Между небом и водой

Глава 8. Школа низшей ступени.

Крылья роклов мерно били воздух, то бросая тень, то открывая солнечным лучам платформы каравана. Стоя возле ограждения и сложив руки на груди, Найрон тоскливо вспоминал прощание с Реном, который в последний раз попытался приободрить его перед поступлением. Отец, сидя на последней скамье, крутил в руках черный деревянный медальон, который в последнее время везде носил с собой. Заходя на караван, Найрон растерялся, так много садилось на него детей его возраста и их родителей. Сейчас большинство из них разговаривали, из-за чего над караваном стоял легкий гул. Кто-то говорил с родителями, кто-то между собой, но все они делились, в основном, на две группы. На тех, кто радовался и был уверен в поступлении, и тех, кто боялся и волновался, что не поступит.

Найрон немного успокоился. Раз есть дети, которые, так же как и он, опасаются не поступить, значит, он не единственный, у кого так плохо шла учеба с приходящим учителем. Почему отец никогда не говорил ему об этом? И почему Вир так его ненавидел, ведь у него наверняка были в учениках и те ребята, подобные тем, кто также боится? Найрон снова отвернулся, всматриваясь в огромную воронку, образовавшуюся далеко внизу в воде. Она медленно вращалась, производя жуткое впечатление, потому что по размерам была гораздо больше, чем обычные водовороты, да и те были скорее выпуклыми. А глядя на эту воронку, у Найрона возникло чувство, что его начинает затягивать в нее и он помотал головой, избавляясь от наваждения.

Пейзаж четко просматривался до самого горизонта, не было обычного для этого времени тумана. Проведя взглядом мысленную черту от воронки, к отвесной водной стене, скопищу растущих скал, плантации каких-то деревьев, спустившихся к участку неизменной воды, чтобы утолить жажду, он остановился на виднеющихся вдалеке сферах Ругирита, куда они и летели.

На краю зрения что-то мелькнуло. Повернув голову, Найрон с трудом разглядел несколько точек, приближающихся со стороны скал, к которым поворачивал караван. Приобретая зеленовато-серебристый оттенок, они быстро увеличивались в размерах. Уже спустя мгновение, Найрон с удивлением разглядел крылья и тела, похожие на человеческие. Что-то мелькнуло в памяти, но воспоминание прервал истошный вопль:

– МИИИКРАААДЫ!!

Найрон не успел вздохнуть, как руки отца, оттянув его от ограждения, усадили на скамью. Склонившись над ним, отец строго приказал сидеть на месте. Все взрослые, собрав детей там же, в центре платформы, обступили их со всех сторон, лицом к ограждениям. Найрон не понимал, зачем они это делают, ведь караванщик держит уплотненный воздух вокруг платформ, он может просто усилить веление… Но тут же с изумлением увидел, как седой караванщик, применив к воздуху веление, отчего тот засветился голубым, все же вынимает грез и становится возле ограждения, глядя на приближающихся существ.

Внезапно в голове ярко вспыхнула картинка из какой-то книги: животные, принимающие облик тех, на кого нападают. Способные менять цвет кожи с серого на серебристо-голубой, зеленовато-серый, лазурный… Почему-то они опасны, но он не мог вспомнить – чем. Ему не пришлось раздумывать над этим долго. Сначала уши заложило от высокого пронзительного визга. Издавали его существа, действительно во многом напоминающие людей. За исключением крыльев с острыми когтями на сгибе, когтистых рук и лиц, с вытянутыми вперед челюстями, крохотными носами и хищно зауженными желтыми глазами. От уголков губ к острым ушам тянулись через скулы ярко желтые полосы. Они раскрывали рты, демонстрируя длинные острые зубы, и мощно били крыльями, от которых во все стороны летел сизый пух. Переливаясь оттенками голубого, серого и зеленовато-сизого, они окружили платформу с людьми.

Найрону захотелось зажать уши руками, они уже начали болеть от их непрекращающегося визга, многие дети так и поступили. Кто-то перепугано закричал. Сердце начало колотиться где-то в горле, но Найрон во все глаза смотрел по сторонам. Отец встал рядом с другими взрослыми. Караванщик, с грезом в отведенной в сторону руке, медленно шел вдоль ограждения, следя за микрадами. Те, зависнув в воздухе, будто выжидали.

Внезапно одна из них резко рванулась к платформе с противоположной стороны от караванщика. Найрон дернулся. Караванщик прыгнул к ней, перескочив через две скамьи с детьми. Уплотненный воздух, окружающий караван, в месте соприкосновения с микрадой пронзительно заскрипел и начал мерцать. Она продиралась сквозь него, гневно хлопая крыльями и не прекращая визжать. Несколько клочков пуха, кружась, полетели на пол платформы.

Взмахнув длинными седыми волосами, караванщик сжал рукоятку греза, развернув лезвия. Взмах. Свист воздуха. Два лезвия, повернутые под разными углами, врезались в тело микрады, распахнувшей желтые глаза. Вошли в него, оставляя двойную рану, из которой брызнула серая кровь. От визга, раздавшегося в этот миг, у Найрона словно что-то взорвалось в висках. Несколько детей упали на пол без сознания, кто-то заорал от страха, а может, для того, чтобы заглушить визг.

Чудовище отвалилось от воздушного купола, рука и часть плоти остались лежать, подергиваясь, на полу платформы. Стая отстала от каравана, глядя, как их сородич падает вниз, кружась и тщетно пытаясь взмахнуть крыльями. Караван набирал скорость. Найрон, покачиваясь от легкого головокружения, обводил взглядом людей. Многие возвращали кинжалы и мечи в ножны, кто-то прятал в складки одежды костяные резаки разных форм. Глянув на отца, Найрон успел заметить, как тот достает руку из-под плаща. Ему подумалось, что теперь-то понятно – у него там не только кошелек. Вспомнив о незнакомце, который его так напугал, когда они возвращались из Хайрита, Найрон поднял брови. Отец держал тогда руку не на кошельке, а на оружии! Мальчик задумался: значит, изменчивые мыследеи – опасны? Почему же ни мама, ни он сам никогда об этом не рассказывали? А ведь Корвин знает больше! Найрон рассердился на себя за то, что не расспросил его тогда об этом. Отец-то наверняка ничего не скажет!

Поморщившись от плача и криков детей, которые не прекращались, несмотря на успокаивающие уговоры родителей, Найрон отошел в сторону. Заметил, что отец ищет его глазами, и махнул рукой. Голова раскалывалась, и ему хотелось отойти куда-нибудь подальше, но мельтешащие вокруг люди мешали. Кто-то взялся за плечо, развернул. Отец сел рядом на корточки, всматриваясь в его лицо. Найрон отвел взгляд. Рука отца провела по виску и щеке. Найрон сжал зубы, заставляя себя не отстраниться.

– Как ты?

– Голова болит.

– Они своим визгом могут и взрослого из строя вывести, – отец провел рукой по жестким, торчащим вверх, волосам сына.

Дернувшись, Найрон отклонился от него. Попятился. Отец смотрел на него с тем же непонятным выражением лица, которое было у него, когда он вернулся после поисков мамы.

– Ну что ты…? – его голос почему-то дрогнул.

Мотнув головой, Найрон решительно прошагал к перилам, и принялся рассматривать проносящийся мимо пейзаж так внимательно, будто хотел найти пуговицу.

Вновь бросив взгляд в сторону стаи микрад, оставшейся далеко позади, он обнаружил, что они уже ничем не напоминают людей: продолговатые, меняющие форму тела, быстро отращивающие многочисленные лапки, которые по-прежнему держатся в воздухе благодаря мощным крыльям. Правда, теперь их покрывает не пух, а блестящая на солнце чешуя. "Самые изменчивые животные средних размеров" – вспомнил он строчку из книги, в которой мельком читал о них. Жаль, что он, видимо, не дошел до того абзаца, где говорилось об их способности преодолевать воздушные купола караванщиков. Теперь Найрону известна, по крайней мере, одна из причин, по которой им необходимы грезы. И по которой он иногда слышал от взрослых выражения, вроде: "да она страшнее микрады!". По спине пробежал холодок, мальчик невольно передернулся. Ему подумалось: а что было бы, если бы караванщик не успел? Если бы никто не успел? На что способны эти чудовища?

Ему хотелось спросить у отца, почему микрады напали на них, но нежелание говорить с ним о чем-либо было сильнее. Вот уже больше полугода. К моменту, когда караван подлетел к окраине Ругирита, большинство детей успокоилось. Платформа школы низшей ступени с трудом вместила больше ста человек, поскольку большинство детей были с обоими родителями, да и во многих семьях поступало сразу несколько одногодок.

После того, как к ним вышел демарго школы, седеющий худощавый мужчина со скучающим лицом, и объявил порядок, по которому они будут заходить на приемную встречу, все выстроились в очередь и затихли. Изредка были слышны перешептывания и родительские напутствия, испуганные заявления одних детей о том, что они никуда не пойдут и раздраженные реплики других, которым надоело слушать советы. Найрон молча стоял рядом с отцом. Тот сделал одну попытку наклониться и что-то сказать, но он упрямо отвел взгляд, всем своим видом показывая, что это – бесполезно. Отец не стал настаивать и теперь возвышался над Найроном, который разрывался между двумя противоречивыми желаниями: увидеть выражение его лица немедленно и не видеть его больше никогда.

Внешний вид школы его особо не впечатлил. Это было несколько сфер, одна большая, примерно как десять обычных сфер по размеру – учебный корпус, на платформе возле которой они все и стояли. И пять сфер поменьше, скорее всего жилые. Вокруг висели плантации с постройками, видимо кладовыми и насестами шворхов.

К моменту, когда подошла его очередь, голова Найрона совершенно опустела. Ему стало все равно, поступит он или будет обречен зависеть всю жизнь от семьи, ничему не научившись, кроме пары мелочей. В полнейшей апатии, на ватных ногах, он прошел в полутьму небольшого холла и, повинуясь указательному жесту стоящего там пожилого учителя, вошел в зал, залитый тусклым белым светом множества шаров. Посредине стояли удобный деревянный стул и стол, на котором лежали разнообразные предметы. В отдалении, за полукруглым черным столом, в тени, сидели учителя с демарго во главе.

Выполняя их задания по применению элементарных велений к вещам, лежащим на столе, Найрон с удивлением обнаружил, что Рен не напрасно с ним возился. Что-то получалось, что-то получалось не так, как хотелось бы, или вообще не получалось, но он не провалил экзамен. С неудовольствием в голосе демарго объявил Найрону, что тот принят, хотя сразу же заметил, что ему нужно будет работать еще над очень многим.

Не веря себе от счастья, Найрон вывалился на платформу, успел принять равнодушное выражение лица до того, как к нему торопливо подошел отец и небрежно сообщил о том, что принят. С мстительным удовольствием он подумал, что теперь отцу придется самому управляться с младшими и по дому. Вновь не дав отцу погладить себя, он быстро и холодно попрощался с ним, и направился к преподавателю в сером кожаном плаще, который призывал всех детей, принятых в школу, подойти к нему с вещами. Не позволив отцу помочь, Найрон, пыхтя и надрываясь, подтащил к невысокому учителю мешки и сумку, и встал рядом с уже довольно большой группой ребят, не глядя в сторону Герга.

Когда приемная встреча подошла к концу, не принятыми оказалось четыре ребенка, которые в траурном молчании, пристегнувшись к родителям, полетели в сторону пролетающего мимо каравана. Радуясь, что его нет в их числе, Найрон обернулся к бледному черноволосому учителю, который хлопком призвал их к молчанию после отлета всех родителей.

– Внимание, – сказал он довольно тихо, и дети мигом замолчали, – я преподаватель влияния на неживую природу, Даг Токвин. Все вы приняты в школу низшей ступени демарго Некриса Дэмайло. Система школьных правил и наказаний четко прописана в Уставе школы, с которым вы все будете ознакомлены на первых же уроках под роспись. Вопросы? – Токвин внимательно обвел их взглядом серо-зеленых глаз, приподнял тонкую бровь. На плотно сжатых губах не было даже намека на улыбку.

– А каких наказаний? – озабоченно пискнула беловолосая и белобровая, но очень смуглая девочка из толпы.

– Суровых и страшных, – учитель криво усмехнулся, и Найрона словно обдало холодком, – А теперь, прошу поделиться на группы по пять человек.

Оказалось, что их всего двадцать пять. Пять групп по указанию Токвина направились по мосткам в пять жилых разноцветных корпусов, услышав вдогонку, что время занятий и номера комнат указаны в расписаниях, что висят в общих гостиных. Найрон вместе с тремя мальчиками и беловолосой девочкой вошли в темно-серую сферу. Внутри была гостиная с двумя небольшими плетеными диванами и тремя креслами. Посреди громоздились три больших круглых стола и множество стульев, два камина и множество полок, разделенных перегородками, на которых теснились учебники и тетрадки старших учеников. Втащив вещи в спальню и бухнув один из мешков на свободную, стоящую возле окна, кровать, Найрон услышал из гостиной голос кого-то из старших. Тот пояснил, что внутри жилой сферы они должны будут слушаться дежурных учеников четвертых классов.

Старшеклассники были на занятиях и Найрон, вместе с другими новенькими подошел к расписанию уроков, висевшему на небольшой узорной доске, повторявшей округлую форму стены.

– Как думаешь, этот Токвин сильно строгий? – пытливо глядя на Найрона, спросил желтоволосый мальчик, стоявший рядом.

Равнодушно пожав плечами, Найрон отвернулся и подошел к кровати, сел. Мальчик принялся допытываться о том же у других ребят, которые охотно начали обсуждать с ним взгляд, выражение лица и поведение учителя. Через пару минут все они дружно пришли к выводу, что Токвин – строгий, а может даже злой. Найрон думал о Рене, о том, с каким удовольствием обсудил бы с ним то же самое. Прервали его размышления ребята, которые перезнакомились между собой и теперь вчетвером нависали над ним.

– Ты не слышишь? – возмущалась девочка, – мы же спросили, как тебя зовут? – будто ища поддержки, она обернулась к остальным, хлопая белыми ресницами.

– Я же говорю, странный… – сердито пробормотал мальчик, который интересовался мнением всех о Токвине.

– Найрон, – неохотно ответил он, не глядя на того.

– А мы – Лиса, – она указала на себя, – Нитс, Камер и Микел, – ее пальчик тыкал по очереди в трех мальчишек.

Найрон, глянув мельком, не запомнив ни лиц, ни имен, кивнул и принялся разбирать вещи. Радость от удавшегося поступления сменилась горечью. Ему стало тоскливо без Рена и даже без двойняшек, которые так раздражали его последнее время. На которых он был так зол. Ведь они могут веселиться и радоваться каждому пустяку. Недолго же они горевали после смерти мамы!

Ребята отошли от него, недоуменно пожимая плечами и переговариваясь. Расселись по кроватям, накрытым разноцветными плетеными одеялами, и последовали его примеру. Оказалось, что у Найрона было меньше всех вещей.

Первый урок в светлой округлой комнате, где сидело двадцать пять человек за одноместными столиками, провел демарго школы. Это был скорее не урок, а вводная встреча. Всё с таким же скучающим лицом он провел рукой по седым волосам, откашлялся и хрипло произнес:

– Как вы уже поняли, я демарго этой школы – Некрис Дэмайло. Вам предстоит учиться здесь четыре года, если, конечно, вас не исключат отсюда раньше. Но уверяю, это не в ваших интересах. Вы все прекрасно знаете, что низшие мыследеи, не получившие образования, обречены на пожизненную зависимость от своих близких, а зачастую и на смерть. Поэтому, могу посоветовать вам две вещи: старательно учиться и соблюдать простейшие правила поведения, которые вы сейчас прочтете.

Небрежно взмахнув рукой, Некрис отправил стопку тонких брошюрок, лежащих на учительском столе, в быстрый полет. Мгновение – и они разлетелись по столам. Найрон моргнул от резкого падения перед ним черной книжечки. Открыл и уставился в аккуратный рукописный текст на плотной коричневой бумаге, перечисляющий школьные правила. Большинство из них гласили, что должен и не должен делать ученик, а также говорили о выпускных экзаменах, о практике у мастеров-мыследеев, о необходимом количестве баллов, которые нужно зарабатывать по каждому предмету к концу трети. Вопреки ожиданиям, Найрон не увидел в них ничего страшного. Он и так догадывался, что нельзя будет, например, покидать территорию школы без разрешения демарго, драться с другими учениками, проявлять неуважение к учителям или творить веления, опасные для жизни и здоровья окружающих. Он хмыкнул. Какие там "опасные"! Всевышие, дай хотя бы научиться кожаные лоскуты склеивать на пару часиков!

Последние десять минут Некрис потратил на то, чтобы назвать всех по именам, познакомившись с ними и представив учеников друг другу.

На уроках влияния на живую природу миниатюрная рыжеволосая учительница, Эва Томс, внешне мало чем отличающаяся от учениц, немного заикаясь, рассказывала и показывала на плантациях, как отделять плоды от деревьев и заставлять их делиться на части.

Уроки влияния на неживую природу проходили так увлекательно, что ребята теряли счет времени. Даже у Найрона что-то начало получаться, хотя он оказался худшим учеником в классе. Странное дело, учитель Токвин был довольно строг, не допускал никаких поблажек, терпеть не мог разговоров и шушуканий, а также просто бесился, если кто-то позволял себе отвлечься, когда он описывал необходимые действия для сотворения веления. Но, в отличие от Вира, он мог объяснять так, что Найрон начинал чувствовать малейшие оттенки ощущений, которые он должен был развить в себе для успешного влияния.

Именно на уроке Токвина он впервые смог сотворить водяной брусок. Правда, продержался тот несколько мгновений. Как раз, когда Токвин шел между столов, посматривая на учеников. Иногда что-то подсказывая, но – никогда не помогая велениями. Он остановился возле Найрона и тот, отвлекшись, потерял контроль над водой. Брусок пошел крохотными волнами и расплылся лужицей.

– М-м. Собери его снова.

Найрон послушно применил веление, представляя, как вода вновь приобретает форму, желая воплотить воображаемое, приказывая воде отвердеть… Лужица задергалась, застывая, приобретая форму бруска. Найрон почувствовал, что еще немного… Брусок не желал застывать окончательно. Злость охватила его, стало жарко. Ну, давай же! Раздался громкий скрежет за окном. Токвин дернулся, все развернулись на звук. Одно из деревьев ближайшей плантации, переломившись, как будто ствол его внезапно омертвел, рухнуло вниз, полетев к скалам. Часть ствола осталась, лишь торчали осколки неподвижной древесины. Такого не могло быть. Живые деревья сами собой не ломаются и, тем более, не затвердевают. Класс привстал. Найрон, вспомнив о воде, глянул на стол и удивленно распахнул глаза. Стол был сухим. С его поверхности шел легкий пар, как будто она испарилась.

Лицо Токвина будто окаменело. Глаза сузились, губы сжались в полоску, и он стремительно пошел к двери. Через мгновение прильнувший к окнам класс уже мог наблюдать его среди деревьев плантации. Даг пробирался по пузырям, через щупальца, к пострадавшему дереву. Тканая коричневая рубашка мелькала среди стволов. Остановившись рядом с ним, он склонился над стволом, махнул рукой и крикнул что-то, не отрываясь от дерева. Рядом с ним показался Некрис и еще один человек, Найрон видел лишь его спину.

Токвин раздраженно взмахивал руками, и что-то говорил Некрису, тот, в свою очередь, тыкал пальцем в сторону третьего человека в потрепанной кожаной куртке и замшевых штанах. Человек быстро кивал, что-то отвечал, вызывая еще большее раздражение у Токвина, и нервно теребил прядь черных длинных волос. Наконец, придя к какому-то решению, Токвин с демарго ушли с плантации, оставив этого человека суетиться над остатками ствола. Тот, смешно прыгая вокруг, с помощью костяного резака начал спиливать ствол по кусочкам и кидать их вниз.

В момент, когда Токвин распахнул дверь класса и влетел в него, яростно сверкая глазами, все ученики сидели за столами, сосредоточенно углубившись в учебники. Пытаясь дышать спокойно, Найрон огляделся, и мысленно схватился за голову: у всех на столах лежат водяные бруски! А от его задания даже лужи не осталось. Не успел он ужаснуться этому, как учитель уже склонялся над его столом, сверля мальчика взглядом.

– Где же ваш брусок, Нотис?

– Я…Он…Испарился, учитель.

– Испарился.

– Да, учитель.

– Когда же он успел это сделать? И какое участие вы принимали в процессе его испарения?

– Никакого, учитель. Я не велел ему испаряться…Он сам, – Найрон беспокойно заёрзал на стуле, глядя в холодные серо-зеленые глаза. Токвин слегка приподнял бровь и выпрямился.

– Я вижу, Нотис, вы плохо слушали меня, когда я объяснял свойства воды. Или вы просто успели забыть о моих словах? Вода способна быть неизменной и изменчивой, то есть, быть жидкой и затвердевать, а также быть густой и тягучей – произвольно или под воздействием веления. Но испаряться она может лишь благодаря солнечному свету, которого в этой комнате явно недостаточно, либо под воздействием огня, и никак иначе. Послезавтра приготовьте реферат о свойствах воды, перескажете мне его после уроков.

Токвин, взяв Найрона за руки, покрутил их, рассматривая рукава, и пояснил:

– Вы просто смахнули лужу рукой, Нотис, когда спешили к окну, посмотреть на сломанное дерево вместе со всем классом, – он усмехнулся и обвел глазами настороженно застывших ребят, – столы сдвинуты. Будете уходить, поставьте, как было. Урок окончен.

На двадцатиминутной перемене большинство занималось обсуждением происшествия с деревом. Найрон участия в разговорах не принимал, но стоял рядом с группкой ребят и вслушивался. Лиса самоуверенно утверждала, что такого не бывает и то, что они все видели – результат чьего-то веления. На что вполне разумно возражали двое мальчишек, которых Найрон не знал по именам. Они говорили, что это никому не нужно, да и как вообще может прийти в голову мысль умертвить плодоносное дерево? Найрон же про себя подумал, что как раз такое, может, и могло прийти кому-то в голову, хотя бы из вредности. Но вот кто мог это сделать? Такое веление низшему мыследею не под силу, об этом он знал уже из первых уроков Эвы Томс. Значит низшие, да еще и ученики, этого сделать не могли. Учителя? Большинство преподавателей были средними мыследеями, Токвин и демарго школы – высшими, но зачем им? К тому же, эти двое, например, выглядели жутко возмущенными. Почувствовав, что в голову сейчас другие мысли все равно не идут, Найрон снова прислушался. Оказалось, что такую же мысль прямо сейчас высказывает Грегони, темноволосый мальчик из их класса. Найрон хмыкнул. Грегони рассуждал так степенно и с таким умным видом, что ему захотелось перебить и договорить за него в три раза быстрее.

Через неделю, на уроке грамоты и письма, учитель Лони Блум, сморщенный, когда-то рыжеволосый старичок с курносым носом, веля крошиться желтому камешку под скрюченными пальцами, выводил на синей доске предложения, в которых нужно было исправить намеренные ошибки. К доске Блум вызвал плотного темноволосого кудрявого мальчика, Микела Веруго. Этот Микел с самого первого урока с демарго все время доставал Найрона какими-то дурацкими шуточками, подколками и насмешками. Теперь он задумчиво теребил мочку уха, неуверенно поглядывая в сторону класса. Класс напряженно шевелил извилинами, но молчал. Найрон мысленно уже расставил запятые и тире, исправил несколько букв и даже придумал, какой и где оборот применить было бы лучше. Теперь он насмешливо смотрел на впавшего в ступор Микела. Мельком обернувшись назад, Найрон заметил, что Лиса, наконец, сориентировалась и шептала что-то на ухо впереди сидящей девочке. Дети по цепочке передавали друг другу ее слова, и через минуту очередь дошла до Найрона, так как он сидел за первым столом того же ряда. Ободряюще улыбнувшись Нитсу, который шепнул ему на ухо несколько подсказок для Микела, тихонько приблизившегося к ним за спиной учителя, Найрон расслаблено облокотил голову на руку и повернулся к доске. Микел, в упор глядя на него, сделал большие глаза. Скользнул еще ближе. Повернул голову ухом к Найрону. Сзади его толкнул в спину Нитс.

– Ну! Скажи ему! Что молчишь?!

– Пусть сам учит, – усмехнувшись, шепнул Найрон и снова отвернулся.

– Микрада тебя сожри! – сочно ругнулся Нитс и начал шептать сам.

Но, так как сидел он дальше Найрона, Микел ничего не мог разобрать. К тому же, в этот момент учитель Блум закончил скрипеть камнем и оторвался от доски. Микел дернулся и уставился на столбик предложений, уныло ожидающих его решения. Сзади кто-то хихикнул, такой у него был потерянный вид. Вновь обернувшись к Найрону, Микел выпучил глаза и, улучив момент, когда Лони начал разглядывать их классный журнал, погрозил кулаком. Тот нахмурился, задумавшись, может все-таки подсказать? Микел продолжал трясти кулаком, так как учитель, похоже, задремал и клевал носом над журналом. Секунду Найрон колебался, решая, что лучше, не быть битым или получить удовольствие от того что Микел получит низший балл. Поняв, что второе для него гораздо важнее первого, он сделал равнодушное лицо и закатил глаза к потолку. В ответ услышал шипение Микела:

– Нотис, я твой нос в кашу превращу!

Демонстративно пожав плечами, он получил серию тумаков от Нитса, отодвинул стул подальше и расплылся в улыбке, слыша, как за предпоследним столом чуть ли не в полный голос возмущается Лиса. Лони Блум, всхрапнув, проснулся и воззрился на Микела…

Возмездие не заставило себя долго ждать: после урока, а он был последним, когда Найрон быстро вышмыгнул из класса и торопливо направился в небольшую школьную библиотеку. По пути он надеялся придумать какой-нибудь план избавления от мести Микела. Но оказалось, что Лиса успела проследить за ним. Потому что, не успел он повернуть в изгиб коридора, ведущего в библиотеку, как сзади послышался топот бегущих ног и из полумрака выбежали Микел, Нитс, Грегони, Камер и Лиса. Запнувшись на ходу, Найрон встал посредине прохода, и уставился на угрожающе приближающуюся к нему толпу.

– Я не получил даже низшего балла, – срываясь на яростный шепот, раздельно проговорил Микел, закатывая рукава. Его черные кудри сердито топорщились во все стороны.

– Мы тебя предупреждали… – не совсем уверенно сказал Нитс.

Грегони и Камер шли плечо к плечу, загораживая проход, и поглядывали друг на друга, будто безмолвно подбадривая. Лиса выглядывала из-за них и кусала губы. Не понятно, то ли от страха, то ли от азарта. Найрон осмотрелся: библиотека еще далеко, вокруг никого. В желудке похолодело. Ребята подошли уже на расстояние нескольких шагов, правда, двигались они довольно медленно.

И тут, между двумя громкими ударами сердца, Найрон услышал вдалеке разговор, явно шедший между взрослыми. Голоса приближались со стороны библиотеки, поэтому мстители их слышать не могли. Изобразив испуг на лице, хотя особенно стараться ему не пришлось, Найрон попятился в сторону голосов. Мальчишки наступали. Микел даже, сумев применить веление, и уплотнить воздух в шар, начал прицеливаться, и Найрон побежал. Шар догнал и, мягко толкнув в спину, повалил его на пол как раз в тот момент, когда из-за поворота показались тихо разговаривающие учителя.

– Токвин, я давно понял, что у вас зуб на него, но вы же знаете, демарго не любит менять… А? – преподаватель истории запнулся об упавшего ему в ноги Найрона, – что ты…?

Найрон с измученным видом поднялся, изображая жуткую боль в пояснице, куда пришелся толчок, и придерживаясь за нее рукой. Токвин уставился на него, потом на ребят, которые, не успев затормозить, всем скопом налетели на Найрона. Тот делал героические усилия, чтобы не расхохотаться. Они попались.

– И что же здесь происходит? – вкрадчиво осведомился Даг, – дайте-ка угадаю, четверо на одного… А вы, Лиса, им в этом помогаете? На случай, если не справятся?

Найрон почувствовал, что начинает умирать. Закрыв рот рукой, он засмеялся, всхлипывая, чтобы со стороны было похоже на рыдания. Мигом остывшие мальчики испуганно молчали, пожирая его глазами. Лиса замотала головой и открыла было рот, чтобы что-то сказать в свое оправдание, но Токвин не дал.

– Нотис, вы шли в библиотеку. Полагаю, затем, чтобы подготовить реферат, который я вам задал, – его тон почти не был вопросительным. Найрон кивнул, и, глядя на молча взмахнувшего рукой в сторону библиотеки учителя, пошел туда. Отошел на некоторое расстояние и прислушался. Тихим доброжелательным голосом Токвин назначил всем пятерым наказание в виде уборки на плантациях в течение пяти дней. Потом, отправив их в жилой корпус, продолжил разговор с Пирком Эдансом, историком:

– Зуб или не зуб, Пирк, а меня просто выводит из себя человеческая тупость и безалаберность. Он обязан следить за порядком на территории школы, но чем дольше работает здесь, тем больше беспорядка я наблюдаю.

Сжигаемый любопытством, Найрон, крадучись, двинулся вслед за медленно идущими учителями, держась изгиба коридора, чтобы его не было видно.

– Хм. В чем же этот беспорядок выражается? – спросил Эданс, однако, не дал ответить Токвину, – знаете, мне все больше начинает казаться, что это что-то личное. Вы были знакомы раньше?

Судя по воцарившейся тишине, они резко остановились. Найрон выглянул из-за поворота, замирая от страха быть обнаруженным. Токвин и Эданс стояли лицом к лицу, уставившись друг на друга. Даг – гневно, Пирк – иронично. Сузив глаза, Токвин слегка наклонил голову вбок, словно что-то выискивая на лице историка. Криво улыбнулся, неприятно растянув губы. У Найрона возникло ощущение дискомфорта в желудке.

– Симпатизируете Сёму? Считаете, я к нему несправедлив? Защитник слабых угнетенных низших? – Токвин продолжал улыбаться, в то время, как Эданс не отрывал от него уже сердитого взгляда.

– Сём выполняет свою работу в полном объеме, Токвин. Вы же постоянно придираетесь к нему. С того момента, как он появился в школе. Он еще не успел приступить к своим обязанностям, а вы уже повесили на него всех микрад, – Эданс воинственно задрал подбородок, – Считаете, вы к нему справедливы?

– О да, Эданс, считаю, – нараспев ответил Токвин, отвесив легкий шутливый поклон, – и еще считаю, что некоторым учителям остро необходимо интересоваться своим предметом, а не лезть в чьи-то личные взаимоотношения. По той простой причине, что эти самые взаимоотношения совершенно не касаются того предмета, который эти учителя преподают.

Резко развернувшись, Токвин быстро пошел в сторону холла, оставив Эданса недоуменно смотреть ему вслед. Поняв, что тот собирается пойти в его сторону, Найрон, как можно тише и быстрее пошел в библиотеку, гадая, о ком они говорили. Уже заходя в небольшой зал, уставленный книгами, он вспомнил, как Токвин кричал на забавного человека, оставшегося спиливать остатки дерева. Он тут же решил, что это, видимо, и был тот самый Сём.

Стараясь не отвлекаться, хотя мысли о разговоре Токвина и Эданса крутились в голове вперемешку с опасениями, что уйти от мести Микела все же не удастся, Найрон принялся сосредоточенно писать реферат по четырем книгам, найденным в недрах библиотеки.