Маленький стрелок из лука

6

Кирилл сидел в кабинете следователя. Привести должны матерого преступника, ранившего из автомата Вадима Вронского. Кириллу утром позвонил Саша и сказал, что если он хочет, то может присутствовать на допросе.

И вот он здесь. Комната большая, светлая, окна забраны решетками, однако свет не загораживают. На столе у следователя магнитофон, несколько папок с протоколами и больше ничего лишнего. Еще графин с водой и граненый стакан на тумбочке за спиной следователя.

О преступнике уже ходили слухи в городе. Он бежал из мест заключения и, приехав в Ленинград, занялся разбоем. Ухитрился обезоружить и убить из автомата молодого милиционера, а потом из этого автомата одного за другим отправить на тот свет еще шесть человек. Вот с этим озверевшим бандитом и свела судьба-злодейка старшего следователя управления Вадима Степановича Вронского в деревне Болотица Тихвинского района, где думал у знакомой кладовщицы отсидеться до поры до времени бандит. Выследил его там Вадим. Он же и пошел на задержание вместе с участковым инспектором лейтенантом Федоровым.

Лейтенант Федоров был ранен навылет в руку, он уже вышел из больницы, а Вадим еще лежал, его рана оказалась тяжелее. Врачи даже побаивались, что правая рука совсем не будет действовать, а это для Вронского - катастрофа!.. Значит, нужно уходить из милиции, становиться пенсионером. Кирилл несколько раз навещал друга в больнице, внешне Вадим не унывал, держался бодро. Сложную операцию ему сделал известный профессор, пришлось наращивать кости предплечья. Рука была спасена, и Вадим наконец-то вздохнул спокойно. О признался Кириллу, что изрядно до операции перетрусил...

Теперь к Вронскому всех пускали, его навещали каждый день и Василий Иванов, и Балясный, и Кирилл с Евгенией.

Указом Президиума Верховного Совета СССР Вадим Степанович Вронский был награжден орденом Красной Звезды, лейтенант Федоров - медалью "За отвагу".

Саша Тихонов сказал, что на счету бандита, стрелявшего в Вадима, четырнадцать кровавых убийств с целью грабежа и просто так, из-за патологической жестокости. Совершенно хладнокровно он расстрелял на проселке частную автомашину. Погибли четверо, в том числе двое детей.

- Зря Вадим не шлепнул эту гниду на месте! И сам не был бы в больнице, и меня избавил бы от "счастья" видеть эту гадину каждый день...

- Толик, сын Вадима, сказал, что после школы пойдет служить в милицию, - проговорил Кирилл, стараясь стряхнуть с себя чувство омерзения, вызванное встречей с бандитом.

- Мой Гришка тоже мечтает о милиции, - улыбнулся Саша. - А что в нашей работе хорошего? Хуже, чем в войну! Там хоть знаешь, что умираешь в честном бою, а тут? Отбросы общества целят в тебя... Из подворотни. - Помолчав, прибавил: - Вадим поручил мне проследить за делом об ограблении вашей квартиры. Взяли мы вора. Блохин Борис... Не хотите заодно и на него полюбоваться? Я специально доставил его сюда.

Он снял трубку и по внутреннему телефону попросил дежурного привести в кабинет Блохина. Он вызван ну двенадцать часов.

Кириллу уже вернули все три картины, отобранные у вора, - он так и не успел их сбыть с рук, полотна пролежали в его чемодане в камере хранения сочинской гостиницы, пока Блохин отбывал пятнадцать суток. Магнитофон, усилитель и колонки он успел продать случайным людям, примет которых не помнит, потому как был в нетрезвом состоянии. Сочинская милиция сообщила, что в городе эти вещи не обнаружены, очевидно, купили приезжие.

Блохин был наголо пострижен. Голова у него огурцом, с многочисленными выпуклостями и уступами. Держался он далеко не вызывающе. Глаза встревоженно перебегали со следователя на Кирилла. Он сразу узнал его, но пока сделал вид, что они не знакомы.

- Это тот самый человек, Блохин, которого вы обокрали, - заявил Тихонов, открывая желтую папку.

Блохин косо взглянул на Кирилла и промолчал, только ниже стриженую голову опустил. А тот вспомнил, как он с обломком водопроводной трубы наскакивал на Василия Иванова. И все норовил ударить того по печени... В нем подлинна была еще смолоду заложена! Да, он ведь тогда в Коктебеле, на пляже, пригрозил: "В Питере мы вас найдем, джентльмены!.."

Кирилла почему-то не нашел, а вот в квартиру забрался.

- Как вам удалось открыть дверь и унести довольно громоздкие и тяжелые вещи? - специально для Кирилла задал ему вопрос Тихонов.

- Приехал на чужой машине ночью, загнал ее под арку во двор, поднялся и... открыл дверь.

- Отмычкой? - поинтересовался следователь.

- Ключами... А потом взял вещи и отнес в машину.

- Где же вы взяли ключи?

- Подобрал... У меня их было две связки. А замки обыкновенные, без сюрпризов.

- Вы действовали так, будто знали, что хозяин надолго уехал из города, - сказал Тихонов.

- Ну, знал...

- Каким образом?

- Я видел этого... гражданина в комиссионке и слышал, что он интересуется импортными кассетами. Кажется, он говорил, что у него хорошая техника. Я пошел за ним, дом-то неподалеку от магазина, и проследил, в какую квартиру он подымется... А потом несколько раз проезжал ночью мимо его окон и не видел света... Ну и рискнул.

- А мне сдается, Блохин, кто-то навел вас на эту квартиру, - заметил следователь.

- Никто меня не наводил! - хмыкнул Борис. - Уж если на то пошло, этого фрайера... пардон, гражданина я знаю... На югах с ним стакнулись... Правишку он со мной качал... Потому и пошел за ним, что старый кирюха. Короче, у меня был зуб на него. Вот я с ним и рассчитался!

- Еще нет, Блохин, - ввернул Тихонов. - Не рассчитались... Мы не нашли магнитофон, точнее, деку фирмы "Техникс", усилитель "Пионер", две колонки "Тандберг". В общей сложности на сумму две тысячи шестьсот рублей... Сколько лет вам придется выплачивать пострадавшему такую сумму?

- Я ведь не знаю, сколько вы мне припаяете, - ухмыльнулся Борис.

- Учитывая, что это не первая ваша кража...

- Не бери на пушку, начальник! Это еще надо доказать! - с вызовом воскликнул Борис. - Я прохожу только по этой квартирной краже... И другие мне не мотайте на шею! Я ведь битый фрайер.

- Вы не предлагали кому-нибудь в комиссионном магазине украденные вещи? - спросил Тихонов.

- Там ребята ушлые, - усмехнулся Блохин. - Они и без этого умеют делать бабки.

- Вы знали. Вдовину? - неожиданно по чистому наитию спросил Кирилл.

- Ляльку-то? - растерялся никак не ожидавший этого вопроса Блохин. - Это которая отравилась?

- А вы знаете, почему она отравилась?

- Пьяница была, - напустив на себя равнодушный вид, ответил Борис. Кириллу показалось, что он не только растерялся, но и струсил.

- Вы часто встречались с ней? - продолжал он наступление.

Саша Тихонов бросил на Кирилла удивленный взгляд, но ничего не сказал. Он тоже был тогда на проспекте Елизарова и видел Лялю Вдовину, неподвижно лежащую на кровати.

- Какое это отношение имеет к моему делу? - настороженно посмотрел, на Кирилла Блохин.

- Вы можете не отвечать на этот вопрос, - нашел нужным вмешаться Тихонов.

- Кто в городе не знал Ляльку-алкоголичку... - посчитал нужным прибавить Блохин. - Я на кладбище был, когда ее хоронили. Народу полно пришло. Известная личность... - он понял, что вопросы Кирилла не имеют к его уголовному делу никакого касательства. И потом, Блоха уж никак не считал себя замешанным в смерти Ляльки... Если бы Кирилл и дальше продолжал задавать ему вопросы, возможно, он назвал бы фамилию Тома Лядинина... Тот дольше всех крутил любовь с Лялькой, он спаивал ее...

Но Кирилл больше не задавал вопросов. Он на это не имел никаких прав...

Шагая по Литейному, Кирилл думал, какие железные нервы должны быть у следователя, чтобы каждый день иметь дело вот с такими подонками и ворами, как Борис Блохин, и матерыми убийцами.

Подняв воротник плаща, он бесцельно брел по тротуару в толпе прохожих и был сейчас одинок как никогда. Тяжелый осадок оставила у него на душе встреча с убийцей. Блоха - мелкая сошка! А тот бандит - настоящий фашист. Человеконенавистник.

Перед глазами маячило лицо преступника, его острые глаза, губы, искривленные злобной усмешкой. Чтобы избавиться от этого наваждения, Кирилл стал думать о Евгении...

Нынешнюю ночь она и Олька впервые провели у него. С вечера девочка вдруг заинтересовалась картинами, которые Кирилл вставил в простенькие буковые рамки, стала их пристально рассматривать, наклоняя пушистую голову то в одну, то в другую сторону. Наверное, подобную манеру она переняла у кого-нибудь, посещая вместе с матерью художественные выставки.

Тараща глазенки, долго разглядывала "Маленького стрелка из лука".

- И они все съедят это? - спросила она у Кирилла, показав пальчиком на быка, насаженного на вертел. - Ну и обжоры!

- Их ведь много, - улыбнулся Кирилл.

- А зачем во-он тот мальчик с изогнутой палкой забрался на дерево?

- Мальчик с изогнутой палкой - это маленький стрелок из лука. Видишь, он прицелился в меня, - сказал Кирилл.

- И попадет? - девочка переводила взгляд с картины на Кирилла, стоявшего рядом.

- Уже попал, - рассмеялся Кирилл и потыкал себя пальцем в грудь. - Прямо сюда, в сердце!..

- Он плохой мальчик, - заключила Олька.

- Он замечательный мальчик и самый меткий на всем свете стрелок из лука...

Рано утром Кирилл лежал на широкой деревянной кровати и, слушая доносившиеся с улицы звуки далеко проезжающих машин, подумал: как же он мог столько лет жить один? Просыпаться утром и знать, что, кроме тебя, никого больше в квартире нет. Не слышать легких шагов любимой женщины, Олькиного голоса...

Через приоткрытую дверь доносился разговор матери с дочерью.

Когда они встали и встретились за завтраком, Олька должна была быть довольной: Кирилл смеялся, шутил, несколько раз подхватывал ее, подбрасывал к потолку и даже прокатил на спине... Девочка обнимала его за шею, но к лицу старалась не прижиматься, и Кирилл, посадив ее на старинный комод, помчался в ванную бриться...

Уходя к следователю, он поцеловал Евгению, потом Ольку и заявил:

- Вы тут хозяйничайте, это теперь ваш дом... А я вернусь к обеду!

Скоро обед, а он не спешит к ним. Не хочется, чтобы они увидели его таким угрюмым и расстроенным. Вот и бродит Кирилл по улицам, стараясь вернуть себе хорошее утреннее настроение, но человек не всегда волен управлять собой, Евгения и Олька очень тонко все чувствуют, и портить им день своим мрачным видом ему не хотелось. Но уже от одной мысли, что его дома ждут двое, которые с каждым днем все больше становятся ему близкими и родными, делалось легче...

Холодный ветер вырывался из-под арок и подворотен, гудел в урнах, вытряхивая из них на асфальт мусор, постанывали в скверах голые деревья. Ветер ухитрялся забираться на крыше в водосточные трубы и с демоническим хохотом и визгом, будто шомполом прочистив их, вырывался из раструбов, иногда выплевывая под ноги прохожим рой мокрых лежалых листьев. Ветер взъерошил черной кошке шерсть, и она, вместо того чтобы перебежать дорогу, снова испуганно шарахнулась в подворотню. Где-то наверху подрагивало, басисто гудело, бухало, будто в литавры, кровельное железо. В центре завернул такой ветер, а что делается на окраинах?

Кирилл не заметил, как оказался возле комиссионного магазина. Машинально отворил дверь и вошел. Народу немного, как обычно, почти все сосредоточились возле витрины с импортной техникой. То ли бешеные цены, то ли сам вид сверкающей хромированной отделкой зарубежной аппаратуры привлекали посетителей. Молча стояли у прилавка и смотрели на магнитофоны, проигрыватели, усилители, транзисторные приемники. Стоило кому-нибудь попросить у продавца ту или иную вещь и продемонстрировать ее, как люди плотно окружали этого человека и внимательно смотрели, как он щелкает кнопками, включает и выключает тумблеры.

В стороне, у окна, стояли спекулянты, перекупщики. На вид вполне приличные молодые и немолодые люди, как правило, хорошо одетые, некоторые в дубленках, с пухлыми портфелями и модными сумками в руках. Там у них приемники, портативные магнитофоны, новые кассеты, пластинки... Эти не лезут к прилавку, им там делать нечего. Но иногда останавливают того или иного покупателя и доверительно предлагают свой товар. Если это магнитофон или приемник, то можно зайти за угол и в маленьком пустынном сквере проверить его и договориться о цене. Если товарищ сомневается, можно обратиться к продавцу, и он подтвердит, что вещь стоит тех денег, которые запрашивают...

Вспомнив, что у него здесь работает знакомый, Кирилл, предварительно заглянув в записную книжку - он забыл, как его звать, - прошел в кабинет приемщика. Том Лядинин поднялся навстречу, пожал руку. Он был один в комнате, что случается довольно редко. Гладко выбритый, в модной простроченной рубашке, о клетчатом импортном пиджаке, Том выглядел солидным и представительным. Такой человек вызывает у клиента доверие. И с такими не торгуются, а дают за вещь столько, сколько запросит. Часы на его руке, поросшей золотистыми редкими волосиками, были заграничные, с голубым циферблатом, календарями. Наверное, носит для продажи. Видно, что новенькие.

- У меня есть для вас несколько фирменных кассет с записями... Самые модные певцы и группы, редко бывают... - с вежливой улыбкой сообщил он.

- Мне все нужно начинать с нуля. - Кирилл рас. сказал, что его обокрали.

- Надо было поставить на охрану, - заметил Том. - Сейчас все так делают, у кого дома ценные вещи.

- Что сейчас толковать об этом... - вздохнул Кирилл.

- Наш магазин дважды обворовывали, - рассказывал Том. - Обычно вещи находят, но далеко не все, а те, что и найдут, иногда в таком состоянии, что продажная их стоимость падает наполовину.

- А вас лично не обворовывали?

- Бог миловал, - сухо заметил Лядинин, и Кирилл понял, что даже сама мысль об этом ему чудовищна...

- Вора поймали, - продолжал Кирилл. - Картины вернули, правда, без рамок, а вот технику, сукин сын, успел продать, а кому, вряд ли теперь выяснишь...

Кириллу показалось, у приемщика что-то дрогнуло в лице, когда он говорил про картины. Внимательно посмотрев на Лядинина, он сказал:

- Его фамилия Блохин... по прозвищу Блоха. Не слышали про такого?

Том улыбнулся, показав золотой зуб, которого Кирилл раньше не замечал, наверное, потому, что комиссионщик редко улыбался.

- Думаете, тут возле магазина мало крутится всяких? - сказал Лядинин. - Может, и этот был. Вполне возможно, даже и украденную у вас технику предлагал, но я, дорогой товарищ, с ворами и жуликами дела не имею. Иначе давно бы не здесь сидел...

- Да-а, подонков еще много па свете, - сказал Кирилл.

- Что бы вы хотели? - поинтересовался Том. - Единую систему или все по отдельности?

- На первое время что-нибудь подешевле, сами понимаете, дорогостоящую систему я сразу не осилю.

- Барахло брать не советую, - решительно заявил Том. - Ширпотреб быстро выходит из моды, и обратно купленную вещь мы у вас уже не примем за такую цену, а вот высококачественные деки, усилители, магнитофоны, особенно колонки, годами держатся в цене. Если решили обзавестись хорошей техникой, не надо торопиться: сначала я вам подберу приличную деку, потом усилитель, колонки... У вас же была, вы говорили, неплохая техника? Неужели вы после нее перейдете на дешевку? Это то же самое, что после стереофонической музыки слушать моно... Один, надежный человек на: днях предлагал мне японский усилитель фирмы "Сони", я вам советую взять. Новенький, прямо в коробке...

- А цена? - поинтересовался Кирилл.

Лядинин назвал. Цена была приличная. Видя, что клиент задумался, комиссионщик намекнул, мол, если поторговаться, дешевле отдадут. Нет, сейчас Кирилл не станет обзаводиться дорогостоящей аппаратурой. И рад бы, да где столько денег взять? Картины продать? На это он никогда не пойдет. Полотна ему нравятся, он к ним привык, на и без музыки скучно... Евгения тоже любит музыку. К счастью, вор не позарился на пластинки, наверное, потому, что у Кирилла была собрана в основном классика, которая не пользуется большим спросом у молодежи;

Он сказал Лядинину, что пока хотел бы приобрести недорогой проигрыватель и стереокассетник.

Том больше не стал уговаривать купить "крутую" технику. Он был продавец, а настоящий работник прилавка заинтересован сбывать не только дорогую продукцию, но и дешевую. И на продаже той и другой он будет все равно иметь свой интерес...

- Сейчас у меня нет на примете ничего подходящего, но как только появится что-либо стоящее, я вам позвоню...

Кирилл вырвал из записной книжки листок и записал свой домашний телефон. Взглянув на номер, Том заметил:

- Оказывается, мы соседи?

Ом дал и сбой телефон, правда, рабочий. Кассеты с записями Кирилл забрал. На всякий случай приемщик поинтересовался, какой суммой Кирилл располагает. Взвесив свои возможности, тот сказал. Лядинин на мгновение задумался, что-то прикинув в уме, и сказал:

- Хорошо, постараюсь в пределах этой суммы что-нибудь подобрать. Звоните, заглядывайте, всегда буду рад!..

Кирилл, весьма довольный торговцем, уже взялся было за ручку двери, но остановился на пороге и, обернувшись, спросил:

- Да-а, Ева Кругликова к вам заходит?

Спроси его, зачем он спросил про нее, Кирилл не смог бы ответить. Как говорят, бес дернул за язык. Том мог бы оскорбиться, сказать, какое его, Кирилла, дело, но ничего подобного не произошло: Лядинин широко улыбнулся, показав золотой зуб, и доверительно сообщил:

- Мы с Евой решили пожениться...

- Вот как... - опешил Кирилл. Такой прыти он не ожидал от девушки. Впрочем, какое его теперь дело? Ева не раз ему говорила, что для того, чтобы уйти из дома, она готова за черта рогатого выскочить замуж...

- Ева мне рассказывала о вас... - с улыбкой продолжал Том. - Мы будем рады, если вы придете к нам на свадьбу...

- Поздравляю... - попытался состроить жизнерадостную физиономию Кирилл. Хотя он и сказал себе, дескать, какое его дело до всего этого, известие о замужестве Евы ошеломило его. Он даже не мог бы объяснить себе, что он сейчас чувствует...

Том Лядинин, все еще улыбаясь, встал из-за стола, очевидно, для того, чтобы принять поздравление и пожать Кириллу руку, но тут негромко зажужжал звонок. Наверное, телефон в магазине был общий, и когда кому-либо звонили в отдел, в другой комнате нажимали кнопку звонка.

- Одну минуточку... - извинился Том и поднял трубку.

Уйти теперь было неудобно, и Кирилл, стараясь ну прислушиваться к разговору, отвернулся и стал смотретъ в окно. Ветер гнал по тротуару обрывки бумаги, раздувал полы плащей и пальто у прохожих, старался сорвать с головы шляпу или кепку. Если удавалось, го швырял головной убор на дорогу и с разбойничьим посвистом катил его под колеса машин.

- Не может быть! - неожиданно громко раздалось за его спиной. - Ты свидетельница?.. Кто он?! Студент...

Если бы Кирилл повернулся и взглянул на Тома, он изумился бы происшедшей с ним перемене: комиссионщик не улыбался, лицо его покрылось бурыми пятнами рыжие глаза горели злым кошачьим огнем, губы сжались в розовую нитку, на скулах играли желваки.

Кирилл был человек вежливый и старался не прислушиваться, а тем более не наблюдать за говорившим.

- Я не знаю... - упавшим бесцветным голосом повторил Том. - Не знаю... Это черт знает что... Она в городе?..

С пожилой полной женщины ветер сорвал цветную косынку, расправил ее и, подняв в воздух, швырнул в сквер прямо на голову деревянной лошадке, стоявшей на изогнутой доске возле детской площадки для игр.

Кирилл услышал, как щелкнул рычаг трубки, повернулся к Лядинину и, весело улыбаясь, повторил:

- Я вас поздравляю...

Невидяще глянув на него побелевшими глазами, Том ткнул пальцем на кнопку вызова клиентов и заорал:

- Следующий!

- До свидания, - вежливо попрощался Кирилл.

Том Лядинин не ответил. Он смотрел прямо перед собой, обычно бегающие его глаза вдруг остановились на какой-то только ему одному видимой точке. Точке в пространстве...

Уже выходя из кабинета, Кирилл машинально отметил про себя, что приемщик нажимал вытянутым пальцем не на кнопку звонка, что спелой сливой чернела на столе, а на круглый блестящий брелок от автомобильные ключей...

Кирилл сообразил: что-то произошло очень неприятное для Лядинина, но ему и в голову не могло прийти, что некая Мария сообщила комиссионщику, что Ева и ее однокурсник студент Альберт Блудов только что подали заявление во Дворец бракосочетаний и она была у них свидетельницей со стороны невесты... Не отличающаяся особенной чуткостью и вместе с тем будучи по натуре доброй, она, очевидно, чтобы утешить старого приятеля, заявила, что порвала с мальчиком, которого подцепила на юге, и теперь свободна...

В городе продолжал проказничать ветер. Он разодрал в клочья пышные белые облака, которые называют дождевыми, дочиста вызеленил небо над крышами домов, загнал между двумя узкими тучами неяркое солнце, расшвырял кучи опавших листьев в парках и скверах, пронзительно свистел в трубах, грохотал железом, гулко, отдаваясь эхом, хлопал дверями, с треском щелкал форточками, грозя выбить стекла. Женщины придерживали руками у коленей плащи и полы пальто, которые ветер пытался задрать выше головы. Листьев на тротуарах почти не осталось, ветер все их унес в Неву, а те, редкие, что еще цеплялись за голые ветви деревьев, с сухим треском и не выдержав единоборства с ветром, отрывались, стрекозой взмывали в небо и исчезали, будто растворялись в зеленоватой холодной ясности.

И вдруг Кирилл увидел на другой стороне улицы Евгению и Ольку. В одной руке молодой женщины коричневая продуктовая сумка, в другую вцепилась девочка. Капюшон легкого розового пальтишка за спиной Ольки наполнялся ветром и болтался над головой, как воздушный шарик. Темные волосы падали на глаза, и девочка отбрасывала их свободной рукой. Казалось, стоит Евгении отпустить ее руку, и Олька взмоет в небо, как девочка Алиса, и улетит в страну чудес.

Они тоже увидели его, остановились и стали что-то кричать, но ветер относил их слова в сторону. Евгения пыталась зажать коленями полы плаща, но руки были заняты, и полы высоко-высоко взлетали вверх, открывая ее стройные ноги, и снова опадали.

Кирилл махал руками и тоже что-то кричал, но не слышал собственного голоса. Рядом рычала, скрежетала, сотрясаясь, водосточная труба, а в ближайшую подворотню, будто в воронку, с жутким завыванием летели листья, обрывки афиш, стаканчики из-под мороженого.

Свирепый ветер выдул из головы Кирилла тяжелые мысли, ему вдруг стало легко, так легко, что он готов был поверить: если захочет, то сможет одним прыжком преодолеть расстояние от одного тротуара до другого... И даже проносящиеся по проезжей части машины не будут ему помехой.

Ветер перенесет через улицу. К ним, к Евгении и Ольке.