Математик Боя

Серые краски

— Очнулся, Сенсома-кун? — довольно поинтересовался кто-то голосом Первого Хокаге.

— Да, — спокойно ответил перерожденный, находясь в полной тьме. — Хаширама-сама, скажите, это же был не сон?

Мужчина, судя по звукам, находящийся справа от кровати Томуры, заворочался и, кажется, почесал в затылке.

— Боюсь… что совсем не сон. Что ты помнишь, Сенсома-кун?

Мальчик вздохнул и шумно выдохнул, почти сквозь зубы, вспоминая события, предшествующие его пробуждению здесь. Было довольно трудно справиться с эмоциями, ибо они были слишком уж отрицательными, негативными, а бывший учитель математики редко испытывал этот спектр чувств в этом мире.

До откровенного предательства Мадары — человека, которого Сенсома считал старшим другом, учителем, товарищем и даже братом, перерожденный относился к этому миру как к забавной игре, в которую ему выпал шанс поиграть. У него даже складывалось порой ощущение, что все вокруг — плод его воображения, созданный умирающим мозгом под влиянием адреналина или чего-то подобного. И пусть Томура понимал, что это чувство ложное, но отношение к этой жизни было менее… серьезным.

До этого момента.

— Я помню все, — впервые в этой жизни, Сенсоме пришлось приложить усилия к тому, чтобы его голос не дрогнул.

— Вот как… — тихо потянул Хаширама. — Пожалуй, это плохо…

Наступило молчание, в ходе которого ребенок пытался понять, что делает Хокаге так близко от него, все время отвлекаясь на воспоминания и душевные терзания. Мадара не должен был так поступить! Конечно, он был немного одержимым воспоминаниями о младшем брате, и для Томуры не было секретом то, что великий Учиха видит в нем тень любимого родича, но ТАКОГО исхода их отношений он даже и представить не мог! И Мадара, вероятно, тоже…

— Скажите, Хокаге-сама, — разрушил затянувшееся молчание ребенок. — Почему Мадара-сен… Почему меня назвали «чистым»?

Сенджу рассмеялся так, что было понятно — ему неловко отвечать на этот вопрос, как и вообще говорить с Сенсомой.

— Это довольно редкий термин, — все же начал он. — Во времена клановых войн очень многие хотели заполучить себе глаза клана Учиха. Конечно, великий клан не мог этого допустить, так что придумывал различные сказки и ужасы о своем додзюцу. Со временем все пришло к тому, что Учиха начали называть проклятым кланом, ведь многие слухи, ходящие об их глазах, открыто говорили о проклятьях и несчастьях, падающих на головы тех, кто решится завладеть запретной силой. Но слухи — ничто без фактов, и Учиха нашли и их. Одни из самых сведущих в этом деле шиноби смогли найти людей, чьи тела просто не могли принять их глаза. Обычный человек или шиноби смог бы ужиться с Шаринганом, хотя и с большущими ограничениями, но конкретно эти люди… Пересадка «проклятых» глаз вызывала у них…

— Чудовищную боль, — закончил за него Сенсома.

— Как и у тебя, — судя по голосу, Сенджу скорчил кислую мину. — Таких людей стали называть «чистыми» из-за того, что они не являются «проклятыми» и, соответственно, не могут использовать силу проклятого клана. Спустя годы, конечно, правда об этом раскрылась, и слухи о Шарингане и проклятии развеялись. Раньше всех людей называли «чистыми», а теперь — только тех, кто действительно совсем не может принять додзюцу Учиха.

— А другие кеккей генкай?

— Не знаю. Хьюга никогда не расскажут о подобных экспериментах внутри их клана, а других великих додзюцу в реальности и нет. Что же до обычных улучшенных геномов, то в телах «чистых» они приживаются как и в любых других. Кстати клан Томура… — Хокаге осекся.

— Расскажите пожалуйста, — спокойно попросил последний из маленького и непримечательного клана.

— Твой клан, в последнем поколении, обладал огромным процентом «чистых» на общую численность. Можно даже сказать, что это — ваш кеккей генкай…

— И Мадара об этом не вспомнил…

Вновь молчание, и вновь мысли лезут в голову, грозя, если не взорвать ее изнутри, то уж с ума свести точно. У бывшего Бога шиноби была превосходная память, и он не мог забыть или не вспомнить нечто, столь важное для ученика и себя. Он мог лишь не захотеть вспомнить.

Чертов псих…

— Но мой клан… — вдруг спохватился Сенсома.

— Насколько мне известно — твоих родичей наняли, чтобы украсть Шаринганы у Учиха, — все же поделился информацией Хокаге. — Так как Томура были «чистыми» можно было не волноваться, что они используют глаза в своих целях. Добились ли они цели или нет, я не знаю, но тот факт, что они перешли дорогу Мадаре, очевиден.

— И как он мог не догадаться меня проверить?.. — застонал перерожденный. — Он же не идиот…

— Он не идиот, — согласился Хаширама. — И я думаю, что… Что Мадара в глубине души хотел, чтобы ты не был Изуной. Он хотел отпустить своего брата, но, в то же время, безумно боялся остаться один. Возможно он болен, и его больной мозг видел все по-иному, но… Мне кажется, что Мадара специально оставил для себя шанс на ошибку, чтобы окончательно распрощаться с Изуной. В любом случае — ты оказался его инструментом. Мне жаль.

Тон Бога Шиноби не оставлял сомнений — ему действительно очень жаль. Более того, судя по всему — Сенджу чувствовал вину перед мальчиком, что последнему оказалось крайне не понятно.

— Хаширама-сама, почему вы здесь? — наконец решил уточнить он. — Разве пост Хокаге не требует вашего времени?

— Аха… — невесело рассмеялся Первый. — Как ты думаешь, где мы?

— В больнице? — догадался Сенсома.

— Ага. И я тут лежу на такой же койке, что и ты…

— Но почему?! — изумился перерожденный.

— Понимаешь, Шаринган… Чакра глаз, которые Мадара решил тебе пересадить, воздействовала на твой мозг и тело. Разрушала их. Ты бы не выжил, если бы рядом не оказался я. Каким-то образом, моя естественная регенерация выше, чем у обычных людей. Короче говоря — чтобы ты выжил, мне пришлось стать донором крови для тебя.

Томура ошарашенно повернулся туда, где, судя по звуку, лежал Бог Шиноби.

— Вы хотите сказать, что…

— Я лежу тут с тобой уже вторые сутки, Сенсома-кун, — тепло улыбнулся Хаширама.

И вновь молчание поглотило небольшую палату, рассчитанную на одного пациента, а не на двух. Сенджу не врал мальчику — только кровь Хокаге могла спасти ребенка, и он добровольно вызвался поделиться ею. Младший брат был против, и даже Мито была против, но упрямый Хаширама не собирался отступать. И не отступил до самого конца.

— Спасибо, — тихо выдавил из себя Сенсома. — Но… почему?..

— Почему я пошел на это? — улыбнулся Хокаге и, дождавшись кивка, пояснил. — На самом деле — это моя вина. Я возложил на твои плечи тяжелейший груз. Когда Коноха только строилась, Мадара был сам не свой. Он кипел идеями и здоровым энтузиазмом, изредка скорбя о своей утрате и лишь немного погружаясь во тьму. Ненадолго — всего пара-тройка минут в день, но уже тогда я понял — он не уживется в деревне. И тогда пришел ты — мальчик-сирота из клана, когда-то вырезанного самим Мадарой. Когда вы начали общаться, я был удивлен, когда он взял тебя в ученики, я был ошарашен, а когда прошло больше времени, я успокоился. В компании с тобой Мадара расцветал, снова становясь тем самым мальчишкой, которого я встретил давным-давно. Он жил и дышал полной грудью, прилагая все усилия к тому, чтобы сделать тебя настоящим шиноби. Признаться… я даже завидовал тебе. Тогда я возложил ответственность за него на тебя. Посчитал, что ты справишься. Удержишь его от полного падения во тьму. И тем самым я подставил тебя… — Хокаге положил свою ладонь на плечо мальчика. — Прости меня, Сенсома-кун.

Откровенность и раскаяние — вот, что продемонстрировал Первый ученику своего бывшего друга. Сенджу никогда не был слабаком или идиотом (пусть некоторые считали по-другому), и он всегда отвечал за проступки, иногда даже не за свои. Хотя ситуацию, которая произошла с Сенсомой, он считал именно своим проступком.

— К тому же, — уже пободрее добавил Хокаге. — Ты — шиноби Деревни Скрытой в Листе! Как лидер деревни, я обязан тебя защищать!

— Шиноби без глаз?.. — горько усмехнулся Томура в ответ. — Не смешите, Хаширама-сама.

— Это поправимо, — в палату зашел Тобирама. — Раз ты уже достаточно окреп, чтобы вести такие длинные диалоги, тебя можно выписывать. Кровь Хаширамы сделает все остальное.

— А что дальше? Дадите мне способ сражаться без глаз?

— Я дам тебе глаза.

Тобирама не хотел оставлять мальчика в живых тогда. Он прекрасно понимал — будь ребенок хоть тысячу раз шиноби Конохи, он не стоит того, чтобы Хаширама делился с ним своей кровью. Шансы мизерные, да и страховка была не слабая, но клан Сенджу боялся пробуждения Мокутона у ребенка без семьи. Брать сироту под опеку? Увольте.

Кровь Хаширамы — ресурс гораздо более ценный, чем один маленький создатель двух запрещенных техник S-ранга.

Но старшему брату было плевать…

Он всегда имел особое отношение ко всему, связанному с Мадарой. Сначала Учихи, с которыми Сенджу долго пытались заключить мир, потом Коноха, бывшая некогда обычной детской мечтой будущих Богов Шиноби, а после и Сенсома Томура, ставший учеником Мадары и заменивший ему брата.

Учиха Сенсому любил всем сердцем и обучал его всему, чему мог. Хаширама нарадоваться за друга не мог, так что испытывал к Томуре уважение и признательность. Мито смотрела на мальчика с интересом, но если бы не личные просьбы старшего из братьев Сенджу — не видать было бы Томуре обучения у Узумаки. Тобирама же к ребенку присматривался, иногда прислушивался и ценил, как ресурс деревни и смышленого помощника, но не питал к нему каких-то особо теплых чувств (как и к любому другому человеку, кроме брата).

Но решение Хокаге, насчет лечения Сенсомы и восстановления ему зрения, не принять он не мог.

— Разбирать пленных на органы — не лучшая затея. Если их страны прознают, у нас могут быть проблемы на политической арене, — говорил тогда Тобирама.

— Мне плевать, — старший брат умел быть жестким, а порой даже и жестоким. — Если ты не выполнишь мою просьбу, я отдам Сенсоме свои собственные глаза!

— Зачем заходить так далеко ради сироты? — нахмурился альбинос, отлично понимая, что брат свою угрозу выполнит.

— Потому что я в ответе за Мадару! И за его поступки! Сумев помочь мальчику, я окончательно развею нашу с ним дружбу. Ради деревни и ее жителей, я не могу позволить себе малодушничать в этом деле, — Хаширама был мрачен. — Такова моя Воля Огня. Это — моя решимость.

И решимость Первого Хокаге еще не встречала противника, способного ее пошатнуть.

Из-за того, что Шаринган Учихи Джуна сильно навредил организму Сенсомы, нельзя было просто взять любые глаза и прилепить ему на лицо. За два дня исследований и тестов, Тобирама, Мито (по просьбе Хаширамы) и Акихико — главврач центрального госпиталя Конохи, нашли кандидата на роль донора глаз. Им оказался двадцатидвухлетний шиноби из Страны Неба, не имеющей своей собственной скрытой деревни, а потому тщательно подсматривающей за Листом. К сожалению, дознаватели не успели узнать от него многого, да и все закладки снять тоже, но как донор он был идеален.

— Ирьенины говорят, что его чакра отлично сходится с твоей, — Тобирама как раз читал доклады медиков. — Пересадка будет легкой и надежной, это займет очень мало времени.

— Скажите, Тобирама-сама, как вы смогли так быстро меня найти? — спросил, вместо нормальной реакции, Сенсома, погруженный в свои мысли.

Сенджу нахмурился.

— Я следил за Мадарой. И когда Джуна Учиху определили на миссию, я решил и за ним приглядеть. Конечно, если бы я лично пошел за мальчишкой, то всего бы можно было избежать, но…

— Это было бы странно, если бы второе лицо в деревне следило за выполнением миссий низкоранговых шиноби, — кивнул Томура.

— Именно. В общем, когда его нашел один из моих людей, я тут же ринулся к брату. Вместе мы ворвались в клановый квартал Учих — как Хокаге и его заместитель, мы имеем на это право. Конечно, красноглазые не собирались нас так просто пускать в свой храм, но одним из их старейшин оказался отец Джуна. Нас пустили, и мы смогли тебя спасти. Мадара ушел немногим раньше, чем мы вошли.

— И никаких проблем с кланом? — удивился мальчик.

— Никаких, — Тобирама отвернулся.

Он не мог сказать этому ребенку, что Учихи уже второй день требуют его голову на блюдце. Сначала они присылали письма Хокаге, но поняв его твердость, стали забрасывать прошениями уже его заместителя. Ханаяма Учиха винил Сенсому в смерти своего сына и, в чем-то, был прав. Конечно убить Томуру на территории Конохи никто и не подумает, но вот нападки и ненависть гарантированы.

Однако пока ему об этом лучше не знать.

— Но тебе, сам понимаешь, лучше не заявляться в тот квартал.

— Конечно, — кивнул задумчивый, будто безразличный ко всему, мальчик.

Это тоже было странно. Он всегда был спокоен и сдержан, при этом являясь достаточно веселым и озорным ребенком, но никогда еще Тобирама не видел на его лице такой отрешенности. Видимо, предательство учителя подкосило его больше, чем думал Сенджу.

Пересадка глаз прошла успешно. Для лучшего восстановления Сенсоме было наказано пару дней провести в больнице, не снимая повязки. Вживление Шарингана, донорство крови от Хаширамы — эти два события сильно расшатали Очаг чакры мальчика, но в итоге все вернулось к тому, с чего начинали — Сенсома Томура имел очень низкий запас телесно-духовной энергии.

И вот, через три дня, в палате у Сенсомы собрались четверо, помимо него: Хаширама и Тобирама Сенджу, Мито Узумаки (не сменившая фамилию) и Акихико Намикадзе. По просьбе Хаширамы (как и на девятилетие Сенсомы) Мито вела себя преувеличено бодро и весело и даже где-то накупила разноцветных шаров в честь праздника.

— Ну! Снимай! — улыбнулись Мито и Хаширама, одновременно придвинувшись к лицу сироты.

Тот вздохнул, совсем не проявив радости, и сдернул с глаз повязку.

Четверо из кругов высочайшего общества сильнейшей в мире страны с интересом и азартом уставились в кристально-чистые глаза перерожденного, имеющие необычайный стальной цвет.

— Красивые, — даже засмотрелась Узумаки.

— Как зрение? — поинтересовался Тобирама.

Мальчик молча осмотрелся, особенное внимание уделив шарикам, потом осмотрел себя. По его лицу нельзя было сказать, о чем он думает, но было очевидно, что он не слеп.

— Я не вижу цвета, — тихо ответил Сенсома задумчивым тоном. — Все черно-белое.

В мире, где люди могут выдыхать огонь и управлять деревьями, дальтонизм являлся болезнью, гораздо более редкой, чем какая-либо другая. Даже у обычных людей такое заболевание встречалось крайне редко, что уж говорить о шиноби.

Сенсоме «повезло» родиться «чистым» и приобрести себе донора глаз, который обладал самой сильной формой дальтонизма — полной цветовой слепотой…

— Это нереально, — Тобирама сидел в кабинете старшего брата, устало массирующего виски. — Это даже больше, чем просто невезение. Я боюсь выпускать его из госпиталя — вполне возможно, что его убьет молния или камень, свалившийся с крыши.

— Это действительно странно, — Хаширама вздохнул. — Но… мы же не можем позволить себе еще одну операцию на его глаза?

— Хаши… — младший брат редко называл так старшего. — Я не могу знать точно, но… Вполне возможно, что глаза того мальца — Джуна, начали переступать свой эволюционный порог. Это только предположение, но отчего бы им было не застрять в развитии между Мангеке Шаринганом и обычным, завершенным?

— Это бред, — покачал головой Хокаге. — Ты же знаешь, сколько нужно испытать эмоций, чтобы пробудить запретное додзюцу.

— Я знаю! — фыркнул альбинос. — Я не знаю только, сколько именно эмоций испытал тот пацан, когда его резал Мадара. Обрати внимание — ублюдок знает о Шарингане и Мангеке Шарингане больше, чем кто-либо другой. Он не зря выбрал Джуна — он хотел пробуждения дальше, чем три Томое.

— И к чему ты это? — настороженно спросил первый, вспоминая, что извлеченные глаза Джуна сейчас хранятся в доме его родителей.

— Первое — Сенсома может быть и не «чистым». Я не знаю точно, но думаю, что Мангеке Шаринган можно заставить работать с замедленным временем отсчета. Малец, кстати, в таких случаях говорит «за-про-гра-мирать» или как-то так… В общем — Джун мог неосознанно поставить ловушку в своем не пробудившемся Мангеке.

— Звучит как бред. До сих пор.

— Конечно. Но вероятность есть.

— А что второе?

— Второе… — Тобирама нахмурился пуще прежнего. — Вполне возможно, что этот «дальтонизм» вызван именно травмой от ловушки Джуна. В таком случае, мы только зря потратим время, ресурсы и запас доверия других стран и деревень, пытаясь «нашарить» глаза для сироты. Я понимаю твои чувства, но ты — Хокаге, и ты не обязан рвать свои жилы ради юнца. Он жив и здоров. Относительно. Через три года я собираюсь окончить создание Академии для шиноби, так что он сможет учиться и дальше. Все остальное будет зависеть только от него.

— Пожалуй ты прав, — Хокаге сжал кулаки. — Мито собирается как можно быстрее окончить его обучение — наша дочь уже едет из Узушио…

— Вы решили перевезти Наоми-чан? — Тобирама немного удивился. — Что сдохло? Как родня твоей жены вообще согласилась?

— Она убедила их в том, что Мадара может прийти за Наоми, — Первый Хокаге почесал в затылке. — Узукаге согласился. А ты знаешь — Мито не сможет даже спать спокойно, начав все свое время отдавать дочурке. Слишком уж она ее любит…

— Не понимаю этих Узумаки, — фыркнул младший брат. — То она запросто дает ей жить в другой стране, то будет проводить с ней все свое время.

— Традиции… — Хаширама развел руками. — Лучше скажи, что делать с жильем для Сенсомы?

— Пока вы валялись в больнице, я нашел ему место. Общежитие для сирот и гостей деревни. Я даже смог выписать ему пособие. Квартирка маленькая, но уютная. Жить можно. Нара бы с радостью приютили его у себя, их глава очень лоялен к мальчику, но на них надавили Учиха. Шикогеру неплохой политик и понял, что обострять отношения с красноглазыми не стоит. В общем — теперь Сенсома стал настоящим сиротой…

На этом, решение судьбы Сенсомы Томуры в тот вечер было окончено.

У больницы перерожденного никто не встретил, так что он пошел искать свой новый дом в одиночестве. Это оказалось нелегко — деревня успела отстроиться с тех пор, когда он с интересом рассматривал ее и ее архитектуру. Все время своего обучения у Бога Шиноби, мальчик только и делал что учился — гулять и любоваться видами было для него скучновато. Еще и цветовая слепота, делающая некоторые знакомые местечки совершенно незнакомыми!

Но Сенсома был упорен и, к вечеру, нашел квартиру, которую ему выбил заместитель Хокаге.

Здание было новым, и жильцов в себе содержало лишь в половину от возможного. Квартирки не отличались большими площадями или шикарной обстановкой, но зато были чистыми и новыми, что делало их довольно уютными и красивыми. Хотя Томуре на красоту и уют было абсолютно плевать.

Зайдя в свою квартиру, он неспешно осмотрел ее, протер пыль и ушел, оставив все свои нехитрые пожитки в комнате. Сенсома был удовлетворен — жилище соответствовало его минимальным запросам.

А теперь на полигон…

Двадцать четвертая тренировочная площадка Деревни Скрытой в Листе встретила одного из двух своих постоянных посетителей тишиной. Перерожденный тихо и осторожно, стараясь не разрушить умиротворенность и некую пустоту этого места, прошел в его центр. Тут все было по-старому, так, будто ничего и не произошло. С момента ухода Мадары из деревни прошла неполная неделя. За это время полигон никак не изменился.

Лишь стал черно-белым для одного конкретного человека.

Сев на землю и облокотившись на бревно-манекен, бывший учитель математики задумался. Этот мир еще больше открылся для него, но не с той стороны, с которой он бы желал. Здесь все не понарошку — боль настоящая, чувства настоящие и люди с их поступками тоже настоящие. И Сенсома Томура — сирота и последний из клана, бывший ученик Шикогеру Нара и Мадары Учиха, настоящий настолько, насколько настоящее его окружение. Не Анатолий Летов, а Сенсома Томура. Не бездушная машина, желающая лишь развлечений на поле боя, а почти обычный человек — мальчик-шиноби.

Он бы соврал сам себе, если бы сказал, что переосмыслил свою вторую жизнь. Нет, все не так. Ему все так же хочется сражаться и побеждать, развиваться и создавать новое, удивлять и поражать. Просто теперь он не может относиться ко всем вокруг, как к инструментам для получения развлечений. А ведь так и было — Мадара и сам был использован сиротой для своих целей, семья Хокаге тоже эксплуатировалась в его интересах, даже Хьюга и ирьенины. Получая от них помощь, Сенсома лишь удовлетворенно отмечал результаты, совсем не думая, что эти люди такие же настоящие, как и он сам.

Перерожденный понял, что действительно живет вторую жизнь в новом мире, а не играет в забавную игру.

— Так и запишем, — вздохнул он, разрушая спокойствие полигона под номером двадцать четыре. — Для осознания чего-то очевидного, но важного, мне нужно потерять какую-либо часть тела. Наверное, чтобы понять этот мир полностью, мне придется стать инвалидом без рук и ног…

Сенсома усмехнулся сам себе и поднялся. Из подсумка, как по волшебству, появились свитки и кисти. Из карманов посыпались упаковки чернил. Чакра в Очаге разгорелась и пронеслась волной по телу. Тонюсенький ручеек этой энергии юркнул ко лбу. Руки принялись за работу, вырисовывая новые и новые фуин прямо на земле полигона.

Сенсома Томура хочет сражаться. Но для этого нужно больше ресурсов.

Свое десятилетие перерожденный решил отметить усиленной тренировкой.

За два, с небольшим, месяца мальчик привык к одиночеству и постоянным монотонным тренировкам. Хаширама Сенджу, как и его брат, оказались погружены в политику, ибо уход Мадары смог пошатнуть равновесие в мире. Бывший Бог Шиноби мог запросто стереть с лица земли любую из скрытых деревень, кроме Листа, или, как минимум, серьезно навредить. К тому же, он многое знал об устройстве Конохи, так что являлся лакомым кусочком для любого, кто желает получить информацию о первой из скрытых деревень.

Правда, этот кусок еще нужно проглотить.

Мито-сама закончила обучение Сенсомы за месяц. Она старалась не торопиться, но ничего не могла поделать: Наоми-чан уже была в Конохе и уже требовала ее внимания. Дочка Первого Хокаге оказалась красивой девочкой с красными волосами, на год старше Томуры. Они пару раз поболтали, но друзьями не стали — Сенсома резко ограничивал себя в общении с семьей Хокаге, считая, что и так ему уже солидно задолжал.

Больше использовать людей так легко он не хотел.

Шикогеру и клан Нара иногда принимали у себя в гостях бывшего воспитанника, но и у них надолго задержаться не приходилось — Учихи давили на теневиков сильно. Аналогичная ситуация была бы и с кланом Хьюга, но Тэкео даже и не думал считать мальчика «своим». Помогал в исследованиях — да, но давать кров или еще какие-нибудь привилегии безродному ученику предателя он не собирался. Да и с исследованиями было давно покончено.

Порой, одиночество мальчика разбавляли Учихи помладше (от десяти до четырнадцати лет), которых специально подсылали к нему «как бы случайно» завязать драку. Хокаге и его заместитель могли закрыть на это глаза, пока ребенка не калечили и не мешали ему, когда он на полигоне, так что такие стычки были бы регулярными, если бы Сенсома не научился избегать драк, скрытно добираясь до полигона и обратно домой (как и полигон, квартира Сенсомы находилась под протекторатом Тобирамы). Красноглазый клан винил последнего из клана Томура почти во всех смертных грехах, найдя себе отличного козла отпущения, однако того это, по виду, совсем не трогало.

Наоборот — Сенсома относился к этим нападкам как к виду тренировки. К тому же — с каждым побитым членом клана, его старейшины все больше задумывались о том, чтобы прекратить травлю — уж больно сильно позорили некоторые поражения отдельных слабаков всех Учих.

Полигон номер двадцать четыре с каждым днем покрывался все большим количеством печатей, а ребенок, занимавшийся на нем, ссадинами и синяками. Хороших спаррингов теперь было не устроить, так что порой приходилось сильно подставляться в уличных драках, чтобы проверить те или иные умения.

Печать Силы Сотни скопила в себе неплохое количество чакры — около половины всего объема Очага Сенсомы. Мальчик иногда экспериментировал с ней, так что об увеличении резерва на несколько десятков раз к следующему Дню Рождения говорить пока не стоило, но зато его мастерство росло с каждой тренировкой, в которой он позволял себе использовать Печать.

Восемь Внутренних Врат тоже удалось продвинуть — теперь юный шиноби мог открывать вторые Врата. Тело испытывало сильные нагрузки при использовании этой техники, но зато развивалось куда быстрее, ведь мускулатура наращивается именно нагрузками.

Со стихией Огня Томура пока не разобрался, но был уже довольно близок. Через год он точно сможет использовать некоторые техники этой стихии. Техники Земли не забрасывались и совершенствовались каждый день, пусть и по чуть-чуть. К остальным природным преобразованиям перерожденный не притрагивался — рано еще, да и дел по горло.

Еще руки все порывались начать изучение гендзюцу, но толкового учителя было не найти, да и, опять же — слишком много других дел.

С дальтонизмом мальчик все еще уживался, до конца не обвыкнув. Было тяжело потерять вдруг все краски мира, но он не роптал — заслужил. Вообще, его поведение, со стороны, почти и не изменилось, но внутри новинки сразу становились заметны. Правда, внутрь-то как раз никто и не лез…

Поздно придя домой с ужасающей тренировки, именинник сильно удивился, обнаружив свою дверь незапертой. Замок был цел, что указывало на то, что у проникшего в жилище был ключ, или же он является неплохим взломщиком — Тобирама Сенджу хорошо позаботился о безопасности сироты.

— Я дома, — обозначил свое присутствие Сенсома, входя на порог. Отсюда не было видно единственной комнаты в доме, но даже так Томура понял — внутри кто-то есть.

Осторожно и тихо, стараясь не скрипеть половицами, Томура подошел к углу и заглянул в комнату. Там, прямо на полу, посередине помещения, сидел, скрестив ноги и сложив руки на груди…

Тобирама Сенджу.

— Рад, что смог дождаться тебя, — спокойно поприветствовал ошарашенного сироту заместитель Хокаге. — С праздником.

— А… ага… — Сенсома недоуменно моргнул. Перед братом Первого стоял неумело упакованный в праздничную обертку торт. — Здравствуйте…

— Проходи уже, — Тобирама махнул рукой. — Чай готов.

Томура и понятия не имел, как удобны оказались сенсорские способности Сенджу в своевременном приготовлении чая к приходу хозяина квартиры. Альбинос действительно постарался ради мальца.

— А почему вы?.. — начал было именинник, но был перебит.

— Хаширама сильно занят, а Мито возится с Наоми. Они не забыли про тебя, просто… отодвинули в сторону. Сейчас есть дела поважнее.

— Но вы…

— Я не так занят, — снисходительная улыбка смотрится чужеродно на его лице. — И не так лицемерен, пожалуй. Мне плевать на Мадару — я помогал тебе и общался с тобой лишь потому, что ты был интересен и полезен лично мне.

— Довольно прямо, — оценил Сенсома.

— Честно, — поправил его Сенджу. — Сегодня — твой день, так что давай праздновать. И расскажи мне, появились ли у тебя новые задумки?

Как и всегда, после длительного перерыва в общении, первые слова и темы были немного неловкими и бесполезными, но после шиноби разговорились. Принципиально новых идей у Сенсомы не было, ибо он полностью погрузился в совершенствование своих старых задумок, но общие темы все равно нашлись.

Бывший учитель математики делился своим мнением по поводу будущей академии шиноби, которую Тобирама собирался закончить примерно через два года. Тот, в свою очередь, преподнес очень полезный подарок сироте, оставшемуся без учителя — свиток содержащий техники стихии Воды.

— Тут, конечно, не все, — протянул имениннику свиток Сенджу. — Но для полноценного изучения стихии тебе хватит.

— Спасибо! — горячо поблагодарил его мальчик. — Это и правда очень ценный подарок! Кстати… — он замялся. — А когда у вас День Рождения?

— Ха! — альбинос оценил интерес. — Девятнадцатого февраля.

— Так и запишем…

Повисло молчание. Тортик уже был съеден, а негустое угощение для гостя, которое все-таки выставил Сенсома из своих закромов, уже не лезло. Вечер прошел лучше, чем от него ожидалось. Для обоих.

— Прежде чем уйти, я хочу спросить тебя, Сенсома-кун, — Тобирама поднялся и неспешно прошелся по комнате. — Что тобой движет? Раньше ты не задавался вопросами о своем будущем и целях, просто идя за Мадарой и надеясь повеселиться в битвах, но я заметил, что с тех пор ты изменился.

— Моя цель? — ребенок как-то странно посмотрел на помощника Хокаге и оскалился, мгновенно став похожим на Изуну Учиха. — Я хочу победить Мадару. Мне не нужна его смерть и месть, но… Мне нужно его полное поражение. От меня.

— Хочешь показать ему, что он ошибался, бросив тебя? — Тобирама приподнял бровь.

— Хочу победить. Нет мотивов и причин, я просто хочу одолеть одного из двух сильнейших людей в мире.

Сенджу усмехнулся:

— Достойная цель, как по мне, — усмехнулся Тобирама совершенно такой же улыбкой, как и младший брат Мадары.

Иногда альбинос понимал, почему Судьба дала ему красный цвет глаз.