Маленький стрелок из лука

1

Том раскатал ковер на полу, он раскинулся от стены до окна. Цвет темный, приятный, ворс длинный, ручной работы. Знакомый продавец позвонил из Апраксина двора, дескать, приезжай, только что принесли на комиссию приличный ковер. Том сел в машину и пулей туда, он давно заказывал ребятам ковер, но по вкусу не мог подобрать, а этот, как увидел, так сразу попросил свернуть в трубку.

Стоя посередине роскошного ковра, Том задумался, стоит ли его оставлять на полу. Придут гости, картежники, не всякий догадается снять грязную обувь в прихожей, натопчут, засыплют пеплом, чего доброго, прожгут окурком, зальют вином... А Том без малого тысячу рублей отвалил за ковер! Стоит ли бросать его под ноги разношерстной публике, что бывает у него?

Он решил, что не стоит, взял и повесил ковер на стену, тем более что бывший владелец пришил аккуратные петли по краю. Ковер хорошо смотрелся и на стене, правда, пришлось снять оттуда старинные деревянные тарелки, купленные по дешевке иконы. Их можно повесить в простенке между окнами...

Приготовив на газовой плите яичницу с колбасой, и быстро поужинав, он занялся своим любимым делом: достал из шкафа фанерную коробку, в которой ему когда-то из Астрахани прислали воблу, выложил из нее старую обувь, рваные носки, извлек со дна жестяную плоскую банку. Взвесил в руке, нежно погладил короткими пальцами. Обратная сторона ладони была испещрена коричневыми веснушками. Раскрыв жестянку, стал было пересчитывать ровную пачку крупных купюр, но спохватился, встал и плотно задернул фтору на окне, хотя было сомнительно, чтобы в этот вечерний час кто-нибудь оказался возле дачи.

Даже удачная покупка не подняла настроение Тому Лядинину. Он знал, лишь одно сможет отвлечь его от невеселых мыслей: деньги! В жестянке лежало ровно десять пачек. В каждой пачке по двадцать пятидесятирублевок. Как только его чуткие пальцы коснулись хрустящих бумажек, он откинул голову назад, полуприкрыл рыжими ресницами глаза... Пальцы ласкали радужные бумажки, ощупывали их, гладили, касались острых краев. Эти прикосновения действовали на него будто колыбельная песня матери на ребенка. Спокойствие и умиротворение снизошли на него. Он уже не думал о Еве, ковре, о том, как лучше развесить в простенке тарелки и иконы, он ни о чем не думал, он наслаждался...

Если бы кто-нибудь в этот момент увидел его, решил бы, что перед ним поэт, которого посетило вдохновение. Глаза его светились, на губах улыбка, лоб очистился от тонких морщин...

Но долго такое состояние не могло продолжаться. Три раза он пересчитал деньги. Ровно десять тысяч. Двести новеньких, одна к одной, пятидесятирублевок. Ни одна из них не была скомкана, даже согнута пополам. Том постепенно все побывавшие в руках купюры заменил совершенно новенькими.

Вздохнув, он сложил в большую плоскую банку перетянутые резинками пачки.

Это, конечно, не все его деньги: еще столько же спрятано на городской квартире, там же и драгоценности, которые Том охотно покупал, кто бы ни предложил. Разумеется, не краденые! Иногда в голову закрадывалась мысль, что все бы бумажные деньги неплохо превратить в золото и бриллианты. Цена на них, как и па старинные вещи из бронзы, хрусталя и фарфора, с каждым годом повышается, но антикварные вещи рискованно дома на виду хранить, они много места занимают и каждому бросаются в глаза...

Беспокойная жизнь у человека, делающего большие деньги! Надо суметь не только их заработать, но и подумать, как лучше спрятать, поместить, чтобы капитал не лежал мертвым грузом, а давал проценты... Золото, драгоценности - это, конечно, хорошо, но где их хранить? Кто прознает, украдет, тем более что пострадавший в милицию не заявит...

Сегодня Том заработал чистыми двести семьдесят рублей. Неделю назад принял на комиссию новенький стереомагнитофон "Филиппс" прямо в коробке. Тут же внес в кассу свои деньги, так сказать, законность полностью соблюдена. А через неделю продал знакомому клиенту. Чистый барыш - почти триста рублей.

Но удачная операция почему-то не радовала Тома Лядинина. Он сидел на тахте перед раскрытой коробкой с деньгами и задумчиво смотрел на ковер. Красивая вещь: темно-вишневого цвета, с ромбовидным белым рисунком, светлой махровой оторочкой по краям. Надо будет повесить на ковер старинную саблю с серебряным эфесом. Года два назад он приобрел ее по дешевке у одного пропойцы. Знатоки говорят, ценная вещь...

Хорошо у Тома на даче, все есть, а вот на душе нерадостно. Для чего и для кого он все копит? Семьи у него нет. Женщинам не верит. Можно, конечно, жениться во второй раз, но зачем? При его профессии на каждой не женишься. Помнится, бывшая жена после скандала кричала: "Жулик ты! Спекулянт! У тебя все добро нечестным путем нажито! Вот возьму и сообщу в милицию, чтобы тебя как следует тряхнули..." Разве это была жена? Он уже тогда потихоньку от нее прятал деньги, а после удачной сделки держал язык за зубами, хотя его так и распирало от желания похвастаться, как он обвел вокруг пальца доверчивого клиента...

Все, казалось бы, у него хорошо, а радости от жизни он не испытывает. И всему виной Ева! Как тогда еще летом зашла к нему в магазин, так с тех пор больше и глаз не кажет. Том узнал через Марию, что она уехала аж в Среднюю Азию с киногруппой. Вроде бы собирается замуж за режиссера... Как-то Борис сказал, что Ева появилась в городе, он долго ждал ее, но Ева не зашла, А когда позвонил, женский голос сообщил, что Ева уехала в Чимкент...

Знал Том, что Ева не подходит для роли подруги жизни, но приди она сейчас и скажи, что согласна, он, не задумываясь, женился бы на ней! Наверное, у него на роду написано влюбляться именно в таких женщин. Ветреных и непостоянных. Не хватало ему Евы. Днем и ночью гнал прочь мысли о ней, но Ева не уходила... Тогда, дурачок, он думал, что вся она принадлежит ему... Но, видно, нужно смириться с тем, что такие женщины не могут принадлежать одному... Она и себе-то не принадлежит! Оправдывал он свой поступок.

Утром Ева всегда была свежа. Вставала она с постели неохотно и не сразу. Хорошо, что Тому на работу нужно было к одиннадцати. Ева, правда, никогда не была ласковой и нежной с ним, но в ней было столько женственности, что все остальное не имело никакого значения. Она ему никогда не надоедала, привязчивых женщин Том не любил. Во-первых, не верил в их искренность, во-вторых, боялся этой привязчивости. Женщина внушала себе, что он теперь принадлежит ей, и соответственно вела себя. Том или отрезвлял таких, или порывал с ними. А вот с Евой он допустил непростительную глупость! Не надо было ее отталкивать, он ведь знал, что она за него не держится. Так и вышло, она без всяких переживаний ушла от него, а он теперь мучается...

Зачем ему деньги, золото, драгоценности, если на них нельзя купить даже расположение неверной Евы? Он как-то, подвыпив с ней, достал заветную коробку и вытряхнул перед ней деньги. В ее глазах его это не возвысило, она равнодушно перебирала новенькие купюры, и на лице ее не было того самого выражения удивления и алчности, которое Тому хотелось увидеть. Он даже специально вышел из комнаты, но когда потом пересчитал деньги, ни одна бумажка не пропала. Он, как ни странно, испытал разочарование: неужели деньги для нее не имеют никакого значения? Выходит, и то, что он их умеет зарабатывать, не делает в ее глазах его героем. Пожалуй, пачке заграничных сигарет она обрадовалась бы больше, чем если бы он ей сто или двести рублей предложил.

В этом отношении Ева сильно отличается от других. Том не раз ловил на себе уважительные взгляды девушек, когда он привозил их на дачу и вводил в комнаты. То, что он живет богато и у него все есть, впечатляло новых знакомых.

Том знал, что женщины любят подарки, Ева же и здесь была на других не похожа: она принимала подарки, но ничуть не дорожила ими. И когда он интересовался, почему она не носит подаренную сумочку или зажигалку, Ева равнодушно говорила, что сумочку у нее выпросила подруга, зажигалку она где-то оставила, кажется, в кафе, а пудреницу забрала мать...

В дверь негромко постучали. Том вздрогнул, быстро спрятал банку с деньгами в коробку, набросал туда обувь и тряпье, сунул в шкаф, а сверху еще положил ватное одеяло.

Приехал Борис. Он был в модном плаще, длинное, с черными бачками лицо светилось довольством, темные волосы влажно блестели. На улице сеял мелкий, как пыль, дождь.

Блоха демонстративно извлек из карманов бутылки коньяка и шампанского.

- Поставь в холодильник, - по-хозяйски распорядился он.

- Разбогател? - усмехнулся Том.

- Взял два билета до Симферополя, - похлопал Борис себя по карману. Костюм на нем был новый, с разрезами по бокам.

- Кто же ездит в Тулу со своим самоваром? - заметил Том.

- Мы договорились с Машкой не мешать друг другу, - ухмыльнулся Блоха. - Как ты думаешь, хватит мне тыщи на пропой?

Тому не надо было спрашивать, где он взял деньги. По роже приятеля было видно, что "дельце" ему удалось и теперь он наслаждается жизнью. "Не рано ли пташечка запела? - подумал Том. - Уж если и обтяпал свое темное дело, то хотя бы переждал малость..."

- Не возьмешь у меня одну картинку по дешевке? - предложил Борис. - Говорят, кисти самого Франса Гальса.

- Я тебе говорил, картины не покупаю.

- А импортный стереомаг с усилителем? - не отставал Борис.

Только сейчас Том заметил, что приятель выпивши. В новом костюме он выглядел солидно и независимо.

- Ты ведь знаешь, что я краденого не беру, - с досадой ответил Том. - И давай прекратим этот разговор.

- Зря отказываешься, - не унимался Борис. - Франс Гальс. "Портрет неизвестного". Фамильная ценность. На такие вещи цены растут...

- Когда уезжаешь? - перевел разговор Том на другое.

- Послезавтра. - Борис прошел в комнату (конечно, не сняв грязных башмаков) и увидел ковер. Остановился, наклонив продолговатую голову, стал рассматривать.

- Рядом с таким ковром знаешь как бы Гальс смотрелся? - гнул он свое.

- Ты надоел мне, - поморщился Том. - Поставить кофе?

- Я знаю, чего ты боишься, - усмехнулся Борис, усаживаясь на тахту. - Попасться, не так ли? Я все обтяпал чисто. Как говорится, комар носа не подточит. Мне не нужно было спешить, суетиться. Фрайер в отъезде, и еще неизвестно, когда вернется. Так что никакого шухера. Работал я один, без помощников. Никаких следов не оставил. Маг и остальную технику я продам на толкучке в Одессе-маме, а там паспорт не спрашивают... Бери товар, гони валюту!

- Особенно не шикуй, - посоветовал Том, зная, что Борис любит пустить пыль в глаза. - Там тоже не лопухи, в милиции.

- А Машка на что? - рассмеялся Блоха. - Я и беру ее на юга, чтобы следила за мной, не давала зарываться.

Терпения у Блохи не хватило подождать, пока шампанское охладится, он достал из холодильника бутылки, закуску приготовил Том. Коньяк пил Борис из толстого хрустального стакана, запивал шампанским. Сейчас он не походил на того прихлебателя, каким Том привык его видеть. Держался уверенно, с присущей ему наглецой. Пепел стряхивал на стол рядом с тарелкой, хотя под рукой была бронзовая пепельница, пол возле тахты заследил, пиджак небрежно бросил на подушку. Тому не хотелось пить, но Борис так редко угощал, что он решил гоже на дармовщинку выпить, но налил себе не в стакан, а в рюмку.

- Выручи, старина, - взглянул Блоха на Тома. - Завтра заброшу тебе этого Гальса? Спрячь подальше, а вернусь с югoв - заберу. Понимаешь, негде оставить.

- Лучше возьми в Одессу-маму, - подсказал Том. - В Ленинграде не продашь.

- Рамку жалко, - вздохнул Борис. - Золоченая... А с рамкой не повезешь.

- Дурак ты, - сказал Том. - Избавляйся как можно скорее от картины, пока хозяин не вернулся и в милицию не заявил... А он - "рамка"! Плюнь на нее и выбрось на помойку. С рамкой скорее опознают картину.

- В каталогах картинка не числится, - размышлял Борис. - Может, подделка? Я одному человеку показал, он понимает толк в искусстве, говорит, настоящий Гальс. Тогда ему цены нет!

- Тем более надо поскорее избавиться.

- Жалко за тыщу продавать, когда она стоит десять, а может, и больше, - вздохнул Блоха.

- Рискованный ты парень! - усмехнулся Том.

- А ты очень уж осторожный, - пробурчал Борис, - Мог бы и помочь.

- Честь фирмы, - сказал Том, - Если мальчики из отделения пронюхают, что я еще краденое скупаю или прячу, мне крышка.

- Пожалуй, выдеру я ее из рамки и возьму с собой, - решил Борис. - А Машка в Одессе продаст. Вывеска у нее представительная, не то что у меня... Скажет, фамильная ценность, досталась в наследство от бабушки.

Блоха, к облегчению Тома, ночевать не остался, у него какие-то дела в городе. Том даже не поинтересовался, какие могут быть дела ночью. Борис не дал бы ему спокойно выспаться, наверняка стал бы требовать еще выпивки, приставал бы со своими пьяными разговорами.

У калитки они распрощались. Отсюда до электрички было не очень далеко. Уже отойдя на несколько шагов, Блоха обернулся и сказал:

- Красотка Ева приехала... Кажется, совсем. Поцапалась с режиссером и мотанула оттуда.

- Когда ты ее видел? - подскочил к нему Том. Он даже не заметил, что в одном шлепанце, второй соскочил с ноги и остался у калитки.

- Что, забилось ретивое? - засмеялся Борис. - Как же ты не смог ее удержать? Жадный ты, Томик, а красивые девчонки скупердяев не любят...

- Пошел ты к черту! - выругался Том и повернулся к нему спиной. Он сообразил, что и без Блохи все, что надо, сейчас узнает про Еву.

- Не жмись, Томик! - насмешливо проговорил ему вслед Борис. - Тряхни мошной! Ева - дорогая девочка...

Том сначала позвонил Марии, та сказала, что Ева сейчас дома одна и ей можно звонить, она только что с ней разговаривала. Кстати, Ева спрашивала про него...

Долгие протяжные гудки, затем такой знакомый глуховатый и вместе с тем детский голос:

- Да, я слушаю... Але? Кто это?

- Здравствуй, Ева...

Равнодушный голос:

- А-а, это ты... Приветик! Ну, как дела? Что новенького?

Набор пустых фраз, лишь бы что-нибудь сказать. Кал будто они не сидели у него на этой самой тахте, не целовались... Так, знакомые, даже не хорошие знакомые, а просто лишь знакомые...

- Ты одна?

- А что?

- Хочешь, я приеду?

- Ты с ума сошел! А родители? Я к тебе как-нибудь зайду. Пока.

- Подожди, Ева! - кричит он в трубку. - Как твои киношные дела?

- Никак. Надоело мне все это.

- Я слышал, ты замуж выходишь?

- Тебя это волнует?

- Я очень скучал...

- Надо же! А я не скучала... Послушай, у меня кофе на плите. Пока.

- Приходи завтра! В любое время. Я тебя жду... - и чуть помолчав: - Есть для тебя блок "Мальборо".

- Ты знаешь, чем меня можно купить, - усмехнулась она. - Да, а как поживает наш общий знакомый Григорий Данилович?

- Его нет, он умер! - горячо воскликнул Том.

- Умер? - поверила Ева, впрочем не слишком опечалившись. - Да-а, он ведь был старенький...

- Он умер для тебя... На кой он тебе, Ева?

- Мертвый? - зевнув, спросила она.

- Приходи, слышишь? Я тебя жду.

- Там видно будет, - он слышал, как она еще раз зевнула и, помедлив, повесила трубку.

Том с минуту сидел, возбужденно тараща глаза на ковер, затем схватил бутылку из-под коньяка, но она оказалась пуста. Блоха не уйдет, если на дне хоть капля осталась... Достал из бара начатую бутылку водки, налил в стакан и залпом выпил.

Жизнь снова показалась ему прекрасной, он включил магнитофон и, развалившись на тахте, стал слушать музыку. На губах его появилась улыбка, светлые, с рыжинкой глаза были задумчиво устремлены на потолок. Ева в городе... Это замечательно. Больше он ее никому не отдаст... А что, если жениться? Ну и что ж, раз она такая? Он тоже не сахар! Вот и будут они два сапога - пара. Какая бы она ни была, но ему ее не хватает. Он это понял за эти месяцы, а так она будет рядом... Изменит? Ну и что ж? Разве жены не изменяют своим мужьям? Каждый, идя под венец, думает, что уж его-то жена никогда ему не изменит, а проходит время, и самоуверенный муж начинает замечать, как на лбу набухают рога... В отличие от таких наивных мужей он, Том Лядинин, заранее знает, что ему жена будет изменять... Сейчас же он не ревнует ее к Грише, к какому-то режиссеру и другим? Почему же будет потом ревновать, когда она станет его женой?.. Да и обходиться Ева будет гораздо дешевле. Это сейчас она хорохорится, кичится тем, что ничего не умеет делать, а родит ребенка - изменится. Не может женщина, имеющая ребенка, не измениться. Сейчас она этого не знает, а потом и сама не заметит, как станет другой... А сколько еще ему. Тому, холостяковать? Тратить деньги на случайных знакомых? Уж лучше содержать одну Еву. А то, что она ему больше всех нравится, он это понял. И если жениться, то надо сейчас же, пока она находится между небом и землей: не учится и не работает, да и дома тяжелая обстановка. Стоит ей потверже встать на ноги, определиться в жизни, и тогда ему не видать ее как своих ушей, которыми он при большом желании умеет шевелить... Еще в детстве натренировался. Спорил со сверстниками на деньги и выигрывал...

Приняв решение жениться, Том решил действовать.