Марокко - красная земля

МЕЖДУ МОРЕМ И ОКЕАНОМ

Высадка 8 ноября 1942 г. войск союзников на атлантическом побережье Марокко привлекла к нему взоры всего мира.

Первые десантные суда причалили к низкому песчаному берегу Черного материка у Федалы. Этот порт расположен в 25 километрах к северу от Касабланки. Береговая артиллерия Касабланки и стоявший на якоре французский флот, подчиненный правительству Виши и его немецким покровителям и опекунам, встретили массированным огнем армаду. Но "инцидент" был быстро улажен. Американцы прочно закрепились в Марокко, и это стало началом вытеснения немцев из Северной Африки. Десант был самым крупным на атлантическом побережье Марокко, но, как известно, далеко не первым. Ведь именно отсюда различные завоеватели пытались проникнуть в страну.

Некоторые из пришельцев не имели враждебных намерений; они искали себе новую родину, где могли бы поселиться и заниматься мирным трудом. Такими были, например, хананеи [12], изгнанные со своей земли евреями. Жители Тира — финикийцы, прославленные купцы и мореплаватели, привезли их сюда с другого конца Африки, а месту, где они поселились, дали имя Сафи.

Именно в Сафи несколькими веками позже высадился карфагенский флот знаменитого Ганнона. Но Карфаген был разрушен, и миром стал править Рим. О том, что его власть доходила и сюда, свидетельствуют многочисленные монеты, найденные в земле.

Здесь поселились евреи, спасавшиеся от преследований в Киренаике. Они принесли с собой иудейство, под влияние которого подпали хананейские колонисты. Потом к этому берегу причалили челны готов. Следом за ними появились племена кочевников, пришедшие из глубин Африки.

Позднее в Марокко распространился ислам. Но Сафи долго не хотел ему подчиниться. Еще в 1050 г. жители его позволили себе выставить за ворота города великого мусульманского прозелита [13]— Сиди Ахмеда бу Салаха.

В 1510 г.[14] здесь высадились португальцы. Единственный след их пребывания — неизвестно каким чудом уцелевшие развалины христианских храмов. Через 30 лет место португальцев заняла саадийская династия, господствовавшая в Маракеше.

Двести лет спустя султан Сиди Мухаммед бен Абдаллах, чтобы наказать евреев Сафи за неуплату податей, запретил торговлю в этом городе и построил порт-конкурент — Могадор [15].

В последнее время древний Сафи ожил. Теперь он превращается в современный порт. Но прославился Сафи не портом, а горшками. Все Марокко знает гончарное искусство Сафи. Его чудесные, украшенные арабесками изделия, выделываемые при помощи древнего гончарного круга точно так же и по тем же Образцам, что сотни, тысячи лет назад, можно встретить не только в касбах каидов, в замках пашей, в богатых домах арабских купцов, но и в палатках нищих кочевников в Сахаре, в дуарах Атласа, а также в салонах Парижа, Лондона и Нью-Йорка.

Могадор был построен на месте античного города Карикон Теихос, который римляне перекрестили в Тамусига. Впоследствии здесь находилось гнездо пиратов, охотившихся на суда, перевозившие золото из Америки и драгоценные пряности из Индии.

Султан поселил в Могадоре пиратов, чтобы они охраняли берег от незваных гостей, стремившихся вести беспошлинную торговлю. По-видимому, контрабанда была широко распространена, если окупалась помощь пиратов, как известно, не склонных к бесплатным услугам.

Самый южный порт Марокко — Агадир. О времени его основания история умалчивает. Первые письменные упоминания о нем относятся только к VII в. Однако известно, что до этих краев еще в V в. до н. э. дошел Ганнон Карфагенский. В Агадир заходили голландцы, а позднее он, как и другие порты Марокко, находился во власти португальцев, которые основали здесь маленькую прибрежную республику под названием Санта-Крус Кабо Агу ер (на нынешнем мысе Гир).

Главным занятием местных жителей было рыболовство, хотя по временам они не брезгали и морским разбоем. Не было недостатка и в романтических историях. Так, прекрасная донья Менчия, дочь португальского губернатора и защитника города от мусульман, после взятия ими Агадира в 1536 г. стала женой завоевателя, шерифа Мара-кеша, аль-Махди, а позднее — гаремной фавориткой брата его Абу аль-Аббаса. Продолжал ли тесть шерифа править городом, уже по поручению мусульманского завоевателя, — неизвестно.

Тот же самый аль-Махди тридцать с чем-то лет спустя привил культуру сахарного тростника в плодородных окрестностях Агадира и Суса, став благодетелем этих Краев. Сахар пользуется большим спросом у мусульман, любящих сладкое. Но, по-видимому, и европейцы относились к нему неплохо: они требовали за каррарский мрамор, доставляемый из Италии для дворцов султана аль Мансура в Маракеше, не звонкую монету, а агадирский сахар. И при этом — точно вес за вес. Центнер сахара за центнер мрамора, несмотря на то что мрамор был белым, а сахар — темноватым. В XVI в. еще не научились его очищать. Он имел сладкий вкус — и этого было достаточно.

Другая интересная история относится к 1616 г. и рассказывает о споре из-за манускриптов святого Августина, правда, богато разукрашенных драгоценными камнями. Манускрипты эти вез марсельский корабль "Нотр-Дам де ла Гард" султану Маулю Зидану, нашедшему пристанище в Агадире. Не получив своевременно платы за перевозку имущества султана, капитан повернул во Францию. Однако по пути судно было перехвачено испанскими военными кораблями и доставлено в Кадикс. Далее события развивались стремительно: судно и священную добычу конфисковали, капитана Кастелляно бросили в тюрьму, экипаж сослали на галеры. Напрасно бывший султан, ли-шившийся христианских сокровищ, просил заступничества у французского двора, у турецкого султана в Константинополе и даже у Генеральных Штатов Голландии. Дипломаты исписали кипы бумаги, а дело так и не сдвинулось с мертвой точки, и единственное, что мог сделать разгневанный султан, — это всяческими придирками мешать торговле французских купцов с Агадиром.

В экономическом отношении Агадир начал развиваться только в 1930 г. Этому особенно способствовало производство рыбных консервов (сардин) на базе местного рыболовного промысла.

Над городом возвышается высокая гора, на которой сохранились остатки стен португальской крепости. Если дорога приведет сюда путешественника-чужеземца, желающего сверху полюбоваться портом и городом, то, быть может, взгляд его упадет на ютящееся подле крепостных стен кладбище. Среди надгробных надписей мусульман и христиан он увидит и несколько простых крестов с иностранными именами. Это — солдаты Иностранного легиона, которые отдали жизнь, сражаясь за чужое дело. Что загнало их сюда? Неугомонная фантазия, жажда приключений или же просто недоля?

Из этого наиболее выдвинутого на юг порта мы двинемся на север. По дороге на минуту остановимся в Мазагане. Красивый пляж длиной в 5 километров летом привлекает множество курортников, которые ищут спасения от зноя, царящего во внутренних областях страны.

Мазаган основан португальцами. В 1502–1510 гг. они построили на месте города крепость — Кастилло Реаль. Со временем вокруг нее выросло поселение.

Несмотря на постоянную угрозу со стороны мусульман, португальцам удалось продержаться здесь 267 лет.

К концу XVIII в. Мазаган был уже "последним пристанищем веры и аванпостом христианства" на пути победоносного шествия ислама в Северной Африке.

В конце концов напор арабов настолько усилился, что оборона крепости стала бессмысленной, и португальцы, заключив трехдневное перемирие, эвакуировали ее. Но арабы не водрузили знамени пророка вместо флага христианского короля, а просто забросили крепость.

Несколько десятков лет замок этот, интересный образец средневекового фортификационного искусства, отпугивал редких посетителей своей пустынностью. Понемногу осыпались стены, ржавели могучие пушки с гербами португальских королей. Они и по сей день стоят на своем месте.

В 1812 г. евреям было разрешено поселиться в пустующей крепости. Позднее к ним присоединились европейцы, в основном испанцы. Они-то и построили новый город, насчитывающий 20 тысяч жителей. Евреи все же остались жить в пределах крепостных стен. Мазаган — португальский город, хотя сегодня в нем, пожалуй, не найдешь ни одного португальца.

Со временем марокканцы восстановили разрушенные стены и башни крепости. Только ниши, где некогда стояли фигуры святых, именами которых были названы отдельные бастионы, остались пустыми. Можно ли удивляться тому, что, заботясь о памятниках старины, мусульмане не заходят так далеко, чтобы восстанавливать почитавшиеся оккупантами статуи святых, которые были заминированы руками богобоязненных португальцев, когда они оставляли крепость?

Но пойдем дальше, мимо Касабланки, с которой мы уже знакомы, мимо столицы Рабата и пиратского Сале, мимо Порт-Лиоте [16], современного красивого порта с базой гидропланов на реке Себу. Не остановимся мы и в Ла-раше (аль-Арайш) — маленьком порту бывшей испанской зоны Марокко, — несмотря на то что когда-то карфагеняне надолго задержались здесь, построив город Ликс или Ликсус, важную торговую факторию. Оставим с миром также Арсилу — Констанцию Зилис римлян. Направимся к самому важному порту и городу этого побережья, к одним из главных и древних ворот Марокко, к римскому Тинги, а нынешнему Танжеру.

Интересна история этого города-порта.

Древняя легенда гласит, что он был основан во времена гиганта Антея — сына Нептуна и Земли, — с которым вступил в смертельный бой Геркулес. Но оставим в покое легенды. Из истории известно, что уже финикийцы посещали этот берег и основали на нем факторию. Быстро развиваясь, она превратилась в столицу римской провинции Мавритании Тингитаны.

Исключительно благоприятное расположение Танжера на Северо-Африканском полуострове вблизи знаменитых Геркулесовых столпов — Гибралтара — привлекало к нему внимание многих захватчиков.

В 428 г. город попал в руки вандалов. В 541 г. в нем воцарились византийцы, а в 621 — вестготы, пришедшие из Испании. Десять лет спустя Танжер оказался в руках арабов.

Во время колонизации марокканского побережья португальцы сделали Танжер столицей своих африканских владений. После них городом завладели испанцы, которые передали Танжер в качестве приданого инфанты Екатерины Брагантской в руки английского короля Карла II.

В 1684 г. город снова захватили арабы. В 1750 г. он подвергся бомбардировке испанского флота, а в 1844 — французского. В 1905 г. в Танжер со свойственной ему театральностью вступил Вильгельм II, который искал для Германии Lebensraum [17]. Это послужило тревожным сигналом для западноевропейских государств. Вопрос о Танжере обсуждался дипломатами на знаменитой Альхесирасской конференции в 1906 г., а несколько лет спустя был установлен статус города, окончательно выделивший его из французской и испанской зон Марокко.

После первой мировой войны Танжер и небольшая территория, окружающая его, были превращены в международную зону. Во время второй мировой войны испанцы, воспользовавшись затруднениями союзников, стали безраздельно владеть им.

Но поскольку Гитлер, друг генерала Франко, проиграл войну, пришлось возвратить захваченный город. Танжер опять стал международным. В 1956 г., после завоевания марокканским народом свободы, Танжер снова превратился в неотъемлемую часть Марокко.

В течение трех с половиной тысяч лет Танжер переходил из рук в руки. Различные народы, культуры и верования оставили неизгладимые следы в истории города.

Немного есть на земле городов с таким древним и бурным прошлым.

А теперь, друг мой, выбирай: совершить ли нам путешествие по улицам и набережным города, по двум знаменитым его площадям с красивыми названиями — Большое и Малое Сокко [18], по узким закоулкам древней касбы, посетить ли мечети, медресе, старинные ворота Баб аль Бахар, Баб Асса, Баб Фахс и другие, или посидеть в тихом уголке кафе "Мавр", а то — еще лучше — в великолепном саду дворца-крепости Мандубия, под знаменитой восьмисотлетней смоковницей. Я немного устал от этого путешествия. Поговорим-ка лучше на "исторические" темы за чашкой доброго, крепкого арабского кофе.

Я старался быть объективным проводником и не примешивать к рассказу своих личных воспоминаний и приключений. Но как и большинство пришельцев на протяжении тысячелетий, я приехал в Марокко морем, и Танжер был первым местом Черного материка, куда ступила моя нога. Начало было многообещающим… Я вижу, ты усмехаешься… Ах да, ты прав, это было перед войной, а значит уже относится к истории…

Что ж, каждая уходящая минута становится историей. Но то, что я тебе расскажу, — это скорее историйка. Бывают же такие забавные историйки…

Так вот плыли мы по Средиземному морю на "Кутубии". Судно это обслуживало линию Марсель — Танжер — Касабланка.

Тем, кто едет в I классе, обеспечена "достойная изоляция" от остальных пассажиров: каюты люкс, высокие цены, великолепная кухня и не менее великолепная скука. Для пассажиров II класса — роскоши меньше, цены пониже, бар и бридж. Пассажиры III класса — это те, кто путешествует по необходимости: мелкие торговцы, эмигранты, унтер-офицеры колониальных войск да еще молодые туристы, жаждущие по наиболее низким ценам увидеть красоты мира.

Но на "Кутубии" еще был и IV класс, самый дешевый, без кают, для палубных пассажиров. Проезд по этому маршруту длился около полутора суток, одну ночь можно и не поспать, хотя за два франка (30 довоенных грошей) можно снять койку и поспать час-другой. Но как здесь уснуть! Ночь, прекрасная весенняя ночь на Средиземном море, а впереди — Черный материк — Африка!

Я путешествовал не впервые, был небогат, не играл в бридж, не выносил алкоголя и скуки и решил ехать, конечно, IV классом. Угрожало мне только то, что газеты Касабланки не поместят моей фамилии в рубрике новоприбывших пассажиров. Как-нибудь переживу! Зато множество впечатлений, наблюдений и разговоров… И все это — за самый дешевый, "палубный" билет!

На палубе было людно: французские рабочие, в поисках заработков и удачи ехавшие в Марокко; арабские и берберские рабочие, искавшие такого же счастья во Франции, а теперь — с деньгами или без них — возвращавшиеся на родину; французские солдаты, спагги, марокканские стрелки, солдаты Иностранного легиона; чех с женой и дочерью, направлявшийся в филиал фирмы "Батя" в Касабланку. Ехал с нами и молодой немец, уроженец Гданьска, а следовательно, в некоторой степени мой земляк, но географию он изучал в Мюнхене, а в Сахару ехал уже в пятый раз углублять свои познания о ней. Позднее я лучше понял его намерения: в Мюнхене находился учебный центр знаменитого Африканского корпуса, ну, а сведения о Сахаре были крайне необходимы фельдмаршалу Роммелю — "лису пустыни".

Маленькая чешка Ева, утомленная впечатлениями, спала на топчане, остальные болтали. Болтал и я с бородатым унтер-офицером полка спагги, уроженцем Марокко.

— Видишь ли, — говорил спагги (в IV классе быстро переходят на "ты", тем более что в арабском языке нет иного обращения [19]), — мы не могли выиграть у французов. Армия Лиоте имела современное оружие, а мы сражались украшенными серебром однозарядными ружьями да ножами. Не было среди нас единства, и верили мы марабутам. Наша славная кавалерия яростно атаковала окруженных французов, но под их скорострельным огнем марокканцы сыпались на землю, как оливки с дерева. Марабут говорил: "Завтра я заколдую французов, их снаряды превращу в арбузы, а пули — в финики. Атакуйте во имя Аллаха!" Мы атаковали — и опять сыпались, как оливки. Ты думаешь, что после этого марабута изрубили в куски? Он сказал, что плохо мы верим в Аллаха и в его, марабута, слова. Мы опять атаковали и опять гибли.

Спагги, не веривший марабутам, с грустной улыбкой сожаления покачал головой.

Я не мог улыбаться. Я восхищался мужеством и несгибаемой верой сынов пустыни.

— А вечером, после битвы, — продолжал спагги, — наши, захватив воду, фрукты, коз и овец, отправлялись к французам торговать. У французов не было воды, они голодали, но у них были деньги. А араб — да будет тебе известно — это воин и купец. Когда он не воюет, он торгует. Наутро же, прочитав молитвы, арабы снова бросались в бой. А пули все не желали превращаться в финики…

Мы болтали… Отправляясь в Марокко, я уже кое-что знал об этой стране. А теперь знакомился с вещами, о которых не пишут в книгах. Страна эта давно привлекала меня. Сейчас мне предстояло ее увидеть. Какими же убогими оказались не только мои сведения о ней, но и мое воображение! Действительность была куда интереснее…

Солнце стояло уже высоко, когда мы миновали Гибралтар, прощаясь со Средиземным морем, и вышли на простор Атлантики.

— Сейчас нас покачает, — заметил гданьский немец, — английский пруд кончился.

— Согласно учебнику географии, по которому меня учили, в бассейне Средиземного моря живут не англичане, — возразил я.

— Квартира принадлежит тому, у кого ключи от нее. Англичане владеют Гибралтаром и Суэцем, Этого достаточно. Вода может быть и ничьей. Международной, если вам это больше нравится, — ответил немец.

На воды Гибралтарского пролива падала тень орудийных стволов, торчавших из углублений, выдолбленных в скале, а у ее подножия, в порту, стояли на якоре английские военные корабли. Ширина пролива — 15 километров. Даже каяк не проскользнет незамеченным.

С противоположного, африканского берега бессильно скалила зубы другая крепость — испанская Сеута.

Вскоре мы пристали к набережной порта в Танжере. Эта международная зона находилась в ведении Англии, Франции и Испании. Город имел арабо-испанский облик. О его "международности" свидетельствовали только французские, английские и испанские почтовые ящики и полицейские в мундирах этих стран.

Судно стояло здесь довольно долго. Я пошел осмотреть город и побриться, чтобы достойно представлять Европу в Касабланке, и на пыльной площади Малое Сок-ко стал свидетелем любопытного происшествия. В толпе арабов и европейцев шли две молодые красивые испанки. Столкнувшись лицом к лицу, они, как два боевых петуха, вцепились друг в друга. Крик, визг, вопли… Легкие и свободные платья разлетались в клочья. В руках у каждой — волосы противницы. Сбежавшиеся прохожие образовали широкий круг. Никто не вмешивался. Кто же из зрителей, сидящих в театре, подымется на сцену, чтобы разнимать ссорящихся актеров?

А тем временем из расцарапанных ногтями лиц, плеч и шей лилась кровь, и ее довольно успешно присыпала поднятая женщинами пыль.

Явились полицейские, поглядели, подумали.

— Л’амур, — сказал француз.

— Амор, — подтвердил испанец.

— Лав, — беспристрастно подвел итог англичанин.

Вмешиваться они не пытались. Да их никто об этом и не просил.

Любовь… Ревность… Да к тому же еще и международная зона.

— Неплохое начало, — подумал я. — Итак, en avant au Магос [20].

Пароходная сирена возвестила отправление. Я вернулся на судно.