Между небом и землей

Глава 22

Утром, умывшись и побрившись, я выскочил во двор позвонить Маршавину с мобильника. У меня был только служебный номер, и я наудачу набрал его, несмотря на то, что сегодня суббота, а по выходным нормальные люди обычно не работают.

Но мне повезло. Профессор оказался на месте, и, кажется, он был не один.

Когда Игорь Леонидович снял трубку и пророкотал в неё своим густым баритоном

— Слушаю, Маршавин, — мне почудился на той стороне далёкий женский смех, почему-то очень похожий на Олин.

Я прогнал подальше нелепые подозрения, представился и очень коротко рассказал о ночном происшествии.

— Ты-то сам цел? Не пострадал — разволновавшись, начал выяснять Игорь Леонидович.

Я признался, что есть пара небольших порезов, но ничего страшного. Сам оказал себе первую помощь.

— Вот что, Сергей, ты не дури, а давай быстренько приезжай ко мне. Раны от катаны — это тебе не царапины от перочинного ножика, не надо меня успокаивать. Я сейчас позвоню товарищу, — он военный врач. Пусть осмотрит тебя и решит, нужно ли обращаться в больницу. Вдруг этот меч, которым тебя "ниндзя" зацепил, был чем-то отравлен? Или в рану инфекция попала. Всегда лучше перестраховаться. Может, какие-то антибиотики понадобятся, уколы. Так что, хватай такси и срочно ко мне. Заодно расскажешь в подробностях всё, что произошло. И эту железяку захвати. Поглядим на новый трофей. Жду!

Профессор отключился, и мне ничего не оставалось, как вернуться домой, замотать японский меч в старое банное полотенце и отправиться в ВИОГЕМ, к белому магу. Правда, не сказал бы, что самому не хотелось поделиться с Игорем Леонидовичем подробностями вчерашней драки и выслушать его мнение по поводу случившегося. Да и на свежую голову переосмыслить нападение "чёрного призрака" не мешало бы. Хотя, наверное, после моей драки с этим персонажем, вряд ли стоит продолжать называть его призраком. Думаю, это всё-таки самый обычный человек из плоти и крови.

Через двадцать минут я был в кабинете у Маршавина.

Профессор выглядел очень встревоженным. Он встретил меня внимательным изучающим взглядом, взял за руку и осторожно усадил в кресло

— Я позвонил товарищу, он приедет с минуты на минуту. А ты пока выпей моего лечебного чайку из трав да расскажи в подробностях, не упуская ни малейшей детали, о том, что вчера произошло. И не торопись.

— Мне так неудобно, что я и в выходной день вас побеспокоил…

Игорь Леонидович поморщился

— Давай пропустим эти твои расшаркивания и перейдём к делу. Рассказывай!

Я, стараясь не торопиться и не пропустить ни одной подробности, поведал учёному другу о вчерашнем происшествии. Потом развернул полотенце и достал катану.

Профессор озабоченно потрогал большим пальцем острое лезвие. Хмыкнул, задумался и несколько раз потёр пальцами левую бровь. Видимо, это действие у него автоматически сопровождало интенсивную работу мысли.

Игорь Леонидович повертел оружие в руках, внимательно осмотрел рукоятку, клинок. Разочарованно фыркнул

— Отличный меч, но с виду самый обыкновенный. Ничего необычного. Никакой ауры не вижу. Конечно, я проверю его у себя дома на тех же приборах, которыми пользовался, когда изучал меч Белогора. Но, сдаётся мне, что на этот раз никаких чудес нас не ждёт…

— Мне тоже так кажется, — промямлил я, — но это ещё не всё…

— А что ещё? — встрепенулся профессор.

Пришлось рассказать про обнаруженного утром телефонного жучка и про сопутствующие этому обстоятельства. То есть, о том, что я нечаянно чуть не выдал противнику Игоря Леонидовича. Да и засёк-то, в общем, подслушивающее устройство совершенно случайно.

Мне было стыдно…

К счастью, Маршавин не обратил на все эти деликатные моменты никакого внимания.

Если подумать, то я, конечно, зря мучился угрызениями совести. Иначе, как случайно, было и невозможно в той ситуации обнаружить коварную закладку. У меня не было никаких технических устройств для защиты телефонной линии, да, признаться, и опыта особого в этом деле тоже не было. Просто так распорядилась судьба и тут уж, что вышло, то вышло.

Игорь Леонидович с сосредоточенным видом тёр бровь и в мыслях явно находился где-то очень далеко.

Ну что ж, мне тоже не мешает расслабиться и спокойно поразмышлять о случившемся. Волнение улеглось и теперь, не исключено, что в голову могут придти умные мысли.

Но таковые первому пришли в голову не мне, а Маршавину

— Так ты говоришь, этот бандит был в маске?

— Да.

— А зачем ему нужна была маска, если он собирался тебя, гм, гм… убить.

Я задумался

— А действительно, зачем?

Если этот чёртов ниндзя собирался меня убить, то маска ему была без надобности. Если же он собирался выяснить, где находится меч Белогора и попытаться завладеть им… Маска тоже навряд ли была нужна.

Она была нужна лишь в том случае, если ночной гость собирался оставить меня в живых. Или это он так предохранялся от случайной встречи с соседями в подьезде? А может, у него были ещё какие-то мотивы не очень ясные на данный момент?

Сколько же тут путаницы и тёмных мест!

Кажется, у Игоря Леонидовича в голове была похожая каша. Или нет?

Я вопросительно посмотрел на него.

— Одно из двух, — медленно проговорил профессор, — или он вообще не собирался тебя убивать, просто поговорить зашёл, — тут Игорь Леонидович криво улыбнулся, — или ты ему мог для чего-то понадобиться после того, как он найдёт меч. Не догадываешься, чем ты мог оказаться полезным этому типу?

— Нет, — я остолбенело уставился на Маршавина, — понятия не имею.

— Плохо! Выходит, есть что-то важное, что мы с тобой упускаем, — опять начав тереть бровь, процедил профессор и опустился в кресло рядом со мной.

Мы сидели молча и вовсю перегревали наши мыслительные аппараты.

В комнате и коридоре было тихо.

В субботу людей в ВИОГЕМ-е бывает мало. Ходят они, в основном, на первом и нулевом этажах, где расположены аптека, промтоварные и продуктовые магазины, два кафе, оптовые базы и мелкие торговые точки. Поэтому, когда у входа в кабинет раздался громкий требовательный стук в дверь, я непроизвольно вздрогнул и покосился на хозяина офиса.

Тот поднялся и, пройдя через маленький предбанник, комнатку, где в рабочие дни сидела Инна Владимировна, осторожно спросил через дверь

— Кто?

Отозвался веселый молодой голос

— Дед Пихто! Сам же просил приехать!

Маршавин щёлкнул замком и, обернувшись ко мне, сказал

— Это доктор.

В комнату влетело нечто быстрое, порывистое, размазанное в пространстве, как ветер, мечущийся в лабиринтах горных ущелий. Это нечто в конце концов остановилось и материализовалось, превратившись в невысокого взъерошенного мужчину, с худощавой фигурой и острым взглядом беспокойных серых глаз. Гость сунул мне сухонькую пятерню, пробурчал

— Евгений, — и, не слушая моего ответного представления, принялся обшаривать глазами кабинет Маршавина.

— А где раненый?

Игорь Леонидович поморщился

— Вечно ты торопишься, как вьюноша на первые танцульки. Присядь и глаза протри.

Евгений удивлённо посмотрел на профессора, плюхнулся в кресло, поставил у ног дипломат и принял осуждающе-выжидательную позу, всем свои видом как бы говоря

— Стыдно должно быть занятого человека в выходной день разыгрывать! Давай, выкладывай, ради чего вызывал.

Меня он, видимо, в качестве пострадавшего не идентифицировал. Что ж, где-то это даже бодрит. Значит, не так уж плохо выгляжу.

Маршавин выждал небольшую паузу и, видя, что у прибывшей скорой помощи просветления не ожидается, кивнул в мою сторону

— Вот раненый!

Мужчина растёрянно дёрнулся и уставился на меня, хлопая глазами

— Примчался, торопился, думал, тут что-то серьёзное… А вы, молодой человек, выглядите, хм… вполне здоровым. Что приключилось?

Я посмотрел на профессора, он сделал жест рукой, долженствующий означать что-то типа "не тяни резину, тут все свои".

Тогда я без долгих вступлений снял рубашку, затем брюки. Размотал сначала на руке, потом на бедре окровавленные бинты и подошёл поближе к доктору.

Тот уставился на обработанные йодом раны

— Кто это вас так? Колотые ножевые ранения… Глубокие…

— Это не ножевые ранения, — подал голос Игорь Леонидович, — неужели не видишь?

Евгений поднялся с кресла, внимательно осмотрел слегка ещё кровоточащие раны и сразу подтянулся, собрался, стал деловитым и серьёзным.

— Если это не ножом, то чем вас ударили?

— Вот этим, — Маршавин положил на журнальный столик рядом со мной звякнувшую катану, а сам отошёл и уселся за свой рабочий стол, чтобы не мешать.

Врач внимательно осмотрел японский меч, потом бросил на меня удивлённый и, одновременно, сочувственный взгляд и начал выкладывать из дипломата на столик какие-то пакеты, пузырьки, шприц, стетоскоп. Засуетился. Пощупал мне лоб, заставил высунуть язык, вставил под мышку термометр. Померял давление, послушал сердце. Удовлетворительно хмыкнул. Потом, показав глазами на катану, заметил

— Серьёзная штука! Когда вас ранили?

— Вчера вечером.

— Много крови потеряли? Голова не кружится?

— Да нет, я почти сразу антисептиками всё обработал, перевязку сделал. Какая-то слабость есть, немного хромаю, и руку саднит, но, по большому счёту всё, вроде, в порядке.

— Ага, в порядке, — передразнил меня Евгений, — а если вам этой железякой инфекцию занесли? Давайте-ка, я вам укольчик сделаю. На всякий случай.

Я поморщился — не люблю уколы. Но доктор прав! Мало ли чем меня мог наградить этот меч. Уж конечно, он не стерильный.

Евгений оказался мастером своего дела. Укола я почти не почувствовал. После обработки ран какими-то ватками, жидкостями, мазями и последующей перевязки, доктор позволил мне одеться и сесть. Затем, уселся сам, заполнил какую-то бумажку и неторопливо высказался

— В принципе, молодой человек, вы легко отделались. Ранения в мягкие ткани, кости и сухожилия не задеты, мышцы чуть-чуть, по касательной. Думаю, обойдётся без осложнений, если вы, конечно, будете выполнять мои предписания и беречь пострадавшие конечности.

Новый знакомый придвинул мне листок, заполненный корявым и трудночитаемым почерком, каким обычно пишут медики, затем помолчал с минуту и осторожно спросил

— Может, кто объяснит, что произошло? Почему человека пытались убить этой саблей? — Евгений небрежно кивнул на катану, — или он на дуэли дрался, — насмешливый взгляд в мою сторону, — из-за дамы, поруганной чести? А, понял, это просто неудавшаяся попытка харакири? Изучаем японские ритуалы в натуре? И почему молодой человек, — Евгений взглянул на Маршавина, — не захотел обратиться в больницу? Что тут за тайны мадридского двора?

Профессор негромко фыркнул

— А то ты до сих пор не привык, что я всё время с тайнами связан? Работа у меня такая. Со всякими чудесами, магией, колдовством и злодеями, — Игорь Леонидович ухмыльнулся, — вот и сейчас разбираемся в одной тёмной истории. И ты можешь нам помочь.

Я вопросительно глянул на Маршавина, — стоит ли втягивать в эту далеко небезопасную авантюру ещё одного человека? Он своё дело сделал, помог и сейчас может спокойно уйти, не забивать себе голову чужими и совсем ему ненужными проблемами…

Профессор энергично шлёпнул ладонями по столу, поднялся с кресла и сообщил

— Вот что, друзья мои, во-первых, я сейчас быстренько сделаю вам свой фирменный чаёк. Возражения не принимаются! Выпьем, потом посидим и поговорим о том деле, в котором мы с Сергеем сейчас пытаемся разобраться.

— Ты ж любишь всякие загадки, ребусы, кроссворды? — обращаясь к Евгению, добавил хозяин кабинета, подходя к столику с чайными принадлежностями.

— Люблю! — охотно подтвердил военврач, — особенно загадочные случаи с твоими клиентами.

— Я думаю, мой дорогой доктор Ватсон, ты правильно поступил, что приехал, — напустив на себя таинственный вид, шутливо сказал Маршавин, — к тому же, ты убедился, что человек действительно нуждался в твоей помощи.

Успокаивающе посмотрев на меня, профессор продолжил

— Женя — мой лучший друг. Он мне часто и бескорыстно помогает в делах, примерно так же, как доктор Ватсон помогал Шерлоку Холмсу. Разве что пока ничего не пишет. Но, возможно, когда-нибудь сподобится.

Доктор саркастически прищурился, но ничего не сказал.

— Кстати, — выждав небольшую паузу, которая сопровождалась бульканьем разливаемого по чашкам горячего напитка, — снова заговорил Маршавин, обращаясь ко мне, — как ты думаешь, сколько лет Евгению?

Совсем лёгкий вопрос! Я посмотрел на развалившегося в соседнем кресле эскулапа — густые, чуть вьющиеся каштановые волосы без единого седого волоска, худощавое, но крепко сбитое тело, сильные жилистые руки с большими ладонями, но удивительно тонкими и длинными, как у музыканта, пальцами. Ногти коротко пострижены. Узкое волевое лицо с близко посаженными голубыми глазами, чуть пухлые губы, прямой нос. По походке и движениям, похоже, бывший спортсмен. На глаз, лет 45 — 50.

Я уже было открыл рот, собираясь высказать свои предположения, как вспомнил о возрасте Маршавина. Неужели и этот… тоже такой… хорошо сохранившийся… старичок?

Профессор, раскладывая в вазочки печенье и сахар, покосился на меня, подмигнул

— Ладно, дед Пихто, скажи ему, сколько тебе лет. Не стесняйся! Сколько мне, он уже знает.

Доктор придвинулся к столу, осторожно взял двумя пальцами белую фарфоровую чашку с горячим чаем. Несильно подул, сбивая в сторону струйку поднимающегося к потолку горячего пара. Подождал чуть, затем отпил глоток и причмокнул губами

— Ах и вкусно же твоё колдовское зелье, господин волшебник!

Он прикрыл глаза и несколько секунд сидел, расслабившись, впитывая всеми клетками тела энергию маршавинского коктейля из лесных трав и наслаждаясь приятными ощущениями. Затем посмотрел на меня, и отчётливо выговаривая слова, произнёс

— Часто то, что на первый взгляд, кажется абсолютно понятным и простым, на деле оказывается ошибочным из-за всяческих, привычных людям, штампов. Человек в тридцать лет должен выглядеть молодым, крепким и здоровым, а в семьдесят — старым, больным, разбитым? А, собственно, почему?

Разве мало попадается сейчас совсем молодых людей, которые ненормальным образом жизни, бездумным поведением довели себя до состояния полной развалины? Минимальный ресурс человеческой жизни 140–150 лет. Он может быть и в несколько раз больше, если соблюдать некоторые простые правила.

Маршавин сердито буркнул

— Слушай, ты ему лекции потом читать будешь. Если захочет и сам попросит. Забыл наше первое правило — никому ничего не навязывать? Скажи просто — сколько тебе лет. И всё.

— Ну вот, взял и всё испортил. Юноша мне понравился, и я захотел его чуть-чуть просветить.

— Ты его так не просветишь, а отпугнёшь.

— Ну, хорошо, убедил — расстроенно вздохнул Евгений, — только говорить я ему ничего не буду, пусть лучше посмотрит.

Доктор залез в нагрудный карман рубашки, достал паспорт и протянул мне.

— Открой и посмотри сам, а то мне надоело, когда меня слушают и кивают, а в душе считают обманщиком.

Я попытался возразить, что я, де, не такой, но Евгений отмахнулся

— Читай!

В паспорте моего нового знакомого чётко пропечатанная дата рождения и фотография заставляли поверить, что на данный момент сидящему передо мной мужчине было… 88 календарных лет!

Это что у них, клуб людей, открывших секрет вечной молодости? Ну не вечной, а… очень затянувшейся. Интересно, а сколько членов в их клубе?

Если они все так здорово выглядят, то я совсем не против туда вступить, набраться ума, быть таким же здоровым и энергичным в восемьдесят, как мои новые друзья и прожить 150 полноценных лет. А может и больше. Интересно, что для этого нужно? Надеюсь, душу дьяволу продавать не придётся?

Со смешком делюсь своими подозрениями с собеседниками. Они оба загадочно ухмыляются.

Маршавин, глядя в окно и потягивая чай мелкими глоточками, сквозь зубы проговорил

— Здесь в другом дело, Сергей. В здравомыслии и силе воли человека. В его самоконтроле и настойчивости. В уверенности, что всё, что задумал, во что поверил — выполнишь обязательно. В готовности постоянно проверять себя, преодолевать барьеры. Нужно отказаться от разлагающих тело и душу соблазнов, соблюдать установленные самим собой правила. И совершенно точно знать, что иного пути для тебя нет. Но давай пока оставим эту тему.

Я был заинтригован и не скрывал этого.

— Когда поправишься, — Игорь Леонидович, вздохнув, кивнул на мою заметно распухшую от бинтов под штаниной ногу, — тогда и вернёмся к этому разговору. Тут нет секретов, просто не каждому по силам соблюдать элементарные правила, чтобы жить долго и счастливо. Большинство людей, конечно, хочет этого, но не желает ограничивать себя во всяческих удовольствиях и наводить в своей жизни порядок. Другие вообще ни о чём не задумываются и плывут по жизни, как дерьмо по течению — куда вынесет. Как жареный петух в одно место клюнет, так они закудахтают, засуетятся, забегают. Но тогда обычно бывает уже поздно что-нибудь предпринимать. Бытие определяет не только сознание, но и состояние здоровья. А потерянное впустую время вернуть невозможно.

— Ну вот, мне запретил лекцию читать, а сам, чем сейчас занимаешься? — Евгений с деланной обидой вмешался в монолог Маршавина.

— Всё, умолкаю, — улыбнулся профессор, — Сергей расскажи, пожалуйста, всё о том, что на сегодняшний день мы знаем о мече Белогора, что случилось с тобой, как убили твоего друга. Евгений Тимохин — полковник медицинской службы в запасе. Мы с ним вместе воевали в Отечественную, освобождали Варшаву, брали Берлин. Служили в одном полку. Сейчас он предприниматель, как и я, — Сергей Леонидович выговорил слово "предприниматель" с некоторой иронией, — ведёт медицинскую практику. Я знаю, что всегда могу доверить ему не только свою жизнь, — профессор ухмыльнулся, — но даже свою драгоценную задницу для уколов.

Евгений шутку не поддержал, похоже, такое высокое доверие друга ему частенько стоило незапланированных потерь личного времени. Вполне возможно, не всегда оправданных.

Часы на стене показывали одиннадцать.

Я подошёл к окну и выглянул наружу.

Распогодилось. Дождь давно прекратился, и белесая мгла куда-то исчезла.

Ярко светило солнце, по голубому небу ползли небольшие перистые облачка. Уже ничего, кроме небольших луж на асфальте, не напоминало о пасмурном утре.

Снизу, с мостовой и тротуаров главного проспекта города доносились звуки неторопливой субботней жизни. Там от светофора до светофора несся сильно разреженный сегодня поток автомобилей, гуляли люди, делали покупки, обменивались новостями, ели мороженое. Мир за стеной жил привычной и безмятежной городской жизнью.

Народ отдыхал, занимался своими делами, развлекался и ничего не знал о формально невозможных в наше время всяких волшебных штуках. Наверное, и хорошо, что не знал, потому что реакцию обывателя на непонятные ему вещи, предугадать сложно. Чаще всего — это ажиотаж или беспричинная паника. Взбудораженная толпа, обычно, не может совершить ничего мудрого и правильного, а только "наломать дров" — что-то разрушить, кого-то линчевать, побить, поорать. Потому к народу надо относиться бережно и осторожно, как к малому дитяти, от которого всегда можно ожидать непредсказуемой реакции на вполне безобидные, вроде бы, вещи и которым в то же время очень легко манипулировать при помощи СМИ, всяких дурацких шоу и специальных технологий.

Так что, если у меня и мелькала иногда крамольная мысль — напечатать когда-нибудь в нашей газете всю эту страшную и трагическую историю с мечом Белогора (когда она закончится, естественно), то я гнал соблазн от себя изо всех сил, интуитивно чувствуя, что, скорее всего, ни к чему хорошему это не приведёт.

Рейтинг газеты может и повысится на некоторое время, но… очень вероятно, что в ней сменится главный редактор. Да это и не самое страшное, что может случиться.

Хотя… посмотрим ещё. Может, вся эта история окажется настолько потрясающей и фантастической, раскрывающей тайну смерти Халина, что ну её в баню, эту должность.

Мышление газетчика…

Ещё ничего не кончилось, меня чуть не зарезали, с таинственным мечом не разобрались, а я уже думаю о статье, о сенсации и профессиональной мести за Димку.

Да вернись же, наконец, на грешную землю!

Евгений, видя, что я сижу с отсутствующим видом, деликатно кашлянул.

После того, как я медленно, стараясь не упускать никаких важных подробностей, рассказал, всё, что случилось со мной, с Любимовой, Халиным и всё, что я узнал, начиная с событий на последнем дне рождения Димы, наступила густая, тревожная тишина.

Мои коллеги сидели в задумчивости. Один из них привычно тёр бровь, другой откинулся в кресле, обхватил руками затылок и уставился в потолок.

Я попробовал представить себе ситуацию с новой стороны. Рядом со мной находились обстрелянные в боях солдаты, которые когда-то воевали не на жизнь, а на смерть, знали жестокие законы войны и умели побеждать противника. Неважно, что им за восемьдесят. Они любому молодому сто очков вперёд дадут. С этими бодрыми "старичками" мне, кажется, очень повезло. Прямо-таки царский подарок судьбы!

Доктор нарушил молчание

— Игорь, тебе не кажется, что самое время организовать небольшие сборы?

Профессор недоуменно отозвался

— Что ты имеешь в виду?

— Не что, а кого! Давай соберём наших новых "посвящённых", ну, ты знаешь, о ком я говорю, проведём военный совет и поможем Сергею разобраться с этой историей.

— Думаешь, ребята ввяжутся?

— А почему нет? Во-первых, надо найти убийцу, чтобы не было новых жертв. Судя по контексту истории, милиция тут вряд ли чем поможет. Во-вторых, здорово интересно разобраться с этим "легендарным" мечом и артефактами, выяснить, что же это такое. В-третьих, нам всем давно нужно было встряхнуться и проверить, чего мы сейчас стОим. Не заплесневели ли?

— Кого позовём?

— Я думаю, Супруна, Лаптева, Баркова… Можно Аню Лемешеву.

— А "Черномора"?

— Обязательно! Ну, может и ещё кого. Подумаем.

Игорь Леонидович допил чай, подошёл к окну и, присоединившись ко мне, принялся задумчиво разглядывать привычный пейзаж.

День постепенно вступал в свои права. Солнце неумолимо поднималось к зениту, становилось жарко. Серый, уже высохший асфальт проспекта перед ВИОГЕМ-ом, частично закрывали кроны высоких тополей высаженных вдоль трассы. Слабый южный ветерок еле заметно шевелил листья и практически не приносил прохлады.

Пока мои собеседники молчали, я раздумывал, как мне можно получить практические навыки владения мечом и есть ли у нас в городе какие-нибудь спортивные секции по этому делу или клубы восточных единоборств, где работают с холодным оружием. В китайских школах кунг-фу учатся работать с мечами, копьями, кинжалами. Только есть ли у нас в Белгороде хоть одна такая китайская школа? Пусть даже нелегальная. И как мне туда попасть, если есть?

Да потом, я же сейчас раненый! Работа правой руки затруднена. И с ногой проблема. Надо пройти интенсивный курс восстановления. Купить жир страуса эму, он, как я помню, быстро и эффективно заживляет раны. Так же надо будет принимать в ближайшее время побольше витаминов, ферментов, микроэлементов, для повышения энергетики организма и регенерации повреждённых тканей. Есть побольше белков — мяса и рыбы.

Пока я прикидывал, чем буду заниматься в ближайшее время, доктор вытащил из дипломата блокнотик и сосредоточенно изучал его, перелистывая странички, временами выписывая что-то из них на листочек бумаги.

— Ну что, все телефоны нашёл? — отойдя от окна, спросил профессор.

— Почти все. Лемешевой только нет. Не помню, куда записал, — озадаченно ответил Евгений.

— Аню я знаю, как найти, — успокоил его Маршавин и, уже обращаясь ко мне, спросил, — ты завтра свободен?

— Завтра воскресенье — конечно, свободен.

— Тогда договоримся так. Мы с Женей обзвоним сегодня некоторых наших друзей, переговорим с ними и завтра встретимся либо здесь, либо у меня дома. Кто придёт, тот будет в нашей команде. Ты с ними познакомишься, расскажешь ещё раз всё, что произошло за последнее время, и мы вместе займёмся поисками этого "чёрного ниндзи". Постараемся сначала сами во всём разобраться, а потом будем решать, что делать с артефактами и с теми фигурантами, которые замешаны в убийстве Халина и в нападении на тебя.

— Договорились!

— Я тебе завтра позвоню, скажу, где встречаемся, а сейчас езжай домой. Отдыхай. Может, тебя довезти?

— Нет, спасибо! Я нормально себя чувствую, доберусь сам. Да и по дороге кое-что купить нужно. Катана пусть останется у вас, изучайте. И не забудьте, Игорь Леонидович, мой обычный телефон теперь на прослушке, звоните только на сотовый.

Я поднялся, пожал руки Маршавину и доктору, вышел из ВИОГЕМ-а и поехал сначала в аптеку, где купил лекарства и витамины из тех, что записал для меня на бумажке Евгений. Затем, изрядно уставший, но полный надежд на скорое раскрытие всех тайн, отправился домой.