Мама для наследника альфы

Глава 34

— Тогда всё становится понятно, — бормочет Брендон. — Я догадывался. Странные ритуалы, медальон первородной, волосы, твой сон и слова об инквизиторах, теперь мистофель. Но не мог поверить, ведь в нашем мире больше нет ведьм, их уничтожили.

— И что ты думаешь обо всём этом? — напряженным голосом спрашиваю я, внутренне сжавшись в комок.

— Что пока не следует рассказывать всем, что моя истинная и будущая жена — настоящая ведьма, — отвечает Брендон, приподнимая уголки губ. — Ты должна сначала обучиться всему, понять, на что способна, какими силами обладаешь.

Облегчённо выдыхаю, осознав, что мужчина не собирается в ужасе бежать от меня, не запасает мысленно дрова, чтобы развести огромный костёр и сжечь, на этот раз точно, последнюю ведьму.

— Я вижу сны, — решаю быть честной до конца. — Они… Вроде видений из прошлого. Я видела Рхону, которая сделала то самое пророчество, о котором говорится в легенде. А моя прародительница, Авалина, она… умерла, спасая собственное дитя от инквизиторов. Она была предпоследней ведьмой, но так и не досталась её жизнь им, смерть ей подарила Мать-Природа, пообещав спасти её дочь, — сумбурно рассказываю я, Брендон же внимательно слушает и только качает головой.

— Так вот как удалось сохранить род ведьм. Этого нет в наших учебниках. Кто еще знает о том, что ты ведьма?

— Только Алекс. Но он поклялся молчать, — покаянно опускаю голову.

— Почему ты рассказала ему, почему пришла не ко мне? — с горечью в голосе спрашивает мужчина, а я не выдерживаю, всё же целую его, стараясь рассеять его печаль.

— Я не говорила. Он подловил меня, дав мне дневник Рхоны, который не сможет прочитать никто, кроме ведьмы, — шепчу ему в губы, отстраняясь.

— Алекс всегда был выдумщиком, — улыбается Брендон, целуя меня в ответ. — Может быть, хватит на сегодня разговоров? Я совсем замучил тебя.

— Хватит, — соглашаюсь. — У нас впереди еще много времени, чтобы обсудить всё, главное, что сегодня мы сделали шаг навстречу друг другу, пожалуйста, не нужно никаких тайн между нами, давай постараемся быть честными, ведь слишком больно знать, что близкие не доверяют.

— Я согласен с тобой безоговорочно.

Начинаю расстёгивать пуговицы на рубашке альфы, даря поцелуй каждому открывающемуся участку его тела. Стягиваю ткань с плеч, любуясь рельефной грудью, тёмными сосками, которые так и манят укусить за них, что я и делаю, затем зализывая укус языком. Слышу как резко со свистом Брендон выдыхает, сквозь стиснутые зубы. Поднимаю голову, с улыбкой глядя в загоревшиеся желанием, потемневшие глаза.

— Детка, ты пользуешься тем, что я не могу отказать тебе.

Качаю головой и отвечаю:

— А я сегодня ничего не предлагаю, лишь намекаю, что случится, как только мы окажемся за закрытой дверью твоей спальни, — облизываю губы, игриво покусываю нижнюю и сокрушаюсь: — Я слишком примерная мать, чтобы позволить себе такие вольности.

— Нашей спальни, — поправляет меня Брендон и со стороном притягивает меня за затылок. — Но ты права. У оборотней, даже таких маленьких, слишком чувствительный слух.

Он набрасывается на мои губы, я с жаром отвечаю, исследуя пальцами мускулистые плечи, сильную шею, растрёпанные мягкие волосы. С трудом нахожу в себе силы отстраниться, когда понимаю, что мы вот-вот переступим через грань, после которой остановиться уже будет невозможно.

— Вот теперь иди в душ, — шепчу мужчине и скатываюсь на кровать, устраиваясь удобнее на пуховой подушке.

— Да, душ мне сейчас точно не помешает. Ледяной, — бурчит оборотень, поднимается и уходит в сторону ванной.

Тихо хихикая, закрываю глаза и вдыхаю полной грудью — больше нет камня притворства и недомолвок, лежащего на моей душе, теперь я знаю, через что пришлось пройти Брендону, чтобы обрести сына, которого он очень хотел. Непонятно, конечно, как им всё же удалось меня обнаружить, спустя четыре года, но это такие маленькие пробелы, которые со временем постепенно заполнятся, картинка прошлого обретёт полную ясность. Под плеск воды, доносящийся из-за неплотно закрытой двери, медленно засыпаю. Спустя немного времени слышу тихие шаги, чувствую, как вторая половина кровати проминается под весом мужчины, его руки тут же ложатся на мою талию, а губы оставляют лёгкий поцелуй на волосах.

— Спи спокойно, детка, — шёпот возле уха.

Аромат хвойного леса окутывает меня, заботливые руки рисуют узоры на животе, горячее дыхание опаляет затылок. Расплываюсь в блаженной улыбке, чувствуя смесь непонятных, но таких прекрасных эмоций, завладевающих мной, и быстро проваливаюсь в сон.

Утром просыпаюсь от притягательного аромата свежесваренного кофе, витающего в воздухе, переворачиваюсь на спину и сонно потягиваюсь, всё еще не поднимая век, сквозь которые пробиваются солнечные лучи.

— Ведьма, вставай уже. Мне скучно с этими оборотнями, они даже не говорят со мной, — врывается в мою голову въедливый голос, который успел мне надоесть еще вчера.

Распахиваю глаза и сажусь на кровати, осматривая комнату, на обстановку которой даже не обратила внимания, сильно утомившись вечером, а зря, она выглядит весьма уютно — похожа на дачный домик, во всём выдержан стиль шале, будь то деревянные панели на стенах, небольшой камин с отделкой из камня, тёплый ковёр на полу, высокий потолок, со свисающими люстрами, абажур которых сделан из тонких переплетённых веток, массивная мебель песочных оттенков. Мистофель лежит на полу возле велюрового кресла и нервно бьёт хвостом, глядя на меня.

— А где все? — спрашиваю, зевая.

— Все уже давно проснулись, одна ты только сонная сплюшка! — давлюсь зевком, услышав обзывательство. — Они спустились есть, дитёнок твой проголодался за ночь. Я-то гляжу ты совсем не следишь за тем, кто тебе свою жизнь доверил.

— В смысле? — переспрашиваю я, ошарашенная этим утренним нападением.

— Ребёнка не кормишь, Лапушку не кормишь. Зачем вообще заводила, если не способна позаботиться ни о ком, кроме себя? — давит на мою совесть кот, а я раздражённо сбрасываю с себя одеяло и встаю.

— Послушай, тебя я вообще не заводила. Ты сам в меня вцепился. А у ребёнка есть отец, на которого я могу положиться, доверив какие-то родительские обязанности ему. Не нужно меня совестить, я и так знаю, что плохая мать, нечего мне пытаться это доказать, — высказываюсь и захлопываю дверь ванной, прямо перед носом ошеломлённого кота.

Опускаюсь на холодный пол, по щекам ползут солёные слёзы. Не понимаю, почему я так бурно отреагировала, ведь мистофель не сказал ничего обидного, просто, наверное, как обычно голоден, вот и раздражается, несёт всякую чушь. Но, почему-то, задели меня его слова, метким выстрелом попав в мои больные точки, будто вытащил наружу мой страх. Никто раньше не упрекал меня в том, что я плохо забочусь о ребёнке, а я этого очень боюсь до сих пор, ведь я так неопытна, ничего не знаю, да и не я его родила, меня пугает, что между нами нет той волшебной особенной связи, о которой пишут в пособиях для беременных. Я люблю сына, очень люблю, но вдруг он откажется от меня, как только узнает о том, что я не родная его мать? Вдруг скажет, что я испортила ему детство?

— Слышь, ведьма, — скребёт лапой котяра. — Да ладно тебе, не реви. Я просто оголодал, а они не догадались меня взять с собой, вот я малёк и осерчал.

Всхлипываю, наблюдая, как дымка уже просачивается в небольшую щель между полом и дверью, из серого облака обратно образуется большой чёрный кот.

— Нормальная ты мать, я же чувствую не только тебя, твоего ребёнка тоже. Он любит тебя и оборотня твоего, счастлив, ему комфортно. Не боись.

— Правда? — утираю слёзы.

Действительно, и чего я эмоционально нестабильна? Должно быть, слишком много новых открытий, слишком быстро всё происходит, большое количество стресса и переживаний свалилось на меня за последнее время.

— Правда-правда, — ворчит мистофель, а потом выдаёт признание: — И я рад быть помощником единственной ведьмы на этих землях, это честь для меня.

Обнимаю кота, утыкаясь носом в его густую шерсть. Поглаживаю его по голове, а он блаженно щурится.

— Ну всё, хватит сантиментов. У меня уже вся шесть мокрая из-за твоих слёз. Ты покормишь меня?

Смеюсь. Нет, у него, похоже, единственный жизненный принцип — в любой непонятной ситуации надо поесть.

— Покормлю, сейчас только умоюсь и оденусь, — отвечаю зверю.

Выполнив все утренние процедуры, спускаюсь вниз, в помещение, заполненное столами, за которыми устроились постояльцы. Здесь аромат кофе наиболее яркий, как и запахи разнообразной пищи, на которые мой желудок издаёт недовольное урчание. За одним из столиков замечаю Брендона и Никки, которые о чём-то болтают, поглощая завтрак.

— Доброе утро, — приветствую их, оглядывая заставленный едой стол. — И вы хотите всё это съесть?

— Мамочка, привет! — радостно восклицает ребёнок, маша ложкой так сильно, что брызги каши разлетаются во все стороны. — Нет, тут и тебе есть, и котику, мы взяли с запасом, чтоб всем хватило.

— Вот сын у тебя куда заботливей, интересно, может получится из него ведьмака сделать, — не упускает случая сделать замечание кот, но я игнорирую его.

— Присаживайся, — Брендон встает, отодвигает для меня стул и, прежде чем я на него опускаюсь, целует в губы. — Доброе утро.

Смотрю в его глаза, он тепло мне улыбается. Романтический момент рушит мистофель, решивший взобраться по моим ногам.

— Ай, когти острые, — вскрикиваю я.

— Ну прости, ведьма, я есть хочу, а вы слишком долго милуетесь.

— И за что мне такая напасть, — вздыхаю и сажусь за стол. — Что ты будешь есть?

— Всё! — заявляет кот.

Насытившись вкусной едой, покидаем гостеприимный отель, выходя на улицу, залитую солнечным светом.

— У вас всегда лето? — спрашиваю я Брендона, задумываясь о том, что в моем родном мире, должно быть, уже бушуют дожди и ветра.

— Не всегда, но тёплая погода сохранится еще пару лун, ей на смену придёт мороз и снег, — поясняет Брендон, ведя нас в сторону выезда из города, где мы оставили экипаж.

— Ничего себе, у вас нет межсезонья? — ёжусь, ведь, наверное, так странно, когда ты засыпаешь летним вечером, а утром наблюдаешь снег, лежащий на ещё вчера зелёной траве.

— Как такового нет, — пожимает плечами мужчина. — Но холод наступает не в один момент, а где-то в течение пары недель. Температура падает, появляются осадки. Длится зима около четырёх месяцев, потом вновь всё расцветает, природа пробуждается.

— Любопытно, — отвечаю я и оглядываюсь, по сторонам, замечая, что жизнь в городе уже вовсю кипит, несмотря на достаточно раннее время. — А что здесь можно ещё посмотреть?

— Ты хотела бы задержаться?

— Нет, я хотела бы вернуться. Хорошо бы устраивать иногда такие поездки, где нет никого, кроме нашей семьи, — улыбаюсь я.

— Как скажешь, я придумаю, что показать вам, — целует меня в висок оборотень, обнимая за талию.

— Мам, а я сегодня опоздаю в садик? — спрашивает сын, мордочка которого грустная.

— Я думала, что вообще не пойдешь, если честно… — отвечаю ему.

— Нет, я хочу в садик. Там сегодня занятие после обеда, нас будут учить обращаться в волчат, — канючит Никки.

А я удивляюсь, ведь первый раз вижу, чтобы он так стремился попасть в садик, обычно, куда больше хотел остаться со мной, провести время вместе, а теперь ему интереснее с другими. Вот так и покидают дети семейное гнездо, забывая о родителях. Тяжело вздыхаю, смаргивая слёзы, уже застывшие в глазах.

— Да что с тобой происходит, ведьма? — спрашивает мистофель, подозрительно глядя на меня. — Ты всегда такая чувствительная?

— Просто взгрустнулось, — отмахиваюсь от кота, а Брендон поднимает брови.

Блин, я же не рассказала ему, что мой компаньон способен со мной мысленно общаться.

— Это я коту, — проясняю ситуацию. — Дело в том, что он со мной разговаривает. Причём весьма грубо.

Не упускаю случая наябедничать, что-то я обидчивая в последнее время.

— Ага… — единственное, что отвечает Брендон на моё откровение.

Похоже, что оно по-настоящему удивило оборотня, вон как брови высоко поднялись, еще немного и в волосах потеряются. Поворачиваюсь к сыну.

— Конечно, родной, ты пойдёшь в садик, раз так хочешь. Как только приедем, — обещаю ребёнку, который сразу же радостно улыбается. — И к Лие, если хочешь, мы тоже тебя отведём.

Вспоминаю его вчерашнюю фразу о том, что его пригласили посмотреть на родившуюся сестрёнку. Мне и самой было бы интересно посмотреть, тем более, на младенца — оборотня. Интересно, отличаются ли они от обычных детей? Николас вот совсем не походил на волчонка, но возможно, что это из-за того, что я растила его в мире, где нет магии? Ведь и я там не замечала в себе качеств ведьмы.

— Здорово! Я ей сегодня скажу, что согласен. А ещё у неё два брата старших, и она обещала меня с ними познакомить, — рассказывает ребёнок. — А я расскажу про то, как убегал вчера от химеры, а потом бил её мечом, так УХ!

Поездка проходит относительно спокойно: мистофель сразу заявляет, что устал, потому что всю ночь сторожил Николаса, и заваливается спать, предупредив, что сразу по возвращении его снова надо будет накормить. Да уж, с такой зверюшкой разоришься на еде, но хотя бы Лео перестанет ворчать, что его кулинарные творения не съедаются полностью и от них приходится избавляться, ведь негоже кормить альфу пищей, приготовленной со вчерашнего дня. Николас снова вспоминает и описывает подробности квеста, который его восхитил, Брендон внимательно слушает сына, перебирая пальцами мои волосы, а я просто нежусь в этой тёплой семейной атмосфере, положив голову мужчине на плечо.

В особняке нас встречает улыбчивая Брук, которая сразу пытается нас накормить, и вновь хмурый Алекс, выглядящий уставшим. Что же с ним происходит? Может быть у него какие-нибудь проблемы, но тогда почему он отказывается поделиться ими? Передаю на попечение домоправительнице Лапушку, который очень оживился при виде особняка и даже присвистнул, пробормотав что-то о том, что я неплохо устроилась. Брендон отправляется в кабинет, сказав, что ему нужно поработать пару часов, Алекс скрывается в библиотеке, я же, отведя сына в садик, разбираю свои покупки, рассматривая некоторые из них, гадаю, что же на меня вчера нашло, когда я покупала ЭТО… Вот, например, цветастая футболка-лапша, которая явно пришла откуда-то из 90-х. Я бы такую в жизни не надела, зачем она мне? Явно у меня было какое-то помутнение рассудка, при виде обилия разных товаров.

— Ну наконец-то я встретил женщину мечты, которая знает, что нужно настоящему мистофелю, — раздаётся голос кота, появившегося из ниоткуда. — О, это моя комната? Спасибо, кровать очень удобная.

— Вообще-то, это моя комната, — поправляю наглое животное. — Ты, кажется, учить меня чему-то должен, но пока я только вижу, как ты объедаешься до отвала.

— Я не виноват, что много лет меня кормили лишь пресными овощами, — обиженно замечает кот, а я смягчаюсь, глядя на его поникшую физиономию. — А учить… Ты знаешь, где хранилище ведьм? Нам бы книг раздобыть, артефактов, я бы учил тебя энергию правильно направлять, силу развивать. Потенциал-то у тебя неплохой.

— Нет, — качаю головой, отбрасывая скатерть в цветочек, купленную вчера. — Говорят, что его координаты утеряны, но я видела во сне Рхону — последнюю ведьму, убитую инквизиторами. Она посоветовала использовать медальон при поиске места, но я не знаю каким образом это сделать.

— У тебя есть медальон? Дай посмотреть! — загораются оранжевым светом глаза Лапушки.

Протягиваю амулет, сняв его с шеи, только теперь понимаю, что всё это время Брендон не чувствовал мой запах, который так манит его, но всё равно вёл себя словно влюблённый мужчина. Неужели, он и правда со мной не только потому, что так ему приказал его внутренний волк?

— Недурно, — крутит в лапах кругляшок кот, а затем пробует на зуб. — Он и правда поможет нам. Но ты знаешь, что внутри томится чья-то душа?

Сглатываю. До этого я только догадывалась, ведь Ави, надевая медальон на шею дочери, была уверена, что отец будет защищать её. Правда, я надеялась, что за столько лет, прошедших с того момента, Вилмот как-то сумел освободиться.

— Там душа мага, мужа одной из ведьм, моей прародительницы. Я бы хотела подарить ему свободу, но пока не знаю, как осуществить желаемое.

— Ритуал следует провести для освобождения души, но я не знаю его, позабыл за ненадобность. Для этого нам и нужно найти хранилище. Сегодня я уже устал, но завтра, на рассвете, готовься отправиться в путь.

— Ты знаешь, куда идти?

— Нет, но я накоплю достаточно энергии, чтобы почувствовать, если эта обворожительная волчица накормит меня сегодня еще пару раз так же вкусно и сытно.

— Обжора, — бурчу себе под нос.

— Извини, но ты меня утомила. Оставь мне этот очаровательный медальон, я выйду на связь с душой, что заперта там и попробую что-то узнать. А теперь иди, я хочу остаться один, подумать о вечном и прекрасном.

Качаю головой, вот уж точно говорят, что наглость — второе счастье. Меня выгнал мой собственный помощник из моей же спальни. Перебираю свёртки, выискивая те, что с одеждой для меня, игрушками и книгами для сына, складываю их обратно в сумку и выхожу из комнаты, рассчитывая всё же найти место, где можно будет разобрать мои покупки.

— Арина, я могу с тобой поговорить? — заглядывает в детскую, где я разместилась, Алекс.

— Нет проблем. О чём? — устало улыбаюсь я, захлопывая книгу.

Я потратила пару часов, чтобы разобрать всё добро, что вчера накупила, а теперь погрузилась в детскую энциклопедию о мироустройстве Олленда.

— Пойдём в библиотеку? Я хотел бы показать тебе книгу, которую мне удалось достать.

— Пойдём, конечно, — отмечаю, что оборотень очень бледный, как-то осунулся и, кажется, даже похудел.

Иду по коридору, размышляя, как вытянуть из мужчины проблемы, что так его гложут, вдруг я смогу помочь ему.

— Вот, — протягивает мне Алекс старинную большую книгу в обложке, из материала, напоминающего кожу. — Ты можешь мне рассказать, о чём она?

Вглядываюсь в мелкий текст и понимаю, что передо мной снова книга, написанная рукой ведьмы, только, на этот раз тёмной. Листаю страницы, на которых неизвестная повествует о своих злодеяниях, со смаком описывая ритуалы, призванные навредить окружающим: убить кого-то, чтобы это эффектно выглядело, наслать проклятие или болезнь, лишить конечностей, заменить их на лапы животного. Содрогаюсь всем телом, читая о том, как эта тёмная ведьма дала подростку отвар, под видом чая, который медленно начал превращать парня в дерево. Болезненно и мучительно он покрывался корой, порастал ветками, а ведьма торжествовала, ведь считала, что прекрасно отомстила тому, кто всего лишь случайно сломал её любимый куст розеллы.

— Это похоже на сборник тёмных обрядов, написанный в виде личного дневника, — сообщаю Алексу, который терпеливо ожидает моего вердикта. — Порча, проклятия, ритуалы на смерть. Лучше убери подальше эту мерзость.

Пихаю ему в руки книгу, от чтения которой меня начало подташнивать, оборотень же сереет лицом, а затем глаза его вспыхивают злостью. Книга летит в стену, с грохотом об неё ударяясь, под громкий возглас Алекса:

— Снова не то! Да сколько можно гоняться за чудом.

— Алекс… — не понимаю, чем вызвана его ярость, на хочу обнять, успокоить.

— Не трогай меня, не приближайся, Арина, — мужчина отскакивает от меня подальше, как от прокаженной. — Лучше уйди, не прикасайся.

— Алекс, да то у тебя случилось? — в страхе кричу я, первый раз видя этого милого парня таким.

— У меня всё в порядке. Всё прекрасно. Пожалуйста, оставь меня одного, — взяв себя в руки, уже спокойнее говорит оборотень, но глаза его наполнены непередаваемой болью. — Уйди, пожалуйста, просто уйди.

— Хорошо, — соглашаюсь я, видя, что он на грани, но пытается сдерживаться.

Стоит поговорить с Брендоном об Алексе, возможно, что он хотя бы брату расскажет о том, что происходит в его жизни, чем вызвано его состояние.