Мастер меча тысячелетней выдержки. Том I

Глава 9

Да, ладно. Признаю. Возможно, майонез — это не тот ингредиент, который будет уместно подчёркивать вкус амброзии. Но падать на колени и рыдать?

Я в недоумении уставился на Лебужона.

— Я обучу тебя всем секретам, я сделаю тебя своим су-шефом… мы будем кормить герцогов… — шеф говорил так быстро, что не успевал сам за собой.

Взгляд, свой впрочем он не мог оторвать от тарелки с только что приготовленной мною едой.

— … да что там кормить… Мы сами станем герцогами! Только молю! Молю! — он смотрел прямо на меня; глаза мужчины наливались слезами. — Скажи, как ты сделал амброзию! Дай вкусить… хотя бы ложку… хотя бы…

Ох. Я вздохнул.

Ну да, как я мог забыть.

Дело в том, что Боги не просто так наказали моего друга Тантала за то, что он украл у них амброзию.

Дело в том, что если её съест кто-то с неподготовленным разумом — то крыша его поедет глубоко и надолго. Те, кто отведает лишь чуть-чуть амброзии — становятся просто одержимы ею и при малейшем намёке на вкус или аромат пищи Богов теряют рассудок. Те же, кто съест много — впадут в нечто наподобие вкусовой комы.

Говорят, что свиньи могут оргазмировать до получаса. А вот люди, которые не знали меры в поедании амброзии, ловят похожее состояние месяцами. Лежат себе, трясутся.

Кайфуют, одним словом.

Но вы не подумайте. Не то, чтобы у Богов были какие-то убеждения, не позволяющие делать из людей наркоманов. Очень даже наоборот. Они только за. Подсадить человечество на амброзию, чтобы все миллиарды душ в дикой ломке молились божествам… идея, по их мнению, очень даже неплохая.

Вот только многочисленные эксперименты Ганеша на эту тему со всякими дикими, изолированными племенами давали совсем обратные результаты. Общество скорее становилось неконтролируемым — люди начали яростно вырезать друг друга, чтобы при следующей раздаче пищи Богов им досталось больше.

Явно не лучшее средство для поднятия количества молитв. Поэтому лавочку с раздачей амброзии прикрыли.

Я набрал себе тарелку и снова искоса глянул на Лебужона. Очевидно, шеф относился к числу тех, кто когда-то один раз попробовал еду Богов и теперь не могут себя контролировать.

— Думаю, вам лучше сегодня посидеть не диете, — я попытался вежливо улыбнуться.

Шеф лишь дёрнулся, хватая воздух ртом. Он жадно следил за каждым моим движением.

Движений у меня, правда, было немного. Я поднёс тарелку ко рту, закрыл глаза и отпил.

Ну, ничего так.

Из хороших новостей — голод эта штука утоляет буквально сразу, один из приколов её божественности. Из плохих — все слухи про то, что именно в ней секрет бессмертия Богов, оказались полной туфтой. Воспоминания о чём даже её вкус делали для меня каким-то горьким. Просто в своё время я имел честь убедиться в этом лично, когда накормил ею пять приговоренных к смерти узников. Ну… разве что головы их покатились от топора палача чуть более весёлыми, чем обычно присуще казнённым.

В целом, мне понадобилось всего несколько глотков, чтобы опустошить всю тарелку.

Лишь утолив голод, я понял, что сцена, которая разворачивается вокруг меня — куда более напряжённая, чем мне казалось раньше.

— Шеф! Шеф! Успокойтесь! — Филя, что всё это время стоял рядом со мной, незаметным образом переместился к шокированным стажёрам. — Хватит, шеф!

Толпа стажёров во главе с Филей держала шефа Лебужона, который с налившимися кровью глазами наблюдал за тем, как вылитые мною остатки еды круговоротом исчезают в сливе раковины. Мужчина шипел и рвался ко мне, что было сил.

А затем раздался крик.

Всё произошло очень быстро. Лебужон взревел — и вмазал одному из стажёров, которые держали его, локтем по носу.

Всего секунды достаточно, чтобы он освободился и схватил нож; толпа моментально шарахнулась от него, от греха подальше.

Я успел лишь поднять руку. В следующую секунду вышеупомянутый нож прилетел прямо в неё; с обратной стороны ладони показался его кончик.

Сука.

Впрочем, у меня даже не было времени осознать боль от ранения. Два шага — и обезумевший Лебужон уже стоял передо мной. Схватив с плиты сковородку с кипящим маслом, мужчина попытался меня ею огреть, однако в последний момент я уклонился и вдарил шефу ногой по бедру. Тот упал на колено, глядя на меня с чистейшей ненавистью; сковорода с громким стуком ударилась об кафельный пол кухни, зашипело пролитое масло.

Спустя мгновение я уже бил Лебужона головой о металлическую столешницу.

Раз.

Два.

Шеф выключается.

Я выдыхаю.

Готово.

Вокруг меня тут же собралась толпа стажёров — кто-то хотел вызывать полицию, кто-то кричал про врачей. Филя, не придумав ничего лучше, оторвал рукав своей футболки и принялся перематывать мою ладонь.

Впрочем, я лишь решительно отодвинул его в сторону, улыбнулся и вытащил из руки нож.

Кажется… сработало?

Я оставил все заботы по урегулированию ситуации на кухне на Филю и бодро зашагал обратно в свою комнату. Хорошо, что дело шло к ночи, а потому в коридорах никто не шарахался от парня, что каждые несколько метров ходьбы поднимает перед собой продырявленную ножом руку и чему-то улыбается.

А улыбаться было чему.

После того как я вырубил Лебужона, мне в глаза бросилась рана.

Вернее, её края.

Вернее, аловатое свечение этих краёв и отсутствие крови вокруг дыры.

Вернее…

Короче говоря, рана затягивалась. Вроде бы. Затягивалась со скоростью, что сильно превосходила нормальную регенерацию человеческого тела. Тогда, в начале, ей мешал нож, однако теперь она за считанные минуты, кажется, стала в несколько раз меньше, чем была изначально…

Я раз за разом всматривался в ладонь в попытке понять, не придумал ли я это себе.

Печать снята.

Осталось только понять, какая именно.

И вот тут были свои загвоздки. Дело в том, потому что за свою жизнь я собрал целую охапку различных способов ускорить свою регенерацию, изучил всё, что касалось заживления ран и восстановления тканей. У каждого способа были свои особенности и ограничения; некоторые дополняли друг друга, другие же были взаимоисключающими.

Например, как-то один южно-американский жрец показал мне вирус, который на самом деле весьма благоприятно сказывался на иммунной системе и только укреплял её. Рабочая штука, без вопросов! Но вот позже, когда я обнаружил чудесное заклинание, что позволяло избавиться от любого яда и чужеродного объекта в организме… Стоит ли говорить, что в итоге от вируса не осталось и следа?

Только зря со жрецом неделю аяуаску курил.

В остальном же, я был доволен тем, как повернулся этот день.

— Петя, — войдя в комнату, я хлопнул за собой дверью. — Как наши дела?

— Окей… интеграл от квадратного корня из x по отношению к dx… — парень сидел за столом, уткнувшись в стопку бумаг, и быстро что-то про себя бормотал. — … ага, метод замены переменной…

Кажется, он даже не понял, что я вообще вошёл в комнату.

Я подошёл поближе.

Организация рабочего стола Пети была… интересной, за неимением лучшего слова. Прямо перед ним были аккуратно разложены сразу три экзаменационных листа с задачами по математике, который он решал, судя по всему, одновременно. Карандаш в его руке быстро скакал от одного квадратика на бумаге к другому, оставляя после себя аккуратные крестики, обозначающие ответы. По левую руку у него стоял ноутбук, на котором было открыто сразу три мессенджера, ну а справа разрывались сообщениями телефон с планшетом.

И это я не говорю про чашки с кофе, которые, по-хорошему, занимали чуть ли не половину всей рабочей поверхности стола.

— Ау, — я щёлкнул пальцами. — Заказы сыпятся?

Парень резко покачал головой, словно я выбил его из транса, и уставился на меня посиневшими от усталости глазами.

— Я сделал… около двадцати восьми билетов будущего экзамена, — сухо произнёс он, — Осталось ещё тридцать.

На телефон парня с характерным звуком пришло оповещение. Он страдальчески посмотрел на него и дрожащей рукой заблокировал экран.

— Тридцать один. Этот анонимный доброхот слил ещё один билет. Тридцать один заказ, Стерлинг, — он вздохнул. — Ещё вопросы?

Он отвернулся, не дожидаясь ответа, и принялся дальше что-то считать. Я же лишь пожал плечами и упал на кровать. В конце концов, когда ты обзавёлся станком, который печатает деньги — лучше не отвлекать его лишними беседами.

Я снова посмотрел на свою руку; рана на ней уже практически полностью затянулась. Немного пошерудив под подушкой, я достал фолиант и быстро долистал до нужной страницы.

Печать и правда была снята. Вот только какой именно навык она закрывала, я помнил смутно.

Кажется… кажется Эскулапов Яд. Вроде. Что же, весьма неплохо, если так. Этот навык был одним из базовых среди тех, которыми я обладал. В том смысле, что лечил он всё и сразу, пусть и не то, чтобы мгновенно. Крепкий среднячок, способный поддержать жизненные силы в случае критического ранения достаточно долго, чтобы добраться до помощи.

В любом случае, ценность он для меня имел даже не столько физическую, сколько психологическую. Только существам с повышенной регенерацией известно, как по-настоящему должна ощущаться хорошая схватка на мечах. Ведь, если подумать, вся эта человеческая история с одним или двумя пропущенными ударами, которые делают из тебя труп — до обидного нечестная.

Я знал многих отличных воинов, которые тренировались по пятнадцать-двадцать лет только затем, чтобы отъехать на тот свет от какого-нибудь крестьянина с пращёй в первой же масштабной схватке. Доля случайности, доля конкретного настроения и подготовки в день боя и отсутствие права на ошибку, по моему мнению, делали такие схватки жутко несправедливыми и, в каком-то смысле, безрадостными.

Они, по моему мнению, мало что говорили о, собственно, характере воина. Нет, по-настоящему бой раскрывается лишь тогда, когда вы понимаете, что одним ударом ничего не решится. Когда бой — это не спринт, а длинный марафон из боли и пота. Когда нужно вспоминать абсолютно всё, что ты знаешь, пока тебя раз за разом пронзают, режут и убивают.

Я ностальгически улыбнулся.

Да, вот это дело.

За воспоминаниями я сидел в комнате уже как минут тридцать, полностью погрузившись в себя. Со стороны Пети доносились лишь болезненные всхлипы, прихлёбывание кофе из чашки и причитания себе под нос.

— Петя, — внезапно я подорвался со своего места. — А ну-ка встань.

Парень сначала не понял, что я от него хочу, поэтому мне пришлось подойти поближе и потянуть его за руку вверх.

— Чё ты творишь… — устало пробубнил он. — … бл*, что у тебя с рукой⁈

Да, рана хоть и казалась мне куда меньше, но все ещё оставалась. В частности, именно из-за этой раны я и вытащил сейчас Петю из-за его рабочего места. Мне нужно было понять, как это тело реагирует на навык. Адаптировалось ли оно к нему, быстрее ли будет работать регенерация, если раны не будут колотыми?

— Бей меня! — я встал в бойцовскую стойку и улыбнулся Пете. — Я серьёзно, надо для науки.

Он лишь покрутил пальцем у виска и развернулся, чтобы сесть обратно за комп. Ну нет, так не пойдёт.

— Что, боишься, задрот? — хмыкнул я.

Петя замер на месте.

— Боишься, что ударишь меня — я обижусь и прекращу решать твои проблемы за тебя?

— Завались, Стерлинг.

Я ткнул его тремя пальцами в плечо; он вновь повернулся ко мне.

— Бей, говорю, — я посмотрел Пете прямо в глаза. — Если не ссышься.

Удар пришёлся где-то по щеке. Ну, если это можно было назвать ударом. Честно говоря, я бы и без регенерации особо ничего не понял. Запыхавшийся Петя стоял напротив меня с дрожащими руками, не понимая, что делать дальше.

Я рассмеялся.

— Да, ну и неудачник… — мне тут же прилетел ещё один удар в лицо.

Этот уже был поприличнее, но не сильно лучше. Я улыбнулся.

— Ладно, — кивнул я, — Запоминай.

Тут же встав боком, я принялся демонстрировать Пете правильную технику.

— Стойка. Ноги чуть вбок, — я махнул кулаком по воздуху, — и бьёшь всем телом. Следи за плечом.

— З-зачем… этот цирк?

Я закатил глаза.

— Потому что мы с тобой оказываемся в ситуациях, где нам хотят бить е*ало, — я постучал ему по голове. — А я не всегда могу быть рядом. Поэтому мне бы хотелось, чтобы в случае чего ты не откинулся. Чтобы твою Леру, например, никто не…

Нос пронзила острая боль; кровь брызнула за секунду. А он быстро схватывает.

— Стерлинг? — Петя удивлённо хлопал глазами. — Какого хера, что с тобой?

Похоже, он заметил, как быстро начал пропадать синяк под глазом, или типа того.

— А, да так, — я отмахнулся. — Просто на мне всё заживает как на собаке.

— ТЫ О ЧËМ, БЛ*ТЬ⁈

Я приподнял бровь. Не понял.

Через мгновение я уже стоял около зеркала. Да, теперь реакция Пети казалась более оправданной.

Кровь из носа растекалась вверх по моему лицу узором какой-то непонятной маски в духе племенного тату.

Во-о-от оно что.

Это совсем не Эскулапов Яд, как я думал. Я открыл навык Дара Шезму. Контроль крови, если по-простому. Применений у него, по большому счёту, множество… в том числе и регенерация с восстановлением.

Я уставился на своё лицо с растекающимися по нему узорами, вспомнил принцип управления навыком, и…

Кровь тут же поползла обратно в нос, параллельно восстанавливая его.

Новости три.

Очень хорошая — сила восстановления Шезму куда мощнее, чем у навыка Эскулапа. Этот навык буквально способен поднять практически мертвеца с ног за считанные секунды.

Хорошая — применять его можно не только для восстановления, но ещё и для атаки. Правда, лишь в перспективе — на практике я к этому я пока что не готов. Необходимо открыть ещё несколько печатей, чтобы стабилизировать энергоканалы.

Наконец, плохая — применять его куда сложнее, чем простой навык восстановления.

Большинство навыков, связанных с регенерацией, не требуют особого контроля. Они пассивно поддерживают организм в норме и в случае урона просто сами «включаются», чтобы залатать раны.

Дар Шезму нихера не такой.

Чтобы этот навык начал что-то делать, нужно осознанно захотеть, чтобы он это сделал. Из этого вытекает очевидный минус: в пылу боя придётся думать ещё и о том, чтобы не забывать лечить свои раны… это не всегда удобно. Плюс, мы говорим о случае, когда в пылу боя ты вообще заметил, что получил ранение. Адреналин в этом плане способен на страшные вещи.

К тому же, навык напрямую связан с кровью. А это значит, что я по-прежнему остаюсь уязвим к ряду псионических и элементальных атак.

Я посмотрел на потерявшего дар речи Петю.

Ну и да, ещё можно, управляя кровью, рисовать всякие стильные картинки. Но это так, на сдачу.

Как бы там ни было, судьба продолжает мне намекать, что нужно продолжать срывать печати. Вот правда, есть один нюанс. На адаптацию после каждого навыка должно уйти какое-то время, чем сильнее навык — тем дольше адаптация. Конечно, пересилить организм можно, в крайнем случае, однако последствия будут непредсказуемыми.

Шезму довольно сильный навык, потому не думаю, что у меня сегодня получится выполнить что-нибудь ещё из фолианта.

Впрочем, это не значит, что нужно сидеть, сложа руки.

Умывшись, я объяснил Пете, что это всё влияние фолианта и ему не стоит обращать внимание. Его, конечно, раздирали вопросы, но парень был довольно умным, чтобы знать — всех ответов он точно не получит. Поэтому он просто вернулся к работе.

Спустя пару часов, которые я провел за гаданием, какая печать откроется следующей, бубнёж парня за столом стал немного громче обычного.

— … вероятность маленькая… дано… риски… потенциальный результат… — он поправил очки на носу, — … неизвестные переменные? — парень хмыкнул. — Слишком много…

— Эй, друг, — окликнул я его. — Кажется, ты уже немного плывёшь с этими заказами. Может, передохнешь?

— Какими заказами? — Петя повернулся ко мне. — Я уже всё сделал.

Я приподнялся на кровати.

— И чем же ты тогда занят?

Петр вздохнул.

— Понимаешь… Лера с группой завтра после лекции едут смотреть на Чжунли. Вот я и оцениваю риски — насколько рационально завтра поехать с ними, чтобы предложить ей заниматься вместе уже лично.

— Ну и… нахера тогда мы достали тебе её номер?

Петя рассмеялся.

— Не-а, меня не проведёшь. Я знаю, что статистически более вероятно получить согласие вживую. Сразу можно проанализировать внешнее настроение девушки, оценить риски, как-нибудь продемонстрировать свою инициативность…

Честно, я бы уже храпел на этом моменте. Однако Пётр упомянул Чжунли. Он был кем-то вроде азиатского бога войны. Интересно.

— А что с Чжунли? — поинтересовался я.

Петя развёл руками.

— Ну ты чего? Это же один из немногих мёртвых Богов, что выставлены на всеобщее обозрение. Из трёх соседних герцогств сюда едут, чтобы на него посмотреть. Вот и Академия регулярно пускает туда экскурсии.

Я буквально подорвался с места.

— Записывай нас.

— Вот так запросто? Но это же часть факультатива по истории, а это единственный предмет, по которому у преподов были к нам вопросы… и вообще, разумно ли ради…

— Не переживай, — хмыкнул я. — С историей мы как-нибудь справимся.