Мир немножко расширился. К четырем стенам комнаты прибавился еще сквер, по которому разъезжает Димка в коляске обтекаемой формы типа «Победа».
Коляска типа «Победа» — роковая ошибка, родительский недосмотр. Весит она двадцать килограммов. Попробуйте снести такую со второго этажа, когда вам нужно избегать поднимать тяжести!
Утром коляску спускает женщина, которая приходит на два часа. Вечером, если кто-нибудь из соседей дома, помогут. По воскресеньям — Костя: коляску под мышку, вниз и вверх по ступенькам, будто это батон в четыреста граммов.
А когда никого нет в квартире или стесняешься попросить помочь, осторожно скатываешь тяжелую «Победу» вниз по лестнице. Димка, тем временем уже наполовину упакованный, лежит на диване, носик торчком, рот распахнут во всю ширину:
— Ува-а! У-на!
Возьмешь на руки — прекращается истерика. Плачет он теперь уже настоящими слезами. И улыбается настоящей улыбкой.
Улыбаться научился в больнице, когда ему еще плохо было. Доктор тогда сказал: «оптимист».
— Пойдем, дорогой оптимист, пойдем, погуляешь с мамой!
Маленький сквер — здесь совсем особенный мир. Мамы и дети. Няни и дети. Бабушки и дети. И еще — большие дети, самостоятельные.
На скамейках мамы к мамам садятся, бабушки — к бабушкам, няни — к няням.
Приглядываешься к няням — и страх берет иной раз за Димкино будущее. Дети — сами по себе, копаются в лужах или в снегу, бегут к выходу, а там машины. В общем, дети делают что хотят. Няни — или молоденькие девчонки, или старушки старенькие — сидят, обсуждают свои очень интересные дела. Об их профессии иногда можно догадаться только по лопаткам в руках или по мячу в сетке, потому что ребят поблизости не увидишь.
В первом часу, как раз когда возвращаешься кормить Димку, бегут по улице ребята, младшие школьники, с портфелями. Этот мир — деловой, суетливый, радостный — пока отодвинулся, на него смотришь со стороны.
Декретный отпуск кончился, кончился бюллетень, теперь идет очередной отпуск.
Как-то вечером покормила Димку, уложила его в кровать. Лежал смирно, таращил глазенки, не спал. И вдруг — четыре звонка. Это не Костя — у Кости свой ключ. Открыл кто-то из соседей. И входят — даже в глазах все запрыгало — Ирина Петровна и Юлия Владимировна. Пришли поздравить от всего школьного коллектива молодую мать и подарок принесли, тоже от коллектива: голубой вязаный костюм. Юлия Владимировна — как всегда красивая и спокойно-доброжелательная. Димке еще погремушку принесла, от себя лично. Задавала вопросы, на которые каждой матери приятно отвечать: как Димка ест и сколько пеленок уничтожает за день, — обо всем расспросила. Ирина Петровна сказала со сладкой улыбкой:
— Очаровательное существо!
И было видно, что она маленьким детям не доверяет, как потенциальным нарушителям дисциплины и будущим снижателям процента успеваемости.
Почему именно она пришла? Спросила любезно:
— Ваш муж еще не вернулся с работы? А как же вы думаете с малышом, когда кончится отпуск?
— Я хотела бы еще продлить за свой счет, хотя бы до Нового года. А в январе его в ясли возьмут.
Опять любезная улыбка:
— Ну что ж, зайдите, поговорите с директором.
Вязаный костюмчик еще велик, два Димки в нем поместятся.
Димке подарки со всех сторон, даже из Москвы пришла посылка от Наталии Николаевны и детдомовских подруг — разные хорошенькие одежки. И письмо поздравительное… Кто работает, кто учится…
Отдельная посылка от Аллы Неждановой — она в педагогическом на третьем курсе. И отдельное письмо. «Светланка, девочки сыну подарок, а я — тебе. Со значением».
Набор учебников для заочного пединститута.
Спасибо, Аллочка, понимаю твой намек.
Иногда Валя забегает, физкультурница, посидит, полюбуется, поудивляется на Димку, расскажет последние школьные новости.
— Валюша, как там мои?
«Мои» — это пятый класс «В». В сущности, уже не мои и были бы не мои, даже если бы преподавала сейчас. Их даже и на улице не встретишь — кончают позднее, как раз когда Димка спать укладывается.
Трудный класс — пятый: новые предметы, новые учителя.
Но ничего, отличники держатся: Лена, Анечка, Андрюша Седов.
— А Володя Шибаев как?
— Да его не поймешь, чудной он какой-то… не располагающий к себе.
— Ладно, вот пойду после Нового года в школу, я за него опять возьмусь.
Уйдет Валя — тихо станет в комнате — до Димкиного просыпания. Странно тихо. Всегда был шум кругом, суета: в детском доме, в лагере, в школе…
Из окна виден за рекой вокзал и белый паровозный дымок. С детства любила поезда и рельсы, уходящие вдаль. Незабываема поездка на юг позапрошлым летом. Море до сих пор снится по ночам.
…Можно сидеть на берегу и часами смотреть на море. Разглядывать его и слушать. Сегодня оно не такое, как вчера, и утром не такое, как вечером. Даже в самую тихую погоду оно не остается неподвижным. Волны, издалека набегающие на берег, только кажутся одинаковыми — их движение неповторимо.
…Можно забраться в лесную чащу, лечь на траву и любоваться лесом. Ветерок пролетел где-то наверху, заволновались, зашептали нервные осины, качнулись, как пряди волос, тонкие березовые ветки. А ели стоят прямые, серьезные, какие-то даже геометрически правильные, точно построенные все по одному чертежу и покрашенные в один цвет, на зиму и лето, на вечные времена. Но вот и у них нежно-зелеными лапками на темных ветках молодые побеги. Вглядишься — одна шишками увешана, а вон на той белочка сидит, смелая, любопытная. Даже травинки растут из земли каждая по-своему и нет ни одного листа на дереве точно такого же, как другой.
…И можно часами сидеть у кроватки крошечного сына, ничего не делать — просто смотреть на него. Маленькие ручки и ножки то выпрямляются, то сгибаются в локтях и коленях… Бег на месте, физкультурная зарядка с утра и до вечера, с коротким отдыхом во время сна и еды.
Как быстро меняется выражение лица! Улыбка, мимолетное страдание, любопытство, потом как будто задумчивость — и снова улыбка. У маленького сына даже волосики на затылке не растут — до того быстро он вертит головенкой туда и сюда. Сегодня он не такой, как вчера, и завтра будет не такой, как сегодня. Потому что он весь в движении и движение это — жизнь.