Мертвы, пока светло

Глава 8

Мы возобновили отношения. Страх, который я испытала, едва не потеряв Билла, избавил меня от сомнений – по крайней мере, на какое-то время.

Жизнь вернулась в прежнюю колею. После вечерней смены я приезжала к Биллу и, как правило, оставалась у него до утра. После дневной смены я возвращалась домой, а Билл приходил ко мне на закате. Мы смотрели телевизор, ходили в кино или играли в «Эрудит». Раз в три дня я была вынуждена брать выходной или же Биллу приходилось воздерживаться от укусов; иначе я чувствовала себя усталой и одурманенной. Существовала опасность, что Билл выпьет из меня слишком много… я продолжала принимать витамины и железо, пока Билл не начал жаловаться на вкус. Железо пришлось отменить.

Пока я спала, Билл занимался другими делами. Иногда он читал, иногда выходил на улицу; пользуясь ночным освещением, он начал ухаживать за моим садом. Если Билл и пил кровь из кого-то, кроме меня, он держал это в тайне и делал это не в Бон-Темпсе, как я и просила.

В нашей тогдашней жизни присутствовала некая напряженность. Мы чего-то ждали – сожжение гнезда в Монро привело Билла в ярость и, я думаю, напугало. Наверное, его раздражало, что он, такой могущественный ночью, днем становился беспомощным.

Мы оба раздумывали, не стихнет ли возмущение общественности теперь, когда худшие смутьяны в области окончательно мертвы.

Хотя Билл ничего не говорил напрямую, по тому, куда наши разговоры время от времени сворачивали, я понимала, что он волнуется за мою безопасность – ведь убийца Модетт, Дон и моей бабушки все еще не был пойман.

Если мужчины Бон-Темпса и окрестностей полагали, что сожжение вампиров из Монро всех успокоит, они ошибались. Вскрытие трех тел наконец доказало, что кровь жертв осталась нетронута. Следы укусов на Модетт и Дон не только выглядели старыми – они действительно были старыми. Причиной смерти стала механическая асфиксия. Модетт и Дон изнасиловали перед смертью и после нее.

Мы с Арлин и Чарлси старались не оставаться на парковке в одиночестве, проверяли дверь дома перед тем, как войти, смотрели, не едет ли за нами подозрительный автомобиль, – и все в таком духе. Но сохранять бдительность постоянно было тяжело – страх утомлял, и, я уверена, мы все время от времени теряли осторожность. Наверное, в случае Арлин и Чарлси это было простительно – они в отличие от первых жертв жили не одни; с Арлин были ее дети (и время от времени Рене Леньер), а с Чарлси – Ральф, ее муж.

И только я жила одна.

Джейсон заезжал в бар почти каждый вечер и всякий раз начинал со мной разговор. Я понимала, что он старается сократить разверзшуюся между нами пропасть, и старалась отвечать ему тем же. Но Джейсон много пил, и женщины в его постели менялись быстрее, чем бумага в общественном туалете, хотя мне казалось, что у него есть чувства к Лиз Барретт. Мы вместе разбирались с вопросами наследства, как бабушкиного, так и дядиного, хотя дядино касалось в основном Джейсона: мне он завещал только те двадцать тысяч.

Как-то ночью, выпив лишний бокал пива, Джейсон рассказал мне, что его еще дважды вызывали в участок и что полицейские окончательно его достали. Он наконец поговорил с Сидом Мэттом Ланкастером, и тот посоветовал Джейсону больше не приезжать в участок – если только сам Сид Мэтт не поедет с ним.

– Почему они так к тебе прицепились? – спросила я. – Ты что-то от меня скрываешь. Энди Бельфлер отстал ото всех, кроме тебя, хотя я знаю, что Дон и Модетт были неразборчивы в связях.

Джейсон казался подавленным. Я никогда не видела, чтобы мой очаровательный брат так смущался.

– Видео, – пробормотал он.

Я наклонилась к нему и недоверчиво переспросила:

– Видео?

– Тшш, – прошипел он чертовски виноватым тоном. – Да, мы снимали видео.

Теперь я смутилась не меньше Джейсона. Братьям и сестрам не стоит знать друг о друге таких вещей.

– И ты отдал им копию, – осторожно предположила я, пытаясь угадать, насколько глупо Джейсон ухитрился поступить.

Он отвел взгляд. Его голубые глаза романтично блестели от слез.

– Придурок, – сказала я. – Ты, конечно, не знал, что этот факт станет достоянием общественности, но тебе разве не приходило в голову, что рано или поздно ты надумаешь жениться? А потом какая-нибудь бывшая пришлет твоей невесте видео с вашими горизонтальными танцами?

– Спасибо, что пинаешь по больному, сестренка.

Я сделала глубокий вдох.

– Ладно, ладно. Ты прекратил записывать подобные видео, так?

Джейсон решительно кивнул. Я ему не поверила.

– И ты рассказал об этом Сиду Мэтту, так?

Он кивнул уже не так уверенно.

– И ты думаешь, что Энди прицепился к тебе именно поэтому?

– Да, – угрюмо сказал Джейсон.

– Значит, если они возьмут образец твоей спермы и он не совпадет с образцами в телах Модетт и Дон, твоя непричастность будет доказана. – К этому моменту мы были одинаково не в себе. Иначе мы не стали бы говорить об образцах спермы.

– Сид Мэтт говорит то же самое, но я не верю в эту штуку.

Мой брат не верил в самый надежный и научно обоснованный способ доказать свою невиновность в суде.

– Думаешь, Энди попытается подделать результат?

– Нет, Энди нормальный. Он просто выполняет свою работу. Я не уверен насчет всей этой штуки с ДНК.

– Тупица, – сказала я.

Я отвернулась, чтобы подать по кружке пива четырем парням из Растона, студентам колледжа, которые что-то праздновали. Оставалось надеяться, что Сид Мэтт Ланкастер умеет убеждать.

До того, как Джейсон ушел, мы успели поговорить еще раз.

– Ты не могла бы помочь мне? – спросил он, поворачиваясь ко мне с выражением, которое я едва узнавала. Я остановилась возле его столика, пользуясь тем, что спутница Джейсона отошла в дамскую комнату.

Брат никогда еще не просил меня о помощи.

– Чем?

– Сможешь прочитать мысли людей, которые приходят сюда, и выяснить, кто из них виновен?

– Это не так просто, как ты думаешь, Джейсон, – медленно проговорила я, соображая на ходу. – Во-первых, нужно, чтобы виновный подумал о преступлении, сидя здесь, и именно в тот момент, когда я буду слушать. Во-вторых, я не всегда слышу мысли. Некоторых людей я слышу четко, как радио. От других улавливаю только чувства, которые не складываются в слова. Похоже на бормотание спящего, понимаешь: ты слышишь, как он что-то говорит, можешь предположить, доволен он или расстроен, но не разбираешь конкретных слов. И бывают случаи, когда я слышу конкретную мысль, но не могу понять, кому из собравшихся в комнате она принадлежит.

Джейсон смотрел на меня. Я впервые открыто говорила с ним о своем отклонении.

– Как ты только не сходишь с ума? – спросил он, изумленно качая головой.

Я готова была объяснить ему, как защищаюсь, но в этот момент Лиз Барретт вернулась за стол, накрашенная и распушившая перышки. Я наблюдала, как Джейсон влезает в шкуру соблазнителя – как в тяжелую шубу, – и жалела, что мы не успели поговорить подольше, пока он был самим собой.

В тот вечер, когда мы собирались уходить, Арлин спросила, не посижу ли я завтра с ее детьми. У нас обеих был выходной, и она хотела съездить в Шривпорт вместе с Рене – сходить в кино и поужинать.

– Конечно! – сказала я. – Давненько я не видела мелких.

Лицо Арлин неожиданно застыло. Она повернулась ко мне, открыла рот и, сбившись с мысли, задумалась.

– А он… Билл будет с тобой?

– Да, мы планировали посмотреть фильм. Я хотела съездить в прокат завтра утром. Выберу что-нибудь, что можно посмотреть с детьми. – Я резко осознала, что она имеет в виду. – Так. Ты хочешь сказать, что не оставишь детей со мной, если у меня будет Билл?

Мои глаза блестели от ярости, а голос стал холодным и чеканным.

– Сьюки, – беспомощно проговорила она, – милая, я люблю тебя. Но ты не мать и не сможешь меня понять. Я не могу оставить детей с вампиром. Просто не могу.

– И тебе плевать, что там буду я? Что я люблю твоих детей? Что Билл ни за что на свете не обидит ребенка? – Я закинула сумку на плечо и вышла не оборачиваясь, оставив опечаленную Арлин в коридоре. Так ей и надо, пусть расстраивается!

К повороту домой я подъехала, уже слегка успокоившись. Не до конца: я боялась за Джейсона, злилась на Арлин, раздражалась на Сэма, который теперь делал вид, что мы едва знакомы. Мне вдруг захотелось поехать домой, а не к Биллу; так я и поступила.

Билл переживал за меня так сильно, что появился на пороге через пятнадцать минут после того, как я должна была приехать к нему.

– Ты не появилась и не позвонила, – тихо произнес он, когда я открыла дверь.

– У меня плохое настроение, – сказала я. – Отвратительное.

Ему хватило ума не приближаться ко мне.

– Прости, что заставила тебя волноваться, – добавила я спустя секунду. – Больше не повторится.

Я отвернулась от него и пошла на кухню. Он последовал за мной – по крайней мере, я подумала, что он поступит так. Билл двигался настолько тихо, что невозможно было понять, где он, пока не обернешься.

Он прижался плечом к косяку, пока я, стоя в центре кухни, думала, почему пришла сюда. Я снова начинала злиться и раздражаться на все вокруг. Хотелось что-то разбить или сломать, но воспитание не позволяло мне так себя вести. Я сдержалась, зажмурившись и сжав кулаки.

– Хочу выкопать яму, – сказала я, направляясь на выход.

Я открыла дверь в сарайчик с инструментами, взяла лопату и выбежала на задний двор к куску земли, на котором почему-то ничего никогда не росло. Я воткнула лопату в землю, нажала на лезвие ногой и отбросила в сторону первый ком. Я продолжила. Гора земли в стороне от меня становилась выше, а яма – глубже.

– У меня очень сильные руки и плечи, – сказала я, опираясь на лопату и тяжело дыша. Билл присел на шезлонг и смотрел на меня. Он ничего не сказал. Я продолжила копать.

Наконец яма начала меня устраивать.

– Ты собираешься кого-то похоронить? – спросил Билл, когда понял, что я закончила.

– Нет. – Я посмотрела на свою яму. – Я посажу дерево.

– Какое?

– Дуб, – предположила я.

– Откуда ты его возьмешь?

– Куплю в магазине для садоводов. Съезжу туда на неделе.

– Дубы растут очень долго.

– Тебе-то какая разница? – рявкнула я.

Я воткнула лопату в землю и оперлась на нее, чувствуя неожиданную усталость. Билл дернулся, как будто собираясь подхватить меня.

– Я взрослая женщина, – прорычала я. – Сама дойду до дома.

– Я чем-то тебя обидел? – спросил Билл. Его голос не был нежным, и это меня отрезвило. Довольно я себе потакала.

– Прости, – сказала я. – И за это тоже.

– Что тебя так разозлило?

Я просто не могла рассказать ему об Арлин.

– Что ты делаешь, когда злишься, Билл?

– Ломаю деревья, – сказал он. – Или людей.

Похоже, яма была не худшим вариантом. В ней было нечто конструктивное. Но я все еще переживала – теперь, правда, больше вибрируя, чем лопаясь от напряжения. Я осмотрелась, пытаясь сообразить, что бы еще мне сделать.

Билл, похоже, начал узнавать симптомы.

– Займемся любовью, – предложил он. – Давай займемся любовью.

– Я не настроена на любовь.

– Позволь попытаться тебя переубедить.

У него получилось.

По крайней мере, я избавилась от излишка яростной энергии. Тоска, следы которой секс не мог стереть, осталась со мной. Арлин сильно меня обидела. Я смотрела в одну точку, пока Билл заплетал мне косички – кажется, он находил это занятие успокаивающим.

Время от времени я чувствовала себя его куклой.

– Сегодня в бар заходил Джейсон, – сказала я.

– Что ему было нужно?

Иногда мне казалось, что Билл понимает людей слишком хорошо.

– Он попросил, чтобы я применила свою способность читать мысли. Чтобы я прослушивала мужчин, которые приходят в бар, пока не найду убийцу.

– Несмотря на десяток-другой недостатков, план неплохой.

– Думаешь?

– И к твоему брату, и ко мне будут относиться с меньшим подозрением, если убийца окажется в тюрьме. А ты будешь в безопасности.

– Это правда, но я не знаю, с какой стороны браться за задачу. Мне будет сложно, больно и скучно перебирать каждую мысль каждого человека, разыскивая сущие крупицы информации, призраки воспоминаний.

– Не больнее и не сложнее, чем быть подозреваемым в убийстве. Ты слишком привыкла сдерживать свой дар.

– Ты правда так думаешь? – Я хотела повернуться и заглянуть ему в лицо, но он удержал меня на месте, чтобы закончить косу. Я никогда не думала, что избегать чужих мыслей – это эгоизм, но, учитывая контекст, Билл, пожалуй, был прав. Мне придется вторгнуться в частную жизнь многих людей. – В интересах следствия, – пробормотала я, стараясь почувствовать себя детективом, а не назойливой пронырой.

– Сьюки, – проговорил Билл, и что-то в его голосе заставило меня встрепенуться. – Эрик сказал мне еще раз привезти тебя в Шривпорт.

Мне понадобилась секунда, чтобы вспомнить, кто такой Эрик.

– Тот здоровый викинг-вампир?

– Очень старый вампир, – сказал Билл с нажимом.

– Он что, приказал тебе меня привезти?

Мне совершенно не нравилось, как это звучит. Я сидела на краю кровати, Билл – за моей спиной, и на этот раз я повернулась и посмотрела на него. Он не стал меня останавливать. В выражении его лица было нечто новое, что-то, чего я не замечала раньше.

– Тебе придется это сделать, – потрясенно выдавила я. Невозможно было представить, чтобы кто-то отдавал Биллу приказы. – Но, милый, я не хочу ехать к Эрику. – Я понимала, что мои желания не имеют значения. – Кто он, Крестный отец среди вампиров? Он сделал тебе предложение, от которого невозможно отказаться?

Я злилась и не могла ему поверить.

– Он старше, чем я. И, что важнее, он – сильнее.

– Нет никого сильнее тебя, – упрямо сказала я.

– Я бы хотел, чтобы ты была права.

– Значит, он глава какого-то вампирского региона или вроде того?

– Да, вроде того.

Билл не распространялся о том, как вампиры контролируют себе подобных, и раньше меня это вполне устраивало.

– Чего он хочет? Что будет, если я не поеду?

Билл сделал вид, что не услышал первого вопроса.

– Он пошлет за тобой несколько… лиц.

– Других вампиров.

– Да. – Глаза Билла были темными и глубокими. И матовыми – это выдавало его нечеловеческую природу. Я попыталась обдумать его слова. Мне не нравились приказы. Я не привыкла не иметь выбора. Понадобилось несколько минут, чтобы до моей глупой головы дошла суть вопроса.

– Тогда тебе придется драться с ними?

– Разумеется. Ты – моя.

Билл снова сказал это «моя». Похоже, он действительно думал именно так. Я очень хотела возразить, но понимала, что пользы это не принесет.

– Видимо, мне придется поехать, – сказала я, стараясь сдержать горечь. – Это обыкновенный шантаж.

– Сьюки, вампиры отличаются от людей. Эрик использует самые эффективные способы достичь цели – в данном случае увидеть тебя в Шривпорте. Ему достаточно было намекнуть, я и так все понял.

– Теперь и я поняла – и это отвратительно! Я как будто между молотом и наковальней! Чего он от меня хочет? – В моем сознании возник самый очевидный вариант ответа, и я с ужасом взглянула на Билла. – Нет, я на это не соглашусь!

– Если он захочет взять тебя силой или укусить, ему придется сначала меня убить. – Лицо Билла окончательно утратило знакомые черты и стало совершенно чужим.

– И он об этом знает, – задумчиво сказала я. – Значит, есть другая причина, по которой он хочет, чтобы я приехала в Шривпорт.

– Да, – согласился Билл, – но я не знаю какая.

– Ну, если он не заинтересован в моей сверхъестественной привлекательности или необычайном вкусе крови, значит, ему нужна моя… особенность.

– Твой дар.

– Ага, – мой голос сочился сарказмом. – Мой бесценный дар.

Я думала, что справилась со злостью, но в этот момент она снова навалилась на меня – как горилла весом в четыре сотни фунтов. А еще я была смертельно испугана. Я думала о том, как себя чувствует Билл, но не находила в себе сил спросить.

– Когда? – спросила я вместо этого.

– Завтра ночью.

– Похоже, это минус специфических отношений. – За плечом Билла я видела обои с узором, который моя бабушка выбрала десять лет назад. Я пообещала себе, что сменю их, если переживу эту встречу.

– Я люблю тебя, – прошептал Билл.

Он ни в чем не был виноват.

– Я тоже тебя люблю, – сказала я.

Я заставила себя остановиться на этом. Не начать умолять: пожалуйста, не дай злому вампиру мне навредить, пожалуйста, не дай ему меня изнасиловать. Если я оказалась между молотом и наковальней, то Билл – тем более. Я поразилась тому, как хорошо он себя контролирует. Или он был спокоен на самом деле? Может ли вампир чувствовать такую боль и беспомощность и не страдать?

Я изучала его лицо: уверенные черты и бледная матовая кожа, темные дуги бровей и гордая линия носа. Я заметила, что клыки Билла только слегка обнажились – куда меньше, чем когда он был разозлен или возбужден.

– Сьюки, – сказал он. – Сегодня…

Он потянул меня к себе, приглашая лечь рядом.

– Что?

– Сегодня, думаю, тебе стоит выпить мою кровь.

Я поморщилась.

– Фу! Завтра ночью тебе понадобятся все твои силы, так? А я в порядке.

– Как ты себя чувствуешь с тех пор, как пила меня? С тех пор, как я дал тебе свою кровь?

– Хорошо, – признала я, подумав.

– Болела хоть раз?

– Нет, но я почти никогда не болею.

– У тебя стало больше энергии?

– Может, и стало бы, если бы ты не забирал ее обратно, когда пьешь меня, – съехидничала я, чувствуя, что уголки губ ползут вверх.

– Ты стала сильнее?

– Я… да, наверное, – впервые за все это время я осознала, что раньше ни за что не затащила бы в дом тот новый стул, который привезли на прошлой неделе.

– Тебе стало проще контролировать свой дар?

– Да, это я заметила, – и списала на появившуюся возможность лучше расслабиться.

– Если ты выпьешь моей крови, завтрашней ночью ты будешь сильнее.

– Зато ты ослабнешь.

– Если ты не пожадничаешь, я восстановлюсь за день, во сне. И, возможно, успею найти кого-то, чью кровь смогу выпить до нашего отъезда.

Мое лицо исказила боль. Подозревать о том, что Билл делает, – совсем не то же самое, что знать точно.

– Сьюки, это ради нас. Я не буду заниматься сексом ни с кем, кроме тебя, даю слово.

– Думаешь, это правда необходимо?

– Это может дать нам преимущество – а в нашей ситуации нужно использовать их все.

– Ладно. Как это делается? – Я плохо помнила ту ночь, когда меня избили, и в глубине души радовалась этому.

Билл взглянул на меня с недоумением – мне даже показалось, что моя реакция его позабавила.

– Разве тебя это не возбуждает, Сьюки?

– Пить твою кровь? Прости, у меня другие фетиши.

Он покачал головой, словно был не в силах меня понять.

– Я забыл, – просто сказал он. – Забыл, что может быть по-другому. Ты предпочтешь шею, запястье, пах?

– Точно не пах, – резко сказала я. – Билл, я не знаю. Фу. Мне все равно.

– Шея, – решил он. – Ляг на меня, Сьюки.

– Слишком похоже на секс.

– Так будет проще всего.

Я оседлала его и осторожно опустилась к нему на грудь. Ощущения были своеобразными – поза не ассоциировалась у меня ни с чем, кроме занятий любовью.

– Кусай, Сьюки, – прошептал Билл.

– Я не могу! – возмутилась я.

– Кусай, или мне придется использовать нож.

– У меня не такие острые зубы.

– Ты справишься.

– Тебе будет больно.

Он беззвучно рассмеялся. Я чувствовала, как его грудь двигается подо мной.

– Черт, – выдохнула я и, собравшись, впилась зубами в его шею. Я старалась, потому что не хотела второй попытки. Рот заполнил металлический вкус крови. Билл тихо застонал, его руки погладили меня по спине и спустились ниже. В какой-то момент его пальцы коснулись промежности, и я удивленно ахнула.

– Пей, – прерывисто сказал он, и я торопливо сглотнула. Билл застонал громче, глубже, и я почувствовала, как он прижался ко мне.

Во мне пульсировало безумие; я прижалась к нему вплотную, и он вошел в меня. Он двигался во мне, его руки сжимали мои бедра, и я пила его кровь, погружаясь в видения – наполненные тьмой видения, в которых я поднималась из земли, охотилась, наслаждаясь стремительным бегом по лесу, тяжелым дыханием и ужасом жертвы – жертва спотыкается, я слышу, как кровь пульсирует в ее венах…

Билл издал глубокий грудной стон и излился в меня. Я подняла голову от его шеи, и волна темного восторга вытолкнула меня на поверхность.

Довольно необычный опыт для официантки-телепатки из северной Луизианы.