Мальвина (СИ)

Глава двадцать девятая: Влад

На дачу мы приезжаем около семи вечера. Погода — то, что надо. Дождь, слякоть, «Порше» пару раз «поцеловал» брюхом яму на размытой дороге. И если я могу стерпеть, что фенеки в хлам угробили салон, хоть в этой неравной битве Маша стояла насмерть, то у меня зубы в пляс от всех тех ужасов, которые происходят с моей новенькой машиной. Но, как порядочный муж, молчу. Может, Вселенная примет «Порше» в качестве жертвы и не даст мне стать удобрением для картошки страшного отца семейства?

Но Вселенной на меня плевать с высокой колокольни, потому что нам навстречу выходят два брата-акробата и Отец. Нет, реально, я даже мысленно зову его именно так и именно с большой буквы. Потому что это не лицо, а сплошной предупреждающий знак: «Осторожно, высокая радиация!»

Но, где Маша не пропадала… там и я не пропаду.

Я откашливаюсь, натягиваю улыбку Номер Три «На случай смертельный переговоров» и протягиваю ладонь для рукопожатия. Отец перекладывает в другую руку черенок от лопаты, достает из-за уха сигарету и сует ее в рот. Тот, что Ботан, протягивает ему зажигалку, а тот, что Рокер, звонко шлепает меня по ладони, бросая:

— Здарова, Цацка.

Наверное, у меня сейчас очень «говорящее» выражение лица, раз по лицу Отца растекается злорадная усмешка. Меня по-всякому называли, Ени, вон, Доберманом пару раз обозвала, но от Цацки коробит. И вот знаю, что это — родня, сложная и немного стремная, и надо держать рот на замке, потому что их больше и у них Смертушка с опоссумом, но, видимо, у них тут воздух такой, что мозги набекрень

— И тебе не хворать, Бэтмен.

Ну и правда, чего он на даче в кожаных штанах? И как яйца не спарились?

Краем глаза замечаю, что Ботан прячет смешок. А тем временем тесть вытирает ладонь о грязный комбинезон и все-таки пожимает мою руку:

— Игорь.

— Влад, — подстраиваясь под его голос, представляюсь я.

— Ну раз «Влад», то держи. — Отец торжественно, словно знамя свободы, вручает мне лопату. — Червей накопай, мы рыбачить идем.

И тут из-за его плеча высовывается их доморощенная Самара-без-Колодца[1] и флегматично так гундосит:

— Теперь тебе точно хана, мужик. Там и похоронят.

— Ты главное не сильно шипи, когда поп придет меня отпевать, — не теряюсь я.

Мальвина сзади цепляется в футболку у меня на спине и громко хихикает, а наши лисы дружно тявкают. Думаете, их смущает большой открытый мир? Да ни фига подобного.

В общем, если вы вдруг еще не поняли, в нашей семье нормальным быть не интересно.

Я отважно беру лопату — не смейтесь, первый, блин, раз в жизни я БЕРУ ЛОПАТУ! — и оглядываюсь на Машу. Она все понимает и тянет меня за дом. Меня прямо радует, что мы не распаковываем вещи, и даже лисьи переноски остались в машине.

— Ну, могло быть и хуже, — переводит дух Маша, когда мы в буквальном смысле прячемся за дом. — Просто, знаешь, когда папа встречает с лопатой, это никогда добром не кончается.

— Да я просто чертов счастливчик, — говорю бодрячком, осматривая совершенно зацементированную площадку вокруг. — Машка, а я точно тут должен был червей копать?

Моя женушка оглядывается, стонет и закатывает глаза.

— Когда успели только, месяц назад ничего не было! — А потом вдруг стреляет в меня глазами. — Значит, тебя в цемент не посадят, Цветочек мой Аленький.

— Ты мое Чудовище, — охотно подхватываю ее игру и, укладывая руки на вершину черенка, тянусь к ней для поцелуя. — Батюшка крепко спит?

Ответить она не успевает, потому что из-за дома раздается громкий женский визг. Причем в два голоса. Мы с Машей пересматриваемся и хором говорим:

— Сбежал.

Опоссум, если что, и я его прекрасно понимаю, потому что следующий на очереди.

Через пять минут выясняется, что опоссум действительно сбежал. И Смертушка по этому поводу очень печалится, потому что — внимание, это важно! — без своего тотемного животного у нее порча может «повернуть». А я на свою беду имею неосторожность спросить, куда именно, чтобы не попасть под раздачу. Смертушка потирает пальцами болтающийся на шее птичий череп и замогильным голосом говорит:

— На семье стоит защита, так что бьет только по чужим.

Маша становится на носочки и шепчет мне в ухо:

— Не бойся, череп из полимерной глины, не настоящий.

Знаете, меня вообще не смущает череп, даже если бы он был настоящий, но я вполне готов поверить, что вся эта болтовня про порчу — не такая уж и ерунда.

— Нужно найти Асмодея, — говорит Смертушка, глядя мне прямо в глаза.

— Да запросто.

Я достаю телефон и со словами «Гугл, всемогущий, помоги» ввожу поисковый запрос. И с ужасом понимаю, что здесь у них даже сеть не ловит. А ведь паршивка знает, поэтому и улыбается во весь рот.

— Они вроде водку любят, — говорит Маша, беря меня за руку. — Нужно налить в блюдца и поставить на территории. А потом брать готовенького.

Напомните мне позже, чтобы я обязательно помолился на святой лик своей умницы-жены.

Полчаса уходит на то, чтобы состряпать минное поле. Все это время Машина мама и сестра (та, которая Стерва) сидят на столе в беседке, поджав под себя ноги. Кто-то из братьев шутит, что можно там их и оставить — и будет меньше ртов на шашлык.

— Я не понял, а черви где? — Голос Отца натурально бьет по загривку.

Я даже не успеваю ничего ответить — Машка хватает меня за руку и тянет куда-то через огороды, перевалы и овраги, лопухи, репейники и крапиву.

В лес.

Вот что вам приходит на ум, когда видите лес? Грибы, цветочки, дятел?

А у меня беда, потому что я думаю о том, как бы растянуть Машку на травке. А черви… Черви пусть ползут к Асмодею.

Но одного Машиного взгляда достаточно, чтобы я понял: мои попытки подкатить с собственной жене с непристойным предложением лучше оставить до более подходящего случая. Хотя, знаете, чистый загородный воздух, природа и птички очень даже позитивно сказываются на моей потребности помять своей задницей здешнюю травку. Почему задницей? Потому что я не уложу мое вредное сокровище на сучки и камни.

— С папой вроде все хорошо продвинулось, — себе под нос бормочет Мальвина, пока я, пытаясь вспомнить, как это происходит по телеку, пытаюсь подрыть землю в том месте, куда она только что ткнула пальцем. Стыд, да и только: трехлетнее дите с пластмассовым совком обращается лучше, чем я, великовозрастная дылда, с лопатой.

— Мне показалось, что разливание водки нас сблизило, — пытаюсь шутить я. — Ну и коронное Далевское обаяние тоже никто не отменял.

— Что-то я не заметила его в прошлый раз, — улыбается Маша.

— Это потому что в прошлый раз на моей стороне не было тебя.

В каждых отношениях есть вот такой момент, я называю его «короткое замыкание». Когда ничего особенного: обычные декорации, тот же человек, и самые обыденные слова, но вы как-то синхронно поднимаете головы, пересекаетесь взглядами — и это словно рождение «частицы бога» в Том-Самом-Колайдере. Потому что между вами все по-настоящему. Потому что она знает, что я могу дать по заднице, если заслужит, а я знаю, что она храпит и пускает слюни во сне.

— Что? — Машка «умывает» ладонями лицо, потом прочесывает пальцами свои уже порядком растрепанные волосы.

Кажется, самое время сказать ей, что люблю ее до чертиков сильно, что до того, как она свалилась мне на голову, жизнь была скучной и серой. И мне впервые в жизни страшно. Потому что я должен сказать, иначе рвану, но ведь не факт, что она ответит взаимностью? Да-да, по-моему, она первая в моей жизни девушка, отношения с которой похожи на прогулку с завязанным глазами по минному полю.

— Маша… — начинаю я, но Мальвина спрыгивает с пня и запросто сует руки в рыхлую землю под лопатой, вытаскивая целую пригоршню…

Брррр!

Я не гадливый, правда. Был у нас с братом инцидент: гоняли на великах, Рэм грохнулся, сломал ногу и железкой распорол бедро. Кровищи было — море. Я не растерялся, даже перевязал его, хоть и был в кровищи даже больше, чем Рэм. Но вот черви…

Блин, ну не могу я Машке в любви признаваться, когда она сосредоточенно выуживает в старую жестянку эту белую дрянь.

— Что? — не поднимая головы, спрашивает моя бесстрашная жена.

— Надеюсь, этим будут кормить рыбу, а не провинившихся гостей, — бормочу я, потихоньку отворачиваясь.

Скажу перед сном, на ухо.

[1] Самара — персонаж американского фильма ужасов «Звонок»