Мастер

Глава 11

Выходящая из воина сила тела, разума, души и стихии отличалась по своей сути так же, как расходятся в повадках коротконогие вьючные лошади с Запада и гордые, точно излучающие свет, архасейские жеребцы. Юти подметила это давно, только в силу возраста и слабого умения созерцания мира, не могла выразить.

Однако всегда знала, что кольца кехо приходят через легкую боль в мышцах, как если бы ты взвалил на плечи камень, который и поднять не должен был. Немногочисленные опыты с использованием стихий, в ее случае земли, отражались для девочки легкими покалываниями в пальцах и неприятным раздражением тела. Будто сошедший с ума музыкант снял с нее кожу и пытался играть балладу, водя смычком по нервам.

Кольцо миели горело на пальце левой ноги с легким стуком в висках и реже с головной болью. А вот новая способность сиел проявлялась с самым сильным ощущением боли, которую раньше испытывала Юти. Девочку буквально пронзало насквозь невидимыми раскаленными прутьями в наиболее неожиданных местах. Причем, происходило это так быстро, что Одаренная даже не успевала стонать от страданий. Мука проявлялась молниеносно и также стремительно исчезала.

Ерикан еще давно сказал, что истинные воины не испытывают неловкости при обращении к силе. Для них дар Аншары нечто само собой разумеющееся, а не инородное явление, как волос в носу или вросший в плоть ноготь на мизинце. И когда-нибудь, когда Юти станет достаточно опытной и мудрой, подобное ждет и ее.

Девочка понимала, о чем говорит старик. И даже ощущала это со способностями первого и пока единственного обруча. По крайней мере, та легкая мышечная боль, которую испытывала Юти, не отвлекала ее. Однако как же тяжело было сохранить концентрацию при использовании дара души.

Вот сейчас кривая палка в ее руке, уже пятая за их утреннюю тренировку, медленно вытянулась и стала неторопливо приобретать очертания меча. Новое кольцо хоть и горело, обжигая палец, но создавалось ощущение, что работало вполсилы. Девочке пришлось два раза увернуться от коротких выпадов Ерикана, искоса поглядывая на свое оружие. До сих пор сучковатое, извилистое, как ее жизненный путь, с огромной толстой рукоятью.

То ли дело Ерикан — настоящий мастер в преобразовании предметов. Юти знала это еще с их первой встречи, когда наставник на лету обратил стрелу егеря в прекрасный цветок. Много ли воинов было способно на подобное? Прежде девочка не знала ни одного.

Вот и сейчас меч старика оказался настоящим произведением искусства. Будто выкованный в самой лучшей императорской кузне, он, казалось, даже отражал солнечные лучи. Юти не удивилась, когда тонкая кленовая ветвь, больше походившая на роль посоха, за считанные секунды превратилась в изящный палисандровый клинок. Хвала Аншаре, тупой, иначе бы туловище Юти уже бы красовалось несколькими серьезными ранениями. Хотя, и фиолетовые синяки, которые вспухали на теле Одаренной, будто длинные имперские дороги на карте материка, тоже не несли большой радости. Впрочем, как говорили у нее на родине: «Побитая собака залижет раны, но будет жить».

Отступая, когда казалось, что хуже и быть не может, Юти внезапно ощутила тот самый раскаленный прут где-то под сердцем. Она знала, что боль будет недолгой, поэтому сделала решительный шаг назад, выставляя перед собой тренировочный меч. Уже почти законченный, пусть до сих пор и уродливый. Наверное, такие вырезают в качестве первых уроков подмастерья-плотники.

Ерикан шагнул вперед, обрушив на девочку один из мощнейших ударов. А Одаренная, не думая, вскинула руки с оружием перед собой, в слабой попытке блокировать выпад. И не поняла, что же ощутила сначала — горькое разочарование и боль или наоборот.

Ее крепкий деревянный меч, который она так долго «растила», разлетелся в щепки, как гнилая труха. А следом палисандровый красавец обрушился на скулу Юти, заставляя лицо зардеться, как вспыхнувшую от молнии сухую солому.

Ерикан не стал жалеть или утешать Юти. Вместо этого он превратил свой темный меч во внушительную подкову, которую в довершении ко всему охладил стихийной способностью.

— Приложи, — сказал он. — Синяк будет знатный. Твое сознание мечется между боем, болью и желанием. Потому ничего не получается.

— А можно дерево превратить в металл? — неожиданно спросила Юти, ощущая прохладу подковы.

— Например, в серебро? — усмехнулся наставник.

Юти покраснела до кончиков ушей, однако решительно кивнула. Воин не должен стесняться своих желаний и мыслей. Ему надобно принимать себя со всеми недостатками, только так он сможет избавиться от них.

Одаренная привыкла к тому, что Ерикан пренебрежительно смотрит на деньги, как бедняк-муж на падшую богатую жену — не уходит, но и брезгует притрагиваться. Сколько она выпытывала учителя счет природы подобного отношения, но так ничего и не смогла узнать.

Если старика денежные вопросы не интересовали, то девочка была ими серьезно обеспокоена. А воевать лучше заранее хорошо пообедав, а не на пустой желудок.

— Все дело в концентрации, — продолжил Ерикан. — Если ты сможешь удерживать монету в своей власти, пока она путешествует из твоих рук к мошне торговца, то у тебя есть шанс обманом нажиться.

— Почему обманом?

— Что сделано ночью, становится видно днем. Рано или поздно ты перестанешь концентрироваться на монете: отвлечешься, заснешь, умрешь. И она предстанет тем, чем изначально была. К тому же, за колдовство с деньгами по императорскому закону грозит смертная казнь.

— К счастью, шею можно отрубить лишь один раз, — сказала Юти, чем немало повеселила старика.

Они наскоро поели остатками снеди, выданной Тергуном, и отправились дальше. Ерикан выбрал узкую тропинку в лесу, повторяющую путь своего старшего брата, широкой имперской дороги между Весерином и Конструктом, и теперь они следовали по ней.

Старик иногда останавливался, негромко требуя от Юти определить, кто именно сейчас движется по тракту. Порой у девочке получалось, как в случае с торговцем, путешествующим на хромой кобыле, но, как правило, Ерикан неодобрительно качал головой.

— Если настанет нужда, я проберусь вперед и посмотрю, кто именно там едет, — оправдывалась Одаренная.

— Ты можешь нарваться на трескучие кусты и тогда о твоем появлении станет известно всему лесу. Или окажется, что пробраться сможешь, но отступить уже не получится. Обращение в слух — полезный навык. Тренируй его, как тренируешь созерцание стихий. Никогда не знаешь, что именно в жизни может пригодится.

Вместе с тем от Юти не могло не ускользнуть, что постепенно они все дальше отдаляются от главного тракта. Ерикан выбирал пути по только ему известной логике. По истечении третьего дня после побега из Конструкта, когда лес расступился, и они оказались на вершине внушительного холма, девочка увидела далеко внизу крохотную цепочку крепостных стен, отсюда казавшихся аккуратно сложенными ветками. И сразу обо всем догадалась.

— Ты решил обойти Весерин стороной?

— Здесь мы не найдем ничего примечательного, — ответил Ерикан. — Все самое интересное в Книроне. Там сходятся все торговые пути.

— Нет! — решительно заявила Юти.

— Разве ты была в Книроне? — усмехнулся старик.

— Дело не в нем. Мы пойдем в Весерин.

— Ты забылась, я говорю, ты делаешь, — улыбка сползла с лица Ерикана. А его вид стал приобретать необычайную суровость.

— Я устала от этого. Наверное, я плохая ученица, можешь отказаться от меня. Но до Книрона несколько дней пути, а мы уже второй день ничего не ели.

— Воин должен…

— Стойко сносить все тяготы и лишения на своем пути, — закончила Юти. — Я знаю. Но также знаю, что глупо отказываться от теплой постели и горячего ужина, когда представляется такая возможность.

Ерикан открыл было рот, чтобы сказать очередной веский аргумент. И Юти даже подозревала, о чем он будет — о деньгах. Поэтому с изяществом и скоростью карманного вора, она вытащила на свет серебряную храмовку, выданную ей при первом знакомстве с Фламель Амрини.

Учитель будто бы даже посерел, по крайней мере, так показалось Юти. Как если бы самолично коснулся проклятого серебра.

— К тому же, ты сам говорил, что мое обучение — это путь хаоса и постоянного созерцания. Кто знает, чему я могу научиться в Весерине?

— Ты довольно скоро пожалеешь об этом решении, — только и сказал Ерикан, после чего стал спускаться с холма по направлению к городку.

Несмотря на невысокий рост и преклонный возраст, старик шел так быстро, что девочке приходилось то и дело переходить на бег, чтобы догнать наставника. В ее душе возникли противоречивые чувства. Первое — гордость за то, что наконец-то она смогла отстоять свое мнение. А второе — необъяснимый стыд. Будто ты собираешься вот-вот сделать то, о чем вскоре пожалеешь.

— Весерин ведь не обычный городок, так? — спросила она, в очередной раз догоняя Ерикана.

Девочка была готова к тому, что наставник отмахнется от нее. Или просто сделает вид, что не заметил ее вопроса. Однако старик мало того, что ответил. Так еще тон его был самым обычным. Разве что немного уставшим, словно он обессилел от того, что ему приходилось все время терпеть подле себя Юти.

— Необычный. Здесь вознеслась Аншара.

— Погоди! — Одаренная даже обогнала учителя, упершись руками в его грудь. — Но ведь Аншара умерла далеко отсюда…

— Именно. Но тело ее привезли в Весерин, чтобы затем доставить в Книрон. Столица местного королевства тогда была там. Однако в одну из ночей прах богини исчез, а сама она вознеслась.

Юти часто задышала, все еще удерживая учителя.

— Но почему? Почему об этом никто не говорит?

— Понимаешь ли, после смерти богини среди ее последователей произошел раскол. Большинство из тех, кто ходил и записывал за ней, создали известную нам религию. Которая неплохо подходит, как наставления для воинов. А другие, так называемые Вельды, осели здесь.

Ерикан замолчал, пожевав губами, что делал необычайно редко и непременно в минуты серьезных раздумий. А после продолжил.

— Затем этот культ захватил этот город. Настоятельница стала Наместницей. Более того, Вельды пережили эпоху всех королей и даже сохранили власть при Императоре, передавая трон самой достойной из них. Кераю было проще договориться с ними, чем в эпоху общего обострения получить врага прямо у столицы. А власти и силы у Настоятельницы немало.

Вот теперь уже и Юти засомневалась, так или им стоит идти в Весерин. Нет, пока ничего страшного она не услышала. Даже у некоторых миелских королей (кому хватило благоразумия склонить голову перед новым Императором) в их владениях имелись странные местные законы. К примеру, Пертий IV повелел всех гусей посадить на повадки или держать в клетках, чтобы эти мерзавцы не могли позволить себе спокойно гулять. По слухам, короля в детстве покусал один гусь и теперь тот смертельно их боялся. И словно бы даже хотел и вовсе уничтожить, но жуть как любил гусиную печень.

Ридар Большеног брал дополнительный налог со всех, кто был выше Его Королевского Величества. Для этого у входа в Горл-Ис-Тиире даже стоял столб с необходимыми отметками. Будто бы Ридар несмотря на свою внушительность в размерах смерть как не любил тех, кто выше его.

Таких примеров имелась масса. Юти пришла к выводу, что абсолютно нормальных людей так же мало, как оазисов в сухих землях Пределов. Можно противиться им, но лучше принять как неизбежную данность. Ведь мы не кричим на грозовую тучу в сезон дождей или не показываем кулак пустынному солнцу.

Но еще больше Юти хотелось есть, отпарить в теплой воде с солью уставшие ноги (с мозолями благодаря двум кольцам регенерации удалось немного справиться) и лечь на мягкую подушку, а не свернуться на твердой земле. Потому после недолгих колебаний она кивнула так резко, что шапка съехала ей на лоб.

— Хорошо, — сказал Ерикан таким тоном, что стало ясно, ничего хорошего ждать не приходится.

Зато уже в закатных лучах заискивающего весеннего солнца они входили в Весерин. Юти с любопытством, так свойственным молодым натурам, бывшим где-то в первый раз, внимательно оценивала для себя этот небольшой по всем меркам городок.

Самое главное, с чего можно было начать — это окрестности близ Весерина. Девочке бросились в глаза расчищенные от леса поля и пара крохотных деревушек. Что означало одно — народ несмотря на культ этих самых Вельд у власти, живет здесь неплохо, раз сеет хлеб и выкорчевывает деревья.

Второе — городская стража. По ней всегда можно много сказать о самом правителе. Когда девочка после долгих лет скитаний вновь вернулась в Райдар, то отметила сытых равнодушных солдат, для которых служба стала чем-то рутинным и скорее мешающим основным делам.

Здесь их встретили цепкие бойцы, закованные в отменные доспехи. Юти даже подумала, что гвардейцы Весерина не в пример лучше своих визави из Конструкта. Был среди солдат и Егерь — тощий старик с голодным взглядом и торчащими скулами. Юти даже сначала подумала, что он темнокожий, так обильно тот оказался изукрашен татуировками зверей Скверны.

Их остановили, долго расспрашивали: «Откуда, куда, зачем?». Благо, фантазия Ерикана вкупе с его показательной кротостью и смирением, которую старик великолепно изображал при встрече с солдатами, сделали свое дело. И путники пошли дальше.

Третьей отметкой Одаренной стала чистота и порядок на улицах города, тоже бросившиеся в глаза. Как сказал как-то Ерикан, Конструкт — это город контрастов. Лицко иногда добавлял, что каждому нужно увидеть их столицу, прежде, чем умереть. Юти понимала, о чем говорит и один, и другой.

Все зависело от района где ты жил. К примеру, на Медной аллеи был вылизан каждый булыжник мостовой, тогда как площадь Подаяния, на которой и располагался храм Аншары, представлялась весьма неприятным и грязным местом. Так было не только в Конструкте. Стоило тебе уйти немного от центральной улицы в Сотрете, как глазам открывалась подлинная изнанка города. А подворотни у рынков Пелта вообще были своеобразным испытанием для крепости желудка.

Однако в Весерине оказалось по-другому. По крайней мере, за ту треть часа и множество улочек, которые удалось пройти, Юти не видела пьяных, одурманенных лесным маком или попросту нищих. Никого не тошнило в переулках, никто не мочился за углом и ни одна добрая душа ни разу не вылила им под ноги помои или просто грязную воду. А ведь прошли они порядочно, пока наконец Ерикан не кивнул на крохотную дверь скромного трактира с едва заметной вывеской.

Юти даже на машинально сжалась. Обычно в таких заведениях водилась публика самого низкого пошиба. Да и водил, как правило, ее Ерикан в места похуже, потому что там было значительно дешевле. Однако и здесь девочку ждало удивление.

Да, место оказалось небогатым, впрочем, столы предстали чистыми, немногочисленная публика скромно и молчаливо выпивала и закусывала, без всякого намека на возможные непотребства, а в трактире пахло чем-то мясным, жирным и невероятно вкусным.

Ерикан занял стол в углу, всем своим видом давая понять, что он сделал самое основное, а Юти пошла договариваться о постели и еде. К ее удивлению, все прошло даже быстрее, легче и, что немаловажно, дешевле, чем ей представлялось. Каких-то шестьдесят медяков.

Огромную миску рагу с кроликом Одаренная не съела, буквально проглотила, обжигая язык, торопливо закусывая ржаным хлебом, квашеной капустой и хрустя луком. Едва успела хватануть огненный, только уже в другом смысле, глоток местного эля, как Ерикан забрал кружку себе. Однако настроение Юти уже нельзя было ничем испортить.

К тому же, в скромной комнате на втором этаже помимо двух высоких кроватей с соломенными матрасами, столом и лампой, имелось еще кое-что, а конкретнее — небольшой чан с подогретой водой. Юти с наслаждением помылась, даже простернула одежду, очищая от грязи и глядя, как Ерикан посапывает, мирно переваривая в себе две кружки крепкого местного эля.

Вскоре девочка растянулась на жесткой кровати, которая после земли в лесу казалось ей мягкой периной. И даже прикрыла глаза, тут же провалившись в сон. Ей снилось нечто невероятно теплое, приятное и яркое, вместе с тем лишенной четкой формы и размеров.

В действительность ее вернули быстро, точно по щелчку. От удара двери о косяк девочка мгновенное открыла глаза и почти сразу оказалась на ногах. Старик неплохо натаскал ее, ибо не успел противник в лице стражников вторгнуться в их временное жилище, а Юти уже была готова к бою. И ночным гостям бы явно не поздоровилось, если бы не старик. На плечи девочки легли тяжелые руки Ерикана, а сам старик негромко шепнул ей.

— Не надо.

Наконец перед стражниками вышла женщина в свободном балахоне с капюшоном, похожим на тот, который носят храмовники. Отличался только цвет. У известных Юти последователей Аншары одеяния были белые, у Сестры — бурые, как шкура медведя.

— Именем Святой Настоятельницы, идите за мной, — произнесла та сухим, бесцветным, как глаза старика, голосом.

А сам Ерикан впервые за все время странствий чуть слышно выругался.