Маньчжурия, 1918. Особый отряд

Глава 6

Продолжение — Орлов, Семенов. Февраль 1918 года.

Семенов самодовольно усмехнулся и налил всем водки — выпили.

— Японская Империя — наши настоящие союзники, в этом я уже убедился! — заявил он. — Ещё в начале января мы через Скипетрова связались с японской военной миссией в Харбине, и вот перед Крещением приехал к нам сюда майор Куроки… — многозначительно взмахнул рукой атаман. — Я принимал его здесь, вот за этим столом!

— Это многое объясняет, — протянул Орлов. — Мы слышали об этом.

— Я не делаю из этого какой-то тайны, господа, абсолютно ничего не скрываю, — развёл руками Семенов — на его лице читалось «стыдиться мне нечего». — Майор Куроки теперь официально прикомандирован ко мне японским правительством в качестве советника.

«Ох заливает — японским правительством. Да самим микадо, чего уж скромничать!» — улыбнулся Орлов. — «Местные генералы что-то мутят, очевидно».

— Серьёзное дело! — присвистнул полковник Франк. — Выпьем за наших, кхе, союзничков.

Выпили под огурчики.

«Водка рекой течет, что ж мы так напились, какая там операция завтра», — немного пьяно подумал Орлов. — «Всё как на фронте, и там пьянствовали, бывало, и здесь продолжаем, а дело потом страдает».

— И вот за последнюю неделю господин майор окончательно уладил все вопросы касательно моих войск с местными китайскими властями, с губернатором провинции, — провел ладонью над столом Семенов. — Я телеграфировал на этот счёт князю Кудашеву, что ему следовало бы заботиться о русских интересах, а не о китайских, так как это делаю я, господа!

Сидящие за столом засмеялись.

— Китайцы всё равно или поздно введут свои войска на КВЖД и поставят своих управляющих, — заявил Франк.

— Такой риск есть и он возрастает с каждым днем, — самодовольно покивал атаман. — Российское правительство более не существует, а новая советская власть не признаёт никаких старых соглашений, договоров, да и самих этих дипломатов тоже не признаёт, поэтому всё висит в воздухе, на ниточке старых привычек. Китайцы были бы идиотами, если бы не воспользовались таким шансом. Поэтому нам надо искать защиты у Японии, только они смогут осадить китайцев.

Вошли женщины из соседней и подали ещё два больших, глубоких блюда с горячей картошкой и мясом.

— А что потребуют взамен японцы от вас, Григорий Михайлович? — через минуту спросил Орлов, насыпав себе дымящейся картошечки с подливой.

— Для меня главное, — сказал атаман, прожевав кусок баранины и активно жестикулируя левой рукой, — чтобы соблюдалось соглашение про охрану дороги, чтобы всё оставалось, как было. Японцы теперь своего не упустят, но лучше работать с ними, чем с китайцами, от которых я ничего хорошего вообще не жду в это сложное время безвластия, несмотря на имеющийся у меня с ними договор. Если произойдёт передача дороги в их руки, это будет катастрофа для всего Дальнего Востока, а ведь они могут и силой забрать, могут, — покачал он пальцем. — Поэтому когда приехал майор Куроки, у меня сразу упал камень с души — я мог рассчитывать на содействие первоклассной державы.

— А что же снабжение, Куроки решил для вас этот вопрос? — поинтересовался Орлов.

— Как раз он этим занимается сейчас, обещает поставки оружия и снаряжения с Чаньчуня, уголь обещает — вопрос этот только начинает решаться, — ответил уклончиво Семенов. — Вопрос острый, не скрою — весной мы должны развернуть и вооружить двадцать тысяч человек и вышвырнуть красных из Забайкалья и Приморья.

«Амбициозные планы у господина атамана — он ставит себя птицей высокого полёта. Посмотрим, что скажет на это всё Харбин и действительно ли японцы настолько взяли его под крыло», — Орлов был заинтригован.

Некоторое время ели молча, восторгаясь бараниной и комментируя доносящиеся с нижнего этажа музыку и крики.

— Веселятся ребятки, полезно перед делом, — хохотнул атаман. — Если они и в бою такие резвые, Чита будет нашей.

«Сегодня о деле говорить смысла нет — завтра поговорим и приготовимся», — решил Орлов.

— Жаль, что барон Унгерн не будет участвовать — он очень хотел, — сказал Мадиевский.

— Ну, кто-то должен отвечать за порядок в тылах, Степан, — с отеческими нотками в голосе произнес Семенов. — Барон, кстати, человек отчаянной смелости, скажу я вам! Очень решительный — я его специально назначил комендантом Хайлара и всей ветки восточнее, до самого Цицикара — он или приведёт в порядок русские части, или выдворит их в Забайкалье — иного не дано.

— А много ещё войск округа остаётся западнее Цицикара? — спросил Орлов — откинувшись на стуле, он сидел и глубоко, медленно дышал.

— Есть ещё и остатки железнодорожной бригады, и конница пограничной стражи, тысячи две и наберётся. Там беда в том, что почти все офицеры полностью разложены большевизмом и нет никакого здорового начала, господа. Некоторые офицеры даже сами заделались агитаторами.

— За победу над большевизмом! — подняв рюмку, немного пьяным голосом провозгласил Франк.

Орлов пропустил.

— После прихода монголов я поставил их охранять западный участок дороги до Бухэду, и у барона появилась надежная сила — многие офицеры не приняли его назначения, даже бойкот, можно сказать, устроили ему. Я начале января у нас были проблемы с комендатурой в Хайларе — несколько тамошних офицеров агитировали за совдепы и прочие революционные новшества, и мне пришлось туда ехать, — уже более тяжелым голосом рассказывал атаман. — Добровольно нам подчинилась только одна конная сотня, и десятого числа мы заехали на станцию и начали разоружение гарнизона — я оставил там сотню монголов.

— Большой был гарнизон? — спросил Франк.

— Восемьсот штыков, господа! — поднял палец Семенов. — И вот мы с монголами и конной сотней заамурцев заехали в Хайлар и начали разоружение. Весь этот революционный сброд мы отправили через Маньчжурию к большевикам, и после этого у нас наладилось надежное сообщение между этими городами.

— Смелая операция. А если бы гарнизон оказал сопротивление? — спросил Орлов.

— Такое могло быть, но я себя чувствовал уверенно — всё равно мы бы их разогнали. После этого я командировал Унгерна с полутора сотнями баргутов на Бухэду, но когда он приехал, то телеграфировал, что там уже есть китайский гарнизон.

— Скверный оборот, — взмахнул кулаком Франк.

— Самое скверное как раз и началось после этого — китайцы начали разоружать отряд моих монгол, это вскоре стало известно их начальникам и князю, и монголы посчитали это началом враждебных действий китайцев против них.

Орлов достал папиросу и поудобнее устроился на стуле — что-то такое он слышал, но подробностей не знал.

— И что же вы предприняли, господин атаман?

— Сложная ситуация, — покивал Семенов, — а у меня и войск толком никаких свободных нет. А ещё я опасался, что китайцы перекроют мне проход через границу, если я уеду в Даурию.

— Да, думали мы долго, но Григорий Михалыч — голова! — пьяным голосом произнес хорунжий Мадиевский, который полулежал на своём стуле с прикрытыми глазами.

— Я решил пойти на хитрость, — вздохнул Семенов, — и велел прицепить спереди паровоза блиндированный вагон и две платформы. На переднюю платформу я поставил ось с колесами от казенной двуколки, сверху положил круглое, длинное полено, приблизительно по длине как орудие, и накрыл всю эту импровизацию брезентом.

— Любопытно, — Орлов потянулся к графину. — И что же?

— Получилось хорошо. Я поставил туда три десятка баргут, Мадиевского, — показал он рукой на хорунжего, — и послал их на Бухэду.

— Хех, — Франк немигающим взглядом смотрел на атамана.

— Потом я телеграфировал начальнику китайского гарнизона, что посылаю к ним бронепоезд, и что если они не освободят Унгерна, моих монголов и не вернут оружия до приезда бронепоезда, то мы разнесём всю станцию.

— И что китайцы?

— Я ждал почти три часа и наконец получил ответ, что мои люди освобождены, а сам командир гарнизона крайне сожалеет об этом досадном происшествии!

— Славно, — похлопал Франк. — Господа, за славную операцию, — поднял он очередную рюмку.

«Людвигович тоже решил гулять на всю катушку», — подумалось Орлову.

— Потом уже барон доложил, что китайский гарнизон в Бухэду силен и он возвращается в Хайлар на этом нашем бронепоезде.

— Господин Унгерн показался мне человеком решительным, — произнес Орлов.

— Да, он очень смел, но ещё и очень религиозен — он постоянно в духовном поиске, но не является прихожанином какого-нибудь конкретного культа, а дерзает искать истину в разных практиках, силясь понять и уразуметь Божественную Суть, — низким голосом сказал атаман.

«Это кое-что объясняет в его манере общения», — отметил Орлов.

Немного помолчали, вяло поели — Орлов и так ощущал себя переевшим до крайней степени.

— Бронепоезд — насущная необходимость в наше время, — зевая сказал полковник Франк. — Будь у нас бронепоезд, мы могли бы идти до самой Читы, как нож сквозь масло. Даже легкий бронепоезд с парой пушек давал бы большое преимущество на таком театре, как этот — укреплений здесь нет, огромные пространства…

— Да, вы правы, коллега! — согласился Семенов. — На этот счёт я телеграфировал генералу Хорвату неоднократно в январе, но увы… — он развёл руками.

— А как вам мог помочь Дмитрий Леонидович? — крайне удивился Орлов. — Никогда у нас в Заамурском округе не было бронепоезда, и мыслей таких не было, ибо без надобности такое оружие так далеко от германского фронта. Против кого его применять, против хунхузов?!

— Конечно, это я понимаю, но я использовал это как повод через полковника Скипетрова запросить у него кое-какое имущество и вооружение со складов корпуса пограничной стражи, — криво улыбнулся атаман.

Орлов при этих словах даже немного протрезвел и сел ровно, как на званом приёме, вопросительно глядя на атамана.

— И что же Хорват ответил? И о каком оружии шла речь?

— Меня интересовали легкие артиллерийские орудия, я как раз хотел их приладить на блиндированные платформы и сделать если не бронепоезд, то его какое-то подобие — две или три, а может и четыре пушки, пулемёты — в наших условиях было бы очень полезной вещью, как верно заметил господин полковник, — атаман посмотрел на Франка.

— Я и сам думал об этом, — промолвил Орлов, налил себе водки и выпил.

— Скипетров мне телеграфировал, что генерал-лейтенант вроде бы и не отказал прямо, но и ничего конкретного не обещал и заявил, что всё наличное вооружение Пограничной стражи он обязался передать входящим в полосу отчуждения китайским войскам.

— Именно так всё и было! — ударил кулаком по столу Франк. — Китайцы нас раздели и разули.

— Да, господин полковник, да, — весьма спокойно заметил Семенов. — Однако Скипетров сообщил через три дня, что невозможна открытая передача орудий, поскольку это ухудшит отношение китайцев к администрации дороги, приведёт к всяческим осложнениям и такое прочее, но пока договор не вступил в силу, генерал посоветовал самому раздобыть орудия.

— Самому? — поразился Орлов — ничего такого ему Хорват не советовал, хотя он тоже запрашивал четыре пушки у него ещё перед Рождеством.

— Ну, — поморщился Семенов, — Скипетров выразился более обтекаемо, но я расценил его телеграмму и ответ генерала именно так. Я очень нуждался в артиллерии, и вся эта неопределенность меня угнетала. Пришлось добывать.

— Я что-то такое слышал про станцию Хурхура, — произнес Орлов, остро сожалея о том, что сам так не сделал — он уже примерно понял, что услышит.

— Да, Николай Васильевич — это оно и было. У меня есть доброжелатели в штабе округа, и ещё через сутки я получил от Скипетрова точную информацию — на станции Хурхура был пост конной стражи, сотня с двумя пушками. Я сделал вид, что еду в Цицикар и потом в Харбин, и без остановок проследовал туда, не без опасений минуя Бухэду — там всё обошлось, китайцы меня проигнорировали. В Хурхуру я, Мадиевский и сотня моих баргут прибыли далеко за полночь. Гарнизон был обольшевичен, но офицеры остались там здравые, патриотичные — они нам показали расположение. От станции мы проехали немного вперёд, к мосту, разоружили охрану, и за полтора часа погрузили на платформы два полевых орудия, зарядные ящики и три комплекта снарядов. Потом я накрыл брезентом всё это добро и подгадал так время, чтобы пройти Бухэду глубокой ночью — мы пять часов стояли на одном из разъездов. Здесь, в Маньчжурии меня встретили с восторгом, какой мы банкет закатили, — засмеялся Семенов.

Орлов отсалютовал рюмкой, отдавая должное.

— Правда, как мне вскоре стало известно, генерал Хорват был очень этим недоволен, у него возникли какие-то трения с китайцами по этому поводу, — когда выпили, добавил атаман.

«Да, когда нас подумывали чуть ли не разоружить четырнадцатого числа. Вот из-за чего это было», — понял Орлов.

— С китайцами теперь всегда будут трения, — недовольно сказал Франк.

— Ничего, и на них найдутся японцы, — засмеялся Семенов и пара его людей.

— И где теперь эти пушки, Григорий Михайлович? — спросил Орлов.

— В Даурии сейчас. Я пока что не стал ставить их на платформы, потому что со стороны станции Борзя мои дозоры уже две недели отмечают активность красных.

— Какую?

— В разведку идут, доходят до моста часто — два раза их там ловили. Через Оловянную и Борзю ко мне едут добровольцы, беженцы, и большевики там многих задерживают. Я вновь прибывающих определяю соответственно их опыту и умениям — кого в инструкторы, кого в сторожевые дозоры, кого в гарнизон Даурии — там у нас уже полноценный батальон развернут, господа, с оружием и довольствием! Казармы там хорошие, а теперь есть и батарея — чувствуем мы себя уверенно.

— Если бы не китайцы поганые, — хрипло прорычал Мадиевский — ему явно было плохо.

— Уложите хорунжего спать, — кивнул на него атаман, и двое офицеров, пошатываясь, встали из-за стола.

— А что китайцы? — нахмурился Орлов.

— Прознав про пушки, генерал Чжан, а он за несколько дней до этих событий обосновался в Хайларе — до этого он квартировал здесь, — размахивал рукой Семенов, — китайские старые казармы от нас в двух кварталах, на другой стороне площади, значит, командировал двадцать второго числа, в этот вот дом, своего офицера. Китаец этот неплохо лопочет по-русски, и передал мне ультиматум — через восемь часов сложить оружие, распустить моих людей и выехать за пределы границы.

— Ничего себе, — поразился Орлов. — А вы что?

— Мне надо было тянуть время. Я немедленно телеграфировал об этом в Харбин, майору Куроки, потом сказал китайцу, что хочу обсудить условия с начальником их штаба, полковником Ли Мином.

— А что за условия?

— Неприкосновенность для меня и моих людей, безопасность и деньги за военное имущество.

— Угу, — кивнул Орлов, поражаясь наглости китайцев.

— Поставил я самовар, угощаю его кренделями, потом он пошел обратно в казарму, передавать мои условия. Я тут же велю телеграфировать в Даурию — немедленно сюда пушки и роту с пулеметами. Часа через два на машине приехал китайский полковник из казармы с этим офицером, значит, и говорит мне — начинайте разоружаться!

— Нагло, нагло, — пробурчал Франк — опершись подбородком на ладонь, он сидел с задумчивым лицом.

— Я и говорю — вопрос очень важный, надо всё обдумать, обсудить, чтобы с гарантией, господа, ну и приглашаю их пить чай. Опять ставлю самовар, и начинаем мы вырабатывать условия — место выбирать, где будем сдаваться, потом выбирать место, куда нас повезут китайцы после разоружения, и главное — сколько мы денег за это получим.

— Вот как, — усмехнулся Орлов. — И сколько денег предлагали за оружие?

— По четыре китайских серебряных доллара за винтовку, по доллару за две шашки, по доллару за полсотни патронов и по тридцать долларов — за пулемет, — без запинки, самодовольно проговорил Семенов. — Я очень хорошо потянул время на требовании аванса — китайцы наотрез отказывались давать задаток, который я потребовал в золотых иенах по справедливому харбинскому курсу — одна иена за полтора их доллара, а я отказывался без этого сдаваться. Часа через три приходит ко мне Алексеев и говорит — сварили хорошую кашу, Григорий Михайлович.

— Кашу? — не понял Франк.

— Ну, условное такое слово — это означало, что уже приехали поезд и пушки. Я и говорю ему — на площади будем угощать. Ну, китайцы ничего не поняли, конечно. Продолжаем мы обсуждать условия, чай пить, на часах уже шесть вечера, и приглашаю я их пройтись. Площадь у нас там, — неопределенно махнул рукой атаман правее себя, — и вот выхожу я, Алексеев, полковник китайский, а на площади уже стоят орудия и шестнадцать человек прислуги в полном снаряжении, фронтом на китайскую казарму.

— Ха-ха-ха, — хлопнул ладонью по столу Франк.

— Подходим к орудиями и я говорю полковнику — так и так, передаю ультиматум генералу Чжану: через час генерал должен быть здесь и публично подписать договор о дружбе и союзе со мной, атаманом Семеновым, опубликовать его среди своих войск и впредь не допускать никаких враждебных действий к моему отряду! А если нет, то я открою огонь по казарме и всё там разгромлю и уйду за кордон, терять мне нечего! — эмоционально рассказывал Семенов. — Потом приказываю зарядить пушки и навести на казарму.

Орлов и Франк продолжили смеяться.

— Офицер этот и полковник побежали в казармы, потом прибегает этот офицер и говорит, что генерал Чжан уже выехал из Хайлара поездом и всё будет хорошо. Я на станции расположил полсотни человек при двух пулеметах, но скрытно, во избежание разных сюрпризов, и ждём стоим, документ составляем. Не прошло и часа, как послышался гудок паровоза, и ещё через четверть часа генерал Чжан и пять человек свиты были уже на площади, рядом с пушками.

— Китайцы понимают только кулак, — хрипло заявил Франк.

— Да, именно! Пока мы стояли, я надиктовал документ — мол, есаул Семенов и его отряд являются союзниками и всем подчиненным генералу китайским войскам следует относиться к нему, то есть ко мне, — помахал ладонями атаман, — дружески, не чинить никаких препятствий и не выступать против, а также содействовать ему против большевизма, если у атамана возникнет такая потребность. Отдал я его этому переводчику, пошли мы в дом, тот накалякал иероглифы под русским текстом, и когда приехал генерал — всё это подписал при свидетелях, и мы всё это разослали телеграфом.

— С китайцами так и надо, — снова вставил реплику уже основательно выпивший Франк.

— Самое хорошее — что какой это никакой, но теперь будет союзник против большевиков, и Чжан окажет содействие, если придётся это потребовать.

— Почему вы так уверены? — Орлова такая самонадеянность позабавила.

— Уверен, господа! — взмахнул ладонью атаман. — Уже и здесь, и в Хайларе китайцы стали вежливыми, а когда мне довелось посещать китайский штаб, то выставили почетный караул. В китайской газете даже написали, что я китаец по матери, которая была забрана русским купцом за долги и потом он женился на ней, — засмеялся он. — Будем здоровы, господа! — Семенов лениво поднял рюмку.

За столом все уже были в более чем хорошем настроении — некоторые еле держались на стуле.

— Спасибо за угощение, Григорий Михайлович, — не без труда поднялся Орлов, — пора на отдых.

— Проведите гостей в их комнаты, — развалившись на стуле, махнул рукой женщинам Семенов.

Полковников женщины провели в небольшие комнаты на втором этаже. Орлов увалился на кровать с мыслью, что надо немного полежать и потом пройти вниз — оттуда доносилась музыка и крики веселья, но незаметно для себя заснул.

Проснулся он от настойчивого стука в дверь — у него трещала голова, он в расстегнутом кителе сидел на кровати, собираясь с мыслями. В комнату снова постучали и после разрешения вошла женщина с небольшим подносом — там была рюмка водки и огурец.

— Григорий Михайлович велели поднести вам для поправки здоровья, — сказала с небольшим акцентом женщина — Орлов предположил, что она наполовину бурятка.

Выпив и закусив — сразу стало легче, он потребовал воды для умывания и горячего чаю. Теплую воду принесли в бадейке, он привел себя в порядок и потом спустился на первый этаж — уже на лестнице зрелище его весьма впечатлило, поскольку его люди сидели на стульях, лежали на столах и на полу в самых живописных позах.

«Половина восьмого утра. Тепло тут, хорошо», — он посмотрел на часы. — «Сегодня отдыхаем и готовим операцию, завтра выдвигаемся».

— По-о-дъём! — более-менее зычным голосом воскликнул он.

Офицеры начали понемногу шевелиться. Орлов поднялся наверх и спросил у одной из женщин, которых уже много сновало в ведрами, где атаман.

— Батюшка спят ещё, — ответила ещё какая-то полубурятка. — А мы воду греем для господ, скоро утреннюю трапезу подадим.

Орлов пошёл будить Франка — то в сапогах спал на застеленной кровати. Растолкал он его не без труда.

— Да, спланировали, — с мрачной язвительностью сказал Франк, когда ему принесли опохмелиться.

— Законы гостеприимства, — пожал плечами Орлов. — Контакт зато наладили. Сегодня никаких попоек — отдыхаем и готовимся к делу.

К одиннадцати часам их пригласил к себе Семенов — он сидел, закутанный в цветистый халат какого-то китайского бонзы, на столе стояла водка и кушанья.

— Прошу, господа, откушайте со мной, — показал он рукой, приглашая их.

— Спасибо, не откажемся, — садясь, ответил Орлов. — Сегодня нам надо обсудить план действий, господин атаман.

— Конечно обсудим, — мрачно покивал Семенов и налил всем по чарке. — За наступление!

Выпили, закусили горячим, весьма острым супом из баранины — с картошкой, луком и рисом.

— Хороший супец для опохмела, — произнес Франк, который явно повеселел.

— Ничего нет лучше, — согласился атаман. — Предлагаю выступить завтра после полуночи тремя поездами — на Даурии подберем батальон добровольцев и двести моих монголов, а уже утром будем в Борзе — мои докладывают, что она пустая, красные вроде как отошли.

— Пустая? — удивился Орлов. — Чего бы им отходить, если они ожидают вашего продвижения?

— Да черт её разберет, погань комиссарскую — может, совсем разложились там и дали дёру, — тяжело вздохнул атаман. — Оттуда двинемся на Оловянную и к полудню будем там — ворвемся в город, займем вокзал, разоружим или перебьём местных красных — как говорят, там пара сотен обольшевиченных железнодорожников из заамурской бригады, которых я уже выгнал отсюда.

— А дальше? Мы ведь сюда приехали не ради Оловянной, Григорий Михайлович!

— Да, — немного апатично покивал атаман. — Дальше вышлем дозоры и пойдём на Читу — с вашим офицерским отрядом у нас будет тысяча бойцов на поездах! Пушки тоже погрузим на Даурии, они у меня там сейчас. А ещё есть у меня инженер, он всё движение сделает по прибору, пойдем с дистанцией, надёжно.

Орлов и Франк переглянулись.

— Хорошо, так и сделаем, — согласился Орлов.

— За успех нашего рейда! — приосанился Семенов, налил всем водки и поднял рюмку.

Посидели, поели ещё супа.

— На Даурии прицепим вперед платформы, там поставим пулемёты и пушки. Ваш состав пойдём замыкающим. Я велю загрузить вам жареной баранины да пирогов в поезд.

— Хорошо, спасибо, — покивал Орлов.

Завтрак закончили к полудню, полковники спустились вниз и начали приводить в чувство своих людей — те уже в основном опохмелились и поели этого же супа.

— Славно тут у них, нам бы такое заведение, — раздавались голоса.

День пролетел незаметно — Орлов сходил посмотреть китайскую казарму, потом они в пять вечера снова сели с людьми атамана, но уже не пили, и к девяти часам все вернулись в поезд — еды им дали порядочно, тройной паек на сотню человек.

— Да, хорошо у него здесь всё поставлено — казарма и гостиница в одном месте, казацкий подход, — констатировал Франк.

— Слишком много вольницы, слишком много пьют — война этого не прощает, — произнёс Орлов. — Хорошо посидели, но атаман хочет красных шапками закидать. Сейчас красные опираются на Читу.

— Захватим Оловянную — там уже легко пойдёт. Посмотрим, что Григорий погрузит к нам на Даурии — здесь я никаких больших сил у него не вижу. Штаб есть, а сотен бойцов — не вижу, — сказал Франк.

Через час с запасного пути начал выдвигаться вперёд паровоз с тремя пассажирскими и пятью теплушками. Орлов прогуливался по перрону и вскоре увидел машину Семенова, заезжающую в боковую от вокзала улочку.

Атаман в шикарном черном тулупе с отворотом и сопровождающие его два десятка военных вышли на перрон.

— В путь! На Даурии уже мои готовы. Надо соблюдать десятиминутный интервал движения, пойдём сорок пять верст в час на перегоне, — проинформировал полковника атаман. — Отправляемся через час!

— С богом! — покивал Орлов.

Поезд Семенова двинулся через семь минут по полуночи, их поезду дали семафор через десять минут.

— Началось, Георгий Людвигович, — вздохнул Орлов. — В шахматишки?

— Да, — махнул рукой Франк.

В конце вагона кто-то запел «Холодно, сыро в окопах» слегка заунывным, надрывным голосом.

«К чему бы это? Веселее ничего не придумал?» — подумалось Орлову.

Тормозить начали ровно в час, потом стали. В окно была видна станция.

— А ну посмотрите, что там, господа, — велел Орлов соседнему купе.

Кто-то вскочил и побежал вперед.

— Дают нам боковой путь — на перроне грузят эшелон атамана и цепляют к нему платформы спереди, — прибежал через несколько минут один из офицеров-добровольцев.

— Славно, всё по плану. Интересно, сколько он человек загрузит в теплушки? Он говорил ещё про один эшелон, — задумался Орлов.

— Разрешите разведать, господин полковник? — вытянулся офицер, молодой прапорщик.

— Станем на запасной — сбегай, погляди, — кивнул Орлов.

— Есть! — прапорщик побежал в передний тамбур.

Орлов и Франк, прекратив играть, всматривались в темноту — их состав плавно свернул вправо и стал на четвертый путь. Поезд Семенова был закрыт ещё одним, состоящим из семи теплушек и трех платформ сзади.

— О, вон и разворотная стрелка, вон семафор отсвечивает, — показал куда-то вперёд Франк.

Орлов присмотрелся, но было очень темно, только какие-то блики.

— Я не помню, была она тут или нет, — ответил он.

— Была, была, её в девятьсот пятом тут построили, и только потом на Хайларе.

Минут через двадцать в купе вернулся прапорщик в сопровождении какого-то железнодорожника и начальника их поезда.

— Доброй ночи! Я начальник станции Даурия, инженер Вороткин, — представился он.

— Здравствуйте, — Орлов покивал.

— Господин атаман двинется первым на Борзю через сорок минут, следом пойдут теплушки с баргутами, а дальше уже ваш эшелон, господа. Следовать будем на скорости не более сорока верст с дистанцией в две версты, прибор Гаусгельтера я на вашем паровозе уже настроил. До Борзи ехать полтора часа, после неё порядок следования такой же.

— Спасибо, господин инженер!

Когда железнодорожник ушёл, Орлов обратился к прапорщику:

— Что видел?

— Пушки погрузили на две передние платформы, накрыли. К первому поезду ещё теплушки прицепили, во втором — какие-то китайцы или монголы, я насчитал сотни две перед вагонами.

— Молодец, организуй нам чаю и свободен!

Орлов постучал пальцами по столику.

— Значит, идём при двух пушкам и шести или восьми пулеметах да плюс наши — а говорил он нам про тысячу бойцов. Тут их не будет!

— Да хрен с ними, Николай Васильевич! — махнул рукой Франк. — Вы ж слышали, как атаман умеет рассказать сказки — заслушаешься. Дай бог, если наберется пять или шесть сотен да наши, которые стоят троих его, вот и справимся. Главное — Оловянную взять, потом уже легче будет, красные сами разбегутся.

— Так оно так, но отвыкли мы от нормальной дисциплины и хорошей планировки. Без разведки премся, в метель и морозину. Ладно, давайте по чайку и дальше играем — ехать ещё долго.

За полчаса сыграли партию, вскоре состав издал гудок и тронулся. Ехали со скоростью ниже обычной — дорога шла извилисто, огибая сопки.

Офицеры пели уже более веселые песни про любовь, Орлов и Франк лениво играли и попивали чай — сквознячки очень даже ощущались, жары особой не было. После часа пути поезд начал торможение. Дорога в этом месте изгибалась и Орлову в окно был смутно виден состав впереди — он был освещён, а ещё дальше на горизонте виднелись какие-то огни.

— Чего стали? — Франк поднялся, накинул шинель и пошёл в тамбур.

Орлов закурил, погасил керосинку и начал всматриваться в окно. Минут через пять его чуткое ухо уловило артиллерийский выстрел — он доносился как раз с того места, где виднелись огни переднего эшелона.

Песня и смешки затихли, в вагоне послышалось шуршание. Орлов встал, накинул шинель и пошёл в тамбур. Там стоял Франк и трое офицеров — открыв дверь, они всматривались. Дул сильный ветер.

— Морозу напустите, господа! — произнес Орлов. — Что там за выстрелы?

Франк и офицер не без труда захлопнули дверь.

— Похоже, стреляет головной поезд, они примерно в пяти верстах от нас.

— Судя по всему, Борзя совсем не пустая и там есть заслон, — констатировал Орлов — другого объяснения происходящему не было. — Пойдёмте, господа! — полковник замерз и пошёл обратно в купе.

Обстановка в вагоне стала более возбужденная.

— И что теперь делать? Вылезать на мороз и идти пешком пять верст? — спрашивал Франк.

— Будем ждать, — решил Орлов и распорядился выставить дозорных.

Пушки периодически ухали, но и по ним в ответ также били — Орлов ясно это различал.

— Откуда у красных здесь орудия взялись? — недоумевал он.

Вялая канонада слышалась ещё часа четыре. После этого послышался топот и подбежал один из дозорных с винтовкой и какой-то казак в тулупе.

— Господин полковник, — он тяжело дышал, — я от атамана!

— Что происходит? — все уставились на него.

— Путь на Борзю перекрыт бревнами, мешками и это залито водой. По нам открыли огонь из пушки. Господин атаман с рассветом пойдёт пешим порядком в атаку.

— А вы знаете, сколько там вообще красных? — удивился Орлов. — Где вы пойдёте, в снегу по колено? Погубите только людей.

— Так что передать Григорию Михайловичу, вы пойдёте? Ждать вас через час? — спросил казак.

Орлов и Франк переглянулись.

— План был другой. Передай-ка атаману, братец, что надо двигаться назад, на Даурию, проводить разведку как положено и потом снова двигаться поездом и санями, засветло!

— Не пойдёте, значит? — выдохнул казак. — Передам, ваше высокоблагородие! — он развернулся и пошёл в тамбур.

— Да, дисциплинка, — прокомментировал Франк, поскольку посыльный ни чести не отдал, ни разрешения уходить не спросил.

— Он что, предлагает нам идти сейчас пять верст по этим сопкам невесть куда и на кого? — Орлов был поражен этим. — Будем ждать утра. Где его хвалёные дозоры?

— Отсыпаются после пьянки, небось, — засмеялся Франк.

Выстрелы из пушек раздавались каждые семь-восемь минут, через час — в два раза реже. Через три часа после предыдущего визита пришёл ещё посыльный, другой казак, явный полуазиат.

— Господин атаман атаковал станцию, но нас встретили плотным ружейным огнем. Семеро убитых у нас и два десятка ранены, — лицо его раскраснелось от мороза и ветра.

Орлов развёл руками и посмотрел на Франка.

— А чего вы ждали? Что решил атаман?

— Атаман приказал отступать задним ходом на Даурию, — с небольшим акцентом сказал казак.

— Георгий Людвигович, распорядитесь, — попросил Орлов.

«Вот ясно же было, что это чистая авантюра — будь у него мало-мальски боеспособные силы, он бы нас не звал на подмогу. Нашими руками хотел жар из огня загребать, атаман!» — раздумывал он.

Через пять минут поезд начал движение задним ходом. До Даурии ползли почти два часа, возле станции стали, самочинно переключили стрелку и свернули на боковой путь, ведущий к разворотной стрелке. Орлов велел или найти Вороткина, или самим быть готовым организовать разворот паровоза — это ещё заняло час, как раз на станцию доехал поезд Семенова.

«Надо бы объясниться — с таким подходом он и Даурию сдаст красным», — решил Орлов.

Он взял четверых вооруженных офицеров и пошёл на перрон, оставив за старшего Франка.

Поезд атамана заполз на первый путь. Обойдя его сзади, Орлов увидел атамана в расстегнутом тулупе и несколько разных военных возле здания вокзала — атаман активно жестикулировал.

— Идемте, — кивнул он своим людям. — В оба глядите!

Атаман скоро его заметил.

— Господин полковник! — на его лице было недовольство. — А что же вы нас не поддержали, когда мы в атаку пошли? — люди атамана тоже вытрещились на них.

— Григорий Михайлович, по такой погоде, ночью да среди сопок — это гарантия гибели, — усмехнулся Орлов. — Вы говорили, что станция пуста. Откуда там артиллерия?

— Да какая разница? — громко сказал атаман и ладонью хлопнул себя по бедру. — Видишь врага — вперед, в атаку!

Орлов посмотрел, что люди атамана такой его энтузиазм не разделяли, судя по лицам.

— Я и мой отряд так не воюем, — заявил полковник. — Мы не для того поднялись на святую борьбу с большевизмом, чтобы сгинуть без пользы для дела. Какими вы атаковали силами? — не терпящим возражения тоном спросил он.

— Две роты стали в цепь и пошли вперед, до города было меньше версты, виднелись дома, — атаман оглядел своих, те начали кивать.

— Сколько было красных?

— Не знаю. Но по нам дали из пулеметов и винтовок, плотно. Я велел отступать, — уже менее пафосно произнес Семенов, застегивая тулуп.

— Так дела не будет! Такие атаки не приведут к успеху. Красные уже поняли вашу тактику здесь и готовы к ней! — попытался втолковать Орлов.

— Господин полковник, что вы хотите сказать? — Семенов вперился в него немигающим взглядом.

— Я возьму на себя общее командование операцией и подготовкой к новой атаке! — ответил полковник.

— Что? И слышать ничего не хочу. Мы так с вами не поладим!

— Господин атаман, вы положите и своих людей, и моих тоже!

— Зато я не трус! — прорычал атаман.

— Что вы хотите сказать? — нахмурился Орлов, ощущая накатывающий гнев. — Не стоит бросаться такими словами!

— Если вы не готовы к борьбе, я вас здесь не держу, полковник! Обойдемся своими силами и сами погоним красных!

— Вот значит как? Поверьте, я не трус, — сжал кулак Орлов, — но я и мои люди не будут подыхать ради ваших авантюр!

— Я вас больше не задерживаю, полковник! Скатертью дорога — вся слава достанется нам! Да, ребятки?

Семеновцы неуверенно загудели.

— Честь имею, господин атаман! — Орлов кивнул своим людям, они развернулись и пошли к поезду.

«С таким дуболомом никакой каши не сваришь. Закончится это всё тем, что красные выпнут его обрано в Китай и все его воинство разбежится, не успев проспаться от очередной пьянки».

Паровоз развернули и через сорок минут двинулись обратно на Харбин.