Между небом и землей

Глава 38

За окнами было темно, как у негра в заднице. Сколько же я проспал времени? И какой вообще сейчас день недели и час?

Встал, нашарил на столе сотовый телефон, наугад нажал кнопку и посмотрел на засветившийся дисплей — три часа ночи. Вторник, двадцать второе мая.

Всё в порядке, хен-хай, слава Богу, не заставил меня опоздать на работу или даже пропустить несколько дней.

Я ещё и поспать успею.

Быстро разоблачившись и спрятав доспехи с одеждой в шкаф, устанавливаю будильник на восемь утра и ныряю в постель.

Чувствую, наконец, своё собственное тело и неимоверную усталость, будто бы я сам, а не Белогор, рубился на поле у Изюмской сторОжи, защищая русскую землю от татар.

По настоящему засыпаю. Теперь уже без участия оберега.

Оставшаяся часть недели пролетела в сумасшедшем темпе. В город приехала труппа крупного московского театра с обширным репертуаром и несколько известных народных артистов с гастролями и творческими вечерами, открылись очередной съезд писателей России, Украины, Белоруссии и, одновременно с ним, экспозиция картин из Дрезденского музея.

Газета "Новости культуры", безусловно, должна была ярко и полно освещать все мероприятия.

Кроме того, никто не отменял обычной текучки: областных и районных новостей и достижений, встреч с местными деятелями культуры, репортажей.

Все "оперативные сотрудники" — журналисты, ответственный секретарь, я, и даже курьер, и стажёр, сбились с ног.

Мне же приходилось бегать и ездить больше всех, согласовывая с "героями" статей, тексты, уточняя списки культурных мероприятий и местных достопримечательностей для организации экскурсий почётным гостям и ещё многое другое.

Водитель, Вова Кубышкин, практически не вылезал из кабины служебной "Волги" пенсионного возраста, мотаясь целыми днями по городу, развозя сотрудников по точкам в порядке важности того или иного задания. Древняя "двадцать четвёрка", к чести Кубышкина, непосильную нагрузку выдержала и ни разу не сломалась.

В конце бесконечно долгого рабочего дня язык у всех "отмобилизованных" висел на плече, а дыхание было прерывистым и частым, как у гончей после охоты на зайцев.

Дни проходили насыщенными до предела, нужно было везде успеть, разобраться в различных "дипломатических тонкостях" того или иного мероприятия, чтобы чего-то не забыть или кого-то не задеть неосторожным словом, сделать удачные фотографии, взять кучу интервью и написать по несколько больших хвалебно-восторженных статей.

Добравшись поздним вечером до кровати, я, смертельно уставший, немедленно падал и засыпал мёртвым сном без сновидений.

Пересекаясь на встречных курсах с Татьяной, мы за день едва успевали переброситься парой фраз, а увидеться после работы не было никакой возможности.

Такие тяжёлые периоды у нас в редакции случались и раньше. Никто не роптал. Все знали, где работают и терпели "напряжёнку", как стихийное бедствие. Новым было только то, что в этот раз мы действовали в сокращённом составе — с нами не было Халина.

Не знаю, получилось ли у меня заменить его так, чтобы нагрузка, свалившаяся на наши плечи, была распределена равномерно и сам "производственный процесс" проходил интересно, с некоторой похожестью на конкурс лучшего по профессии.

Аврал закончился в пятницу вечером.

Заезжие народные артисты разъехались, "ахи" и "охи" по репертуару и звёздному составу московской труппы понемногу улеглись, кажется, мы там никого не забыли отметить и похвалить, постановки спектаклей шли регулярно и с полными залами.

Ажиотаж вокруг экспозиции полотен из Дрезденского музея в зале Союза Художников на Богданке тоже уменьшился, событие перешло со статуса "сенсация" на следующую ступеньку — "значительное событие".

Вышедшая из берегов и разлившаяся ненадолго бурным потоком культурная жизнь Белгородской области постепенно возвращалась в обычное русло.

Попыток вломиться в мою квартиру за прошедшую неделю не было. Ребята Лаптева и Зверева добросовестно несли службу, но ни подозрительных визитёров, ни скрытого наблюдения за квартирой или машины, с которой могла вестись запись с телефонного жучка, не обнаружили.

Противник на время затаился.

С Маршавиным мне удалось связаться на пару минут в четверг.

Его "тимуровцы" работают по фигуранту, но прорывов пока не наметилось.

Я не стал говорить профессору о новом сеансе "исторической документалки" от хен-хая. Не телефонный это разговор, всё расскажу при личной встрече в субботу на лекции Игоря Леонидовича по здоровью, которая состоится, по его словам, "железно", в два часа дня.

Маршавин так же гостеприимно предложил мне привести с собой всех коллег с работы, кому тема будет интересна.

В пятницу, перед концом рабочего дня, взмыленные и опустошённые, как лимоны после соковыжималки, подчинённые, наконец, собрались в редакции в полном составе и слабо трепыхались, переводя дух, сидя на стульях и краешках столов.

Было жарко и душно.

Напольный вентилятор "подхалим", работая на максимальной скорости, приятно обдувал потные лица притомившихся тружеников пера.

Шёл вялый обмен репликами, воспоминаниями, обидами

— Меня этот великий и неподражаемый Загоруйко заставил три часа в гостинице прождать, пока соблаговолил дать интервью. Сначала принимал в номере хвойную ванну, потом поклонниц его таланта, потом представителей общественности, потом… в общем, я оказалась последней и мне талант смог уделить лишь пять минут, — жаловалась Оля, — о чём я могла успеть его спросить, и, самое главное, что после этого написать?

— А в театре, корреспондентов к началу фуршета сразу оттёрли от стола, сказали, что представителей прессы не учитывали в смете. Каково, а? Так мы все и ушли, голодные и злые! — обиженно сообщила Лида Мостыркина.

— Синюхина такая старая оказалась… В первый раз её вблизи увидела и без грима, — поделилась Аллочка.

Пожалуй, надо подвести итоги благополучно закончившегося аврала и не забыть похвалить женщин.

Вова тоже молодец, конечно, но он второй голос в нашей команде и последний в очереди, потерпит. Ему главное, чтобы прибавку к зарплате дали побольше, если в Управлении Культуры не пожадничают с премиальным фондом.

Я выключил компьютер, постучал карандашом по столу, призывая к тишине и вниманию.

Негромкий шум голосов немедленно стих.

— Ну что ж, вы все молодцы! Поработали хорошо! На следующей неделе, после того, как выйдет текущий номер газеты и его прочитает наше начальство, попытаюсь заикнуться о премии. Вполне возможно, что на этот раз дадут.

Александра Ивановна, наморщив нос и неодобрительно фыркнув, прокомментировала

— Ага, как же! Потом догонят и ищо раз дадуть! Ить, как обычно!

Аллочка, потирая ладошки, состроила плаксивую гримаску, дурашливо, по-детски, захныкала

— Колготки новые хочу! Джинсы "Вранглер"! Килограмм мороженого! И ещё холодную газировку! Много!

Словарный запас за последнее время у неё явно увеличился.

Аллочку погладили по голове, кто-то с улыбкой предложил

— А что, давайте, купим ребёнку кило мороженого! Прямо сейчас!

В ответ послышалось

— Ага! 40 эскимо, как старику Хоттабычу!

Все заулыбались. Занялись привычным подтруниванием над стажёром.

Началась разрядка.

Я переждал пару минут и сделал сообщение о субботней лекции Маршавина

— А теперь у меня небольшое объявление для тех, кто хочет помолодеть на 10 — 20 лет, поправить здоровье или найти в себе нераскрытые тайные способности.

От аудитории ощутимо повеяло заинтересованностью, и я продолжил,

— Завтра, в четырнадцать ноль-ноль, в офис 403 ВИОГЕМ-а, что на нечётной стороне Богданки, доктор физико-математических наук, адепт белой магии и просто очень интересный человек, профессор Игорь Леонидович Маршавин приглашает всех желающих на бесплатную лекцию.

Он ведёт клуб здоровья из альтруистских соображений. Я познакомился с ним совсем недавно и уже узнал от него много интересного. Он выглядит гораздо моложе своих лет — ему за восемьдесят. Кроме здоровья, Игорь Леонидович может помочь просветиться и в некоторых других вопросах.

Кубышкин, сидевший в углу комнаты у самого вентилятора, неожиданно проявил любопытство

— А в каких это — других?

— Ну, например, может посоветовать, как разрулить семейный конфликт, отвадить человека от пьянства, курения, найти себе интересное занятие в жизни, выявить скрытые таланты. Это лучше у него самого спросить.

Володя задумчиво почесал за ухом

— А что, может, и приду завтра. Давно ни на каких лекциях не был, а тут — белый маг, профессор.

У Кубышкина явно были какие-то проблемы, не связанные с омоложением.

Придти захотели практически все. Даже Александра Ивановна, которая с минуту недоверчиво смотрела на меня из-под очков, поколебавшись, приняла решение

— Схожу и я. Послушаю. С меня не убудет. А если опять какой шарлатан окажется, уйду.

Я поймал на себе испытующий взгляд Говорухиной и вспомнил, что она Маршавина видела, но, сколько ему лет, не знает. Вот и уставилась — не вру ли? Не в силах сразу поверить, что этому приятному, энергичному и обходительному дядьке действительно за восемьдесят.

Я её понимаю. Я тоже не сразу поверил.

Так что к профессору завтра явится целая толпа. Позвоню попозже, предупрежу.

Я встал и взглянул на часы, двадцать минут шестого, в принципе, можно всех отпустить, чего зря стулья полировать

— Кто хочет, может идти домой. На сегодня рабочий день закончен. Отдыхайте! Завтра встретимся на лекции.

Через пять минут в комнате остались только Говорухина и Аллочка. Аллочка копалась в столе, что-то перекладывала, тянула время.

Наверное, хотела поговорить со мной.

Татьяна это поняла и сделала вид, что ушла, но я подумал, что наверняка она меня будет ждать или в коридоре или на улице, у выхода из здания.

Стажёр тут же переместилась к моему столу, уселась на свободный от бумаг стул, и, пряча глаза, стеснительно спросила

— Сергей Николаич, а можно с вами, это, типа, посоветоваться? По личному делу?

— Попробуй.

Аллочка неожиданно покраснела и, запинаясь, выдала

— Подскажите, что делать девушке, которой нравится парень, а он не обращает на неё никакого внимания? Только не шутите, пожалуйста! Я серьёзно спрашиваю.

Я нервно откашлялся и осторожно уточнил

— Надеюсь, этот парень не я?

Аллочка скорчила хитрую гримаску

— Нет, не вы. Вы его не знаете. Мне просто посоветоваться не с кем. Нет знакомых взрослых и умных мужчин. Кубышкин, тот не в счёт, он только хохмить начинает, когда я с ним пытаюсь об этом заговорить. А с родителями… — Аллочка презрительно махнула рукой, — с ними вообще ни о чём нельзя разговаривать. Одни нотации, да охи-ахи.

— Алла, чтобы я мог тебе что-то дельное посоветовать, мне нужно больше знать о твоём парне и о том, как ты пытаешься строить с ним отношения. Иначе твой вопрос будет выглядеть, гм… слишком… отвлечённо.

— Да раньше у меня проблем с парнями не было! Ну, подваливали сами, знакомились. Потом приглашали куда-нибудь. Пиво там выпить или музыку послушать. На танцы, подёргаться. В пиццерию. Вместе время проводили. Потом и с его друзьями. Мне, в принципе, было нескучно. Но никто так уж сильно не нравился. И все быстро надоедали. А вот недавно меня познакомили с одним, очень интересным мальчиком. Умным. Красивым. И… и… я… на него… запала… — рассказчица, вдруг, подозрительно зашмыгала носом.

— А он, он на меня ноль внимания, как будто на пустое место смотрит! — видно было, что девушку заело, — я уж сама его и в пиццерию приглашала, и в ресторан, и в пивную. А он… он отворачивается от меня, как будто я уродина какая-то и вежливо так объясняет, почему не может. Я стою, как полная дура. Как оплёванная. И даже послать его подальше не могу, потому что… ну, в общем, язык не поворачивается.

Да-а… Вот это я попал! Ко мне, прямо как к святому отцу за советом и исповедаться! Почему-то не к родителям, а к совершенно постороннему человеку. Молодёжь… В голове сквозняки свистят, в организме гормоны играют, а папа с мамой не в авторитете, типа, заезженные и надоевшие пластинки — заранее известно всё, что они скажут.

Дурочка.

Поймёт всё, только когда повзрослеет, сама мамой станет, да то поздно уже будет. Что имеешь — тем не дорожишь, только потерявши и осознавши! — плачешь…

— Не знаю, Алла, что тебе и посоветовать. Скажу только, что если это нормальный развитый и умный парень, то вряд ли он будет связываться с девчонками, которые курят, пьют пиво, ходят по барам и водятся с компаниями, у которых суммарный интеллект ненамного выше, чем у стаи бабуинов.

Вырвавшееся у меня обидное сравнение девушка пропустила мимо ушей, она была слишком занята главным вопросом, а, может быть, и сама в глубине души понимала справедливость намёка.

— Так что же мне делать?

— А ты согласна, ради этого вьюноши, пойти на… некоторые жертвы? — я заглянул в глубину её угольно-чёрных глаз.

Стажёр смутилась ещё больше

— На какие?

— Например, отказаться от некоторых, не очень красящих девушек, привычек.

— Курить бросить?

— И курить тоже. И, вообще, многое поменять в своей жизни.

Аллочка поёжилась

— Трудно…

— Тебе решать. Если, по-твоему, парень не стоит усилий, то зачем тогда вообще огород городить? Значит, не так уж он тебе и дорог! Значит, выбирать тебе надо кого-то из тех, с кем у вас общие интересы, манеры и взгляды на жизнь. Из тех компаний, о которых ты говорила.

— Курить я брошу. Попробую. А что ещё?

— Если у тебя серьёзные намерения, неплохо бы познакомиться с его друзьями или с людьми, которые его знают. Осторожно выяснить, что твой вьюноша любит, чем занимается, что читает. Ну, и так далее. Тогда тебе будет более или менее ясно, что он собой представляет, какие девушки ему нравятся и как к нему подступиться. Может, в театр пригласить, а не в пивную или "случайно" оказаться в той же компании по интересам, что и он. Либо поговорить о той области литературы, искусства, спорта, что он любит. Книгу у него какую-нибудь попросить. Тогда, ты, по крайней мере, сможешь с ним сблизиться и узнать, стоит ли этот человек твоего дальнейшего внимания.

Аллочка напряжённо слушала, нервно массируя свои маленькие пальчики с маникюром. Ноготки у неё были длинные и красивые, покрытые перламутровым лаком с мелкими блёстками.

Интересно, а что, собственно, эта юная леди надеется от меня услышать? Волшебное слово, после которого любой мужчина, на кого она взглянет, будет немедленно хвататься за сердце, и падать, пронзённый стрелой амура?

Алла ещё совсем глупенькая. Например, с нашей Олей, почти её ровесницей и сравнить нельзя. Тут определяющую роль играют круг общения, интересы, самодисциплина, жизненные цели. Воспитание в семье, конечно, тоже имеет значение, но, на мой взгляд, уже вторичное.

Вон, у Оли отца вообще нет, а ведь нормальный человек и маму слушается.

Многие замечательные люди росли круглыми сиротами. Так что дело, по-моему, в личности, в характере, в жизненной позиции, а не в стартовых условиях, материальном благополучии и нежной опёке близких.

Стажёр тихо сказала

— Вы, наверное, правы, Сергей Николаевич. Я раньше как-то не задумывалась, как живу. Правильно, неправильно… Как все вокруг — так и я.

— Алла, все вокруг — живут по-разному! Каждый сам выбирает образ жизни. Тот, который ему нравится. И часто не задумывается над тем, чем ему это светит через некоторое время. А светить может и одиночество, и какая-нибудь тяжёлая болезнь и горечь за бессмысленно и непоправимо убитое время.

— Я это каждый день слышу. Мне то же самое твердят отец с матерью, но их слова как-то уже приелись, не воспринимаются. Они всё одно и то же говорят. Надоедает. Думаешь, что они могут знать о теперешней жизни, старые вешалки? Сейчас всё стало другим, всё не так, как в их молодости. Тогда даже Интернета не было.

— Думаю, Интернет, не самое главное, Алла. Люди в прошлом веке точно так же рождались, учились, работали, влюблялись, рожали детей и умирали, как и сейчас. По большому счёту мало что изменилось. Только вот твои родители сегодня обладают огромным и самым ценным в мире капиталом, которого у тебя пока что нет. Они хотят поделиться с тобой накопленными сокровищами, осветить тебе дорогу в темноте, поддержать тебя под локоть на краю пропасти, а ты отталкиваешь их руку. Не хочешь брать, да ещё их "старыми вешалками" называешь.

— О каком капитале вы говорите?

— О жизненном опыте, Алла! Бесценном жизненном опыте, который дороже всего золота мира! И родительское слово тебе должно быть дороже и весомее всех советов твоих шапочных друзей и подружек, потому что ты для них кто? Просто девчонка, с которой можно повеселиться, выпить, убить время. И им по барабану, как сложится твоя жизнь, заболеешь ли ты, умрёшь или останешься старой девой.

— Вы всё правильно говорите. Прямо, как мои родители. Но это так скучно… — Аллочка тяжело вздохнула, — а я ещё молодая, мне хочется веселиться, радоваться, наслаждаться молодостью.

— Молодость пролетает быстро, так быстро, что, как пишут классики, и заметить не успеваешь, а уж мимо просвистело. И остаёшься неожиданно один, у развалин прошлого, воспоминаний о нём, с букетом болезней и проблем, и дикой обидой на себя за свою глупость. Неудачником…

— Бр-р-р! — Аллочка передёрнула плечами, — страшно… Мне даже холодно стало!

Я промолчал. Если мой небольшой пинок под зад поможет девчонке взяться за ум, буду рад. Неправильно говорить людям, которые спрашивают у тебя совета, только приятные, льстящие им слова или цитировать афоризмы мыслителей прошедших веков, абстракции, часто красиво звучащие, но имеющие нулевую практическую ценность для решения простенькой утилитарной задачки.

Зазвонил мой сотовый.

На дисплее высвечивался номер Говорухиной.

Аллочка вскочила

— Я, наверное, вас задерживаю? Извините, Сергей Николаевич, и спасибо вам большое. Я побегу! До свидания!

— До свидания, Алла, — ответил я и нажал зелёную кнопку на телефоне

— Ты чего там так долго? Что, Аллочка пристаёт? — Татьяна пыталась изобразить шутливый тон.

— Всё в порядке! Ты где?

— Тебя жду. У магазинчика напротив.

— Уже выхожу.

Стажёр ушла. Очень надеюсь, что девушка говорила искренне и с завтрашнего дня возьмётся за ум. И к родителям будет повнимательнее относиться. Если, конечно, хоть что-то поняла из моих попыток открыть ей глаза на самые простые вещи.

Я запер редакцию и через пять минут подошёл к скучающей у продуктового магазина Говорухиной

— Извини, Таня, ребёнку вдруг понадобился совет за жизнь. Не мог же отказать.

— Что-нибудь случилось? — традиционное женское любопытство не давало подруге закрыть деликатную тему.

— Слава Богу, ничего. Просто обычные для взрослых детишек проблемы с родителями, с парнями. Родители на мозги капают, парни — одни бросают, другие внимания не обращают… В общем, мне бы её трудности.

— У каждого — свои, не надо зариться на чужие. Они кажутся простенькими, только когда смотришь на них со стороны, да ещё издалека. Как там в поговорке? Чужую беду рукой отведу?

— Оставим Аллочку, ей и, правда, сейчас несладко. Скажи лучше, что делать будем?

— Как что? — удивлённо посмотрела на меня своими бездонными зелёными глазами Татьяна, — я тебя почти неделю не видела, носилась, как угорелая по всем этим гастролям, творческим встречам, ток-шоу, выбивала из избалованных знаменитостей хоть что-нибудь, чтобы из того, что они там навякают можно было бы слепить статью или "воспоминание из детства".

Я соскучилась! К тебе пойдём или ко мне?

Нет, что ни говори, Танька просто прелесть! Надо только узнать её поближе и "Снежной королевы" нет и в помине. Лёд растаял, и перед тобой живой, нормальный, тёплый человек. С которым — просто.

Я попытался заглянуть вглубь своего сознания, как это делал недавно в искусственном сне, и найти там своего сварливого внутреннего критика. Что он думает о таком поведении женщины?

И куда, чёрт побери, он вообще подевался? Может, мне как глоток кислорода сейчас его язвительная отрезвляющая реплика и нужна! А не то — пропаду ведь совсем!

В своё сознание заглянуть не удалось. На счастье спрятавшегося критика. Я подумал, наверное, раз молчит, значит, ему опять нечего сказать. Танькино поведение и слова разбили всю его систему устрашения. Он взял тайм-аут и ушёл в отпуск. Ну и ладно. Пусть отдохнёт.

— Давай ко мне. Вот только сначала или в бистро зайдём, перекусим, или прикупим продуктов в магазине.

— Лучше продуктов купим.