Маска лжи. Часть 1

Глава 6

Словно бы в насмешку над моими сомнениями все решилось без моего участия.

Как оказалось, я настолько глубоко погрузилась в свои далеко не радостные размышления, что весь путь к внутренней части терема прошел мимо меня. И только после мягкого щелчка замка пришла в себя, огляделась и опешила, обнаружив в спальне за плотной суконной шторой княгиню Люты.

Светава ехидно-презрительно фыркнула на недовольство своего высокого спутника, проплыла мимо него с грацией грузовой шхуны, чьи нижние палубы забиты товаром, и попыталась обнять меня. Округлый живот, ставший для меня полной неожиданностью, не позволил ей подобное проявление чувств, но женщина нисколько этому не огорчилась, ухватив меня за руку, повлекла к мягкому диванчику у окна. Я приветственно кивнула шедшему за ней следом побратиму Умира, очевидно, приставленному братом к непраздной супруге.

Сложно было найти женщину, более не похожую на моего сурового и строгого старшего брата и более ему подходящую. Сдержанная, на первый взгляд, излишне равнодушная к окружающим, Светава, тем не менее, притягивала к себе взгляды всех мужчин, обладая шармом и врожденным аристократизмом, который сложно воспитать и приобрести, и которого я сама, несмотря на все строгое воспитание, была напрочь лишена.

Княгиня в любых ситуациях умела оставаться вежливой. Ни гнев, ни раздражение не отражались на ее лице, улыбка ее всегда оставалась сдержанной. Однако, стоило лишь дверям в личные покои закрыться за ее спиной, как на смену кроткой лани в чертах лица проступала истинная тигрица — такова была ее звериная половина. За напускным княжеским величием, как оказалось, скрывался до неприличия страстный, взрывной характер. Хватило одного скандала с этой фурией, чтобы и мой брат раз и навсегда понял, кто достался ему в жены.

— Тебе уже сообщили о приезде гостей? — поинтересовалась Светава, изменив первоначальное направление движения, бесцеремонно усевшись на мою кровать и поглаживая круглый живот.

Юрас закатил глаза и устроился на кресле — вольно-бесстыжее поведение княгини в присутствии ближнего круга давно служило причиной его беззлобных ироничных насмешек, поднимающих настроение и ему, и самой Светаве.

— Нет. Я только вернулась, а болтовню девочек из свиты я стараюсь не слушать. У меня от их щебета голова болеть начинает.

— И зря! — с нотками неодобрения протянула княгиня, подаваясь ко мне. — Сплетни — простой и дешевый способ получения информации.

До недавних пор она принимала живое участие в жизни терема, и ни одно важное событие не проходило мимо нее, однако теперь брат, вероятнее всего, ограждал глубоко беременную супругу от любых, по его мнению, чрезмерных волнений.

— Расскажи-ка лучше, когда тебе рожать, мамочка? — любопытно спросила я, неуверенно касаясь кончиками пальцев ее выпирающего живота.

Топазовые глаза Светавы вспыхнули теплым жаром.

— И не спрашивай, жду не дождусь этого дня. Твои племянники изводят меня и днем, и ночью! Но ты не пытайся меня запутать. Рассказывай, с чего такое потерянное выражение лица?

Я оглянулась на начальника Управления безопасности, мгновенно насторожившегося от моего взгляда, активировала вокруг себя и собеседницы сферу безмолвия, и просительно сложила руки в замок в его сторону.

Юрас беззвучно фыркнул и насмешливо прищурился на мои девичьи секреты.

— Что случилось, Яра? — серьезно спросила невестка, пытаясь отыскать на моем лице следы не то волнения, не то крайнего расстройства.

— Ох, Вета. Я такая дууура!

— Даже спорить с этим утверждением не буду, милочка. Но может ты уточнишь причину своего самоуничижения?

— Я переспала с одним из учеников школы. — с трудом выдавила я и задержала дыхание, ожидая вердикта родственницы.

Княгиня придвинулась ко мне еще ближе, накрыла мои пальцы горячими ладонями и тихо спросила:

— Ты этого не хотела?

— Нет, нет! Что ты, все было не так… Вернее, хотела, очень хотела. Но он такой невыносимый идиот! — воскликнула я, пытаясь в простых словах передать все обуревавшие меня чувства. — И он простолюдин.

— Ах, вот оно что… — понимающе кивнула жена брата. — Это, конечно, не самый правильный с твоей стороны поступок, особенно учитывая скорое прибытие ллайто. Надеюсь, ты не станешь принимать никаких опрометчивых решений?

Я взглянула на нее удивленно, перевела взгляд на Юраса и развеяла окружившую нас защиту от подслушивания.

— Неужели брат решил выполнить тот устный договор, который с многоликими заключил еще батюшка? — пробормотала я.

— Недавно выяснилось, что Володар заключил его по всем правилам, и даже прописал основные условия.

Исав Лугубелирт страдальчески закатил глаза, покачал головой, но препятствовать княгине разглашать подобную информацию не стал, только вздохнул тяжко-тяжко.

— Значит, Умир решил выдать меня замуж за ллайто. — наконец произнесла я, не спрашивая, но констатируя факт.

Эта догадка заставила меня похолодеть. Собирается ли братец исполнять последнюю волю отца? И если да, то даст ли мне время завершить обучение? А может и вовсе решит отдать Агнию? От этой крамольной мысли ладони дернулись отхлестать саму себя по щекам… На такое бесчестье Умир не пойдет! Да я и сама никогда не соглашусь на подобное предательство.

На самом деле, примириться с ллайто, выделить им значительную часть территории, согласиться на частичное отмежевание от княжества в виде почти самостоятельной провинции, и — о, ужас! — предложить для закрепления всех договоренностей династический брак, хотел в свое время еще мой прадед Ждан Ирмицирорг. За годы своего правления он сумел многое изменить в княжестве, а вот вынудить высшее дворянство потесниться и принять давних недругов так и не успел.

Переломить многовековую привычку оказалось чрезвычайно сложно. Впрочем, он смог главное. Он в достаточной степени убедил сына, надевшего княжеский венец после него, в правоте своих суждений и принятых решений. Наш дед, князь Ольх, продолжил готовить почву для союза с многоликими.

А уж отец для сближения с ллайто и восстановления попранной нашими предками исторической справедливости сделал гораздо больше, чем все его предшественники вместе взятые. Вот и Умир, кажется, решился в кои-то веки завершить многовековое начинание правящего рода. Почему-то я не сомневалась, что у него все получится, как бы мне самой не было от этого страшно, и как бы не разъедало мою душу главное условие: тот самый династический брак, прямо упомянутый в договоре. Брат-то уже десяток лет был счастливо женат и пользоваться княжьим правом на двух младших жен точно не собирался. Даже чисто гипотетически. Даже умозрительно. Светава ему бы даже мыслей об этом не простила, несмотря на всю свою внешнюю мягкость и покорность.

Так что в мыслях бился только один вопрос — кто? Я или Агния? Я? Агния? Кто примет на себя роль гаранта мира?

Начало ожесточенной вражды между нашими народами давно кануло во тьму веков. Мне же казалось всегда, что причиной стало сходство физиологии или противоположные взгляды на развитие способностей. Генетика утверждала: оборотни и ллайто произошли от общего предка, однако пути развития выбрали разные. По сути, оба народа изначально являлись полиморфами, способными принимать любой облик. И животный, и растительный, при необходимости. Ллайто развили эту способность до небывалого уровня. Весь свой магический дар они целенаправленно тратили на чрезвычайную ментальную чувствительность. Именно так они снимали слепки ауры и нервно-канальной системы тел, чтобы после изменять себя, превращаясь в кого-то иного. За это их и прозвали многоликими, а еще — морфами. И первое, и второе название ллайто считали тяжким оскорблением.

В отличие от них, оборотни пожертвовали свободной трансформацией в угоду магической мощи и стабильности. Каждый представитель вида мог превращаться только в одно животное. А тот, кого мы привыкли с древних времен называть своим тотемом или внутренним зверем, являлся, по сути, всего лишь аурным симбионтом. Через год после рождения, во время обряда имянаречения симбионт сливался с ребенком-полиморфом, пробуждая его способности к обороту и принимая вид того животного, чьи особенности оказывались ближе всего к характеру маленького оборотня. Конечно, первый оборот происходил не в детстве, а по окончании всех возрастных гормональных изменений и полной перестройки организма, а вот сам зверь периодически начинал проявляться уже после ритуала. Физиологическую и генетическую природу выбора, как и его ограничений, до полного пубертата целители и виталисты объяснить не могли, разводя руками: «…официальная наука не имеет достоверных ответов на этот вопрос…»

Та кровавая бойня на острове Китеж, когда за короткий срок был практически уничтожен целый народ — братский народ — случилась на волне взаимной неприязни, подогретой излишне рьяно рвавшимся к власти родом Боцаривелн.

Так что разногласия наши были вполне преодолимы, тем более, что браки между двумя ветвями одного древнего народа были вполне возможны, хоть и редки. И дети в таких союзах рождались вполне нормальными. Однако, внутренне я продолжала противиться этому династическому браку и вполне понимала, по какой причине, хотя легче от этого понимания не становилось.

— Вполне возможно, — подтвердила Светава. — Ты же знаешь, как серьезно он относится ко всем начинаниям отца!

— Нет! — внезапно подал голос Юрас. — Княжна, брат любит тебя. Он не стал бы проворачивать подобное, не посоветовавшись с тобой до принятия такого решения или, хотя бы, не поставив тебя в известность.

— Тогда зачем прибыли эти… гости? — растерянно выдохнула я.

— Ты не знаешь? — растерянно переспросила невестка и тут же вперила рассерженный взгляд в бессменного конвойного. — Ей, что, до сих пор не сообщили?

— В этом не было необходимости… — пожал плечами Тень князя. — Прежде ллайто не пытались потребовать выполнения старых договоренностей.

— Ну, конечно! — фыркнула Светава. — А то, что морфы год за годом с самого ее двадцатилетия отправляли своих юношей во все высшие учебные заведения Люты, это так — совпадение, да?

Я удивленно соскочила с подоконника, ища и не находя в сказанном иной смысл.

— Что?

— О, как все запущено… — снисходительно протянула княгиня. — Яра, милая, да твой отец спал и видел, как бы объединить два народа в один. Его не остановило даже недовольство некоторых высоких родов. А последние готовы были зубами рвать соперников за возможность заполучить одну из княжон в свою семью. И тут, представь… такая оплеуха. Одна девица уплывает из рук. И к кому? Не к известному до последнего грешка родовичу-оборотню, а к какому-то многоликому. Я не удивлюсь, если убийц Володару подослал кто-то из своих.

Пока я переваривала получившийся расклад, много меняющий в картине событий, Светава тяжко поднялась с диванчика и принялась прохаживаться вдоль дальней стены. Это была одна из ее черт, умилявших семью: в минуты особо глубоких раздумий она не могла не двигаться, словно от активности ее тела зависела и активность ума. Теперь же, когда княгиня вынашивала сразу двух наследников, напоминая нечто очень сильно округлое, а срок беременности неуклонно рос, прежде танцующая походка сменилась плавными неторопливыми движениями, за которыми я наблюдала с затаенной улыбкой.

— На аудиенцию к князю прибыл Мал Сордемгенльдт собственной самодовольной персоной. И… он утверждает, что твоя маго-генетическая карта и карта Агнии как нельзя лучше сочетаются с картой одного конкретного ллайто… Так что многоликие прибудут потребовать выполнения условий договора, я полагаю.

— Предполагаешь подтасовку? — заинтересовалась последней новостью я. — На такое Служба не пойдет, я думаю. Это ж такой козырь для возможного шантажа!

— Вряд ли представитель Службы рискнет лгать по столь несущественному вопросу, — вмешался Тень князя. — Яра — не наследница, и ее не постеснялись бы выдать за выбранного кандидата, даже зная, что детей у них не будет.

— А какие вообще условия прописали в том договоре? — вскинулась княгиня, словно готовясь защищать меня от всего мира. — На что мой покойный свекр был готов ради замирения с ллайто?

— Он собирался отдать многоликим часть суши между Лютым и Ловчим морем. Формально, эта провинция осталась бы подчиненной воле князя, отдавала бы часть совершеннолетних мужчин для службы в княжестве, новые граждане платили бы фиксированный налог в нашу казну. Но на практике отчужденные территории превратились бы в суверенное образование с отдельной от княжества правовой системой, правителем и армией. В общем, получили бы тот статус, который сейчас имеет Китеж. Но, конечно, эти условия вступят в силу только после проведения обряда единения и консумации брака между представителем рода Лютамарехт и ллайто из достойной семьи, чей статус достаточно высок для родства с княжеской фамилией.

— Они никогда не откажутся от такого договора! — задумчиво выдохнула я. — В Варулфуре им никто и никогда не даст подобной вольности. Да и провинция получается раза в три больше их нынешней резервации.

— На данный момент им еще есть куда расширяться, — отрицательно качнул головой на мое предположение исав Лугубелирт. — Их численность приблизилась к пяти с половиной тысячам. Но я с тобой согласен, от договора они не откажутся. Да и враны выделили им для проживания чрезвычайно проблемный участок. Ллаэрлу на самом деле не выгодно ни чрезмерное усиление общины, ни ее значительное ослабление. Активность Володара изрядно нарушила планы этого крылатого интригана.

— Это все замечательно, — скептически нахмурилась я. — Но зачем это было отцу? Фактически, он согласился еще раз раздробить территорию Люты, точно зная, что отколовшийся кусок рано или поздно потребует полной независимости, ведь прецедент уже был. Отделение Китежа хотя бы имело смысл — его даровали наследнику рода Анахарсидт за подвиг. К тому же, иния всегда отличались от остальных оборотней. Я не понимаю, зачем отец это затеял, и почему Служба так внезапно захотела поддержать его давнее решение!

— Все очень просто, княжна, твой батюшка хотел усилить правящий род. Ты еще не родилась в тот год, когда эта идея пришла ему в голову, но я хорошо помню скандал, который ее породил. Ты, Светава, тоже должна.

Юрас наклонился вперед, сплетая руки в замок и упираясь на них подбородком.

— Стана Торкватаарг — самая младшая дочь у своего отца — сбежала буквально за пару часов до обряда. Сбежала, как понимаешь, не одна, а с возлюбленным. Если точнее, с морфом. Скандал разгорелся на всю столицу; оскорбленный жених не смолчал, вытряхнул все грязное бельишко рода невесты-предательницы. Родители его тоже не остались в стороне — как же! — единственного сына опозорили перед всем княжеством. Никто не желал после с ним родниться. Князь вмешался, и заступился за род сбежавшей исавиты. Девицу по всем правилам отсекли от фамильного древа, признавая отверженной отступницей. Свадьба брошенного у алтаря парня по настоянию князя состоялась буквально через год. Но главное в этой истории — судьба беглецов. Ни ллайто, ни оборотни, как вы понимаете, их бы не приняли. Влюбленная парочка направила свои стопы в халифат, где неплохо устроилась. А через несколько лет у них родилась дочь, первый известный смесок, имеющий способности к полноценной полиморфии. Тебе известно, княжна, что у ллайто есть запрет на анимализм?

— Да, — согласилась я. — Это потому, что они слишком глубоко сканируют тех, с кого снимают слепки.

Юрас кивнул.

— У оборотней такая проблема отсутствует. Наши тотемы изначально сливаются с личностью, становясь ее частью. Ллайто же очень рискуют, перевоплощаясь в животных, поскольку вместе с аурой частично перенимают привычки реципиентов. Животные инстинкты, мышление и аура очень отличаются от человеческих. Изменившись в зверя, они вполне могут застрять в его шкуре навсегда. Как оказалось, у смесков таких осложнений нет. Девочка могла принимать абсолютно любой облик, лишь увидев его. У нее не было необходимости даже в прикосновениях. Ребенок в большей степени изменялся лишь внешне, сохраняя ауру и человеческое сознание. И для нее не существовало никаких ограничений по массе.

— Но зачем это было нужно отцу?

— Ты лучше кого-либо знаешь, как я уважал Володара, — тяжко вздохнул Юрас. — Он заменил мне отца, который от меня отказался. Но в последние годы он помешался на драконьей крови, на их наследии, на возможности их возродить. Появление настоящего полиморфа он считал первым шагом к своей цели. Ведь, по сути, драконы перевоплощались так же, как и эта девочка, по одному желанию.

Я напряженно вгляделась в осунувшееся от опасений мужское лицо. Как, однако, глубоко его пробрало, болезного…

— Да, — наконец решилась я на признание. — Я знаю. Отец рассказывал мне о своей теории. Все — из-за пророчества. В юности пифия предсказала ему, что одна из его внучек будет настоящим драконом. Он в это верил.

— Ого… — выдохнула Светава, молчавшая последние минуты нашего с Тенью диалога, и с явной паникой уставилась на собственный живот.

Юрас пару мгновений непонимающе разглядывал ее перепуганное личико, а потом вдруг заржал без всякого пиетета перед венценосной особой.

— Ой, не могу, княгиня, ну и выражение лица у тебя было! — заикаясь, выдавил исав, с трудом успокаиваясь и утирая слезы. — Ты же, вроде, двух мальчишек ждешь!

— Да ну вас! — воскликнула супруга брата и вразвалочку двинулась к входной двери. — Обижусь и уйду!

Тень подскочил на ноги, готовый следовать за своей подопечной, и подмигнул мне.

— Погоди-ка, Вета. Задержись на минутку, — окликнула я невестку и обратилась к ее спутнику. — Насколько я помню, у ллайто давно нет понятия аристократии. В их общине главной ценностью является уровень полиморфизма и магической силы, правильно? — поинтересовалась я.

— Да. Власть у многоликих — в руках избираемого Совета Предиктов. Насколько я помню, кнес Данияр вместе с супругой и двумя сыновьями на момент нападения находился в приморской резиденции на северной оконечности острова, гарнизон которой был гораздо меньше столичного. Всех обитателей имения вырезали в первую же ночь.

— Тогда где ллайто собираются найти мне достойного по статусу супруга? — прищурилась я. — Я не думаю, что их Совет Предиктов — всего лишь сборище недальновидных глупцов.

— Большая часть дворянства погибла, но среди сбежавших наверняка выжили не только мещане. По крайней мере об одном потомке древнего рода мне известно точно… — ехидно ответил Юрас на мои сомнения. — Кнес Данияр, если помнишь, родился магом. Учился он в империи, и оттуда же привез чемар. Человечка даже родила ему сына. Мальчишку он в род не ввел, хотя ребенок унаследовал и магический дар, и способности к полиморфизму. А вот байстрюком[24] без права на венец признал. Имени этого мальчишки история не сохранила, а ведь с него началась младшая ветвь рода Берсень. Я не удивлюсь, если ллайто предусмотрительно пестовали потомков своего погибшего кнеса. В конце концов, та семья в общине имеет довольно высокий статус. Один из них даже стал главой Совета.

— Подожди! — перебила невестка исава Лугубелирта. — Ты хочешь сказать, что среди нынешних ллайто живут прямые наследники их древнего правящего рода, в котором, насколько я помню, тоже была изрядная порция крови драконов?

— Да.

— И кто же это? — нетерпеливо пристукнула я носком пробковой сандалии. — Кого мне выдадут в качестве будущего супруга?

— Ну, на данный момент живо три поколения семьи. Старшему представителю далеко за четыре сотни перевалило, шестерых детей нажил, из которых лишь один — сын. Этому его наследнику на сегодняшний день что-то около двухсот пятидесяти лет, имеется супруга и пятеро отпрысков, из них трое мальчиками уродились. Самый младший не достиг еще первого совершеннолетия, а старшие близнецы… Оба вполне подходят по возрасту. Зоряну и Межамиру немногим больше пятидесяти.

— Эти потомки так и носят прежнее имя правящего рода? — просипела сбивающимся тревожным голосом, с трудом удерживаясь от истерики и старательно скрывая ее за неловким интересом, запнулась, потупилась, скрывая всхлип. — Не слышала, что кто-то из потомков кнеса выжил.

— Нет, конечно. Мальчишку-то официально так и не признали… А байстрюки, сама знаешь, прав на имя рода не имеют, тем более, если род — правящий. Данияр, кажется, не особенно был рад сыну от имперской магички. Фамилию он ему выбрал по меньшей мере оскорбительную — Калита.

Юрас говорил еще что-то, но я больше не разобрала ни слова. Мир внезапно завертелся у меня перед глазами, а потом стал словно бы выцветать и блекнуть. В ушах же с грохотом крови билось одно единственное имя — Межамир Калита. Калита! Мелькнула мысль о том, какая же я все-таки дура, доверчивая идиотка! После сознание и вовсе потонуло в вязкой чернильной темноте. Даже испуганный вскрик Светавы я расслышала лишь смутно, где-то далеко-далеко, словно отдалилась от нее на другой край мира. Я и взволноваться за беременную невестку не смогла, сил не хватило.

Возвращение в сознание ознаменовалось для меня какой-то невероятной слабостью вкупе с непонятным головокружением — а ведь я, судя по ощущениям, лежала с закрытыми глазами на собственной постели. Собравшись с силами, я слегка повернула голову вбок, приоткрыла глаза. Взгляд скользнул по стене, виднеющимся в окно крышам многочисленных построек княжьего терема, и зацепился за взволнованное бледное лицо брата.

— Яра! — выдохнул он, крепко стискивая мою ладонь в своих пальцах. — Очнулась.

Я закрыла глаза и задышала ртом, переживая особенно сильный приступ тошноты.

— Что случилось? — наконец удалось просипеть мне. Горло горело, словно я серьезно простыла… или долго-долго кричала.

— Целители диагностировали сильнейшее эмоционально-магическое истощение. Такое бывает, когда магу не хватает резерва канальной системы на особо мощное заклинание, и ему приходится черпать недостаток силы из жизненного резерва тела. Ни Светава, ни Юрас так и не поняли, куда ты угрохала такую прорву энергии.

— Но я ничего не делала! — недоуменно ответила я, на мгновение даже позабыв про слабость.

Брат пожал плечами, усаживаясь на край кровати и ласково поглаживая меня по щеке.

— Виталист нашел в твоей ауре тяжи связи. Возможно, энергия ушла твоему реципиенту. Почему ты мне ничего не рассказала, Яра?