Мастер

Глава 15

Голос Зерки, Старшей Сестры Культа и первой помощницы Наставницы Вельд, разносился по пустому залу похоронным стоном. Бездыханное тело Наместницы, покрытое тонким саваном, лежало на небольшом возвышении. Его сковывали глыбы льда, которые возвели Сестры-стихийницы, дабы труп, согласно обычаям, пролежал до полной луны. Именно тогда и предстояло захоронить Наместницу.

Юти смотрела на мертвую Рису с некоторой тревогой. Будто эта красивая женщина являлась немым укором и своеобразным предостережением ей. Подобное могло случиться и с девочкой, если она будет неосторожна в своих действиях.

Зерка продолжала вещать про скудные запасы зерна, предстоящую посевную, постройки нового амбара, пошлинах на торговлю, необходимости поднять выплату страже и многочисленные вещи, которые Одаренную вовсе не интересовали.

Всю свою жизнь Юти искренне считала, что была бы достойным продолжателем дела отца. Она не хотела стать Наместницей Шестого предела, хотя подразумевала, что подобное место соответствует ей по многим параметрам: происхождению, праву наследования, уму, прозорливости и великодушию. Почему-то Юти считала, что для того, чтобы находиться у власти необходимо обладать именно великодушием.

Оказалось, что Одаренная несколько идеализировала себе жизнь правителя. Да, ощутимые плюсы были — на такой мягкой кровати Юти не спала, наверное, никогда. Утром ее умыли, как какую-нибудь принцессу с западных земель, а после девочка чуть не лопнула от вкусных яств, которыми Сестры завалили стол. Только в последнюю минуту, когда желудок уже был готов порваться пополам, Юти вспомнила об умеренности и прочих наставлениях последователя Аншары.

Собственно, и Ерикан с удовольствием вкушал плоды правления новой Наместницы. Причем, вкушал в самом прямом смысле. Девочка давно не видела, чтобы учитель напивался с утра. Но вместе с тем старик твердил, что здесь они столь же уместны, как грязные оборванцы в Твердыне-на-семи-холмах.

Юти тогда с усмешкой посмотрела на него. И только теперь, когда Зерка вывалила на нее ушат всяких невероятно ценных сведений, касаемых Весерина, с тоской вспомнила слова учителя. Оказалось, что путешествовать по разбитым дорогам, голодать в пути, встречать новых людей, пусть и не всегда приятных, нравилось девочке гораздо больше, чем сидеть на холодном кресле-троне с выпуклой полной луной.

Причем, троне весьма неудобном. Юти вся изъерзалась, пытаясь устроиться комфортнее, однако хорошего положения так и не нашла. Вдобавок дурацкое алое платье, которое досталось по наследству от Рисы, пока не сшили новое, постоянно пыталось соскользнуть с худых костлявых плечей. Девочка чувствовала себя в нем, как пугало, которое наряжают человеком, дабы отпугивать ворон.

И еще невероятно чесалось запястье, обернутое материей, под которой красовалась свежая татуировка. Ничего особенного, круг, символизирующий полную луну и две скрещенные лодочкой руки в нем. Знак Сестринства, по которому Вельды в случае чего могли находить друг друга в этом огромном мире.

Интереснее всего, что изможденный мастер нательного рисунка был сиел. И татуировка вышла самая, что ни на есть волшебная. При пристальном взгляде чужих глаз она сливалась с цветом кожи, а рядом с Сестрами открывалась взору. Зерка клялась, что эффект остается на долгие годы даже после смерти рисовальщика. Юти терялась в догадках, как вообще сила колец могла действовать в случае гибели ее обладателя, но прозевала с вопросом, а Старшая Сестра тем временем понеслась на своем словесном скакуне дальше.

Девочка едва дотерпела до обеда, пока наконец Зерка не склонила голову и не удалилась, а Одаренная чуть ли не бегом отправилась в столовую. Не то, чтобы она проголодалась. Юти объелась утром на целую неделю вперед, к тому же, весь день не двигалась, но шанса сбежать из зала приемов, который ныне походил на склеп, она решила не упускать.

Ерикан уже сидел за столом, сосредоточенно обгладывая гусиную ножку. По взгляду старика создавалось ощущение, что он вовсе не покидал трапезную. Пустых кувшинов под столом точно прибавилось. Впрочем, говорил учитель обычным тоном, без намека на заплетающийся язык.

— Чем больше времени мы проведем в Весерине, тем дальше ты сойдешь со своего пути, — сказал он ей без всякого предисловия.

— Мой путь — дорога хаоса и созерцания, — пожала плечами девочка. — Все, что на нем происходит, идет на пользу.

— И много ты сегодня созерцала? — прищурился Ерикан.

Старик вытер жирные пальцы о положенную рядом салфетку и налил из кувшина вино. А после продолжил, выковыривая ногтями мясо из зубов.

— Опытный мудрец, который выходит в море на крохотной лодке видит красоту рассвета, неспешный шепот волн и чувствует единение себя с природой. Старый рыбак, который делает то же самое, не наслаждается высшим пониманием сути вещей — он ловит рыбу. И видит лишь рыбу. Только и всего.

— И в Весерине я тот самый рыбак?

Ерикан выпил вина и легонько кивнул.

— Я не отказываюсь от своих слов. Твой путь — это хаос и созерцание. Проблема в том, что здесь ты уже увидела все, что могла. Останешься дальше — превратишься в очередного воина, который заработал своим трудом несколько колец, чтобы сладко устроится в жизни. Если вообще будешь жива через месяц.

При этих словах Юти подобралась, подавшись вперед, не шутит ли Ерикан? Но старик был серьезен и спокоен, как никогда.

— Объяснись, — потребовала девочка.

— Как ты поняла, любая Сестра может бросить вызов Наместнице, как сделала это ты. Правда, не чаще одного раза за полный лунный цикл. Поэтому, думаю, к следующему полнолунию ты получишь вызов от наиболее опытной из Сестер. Предполагая, что не самой сильной. Но Вельды сделают все так, чтобы новая Наместница сражалась в слабом для себя направлении. В этом они возьмут пример с тебя.

Юти с гневом поглядела на стражу, но те решительно делали вид, что ничего не происходило. Гвардейцы Весерина вообще замечательно старались походить на закованные в сталь тени, ни словом, ни лишним жестом не проявляя расхлябанности и нетерпения. Порой Юти и вовсе казалось, что ее личная охрана глухонема. Солдатам Конструкта можно было у них многому поучиться.

— Почему ты считаешь, что мне обязательно бросят вызов?

Вместо ответа Ерикан так сильно рассмеялся, что вино брызнула из его рта на светлую скатерть.

— Потому что ты — это ты, — ответил он, немного успокоившись. — Чужеземка, заявившее право на правление, воин с ограниченными кольцами в способностях, девчонка, которая годится многим Сестрам во внучки. К тому же, думаю, за будущий месяц ты найдешь немало поводов возненавидеть себя еще больше. Пусть даже не станешь прилагать к этому всех усилий. Про то, что у тебя нет никакого опыта в управлении городом, я не буду говорить.

Уши Юти стали алыми, совсем как дурацкое платье на ней, которое в очередной раз сползло с плеча.

— Спасибо, что не сказал, — не ответила, а прошипела она.

— Не за что, — отмахнулся Ерикан.

— И что же делать? — спросила Юти.

— Самое разумное, что можно провернуть — передать власть добровольно. Тогда ты обретешь больше, чем потеряешь.

— Сестер, — кивнула девочка.

— И их поддержку, как самый разумный, пусть и недолгий правитель, бывший у власти. А это уже немного.

— Я подумаю, — ответила Юти, поднимаясь на ноги.

— Подумай, — согласился Ерикан, подзывая служанку и показывая на пустой кувшин.

После обеда Юти, неожиданно для себя, отправилась верхом на осмотр фундамента для строительства нового амбара. Старый, по словам Зенки, уже почти развалился.

Свежий ветер будто бы на мгновение оживил девочку. Надвигалась первая в ее жизни настоящая весна, полная зелени и цветов. Сердце должно было радоваться. Но вместо этого Одаренная ощущала себя певчей птичкой, которую заперли в крепкой клетке и поставили у окна. Она видела необыкновенный простор мира, однако не могла улететь прочь.

Юти искоса разглядывала Зенку, которая даже на ходу продолжала отчитываться и угрюмо сравнивала себя с ней. Они во многом походили друг на друга. Аншара тоже обошла Сестру красотой и статью. Зенка была среднего роста, не выше Юти, скудного и тощего телосложения, будто состоящая из одних мослов и сухожилий. И вместе с тем, как помнила девочка по обнаженным танцам, обладала тринадцатью кольцами силы, равномерно распределенным по направлениям. Возможно, она и станет тем, кто бросит вызов Юти.

— Зенка, скажи честно, что думают обо мне остальные Сестры? — вдруг спросила Юти.

Вопрос застал говорившую врасплох. На какое-то время она замолчала, но потом, сверив новую Наместницу пристальным взглядом, заговорила. Только теперь слова из ее уст вылетали не так поспешно, как ранее. Зенка роняла их на мостовую с той же тщательностью, как на юге в немногочисленных оазисах сажают дынную грушу.

— Сестры считают, что на все свершившееся есть воля Аншары.

— Ты не ответила на вопрос. Что они думают обо мне?

— Что ж, — тяжело вздохнула Зенка. — Вряд ли кто-то будет спорить с тем, что ты очень молода. Есть стези, где подобное только приветствуется. Но чтобы управлять городом и тем более Культом, это не самое лучшее качество…

— Я поняла, — перебила ее Юти. — Что еще?

— Не могу сказать, что тебя ненавидят, но особой любви не питают. Рису все уважали и ценили. Она была справедливой Наместницей, пусть и себе на уме. Ее смерть встретили с искренней скорбью, хотя формально к тебе никаких претензий нет. Все правила были соблюдены.

— Только когда тело луны вновь наполнится соком, мне тоже бросят вызов, ведь так?

— На все совершающееся есть воля Аншары, — повторила Зенка, но Юти поняла ее правильно.

Ерикан не ошибся. Впрочем, как и всегда. И правление девочки было не более, чем игра с заводной столичной игрушкой. Красивой, необычной, но имеющий свой срок работы. Скоро завод механизма закончится, и игрушка остановится.

Странно, однако известие, точнее подтверждение уже услышанного, вовсе не расстроило Юти. Скорее даже наоборот. На мгновение весенний воздух вновь обрел знакомые нотки свободы, а где-то вдалеке девочка услышала запах ранних цветов.

— Тогда у меня к тебе задание, Зенка, — сказала Юти.

— Все, что скажешь, Наставница, — склонила подернутую сединой головой Сестра.

А Юти улыбнулась. Здесь действительно было не ее место. Чему могла она наставлять и учить тех, кто прожил долгую жизнь? Она произнесла то, что хотела, и прочитала в глазах Зенки целую гамму эмоций. И помимо искреннего изумления там плескалось и нечто, что можно было принять за уважение.

Приход вечера и убывающей луны на небе весь Культ вновь встретил в главном зале особняка. Юти косилась на труп прошлой Наместницы и думала, что это правильный выбор. Ведь не сделай она его, совсем скоро присоединилась бы к Рисе. Теперь же Зенка долго и мудро, насколько отмерила ей Аншара, будет править Весерином.

Про все тонкости обряда Старшая Сестра тоже ей рассказала загодя. Благо, на этот раз чаша с кровью, вином и перетертой чад-травой (как выяснила Юти) не требовались. Хотя определенную жертву принести пришлось.

Юная Наместница полоснула по ладони левой руки так сильно, что даже услышала, как лопается кожа. А потом то же самое провернула и с десницей. Она подняла руки и кровь проворно побежала по обнаженным конечностям, падая с локтей на пол. А после то же самое совершила и Зенка, стоявшая напротив.

Не сговариваясь, они сцепились пальцами меж собой, прижимая раненые ладони друг к другу, чтобы кровь, самая священная из возможных сил, переплелась. Две крохотные женщины, одна из которых будто бы являлась молодым воплощением другой. Юти на мгновение подумала, что, возможно, она бы превратилась в своеобразную Зенку. Если бы осталась. И если бы выжила.

— Перед лицами своих Сестер я добровольно передаю власть над городом и Культом своей Сестре Зенке.

— Перед лицами своих Сестер я принимаю власть над городом и Культом от своей Сестры Ютинель.

Короткий миг, пока происходила передача власти, пока священная кровь перемешивалась между двумя женщинами, делая их настоящими Сестрами, теперь по крови, растянулся в сознании Юти в часы. Ей казалось, что за это время она мелкой девчонкой прогулялась по садам Ближних Земель, получила дар в храме Флиурта, лишилась родителей в одной из многочисленных войн и после прибилась к Сестрами в Весерине.

За прошедшие несколько минут, пока старая и молодая женщины стояли, прижав раненые ладони в тишине падающих капель крови, девочка увидела всю жизнь Зенки. Жизнь непростую, бурную и интересную.

Тогда как Сестра напротив ощущала боль крохотной девочки, бегство из родного дома, скитаниям по Пределами и началу пути воина. Полного силы и мести.

Когда они оторвали ладони, то смотрела на друг друга уже новыми глазами. Настоящими сестрами, которых ни у кого их них никогда не было. Родственными душами, готовыми на любую жертву, лишь бы облегчить жизнь сестры.

Потому когда обряд закончился, Зенка и Юти, не сговариваясь, обнялись, прижимая друг друга окровавленными руками. Девочка даже почувствовала, что у нее на глазах наворачиваются слезы, потому отстранилась первой.

— Теперь мне надо ехать, Сестра.

— Сейчас? — нахмурилась Зенка. — Не подумай, Сестра, я сделал все, как ты и просила. Лошади и провиант готовы. Только стоит ли пускаться в путь на ночь глядя? Да и твой учитель с большим удовольствием проведет еще один день среди нашего запаса вин.

— Нет, мне пора, — улыбнулась Юти.

Странно, но впервые за долгое время ей искренне хотелось улыбаться. Будто она совсем неожиданно для всех, включая и себя, нашла семью. Именно там, где не могла и помышлять.

Но Ерикан был прав. Это не ее путь. Ночевка в холодной лесу, полном опасностей, быстрее приблизит ее конечной цели и сделает настоящим воином. Да и у Юти родилось странное ощущение необходимости скорейшего отъезда, которое она не могла рационально объяснить.

Учитель уже ждал ее снаружи, верхом на крепком коротконогом местном жеребце. Юти без долгих разговоров оседлала второго коня и пришпорила его. Ночь встретила путников на широком западном тракте, ведущем к Книирону. Юти разглядывала обтянутые материей ладони, раны которых уже затягивалась благодаря кольцам регенерации, и думала о Зенке. Суждено ли им еще когда-нибудь встретиться?

— Ты все сделала правильно, — сказал учитель. — Есть места, которые нам невероятно нравится, где нам хорошо, но именно там мы перестаем быть самими собой.

— Мне там не нравилось, — отрезала Юти.

— Тогда все намного проще, — хмыкнул Ерикан.

«Но там я нашла сестру», — чуть не произнесла девочка. Но вовремя прикусила язык. Потому что Ерикан бы не понял. Высмеял, как всегда, но не понял. Как можно считать сестрой ту, которая скорее годится тебе в бабки? Как за краткий миг единения через кровь можно найти родственную душу? Юти не подозревала, что ее учитель знает много о древней и не самой популярной магии в Империи.

Внезапно девочка остановила коня, широко выпучив глаза и тяжело задышав. Она хватала ртом воздух, будто макрель, выброшенная на берег беспощадным рыбаком. Раны на ладонях вновь открылись, и на мгновение загорелись все кольца силы. Вспыхнули ослепительным звездами на небосводе и тут же потухли.

Ерикан не мог понять той боли, которую чувствовала его ученица. Однако ощутил возмущение силы и тут же повернулся к Юти, с тревогой поглядев Одаренную.

Девочка не плакала, просто слезы крупным градом падали с ее ресниц на лошадиное седло. Оцепеневшее тело от прикосновения руки старика вздрогнуло и только теперь Юти подняла голову.

— Он убил ее, — чужим голосом, полным искренней скорби, произнесла Одаренная.

Учитель промолчал, но Юти поняла его недоумение. Потому сказала снова.

— Егерь убил Зенку…

Она часто дышала, не находя слов. И вдруг выпалила скороговоркой, чуть ли не крича.

— Сначала Нишира, потом Сестру. Подобно проклятому Богу он пытается забрать все, что мне дорого.

Ерикан развернул коня, при этом не сводя взгляда с Юти. Его тело было напряжено, будто учитель сам приготовился скакать во весь опор.

— Ты хочешь вернуться? — только и спросил он.

— Нет, — после долгого молчания ответила Одаренная. — Это ничего не решит. Зенку не вернешь, а Егерь уже удирает из города.

— Ты… — тон Ерикана стал серьезным, как никогда прежде. — Ведешь себя, как истинный последователь Аншары. Как истинный воин. Пожертвовать всем, в том числе местью, ради следования по пути.

— Я не жертвую!

Только теперь Ерикан рассмотрел кипящую кровь богини во взгляде Юти.

— Егерь никуда не уйдет. И рано или поздно мы встретимся, — девочка подняла кровоточащую ладонь, показав ее учителю. — Потому что теперь я чувствую его, как он чувствует меня.