Между небом и водой

Глава 14. Тайна учителя.

– Я попрошу тебя об услуге, Эва, – когда та, встав с кресла, подошла к нему, он продолжил, – мне нужна информация о родных Микела Веруго и Найрона Нотиса, – Найрон прижал ладонь ко рту и чуть не откусил себе палец.

– Это те самые…

– Да. Я хочу знать не только то, что написано в их родовых анналах. Пусть твоя сестра разузнает сплетни, слухи… Сама понимаешь, люди многое видят, но не о многом говорят кому попало.

Покивав, Эва застыла, будто не решаясь что-то сказать. Даг вопросительно поднял брови. Найрон затаил дыхание, хотя дальше было просто некуда.

– Даг… Я все хотела спросить тебя, но не знала, как ты отреагируешь.

– Ну, если сейчас моя реакция тебя не пугает, спрашивай, – Найрон убедился, что учитель способен и на обычную, открытую улыбку.

Эва набрала в грудь воздуха. Внутри мальчика шевельнулось сочувствие. Токвина не так просто о чем-либо спросить, это он знал по себе.

– Что за история произошла с тобой в школе средней ступени? До меня дошли слухи о том, что тебя чуть ли не обвинили в связях с адамангами, но все это так быстро было замято…

Вот это вопрос! Теперь Найрон до конца осознал смысл ее слов о том, что она не знала, как отреагирует Токвин. Однако, тот не спешил возмущаться. Напротив, сев на диван и пригласив Эву сделать то же самое, он мягко произнес:

– Эва, если ты хочешь узнать подробности этой истории, тебе придется приготовиться к долгому рассказу, говорить об этом в трех словах было бы неверным. Лучше уж вообще не говорить.

– Я готова слушать, – она выбрала угол дивана, расположенный ближе к камину и забралась в него с ногами.

Токвин потер ладонью лоб, нахмурившись. Белое лицо выделялось в полутьме гостиной, изредка освещаемое оранжевыми языками каминного пламени.

– Я проработал в школе средней ступени, у демарго Гилха Брэма, больше трех лет. И он всегда был доволен моей работой. Но однажды появился некий низший мыследей, которого взяли на должность старшего уборщика. Впрочем, толку как от уборщика от него было маловато, а вот руководить другими он научился. Я бы не обратил на него особого внимания, но через некоторое время начал замечать кое-какие странности в его поведении. Хотя, и на них я бы не обратил внимания, если бы не одно "но". Дело в том, что странности эти заключались в его отлучках неизвестно куда. Далеко не сразу, но я все же заметил, что они происходили почти сразу после того, как в городе, которого держалась школа, кто-нибудь обращался к Собранию с заявлением о краже. Всякий раз, когда это происходило, он садился на пролетающий караван и летел в город. Однако, оставался он там или пересаживался на другой караван, мне известно не было. Да и следить за ним не было возможности, у меня ежедневно шли уроки, а по выходным краж не происходило. Мои наблюдения не переросли бы в конкретное подозрение, если бы он не обронил как-то одну вещицу. Я успел подобрать ее. А потом мне понадобилось больше месяца, чтобы выяснить, что она краденая.

– Но… Кто крал?

– Адаманги, Эва. Те из них, кто способен преодолеть охранные веления.

– При чем же здесь этот…

– А "этот" занимался тем, что перепродавал краденое в других городах, за что, уверен, получал вознаграждение. Неплохая подработка для скромного старшего уборщика? Я стал следить за ним, пока ничего никому не сообщая. У меня не было против него доказательств. И та вещица, которую я нашел, не могла мне в этом помочь. На ней ведь не написано, кто ее украл. У меня даже мелькнула мысль подложить ее в его комнату и позвать демарго, но он всех так обаял своим показным добродушием и забавностью… – Даг встал и начал ходить по комнате, заложив руки за спину и поглядывая на Эву, – он бы выкрутился, я уверен в этом.

– И тогда я придумал, как мне вывести этого друга адамангов на чистую воду так, чтобы никто не усомнился в его вине. План был рискованным. Нужно было застать его в момент передачи краденого адамангами. Но, где обычно это происходило, я не знал. Значит, нужно было сделать так, чтобы это случилось в школе. Чтобы посыльный адамангов принес в школу краденое, а я смог бы уличить его, призвав в свидетели учителей и демарго. Но как заставить адамангов явиться в школу, да еще с краденым? – Эва напряженно слушала, распахнув золотистые глаза и накручивая рыжую прядь на палец. Найрон еле дышал, боясь себя выдать.

– И вот тут я решил рискнуть. Я сам нашел людей в городе, через которых сумел связаться с адамангами. Передал им "просьбу" уборщика прислать человека с "товаром" в школу, так как он, якобы, тяжело заболел, а, хм, работа останавливаться не должна. Они купились. Вот только уборщик меня перехитрил. Представляешь, словно почуял что-то! Видимо, связался с адамангами заранее, хотя краж в последние дни не было, и тогда кто-то ему доложил обо мне. И когда в школу раньше на два дня, чем я просил, прибыл их человек, я попытался выяснить у него, зачем. А тут уборщик с демарго и проверяющим Собрания! Ах, учитель Токвин, вы якшаетесь с адамангами! Скажите спасибо, что при вас краденого не оказалось. Адаманг сбежал, меня попросили покинуть школу. Правда уборщик там тоже долго не продержался.

Эва потрясенно молчала. Потом, несколько раз глубоко вздохнув, заговорила:

– Но, Даг. Зачем ты так рисковал?!

– Терпеть не могу лентяев и лицемеров, Эва. А этот человек, мало того, что воплощает сразу два этих качества, еще и преступник. Мне хотелось раскрыть его обман. Должен признать, риск был неоправдан. У меня действительно было мало шансов.

– Тебе известна судьба этого проходимца?

– Она известна и тебе.

Эва распахнула глаза. Перестала накручивать на палец прядь волос.

– Это Зарик Сём, – глаза Токвина недобро сверкнули, губы раздвинулись в хищной усмешке, обнажив зубы.

Найрон задохнулся. Чуть не вскрикнул, зажав рот ладонью. ЗАРИК – перекупщик краденого у адамангов?! Этот смешной, суетливый, неуклюжий человечек с добрыми глазами?! В изумлении он даже пропустил несколько фраз Эвы, а когда вслушался, она уже встала с дивана и взволнованно ходила по гостиной, крепко сцепив пальцы.

– Даг! Всевышие! Не может быть! Сём?! Да он же…он же… Ну, такой безобидный, такой…

– Лицемерный, Эва. Всего лишь лицемерный, – сквозь голос Дага сочилась тягучая холодная вода.

Эва стала посреди гостиной, закрыв ладонью рот, как только что Найрон. Даг молчал, в глаза вернулась насмешка.

– Эва, ты же понимаешь. Одно из двух. Веришь мне или веришь Сёму. Ты хотела знать правду, я рассказал её.

– Я… верю… тебе, – казалось, Эва готова расплакаться. Лицо ее сделалось таким несчастным, что Найрон испугался: вдруг она разревется, повиснет на шее у Токвина, а ему придется сидеть в шкафу и ждать, пока она будет утирать слезы и во что-нибудь сморкаться. Например, вон в ту плетеную занавесь…

– Что ж, думаю, тебе нужно обдумать эту новость. А я устал, честно говоря.

Пожелав друг другу доброй ночи, учителя вышли из гостиной, и Найрон облегченно вздохнул. Только сейчас он обнаружил, что от неудобной позы и страха быть обнаруженным правую ступню свела судорога. Кое-как выбравшись из шкафа, опираясь на левую ногу, он дохромал до двери и, выглядывая из-за каждого поворота, вышел из учебной сферы, перебежал темную платформу, мостик, вбежал в гостиную.

Зарик Сём. Зарик Сём. Этого не может быть. Найрон не мог поверить так же, как не мог поверить в причастность Токвина к убийству шворхов. Только против учителя были его собственные слова, сказанные Некрису. А Зарик не давал повода подозревать о себе ТАКОЕ.

Гостиная была пуста, все уже улеглись. Глянув мельком на часовую колбу, Найрон оторопел. Он отсутствовал больше двух часов. Моля Всевышие, чтобы никто не заметил его, прокрался в спальню.

Тео спал, накрывшись одеялом до носа, Стича видно не было. Залезая в кровать, Найрон застыл, сидя на краю. А что там Токвин о варанге говорил? "Всего лишь мальчик, имеющий при себе варанга". Ну, уж в этом Найрон ничего подозрительного не усмотрел. Что же учитель имел в виду? Найрон лег на живот и снова посмотрел на Тео. Даг сказал учителям, что они должны делать вид, будто ничего не знают о нем. Значит, ему нужно вести себя также. Закрывая глаза и улетая в серую дымку, он успел подумать о том, что иногда нехватка друзей очень полезна, вряд ли кто-то обратил внимание на его отсутствие.

Туман клубился вокруг и совершенно не желал рассеиваться. Раздраженно подумав, что сну пора бы уже или стать поинтереснее, или закончиться, Найрон попытался понять, идет он или стоит на месте. Он не ощущал тела и не видел ничего, кроме вязкого тумана. Но вот ему почудилось какое-то движение, будто серые струи принялись течь в определенном направлении. Оказалось, что они текут вверх, а Найрон падает вниз. Падение было плавным и совсем не страшным. Пока он не вспомнил, что внизу его может ждать только одно. Изменчивая вода.

– Найрон, чего ты?! Да просыпайся же! – за плечи немилосердно трясут. Но лучше уж ему что-нибудь вывихнут, чем снова задыхаться в воде.

Открыв глаза, рассматривая спальню через все не желающий уходить, но уже еле заметный туман, Найрон сел в кровати. Тео отнял руки от его плеч.

– Ну ты и орал. Что снилось-то?

– Да так, ничего особенного.

Тео нервно рассмеялся.

– От "ничего особенного" так не кричат. Хорошо, что большинство уже на завтраке, а то бы заиками стали. А где ты вчера пропадал так долго? Хотел с тобой в краммс сыграть и не дождался, хотя позже всех ушел.

– Ну, я…- Найрон начал лихорадочно вспоминать, под видом чего он ушел, – у меня живот разболелся.

– В умывальной тебя не было, по крайней мере, через пятнадцать минут после того, как ты вышел, – голос у Тео был доброжелательный, спокойный. Такой же как у Токвина, когда он назначал Микелу и его компании наказание на плантациях.

Найрон всмотрелся в его лицо. Тео возвышался над ним, сложив руки на груди, и явно не желал отвлечься на что-нибудь другое. Если он сейчас просто отмахнется, станет ли Тео расспрашивать кого-нибудь о нем? Или, может, скажет о его отсутствии учителям, демарго? Ему же надо располагать их к себе…

– А! Ну да! Я же был у…у Сёма, да! – Найрон говорил это почти машинально, но где-то на краю сознания забрезжила смутная, такая же призрачная, как туман во сне, идейка. Сём подтвердит его слова, в случае чего. Найрон не позволит Тео узнать, где он был на самом деле. А Зарик не подведет. Пусть только попробует отказаться. После того, что Найрон о нем узнал.

Найрона так разозлили вопросы Тео, что он с готовностью забыл о своем вчерашнем неверии в связь Зарика с адамангами. Когда Тео с варангом в руках ушел в гостиную готовить какой-то реферат, Найрон направился к Зарику. Он был полон решимости, если понадобится, выгрызть из него обещание поддержки в случае расспросов Митчелла. Не обращая внимания на проводивших его ненавидящими взглядами Микела и Лису, на шарахнувшихся от него на мостике первоклассников из розовой сферы, Найрон почти бегом добрался до комнатки Сёма. Стукнув два раза в дверь, после чего на ней остались вмятины, он брезгливо сморщил нос и толкнул мягкую поверхность. Сём, сгорбившись над столом, вырезал ножом узор на размягченной деревянной шкатулке. Получалось не в пример хуже, чем у дедушки, который делал узоры с помощью велений.

Зарик, оторвавшись от работы, привстал со стула, улыбаясь мальчику.

– Малышу Найрону необходима помощь? – его глаза лучились таким счастьем, словно к нему пришел не первоклассник, а легендарный Усмиритель роклов. Стараясь не замечать ни его радостной улыбки, ни приветливого взгляда, Найрон встал напротив. Он старался держаться на некотором отдалении, хотя в крохотной, заваленной хламом комнатушке это было довольно сложно.

– Мне нужно, чтобы ты, если тебя кто-нибудь будет обо мне спрашивать, сказал, что я был у тебя вчера вечером. С восьми до десяти, – приготовившись к долгому спору, уговорам и угрозам, Найрон постарался принять самое воинственное выражение лица, на какое был способен.

– Хорошо, малыш Найрон. Зарик скажет так, как просишь.

Найрон открыл рот. Закрыл.

– И ты не будешь возражать?

– Зарик скажет так, как нужно малышу Найрону.

– Хватит называть меня малышом! Почему? Это же неправда?!

– Зарик видит, что ма…, что Найрону очень нужно, чтобы Зарик сказал неправду. Зарик скажет.

– Любому? Даже демарго?!

– Зарик скажет так любому, кто спросит.

Найрон стоял в полной растерянности. Потом в голову пришла гневная мысль: вот оно! То, о чем говорил Токвин. Сём лжив и лицемерен. И даже то, что он готов лгать ради него же, его не оправдывает. Учитель рассказал правду!

– Малыш Найрон попьет с Зариком горячего сока?

Машинально кивнув, мальчик напряженно думал, как в одном человеке могут уживаться безобидность и услужливость с такой дерзостью. Под носом у демарго школы и Собрания перепродавать краденое адамангами, а потом еще и повернуть все так, чтобы подумали на Токвина!

– Зарик видел, что к Микелу и Найрону прилетали родители. Но к Микелу прилетели папа с мамой, а к Найрону только папа. Почему?

– Мама умерла, – мрачно пояснил Найрон, принимая от Сёма горячую чашку с дымящимся соком.

Зарик, горестно скривившись, всплеснул ладонями.

– Всевышие! Какая жалость! Значит, малыш Найрон остался без своей мамы…

– Я тебе говорил, не называй меня…

– А может малышу Найрону станет чуточку полегче, если Зарик расскажет ему, что случается с нами после смерти? – Сём стал вдруг серьезным, даже строгим. Перестал копошиться в завалах рухляди на столе, выпрямился.

Найрон застыл. Как это, "что случается с нами после смерти"? Разве что-то еще может случиться? Он отпил густой сладкий сок, кивнул и сел на опасно накренившийся стул. Зарик распахнул узкие глаза и… Запел – было бы неправильным определением. Он заговорил, как-то по-особенному, медленно и певуче проговаривая слова. Соединяясь, они странной ритмичной вязью обволакивали комнатку, словно погружая мальчика в светящийся туман.

– Далеко-далеко, не то на восходе дневного солнца, не то на заходе ночного, высоко над изменчивым миром парит высокая Башня. Призрачны узорные стены и даже днем трудно разглядеть ее. Что бы ни происходило под ней, какие бы скалы ни вырастали, и водовороты ни бурлили, ее положение неизменно, она всегда парит на одном и том же месте. И место это не дано найти живому. Но когда человек умирает, будь он Высший или низший мыследей, он оказывается у ворот высокой Башни. И если он жил недостойно, и сотворил больше зла, нежели добра, Башня отпирает перед ним прозрачные ворота и открывает лишь один путь. В мир, где этот человек будет несчастен в той же мере, в какой сделал несчастными других. Если человек добра все же сотворил больше, Башня отпирает перед ним прозрачные ворота и тоже указывает лишь один путь. В мир, где он будет счастливым, если сделал таковым хотя бы одного человека. Если счастливых людей после него не осталось, он, по крайней мере, не будет несчастным…

Найрон не выдержал и перебил:

– А откуда ты это знаешь? Это такая сказка?

– Нет! – Зарик испуганно замахал руками, – Это не сказка, нет! Правда! Малыш Найрон спрашивает, откуда Зарик знает. Зарик столько летал из города в город, столько слышал и видел… Об этом говорят люди. Шепотом. Тихонько. Когда не слышат посторонние…

– Но почему? Зачем придумывать легенду, которую почти никто не знает? И кто в это поверит? – Найрон уже очнулся от очарования рассказанной Сёмом сказки и скривил губы в насмешливой ухмылке.

– Поверят те, кто замечает хоть что-нибудь, дальше собственного носа, – обиженно буркнул Сём. Но, тут же переменившись в лице, добавил, – Но малыш Найрон обязательно почувствует. Он поймет, что его мама стояла перед высокой Башней в ожидании открытия ворот…

– Хватит меня малышом называть!! И перестань все время говорить о…- он набрал в грудь больше воздуха и заорал, – О МОЕЙ МАМЕ!!

Внезапно стул оплыл и Найрон, поперхнувшись криком, плюхнулся в расползшуюся массу ставшей жидкой древесины. Сём перепугано вскочил, дернулся в одну сторону, в другую, спотыкаясь, побежал к кладовке, откуда вновь извлек тряпки. И на этот раз он не обошелся без удара обо что-то твердое и горестного всхлипа. Найрон, молча выхватив их у Зарика, кипя от ярости, резкими движениями вытирал одежду, разбрызгивая древесину по комнатке.

– Чтоб тебя уволили! Тогда в этой комнате, наконец, будет ПОРЯДОК!!

Метнув что есть силы в Зарика грязной тряпкой, Найрон выскочил за дверь, не думая уже о том, станет ли тот лгать, как он просил.

На уроке Лони Блума, к шумной радости Микела и Лисы, Найрон не смог правильно ответить на три вопроса из четырех и получил низший балл. Выйдя на перемене на платформу, он глубоко дышал, стараясь успокоиться. Позади послышалось радостное щебетание и к нему подошли четыре девочки из розовой сферы. Хотя, когда он обернулся, они застыли, испуганно уставившись на него. Среди них была Кри и Найрон, вопросительно глядя на нее, поинтересовался:

– Ну? И что мы так смотрим? Я что, на микраду похож?

Перешептываясь, девочки бочком, явно опасаясь выпускать его из поля зрения, отошли в сторонку.

– Эй! Кри! Можно с тобой поговорить?

Она застыла на месте, нерешительно переступая с ноги на ногу. В руках девочка немилосердно комкала тетрадку из плотной коричневой бумаги. Подойдя, Найрон вырвал из ее рук несчастную тетрадь и показал. Вскрикнув, Кри уставилась на свой конспект, превратившийся в мятый шар.

– Найрон! Я… Дай мне…

– Держи. Я просто показываю тебе, что ты сделала со своей тетрадью. Что вы от меня так шарахаетесь?

– Ну…Ты бы видел себя… когда вы с Микелом…

– Между прочим, это Микел чуть не убил меня!

– Но ты стал таким страшным, когда схватил его за горло…

– Что значит страшным?! Он мне плечо проколол!

– Найрон, ты не знаешь…Ты же не мог видеть…

– Да чего?! – Найрон почувствовал, что начинает терять терпение, щеки вспыхнули.

– Своего лица! – карие глаза Кри расширились, будто одно воспоминание о нем приводило девочку в ужас.

– Твое лицо стало таким белым. Мне даже показалось, что оно засветилось. И глаза…глаза стали… Я видела такие же однажды. На картине о войне. Она изображала битву двух Высших мыследеев. У них были такие же страшные глаза… И вообще, все твое лицо стало словно маска… Неживое, будто из камня…- Кри замолчала, запыхавшись и стараясь подобрать новые слова.

Но Найрон засмеялся.

– Кри! Ты же не видела лица Микела тогда. Откуда ты знаешь, что ЕГО лицо не было таким же страшным?

Изумленно глядя на Найрона, девочка не нашлась, что ответить. Она несколько раз открыла рот, но так ничего и не произнесла. Пожав плечами, он пошел в кабинет влияния на неживую природу.

Токвин, как обычно, мерил мягкими шагами комнату, успевая проследить за каждым учеником. Отрывисто бросая четкие указания, он время от времени убирал за ухо прядь черных волос. Хмуро-сосредоточенное выражение не сходило с белого лица. После подслушанного разговора Найрон не мог сконцентрироваться на задании: создать водяной шар, в середину которого поместить камешек, придав ему форму куба, и закрепить шар велением. Мальчик невольно посматривал на учителя, а камешек не желал принимать ни кубическую, ни вообще какую-либо форму. Из крошева, рассыпанного по столу, он собирался в перекошенную пирамидку, на краткое мгновение та становилась целостной и гладкой, а затем, покрывшись трещинами, рассыпалась в порошок.

Подняв в очередной раз взгляд на учителя, Найрон вздрогнул. Серо-зеленые глаза насмешливо сверлили его. Улыбнувшись уголками губ, Токвин усталым голосом произнес:

– Нотис, перестаньте крошить камень, он не враг вам, уверяю, и не заслуживает такого отношения. Лучше представьте, как выглядит каменный кубик. Теперь пожелайте воплотить его на вашем столе. Примените свое желание к этому порошку. Так. Он блестит, его грани остры. Плотнее.

Четко следуя указаниям учителя, Найрон с удивлением обнаружил, что у него что-то начало получаться. Кубик был, конечно, далек от совершенства, но в целом получился неплохо. Рассматривая его со всех сторон, мальчик в который раз подумал, что будь Вир таким же, как Токвин, он мог стать гораздо более успешным учеником до школы. Быстро глянув вправо, Найрон успел разглядеть Микела, сосредоточенно высунувшего язык. У того уже почти был готов водяной шар. Внутри него висел кубик, а по шару, висящему над столом, шла плавная рябь. У Найрона же вода мирно поблескивала в стакане, он еще не начинал влиять на нее.

Мелькнувшая в голове мысль заставила его улыбнуться. Дождавшись, пока учитель отошел в другой конец класса, раздавая указания остальным, он снова повернулся в сторону Микела Веруго и начал пристально вглядываться тому в висок. Микел, хоть и не отрывался от начавшего затвердевать шара, почувствовал взгляд. Невольно скосив глаза в сторону Найрона, он отвлекся, и по шару прошла крупная рябь. Найрон поиграл бровями и зловеще ухмыльнулся. Лицо Микела вспыхнуло багрянцем, а шар потек тонкой струйкой на стол. Тот быстро отвернулся и начал снова влиять на него, но его глаза как будто сами по себе, без желания владельца, возвращались к Найрону, не отрывавшему взгляда от Микела. Шар, на мгновение став мутным, вдруг расплылся, облив стол и Веруго, вода потекла на пол. Найрон спокойно вернулся к своему заданию, начав влиять на воду, которая тягучей струей поднялась из стакана. Краем зрения ему было видно, как Микел, плаксиво скривившись, откинулся на спинку стула.

Учитель довольно неожиданно оказался рядом с ними, склонился над Микелом.

– Я видел, что вы почти закончили Веруго. Что с вашим заданием? – Даг взял каменный кубик и повертел его перед носом Микела. Тот всхлипнул и прошептал:

– Это все Нотис, учитель. Он смотрел на меня, – Токвин изумленно развернулся к Найрону. Тот оторвался от почти отвердевшего шара с плавающим внутри кубиком и вопросительно посмотрел в глаза учителю, не забывая поддерживать еще не завершенное веление.

– Вы смотрели на Веруго, Нотис? – Найрону показалось, что изумление учителя несколько наиграно.

– Да, учитель, я хотел понять, как он это делает.

Токвин вновь развернулся к Микелу и сложил руки на груди.

– Веруго, вас так расстроило то, что Нотис решил поучиться у вас, как выполнять задание? – Микел растерянно переводил взгляд с лужи на столе на учителя. Пару раз Найрону показалось, будто Микел пытается посмотреть и на него, но почему-то не решается.

После урока, вопреки ожиданию, Микел не стал угрожать Найрону. Он даже не сказал ничего, насупившись, выходя из класса. Впрочем, совершенно не огорчившись этому, мальчик с гордостью рассматривал буквы "СБ", поставленные Токвином на полях конспекта. Второй средний балл за этот месяц по влиянию на неживую природу. Он определенно делает успехи. Найрон всю перемену провел, счастливо улыбаясь, и только Тео, встретившийся в коридоре, и внимательно глянувший на него, слегка подпортил настроение.