которой она проводит по моему животу. — Что тебе надо?

— Мне — ничего. Мой муж слишком любит меня, чтобы поверить в измены и что-то мне делать. А вот убить того, кто посмел тронуть его жену — он совершенно не против. Ты рад?

— Мне похер, — говорю правду. Что он мне сделает? Попробует избить? Ну-ну, я готов померяться силами. Захочет подставить? Негде делать это со мной. Убьет? Сделает одолжение. Не вижу смысла волноваться.

— Ну-у-у, раз ты не волнуешься, я расскажу ему, где ты живешь? — пытается шантажировать и запугать. — Или работаешь.

— Можешь еще ему мой номер дать и группу крови рассказать. У меня четвертая отрицательная, кстати. Ну, вдруг тебе захочется и этим поделиться. Это вся информация на сегодня? Я могу пойти потренироваться, или ты еще какую сказку мне рассказать хочешь?

— Ты такой идиот… — говорит Алена и, психанув, уходит из раздевалки, хлопая дверью.

Бля, какой идиотизм. На что она надеялась? Что я испугаюсь и пообещаю трахать её до конца дней, только бы меня не тронул ее рогатый муженек?

— Ты спишь? — щелкает передо мной пальцами Лёха. Он тут тренер по боксу.

— Здарова, — пожимаю руку. — Занят сейчас?

— Надо спарринг? — сразу понимает Лёха.

— Пиздец как.

— Пошли.