Месть старухи

Глава 17

Прошло несколько месяцев. Хуан неторопливо вёл небольшие дела. Дорогу, ведущую на свой участок, он завершил. Доход оказался намного скромнее ожидаемого. Зато он всё же получил обещанную тысячу от Лало. С опозданием, но три посланца нашли его и вручили деньги. Даже принесли от имени Лало извинения за задержку.

— Гляди, Пахо! Лало оказался благороднее, чем я ожидал! За задержку добавил пятьдесят песо. Это твои. Держи и сохрани. Ты должен скоро жениться и они тебе пригодятся.

— Да зачем они мне, сеньор? Я ведь и так живу на всём готовом.

— Бери и не разговаривай! Как только женишься — я тебя выгоню из дома. Отдам тебе старый дом, и будете жить с женой самостоятельно.

— Сумею ли я так жить? Да и с женой ещё не решено.

— Я уже подыскал тебе отличную мулатку. Она не против. А когда узнала, что ты не невольник, то с радостью согласилась. Приятная на вид. Скоро ты к ней в гости пойдёшь.

— Как? Один? У меня храбрости не достанет.

— Мы с Мирой тебе компанию составим. Мира очень рьяно взялась за сватовство, Пахо. Она ведь давно тебе обещала.

— Когда сами-то свадьбу сыграете? Сколько можно сеньориту завтраками и обещаниями кормить? Пора уже.

— Мне предстоит одна поездка в Санто-Доминго, Пахо. После неё и обвенчаемся. Ты будешь главным посаженным отцом. Ведь родственников у нас нет.

— Ох, дон Хуан, накликаете вы на свою голову беды! Я бы не стал так рисковать.

— Пошли они к чёрту, да простит меня Господь! Будет так, как я сказал. А церковь выберу попроще. И раздувать свадьбу мы не намерены.

— Вам бы сбыть Томасу куда-нибудь.

— Ох уж мне эта Томаса! Возьму её в Санто-Доминго. Может, там пристрою её за какого-нибудь купчика или бедного асьендадо. Или чиновника средней руки. Здесь её слишком хорошо знают, и пойматься на удочку никто не пожелает. А там город большой и будет полегче с этим. Лишь бы она сама не выкинула какой конёк. С неё станется.

— Намучаетесь вы с нею, чует моё сердце!

— Ну не выгонять же её теперь! Попробую, а там видно будет.

Две недели спустя Пахо обручился со смазливой мулаткой. Переезжать в свой дом он отказался, заявив решительно:

— Вы скоро уезжаете, дон Хуан. Кто присмотрит за домом и Луисой? Один Сиро не управится. Мы поживём тут. Как раз свадьбу сыграем и за хозяйством присмотрим.

— Луиса отлично справится, Пахо, — неуверенно ответил Хуан.

— И не говорите! Девчонке это будет не под силу. Куда ей? Мала ещё.

— Ну хорошо. Пусть будет по-твоему. Но за своим домиком ты всё же тоже приглядывай. Там сад, огород. Дел будет много.

— Обязательно. Куда я денусь? И вы не извольте беспокоиться.

— Обещают через недельку судно из Сан-Хуана до Санто-Доминго. Вот на нём мы и попробуем отправиться. Тут недалеко и недели за три мы управимся, К твоей свадьбе вернёмся.

— Хорошо бы! Только не вздумайте повторить прошлый вояж и обещания.

— Не каркай, дуралей! Этого ещё мне не хватает! Всемилостивейший Боже! Не подведи меня с моими женщинами! Прошу тебя! — Хуан воздел глаза к потолку. Он был не на шутку обеспокоен словами Пахо.

Мира и Томаса, узнав о скором отъезде, тут же бросились готовить корзины, набивая их одеждой и прочей женской необходимостью.

Особенно волновалась Томаса. Она немного знала о том, что её ждёт в том большом городе. В мечтах рисовала себе картины успеха и благополучия.

С некоторых пор отношение с Мирой испортились окончательно. А эта поездка давала ей возможность изменить жизнь. И она постоянно уговаривала себя смирить гордыню и не искать журавля в небе, довольствуясь синицей в руке.

Большой четырёхмачтовый корабль величественно вошёл в небольшую бухту Аресибо и отдал громадные якоря. Почти весь городок высыпал на пристань поглазеть на редкое явление.

Молоденькие сеньориты жадно взирали на корабль, мечтая заполучить прекрасного лейтенанта, который смог бы увезти их в далёкие прекрасные замки, в общество благородных идальго и аристократических сеньор.

Всё семейство Хуана тоже собралось на причалах. Луиса никак не могла поверить, что могут быть такие большие корабли.

— Папа, как бы я хотела побывать на нём, — и девочка указала на судно.

— Скоро ты осуществишь своё желание, дочка. Мы завтра же посетим его.

Томаса с ненавистью глянула на метиску. Одно слово «дочка» приводила её в дурное настроение, граничащее со злобой. И преодолеть это чувство у Томасы сил не было. Оно всё сильнее охватывало всё нутро, билось в голове навязчивыми мыслями. Часто она сама боялась этих мыслей.

Капитан судна недолго упирался. Блеск хорошего золота сломил его, и он согласился предоставить каюту для троих пассажиров.

— Только ради ваших прелестных сеньорит, дон Хуан, — улыбнулся капитан в сильно поседевшие усы. — Надеюсь, пираты нас пощадят. Да у нас на борту достаточно пушек, — он протянул руку в сторону верхней палубы, где чернели восемь больших пушек на толстых канатах.

— Поскольку судно отходит завтра на рассвете, сеньор капитан, я прощаюсь до вечера. Обещаю преподнести вам бочонок отличного вина. До вечера, сеньор капитан!

Мира с Томасой улыбнулись капитану и поспешили к трапу, где их ждала небольшая местная лодка.

— Будем надеяться, что Господь не отвернётся от нас и поможет без приключений совершить нашу поездку!

— Господь сопутствовал нам, мои красавицы! — радостно воскликнул Хуан.

Они вышли утром на верхнюю палубу. В лёгкой дымке виднелся тёмный берег и большой город вдали. Судно шло с зарифленными парусами по бухте среди большого количества лодок и судёнышек, рыскающих в поисках заработка или с рыбной ловли.

— Это Санто-Доминго, Хуанито? — спросила Мира, восторженно глядя на приближающийся город с высокими колокольнями соборов и церквей.

— Он самый, Мира! Красивый и людный город! Мы тут пробудем больше недели. У меня намечается несколько дел со здешними купцами.

— А где мы будем жить? — спросила Томаса.

— Посмотрим. Или в гостинице, или снимем две комнаты в хорошем месте. Посмотрю, что дешевле.

Он намеренно так ответил. Томаса недовольно тихонько вздохнула.

— А нам позволят попасть на какой-нибудь приём или бал? — продолжала спрашивать Томаса.

— Могу с определённой уверенностью сказать, что этого не произойдёт, — с усмешкой заметил Хуан. — Я не хотел бы краснеть за твою речь, Томаса. Да и манеры твои желают быть лучше. Ты многого достигла, но так же много проскакивает у тебя таких выражений, что уши вянут!

— Думаешь, я не смогу говорить хорошо? — с обидой спросила Томаса.

— Ничего я не думаю! Просто уверен. Мира и та ещё полностью не избавилась от уличных словечек. Но она легко контролирует свою речь. А ты…

Это окончательно расстроило Томасу. Она больше не разговаривала, больше стреляла глазами в сторону молодых офицеров, готовившихся к окончанию плавания. В некоторой мере это ей удалось. Один из лейтенантов уже ухаживал за Томасой. но он был для неё слишком стар. Тридцать с лишним лет ей казалось чересчур. И всё же она не отталкивала его и частенько позволяла ему приближаться к себе, и они некоторое время разговаривали у фальшборта.

— Томаса делает попытки… — проговорила Мира, указывая глазами на подругу. — Мне хотелось бы её подбодрить.

— С удовольствием поддержу тебя, моя рыбка! Не хотелось бы видеть её на нашей свадьбе.

Девушка быстро вскинула глаза. В них светилась надежда. Она улыбнулась.

— Ты это серьёзно, Хуанито?

— Более, чем серьёзно, Эсмеральда! Единственное, чего я прошу у тебя, так это очень скромной свадьбы. У нас с тобой нет родных, друзей тоже мало. А к тому же ещё многие думают, что ты моя племянница. Это же ты всем говорила обо мне, как о своём дяде, — Хуан добродушно улыбался.

— А что мне было делать? Как объяснить своё одиночество?

— Не расстраивайся, Мира! Это я просто так! Дай в городе устроить свои дела — и можно готовиться к свадьбе.

Мира благодарно потянулась губами к нему, вовремя спохватилась, покраснела и опустила голову.

Хуан притянул её руку к губам и нежно поцеловал. Заглянул в глаза. В них суетилось волнение и нечто большее, что не ускользнуло от внимательных глаз достаточно опытного мужчины.

— Как раз отметим твои шестнадцать лет — и тут же поженимся, — обнадёжил Хуан Миру. — Это всего через месяц.

— Это так долго, Хуанито! — призналась в смущении девушка. — Столько ждать!

Хуан приобнял её за плечи, успокаивая.

Они поселились в домике недалеко от церкви святой Марты. Отстояли мессу, помолились, испросили помощи у Господа, а потом Мира исповедалась. Хуан и Томаса отказались от этого ритуала. Их головы были заняты совсем другим, более важным для каждого из них.

— Девочки, я найму вам солидную женщину, и вы сможете в моё отсутствие гулять с нею, — Хуан многозначительно посматривал на Томасу. — Как твой лейтенант, Томаса? Встречаетесь?

— Когда же? Только вчера поселились, Хуан! — но по глазам можно догадаться, что о свидании уже договорено.

— Только без глупостей, Томаса, — хитро улыбнулся Хуан.

Томаса пренебрежительно фыркнула, хотела сдерзить, передумала и отвернулась, показав свою независимость и уверенность в себе.

Хуан редко бывал дома. Донья Агнес теперь постоянно сопровождала сеньорит в их прогулках по городу и лавкам с их разнообразием товаров.

Томаса блаженствовала, мужчины поворачивали головы, провожая красивых молодых сеньорит. Это вселяло в её голову большие надежды. Тем более, что с лейтенантом всего-то и произошло, что он, сделав попытку овладеть девушкой, получил яростный отпор и больше не проявлял желания к свиданиям.

— Это грязная морская скотина осмелилась грязно обо мне подумать! — жаловалась Томаса подруге. — Пусть поищет таких в кабаках!

— Успокойся, Томаса. Ещё встретишь достойного человека.

— Что-то не получается! Я привлекаю лишь разного рода негодяев с грязными помыслами! Подонки!

Томаса ругалась, а Мира посмеивалась внутренне, полагая, что иного и нельзя ожидать в общении с нею. Но высказать свои мысли вслух она не решилась.

На исходе недели Хуан вдруг заявил, что намерен повезти девушек в гости к одному богатому коммерсанту. Тот устраивает нечто вроде приёма для своих шестерых детей, из которых пятеро ещё не обзавелись семьями.

— Там же будут одни дети! — недовольно сморщилась Томаса.

— У сеньора только один детского возраста сын. И тому лет тринадцать. Остальные старше, а второй сын и вовсе старик.

— Какой старик, Хуан? — поинтересовалась Томаса.

— Примерно моего возраста, — ответил Хуан игриво.

— Какой же это старик? Молодой сеньор.

— Всё это так, Томаса. Но без должного оформления тебе ничего не светит приличного в этом городе, — серьёзно сказал Хуан.

— Что это значит? — испугалась Томаса.

— У тебя есть фамилия? Нет, — ответил сам себе Хуан. — Родные имеются? Никаких родных! Кто станет связывать свою судьбу с такой девушкой? Никто!

— Что же делать, Хуан? Я ведь не виновата во всех своих бедах!

— Это не оправдание, Томаса. И лучше будет, если мы придумаем тебе фамилию и некую родословную.

— Что такое родословная? — удивилась девушка.

— Твои родичи и предки. Без этого трудно рассчитывать на успех. Разве что стать любовницей богатенького пожилого мужчины. Если тебя такое устраивает, то это легко устроить.

— Ещё чего! И не говори больше мне об этом, Хуан! Это не для меня!

— Тогда думаем, что за история будет у тебя. Прежде всего — фамилия. И желательно поприличнее. Например… — Хуан подумал немного. — Например Томаса де Мендора. Звучит?

— А не слишком ли будет, Хуан? — возразила Мира. — Дворянство и… она…

— Что такого? — Томаса чуть не взвилась от возмущения. — Мне нравится!

— Не ссорьтесь! — прикрикнул Хуан. — Дальше. Где твои родственники?

— Лучше подальше, — предложила Томаса. — Можно так, что мы плыли сюда из Испании? и наше судно потерпело крушение. Мне тогда было, например, лет семь. Ну? чтобы я могла помнить своих родителей. Как, подойдёт?

— Вполне, — согласился Хуан. — Кто может заподозрить обман? Такие истории здесь обычны. Так, договорились. Все мы должны говорить одно и то же. Томаса живёт у нас, дальних родственников. Попала к нам после долгого мытарства.

— Томаса де Мендора! — проговорила Томаса, спеша покрепче запомнить.

— Всё остальное ты можешь и не знать, — поучал Хуан. — Что может помнить и знать семилетняя девочка, пережившая кораблекрушение? Договорились?

Девушки заулыбались, согласно кивая.

Большой дом богатого купца Гаспара Гарсеса светился освещёнными окнами. Десятка полтора колясок и лёгких открытых карет стояли у парадных дверей, ожидая своих господ.

Господа же со своими почти взрослыми чадами прохаживались по обширному залу, любезно говорили друг другу любезности, расхваливали детей, друзей, показывая своих в самых лучших нарядах. Многие потратились изрядно, рассчитывая найти приличную партию для дочери или сына.

Гаспар Гарсес встретил Хуана с девушками весьма любезно.

— Сеньоры, прошу принять нашего нового коллегу дона Хуана де Вареса с невестой и племянницей. Проходите сеньор, сеньориты. Знакомьтесь сами с моими детьми и гостями. Вина?

— Погодите, дон Гаспар! Сразу такое внимание к нашим скромным персонам. Мы смущены, — и он повернулся к девушкам, что тоже робко смотрели на гостей.

Стали подходить гости, в основном молодые. Яркий контраст девушек их в высшей степени заинтриговал. Молодые кавалеры наперебой представлялись, особенно к Томасе. Её белокурые волосы и не обычный для этих мест вид привлекал не только юношей, но и солидных мужчин. Тем более хозяин объявил Миру невестой Хуана.

Заиграла музыка. Образовались пары, шеренги выстроившихся любителей танцев уже задвигались, старательно выделывая замысловатые па.

Томасу и Миру тоже пригласили, на что Хуан не возражал. Он с любопытством наблюдал за Мирой. Удивлялся, как быстро она, да и Томаса, освоили сложный рисунок танца. Здесь, как успел заметить Хуан, всецело подражали высшему обществу столицы, хотя без того блеска и чопорности, свойственных настоящим идальго и их дамам.

Раскрасневшиеся от возбуждения и радости общения, девушки с упоением перестраивались, менялись местами, приседали и кланялись, робко вели разговор. Когда музыка смолкла, девушки вернулись к Хуану, опираясь на пальцы кавалеров.

— Как здорово! — прошептала Мира, наклонив голову к Хуану! — Я в восторге, мой милый Хуанито! Томаса, тебе нравится?

Та повернула голову к Мире и её глаза сами ответили на этот вопрос. Она была даже больше ошеломлена, чем Мира. Это замечалось по всему её виду. И лишь быстрые завистливые взгляды на богатые украшения Миры говорили о некотором неудобстве и недовольстве.

Зато Хуан с удовлетворением заметил, что Мира нисколько не уступает в этом другим сеньоритам. А её взволнованный вид в смеси с откровенной наивностью, возбуждали у молодёжи плотоядные завистливые взгляды. Это забавляло Хуана.

Он тоже два раза танцевал с Мирой, но быстро отказался, поняв, что это не для него. Мира просительно смотрела на возлюбленного и Хуан благосклонно заметил:

— Милая Мира! Ты танцуй! Тебе это нравится, а я чувствую себя не в своей тарелке. Только расстраиваю тебя. Я лучше поговорю с хозяином о деле.

Мира благодарно улыбнулась и протянула руку ожидающему кавалеру.

Ближе к полуночи гости разошлись, и наши усталые молодые люди поехали домой, переполненные впечатлениями.

— Хуанито! Ты прелесть! — Томаса прильнула к нему в благодарном порыве. — Никогда не думала, что это так прекрасно! Говорили мне, что во дворце губернатора бывает во много раз интереснее и шикарнее! Вот бы попасть туда!

— Тома, ты не успела переварить сегодняшнее, а уже думаешь о губернаторе! — Хуан усмехался, сжимая потную руку Миры. Хотелось так же сжать её колено, но смелости не доставало. Он до сих пор стеснялся проявлять слишком откровенно своё желание обладать этой девушкой.

— Что тут такого, Хуан? — возмутилась Томаса, выведя того из охватившего его волнения. — Я посмотрела на здешних сеньорит и поняла, что мы с Мирой ничуть не хуже, а даже наоборот! Верно ведь? — и она наклонилась, чтобы лучше видеть в темноте лицо подруги.

— Я могу это подтвердить, и с большой охотой, — за Миру ответил Хуан. — Вы не имели конкуренток на этом вечере. Особенно Мира!

Он намеренно так сказал. Хотелось немного охладить ретивость Томасы. И это ему удалось. Томаса больше не пыталась говорить, а Хуан осторожно продвигал руку всё выше, пока его вспотевшая ладонь не коснулась упругой небольшой груди Миры.

Почувствовал, как девушка слегка вздрогнула, ничего не сказала, лишь непроизвольно подалась ближе. Но рука Хуана замерла, так и не ощутив прелесть трепещущей плоти. И на этот раз смелости у него не хватило.

Мира дышала учащённо, её горячее тело всё сильнее прижималось к его телу. Он понимал, что поступает глупо, возможно даже обидел девушку, разрушил её нетерпеливое ожидание, но ничего не мог с собой поделать.

Коляска поравнялась с домом, и Хуан с облегчением вздохнул, поняв, что избавлен от объяснений, хотя Мира ничего такого потребовать не должна была.

Он чувствовал смущение, злость на себя и боялся взглянуть Мире в глаза. Она же нежно поцеловала его в губы, тихо проворковав:

— Спокойной ночи, милый Хуанито! Было необыкновенно хорошо, весело, и я ни за что не забуду этой ночи! — она ещё раз чмокнула его в щёку и ушла за Томасой в комнату.

— Он так ничего и не сделал? — любопытным шёпотом спросила Томаса, как только Мира вошла и прикрыла дверь.

Мира покачала головой. Противоречивые чувства бушевали в её теле и голове. Разобраться в них сейчас она не в состоянии, только сказала тихо и с некоторой гордостью:

— Он всё ещё стесняется! Никак не может преодолеть чувство нерешительности. Он бережёт меня, Томаса! И я горжусь им!

Томаса вздохнула. Помолчала и заметила:

— Ты сама в таком случае должна была подтолкнуть его. Этак он и потом не осмелится тебя взять.

— Что за страшные глупости ты говоришь? Он этого никогда не сделает, пока мы не обвенчаемся. И я этого не хочу!

— Ври, ври больше! Будто я не вижу, как ты жаждешь его! Так и пылаешь неугасимым огнём страсти! Притвора!

Мира не ответила. Было обидно такое слушать, но в душе должна была признать, что Томаса права. Вспоминая, она поняла, что давно готова была отдаться Хуану, если тот сделает хоть малую попытку. И опять противоречивые чувства охватили девушку.

Хуан тоже мучился подобными вопросами и никак не мог заснуть.

С этого вечера девушки потребовали всегда брать их с собой на те деловые встречи, что получались у Хуана.

— Какого чёрта? Что вам там делать, стрекозы? Никакого интереса там для вас нет! Сами гуляйте и не мешайте мне вести переговоры.

— Ты ведь не всегда посещаешь конторы, — говорила Томаса просительно. — Дома́ тоже ты посещаешь! Вот туда мы и хотели бы с тобой. Так мы ближе познакомимся с людьми… Ну что тебе стоит! Договорились? Мира, скажи ему!

— Хорошо, хорошо! Уговорили! Иногда буду брать вас с собой. Поскучаете, тогда не вините меня.

И уже почти неделю девушки сопровождали Хуана в его визитах по разным купеческим домам.

Томаса только и знала, что знакомилась с мужчинами, почти избегая сеньорит. Мира неожиданно заинтересовалась делами, которые обсуждал Хуан.

— Мира, рыбка моя! Меня засмеют мои коллеги, если ты будешь даже просто слушать, а не то, что вникать в те дела, которыми мы занимаемся!

— Думаешь, вы там такие умные все? Ничуть! Если хочешь, то я могу даже дать дельный совет кой-кому. Например, тебе, Хуанито!

— О чём ты говоришь, Мира! Помилуй! Не вздумай так брякнуть при людях.

— Погоди, милый! Позавчера ты почти договорился о поставке на Пуэрто-Рико зёрен какао. И не учёл усушки их. И потеряешь на этом по семь мараведи на фунте. А сколько ты собрался арроб взять? Шесть тысяч? Так посчитай, во что тебе это обойдётся убытками!

— Не шесть, а всего две тысячи, — буркнул Хуан, а сам уже в уме подсчитывал убыток.

— Можешь не считать, мой Хуан! Это обойдётся тебе в кругленькую сумму. — И она назвала её.

Хуан со смешанным чувством ревности и удивления смотрел на Миру. Она вроде бы и не обращала на это внимания, но внутренне посмеивалась и удовлетворённо молчала.

— Хорошо, Мира. Но и ты должна меня понимать! Как я буду выглядеть перед солидными людьми, когда мне подсказывает такая молоденькая девчонка!?

— Я легко могу это сделать и потом, любимый мой Хуанито! Тебе только не надо торопиться. Всегда говори, что тебе надо всё хорошенько обдумать.

Хуан окончательно испортил себе настроение, позволив Мире так с ним говорить. Лишь много часов спустя он должен был признать, что Мира во многом права. А считает она и того и лучше и быстрей. После этого он уже не противился её поползновениям вникать в его деловые переговоры.

И, вернувшись через день домой, Хуан торжественно заявил Мире:

— Договорился, Мира! Только на меньшее. Как ты говорила, не получилось.

— С тебя причитается! — улыбнулась девушка, очень довольная.

— Нужно ещё продать, получить прибыль, моя милая рыбка! Скоро домой поедем. Здесь больше делать нечего.

— Мы ведь ещё почти нигде не побывали! Только на одном вечере!

— Через три дня ещё один предстоит. Готовьтесь, стрекозы!

Хуан тем временем вложил почти все деньги в договора, надеясь получить прибыль не менее пятидесяти процентов. Это его вполне устраивало.

Он написал письмо своему компаньону с отчётом и просил, если он запоздает, заниматься их делом самостоятельно.

На этот раз вечер, куда его пригласили с девушками, был не столь богат приятными сеньорами и сеньоритами. И всё же и Мира, и Томаса были довольны. Особенно Томаса. Ею заинтересовался сеньор с плантации сахарного тростника, дальний родственник асиендадо. Его звали дон Фауро Пардо. Молодой человек лет двадцати пяти, ровесник Хуана. Тяжёлый подбородок делал его лицо немного грубоватым и более старшим, чем на самом деле.

Как потом оказалось, он наследник богатого купца из Сантяго-де-ла-Вега на Ямайке. А здесь он работает у своего дальнего родственника в надежде заполучить богатую невесту.

Это знали все, но Томаса посчитала себя вправе претендовать на этого сеньора. И оказалась права. Молодой сеньор, очарованный блондинкой с голубыми глазами, что в волнении становились зеленоватыми, тут же воспылал к ней симпатией, которая вскоре переросла во влюблённость.

— Неужели что-то случится? — с надеждой говорил Хуан Мире. — Видно Томаса серьёзно взялась за этого Пардо! Пусть Господь будет к ней благосклонен!

— Я тоже так же думаю, Хуанито! Мне было бы спокойнее, зная, что она пристроена. Может, ради этого отложить отъезд на некоторое время?

— Я готов рискнуть, Мира! Компаньону письмо отправил. Пусть работает. А мы должны поспособствовать Томасе.

И вот прошло с этих пор две недели. Дон Фауро неотступно был у ног Томасы, и их отношения довольно быстро переросли в нечто, похожее на любовь. Во всяком случае, со стороны Фауро. Хотя сама Томаса признавалась Мире, что она питает сильные чувства к своему возлюбленному.

— Он мне нравится! Приглашает посетить его родных на Ямайке. Далеко это?

— Я мало знаю об этом острове. Надо Хуана спросить.

Хуан уже интересовался Ямайкой, рассчитывая через дона Пардо расширить в ту сторону свои дела. И он сказал, правда, не совсем уверенно:

— Мне говорили, что это приблизительно раза в два дальше, чем до Пуэрто-Рико, девочки. Не так уж далеко! За неделю свободно дойдёте до той Ямайки.

Девушки переглянулись. Но у каждой были свои мысли об этом.

Роман Томасы продолжал успешно развиваться. Она оказалась способной актрисой и быстро заморочила голову влюблённому Фауро своими мнимыми родственниками в Испании с приличным наследством.

— Только дедушка в завещании написал, что получу я его лишь в том случае, если я привезу ему внука показать. А если будет девочка? Просто уму непостижимо, как эти старики любят дурачить нас, молодых!

Дон Фауро успокаивал девушку самым искренним образом:

— Ну что за беда, Томаса! Нам ничего не стоит услужить деду. Это даже наша святая обязанность. Не начать ли нам поскорее? — он улыбался, плотоядно оскалив большие зубы.

Томаса округлила глаза.

— Как? Без благословения твоих родителей? Хватит того, что моих уже нет в живых! Так твои имеются. Только после свадьбы, милый мой Фауро! Брать на себя такой грех? Ни за что!

Фауро смирился, предложив другое:

— Тогда поехали на Ямайку. Я приглашаю твоего родственника дона Хуана с Мирой. Поездка будет приятной, а мои родители с удовольствием примут их.

Томаса задумалась, но ненадолго. Ответила с сомнением:

— Можно спросить Хуана. Он говорит, что спешит домой. Дел много накопилось, а без него трудно всё решить. Но, думаю, надежда у меня есть. Без него я не хотела бы ехать. Всё же родной человек, хоть и дальний.

Хуан, услышав о предложении ехать на Ямайку, бурно отказался и ни за что не хотел даже обсуждать это.

— Целый месяц потратить неизвестно для чего! Нет, мои дорогие! Я не могу. Можешь ехать одна, Томаса! Это твоя жизнь. Мы с Мирой достаточно сделали для тебя, и больше нет возможности опекать тебя!

— Хуанито! Это же так важно для Томасы! — Мира умоляюще смотрела на жениха, а потом вдруг проговорила решительно: — Там могли бы и обвенчаться. Сразу две пары! Интересно будет! И расходов меньше!

— Не пытайтесь меня соблазнять, девчонки! Я не поеду! Больше об этом не смейте со мной говорить!

Когда Хуан вышел, Мира с хитрой усмешкой заметила:

— По тону его ответов можно предположить, что его можно уговорить. Пусть твой жених пообещает ему выгодный договор на поставку в Испанию большой партии сахара или ценной древесины. Это может сработать.

— Молодец, Мира! Сегодня же об этом заявлю Фауро. Пусть и для Хуана что-нибудь сделает. Это просто должно быть его обязанностью!

— Не вздумай пересаливать, Томаса. Думай о своей выгоде. Это ведь самое важное для тебя!

— Естественно! У меня нет тех денег, что у тебя. Мне ли не думать об таких вещах? Они для меня чуть ли не самые важные!

Два дня спустя у Хуана был длительный разговор с Фауро. Тот самым серьёзным образом обещал всяческую помощь в организации договора о поставках, пообещав:

— Мои родители не очень богатые помещики, но и других можно привлечь посулами удачной сделки. Вы никак не прогадаете, дон Хуан! Мы дружим семьями с одними соседями. Уж они-то никогда вам не откажут. Едемте!

— Хорошо, дон Фауро! Я подумаю. Обещаю, что долго думать не буду, — Хуан обещающе улыбнулся.

Через несколько дней Томаса влетела к Мире и с порога закричала:

— В порт пришло небольшое судно! Идёт на Ямайку! Через два дня! Что у Хуана? Он договорился с Фауро?

— Почти, Томаса! — заволновалась Мира. — Сегодня же приложу все силы, чтобы его убедить. Думаю, он согласится.

— Я буду молиться за это, Мира, подруга моя любимая! — Томаса приникла губами к бархатной щеке девушки.

— Стоило столько времени упираться, Хуанито, чтобы в конце концов согласиться. Отпиши своему компаньону, что задержишься на месяц по делам. Обещай золотые горы, но напиши, и поедешь с чистой совестью, мой дорогой Хуан!

— И всё же душа не лежит у меня к этой неожиданной поездке! Не к добру она! Чует моё сердце!

— Я ничего не чувствую, а ты о каких-то своих чувствах говоришь! Успокойся и поспеши подготовиться. Хотя это мне больше надо, — Мира мило улыбнулась, звонко чмокнув его в щёку, подставила губы в ожидании его поцелуя.

Судно, подняв все паруса на двух своих мачтах, грациозно выходило из гавани Санто-Доминго. Четверо пассажиров любовались городом и ранним утром. Сиреневые горы едва виднелись в полупрозрачном тумане. Лёгкий бриз рябил воду бухты, всё складывалось великолепно. Лишь один Хуан был немного сосредоточен и молчалив. Он нервно теребил эфес шпаги, нацепленной на перевязи по случаю праздничного отплытия.

Мыслями он был в Аресибо. Он скучал по Луисе, Пахо, который должен был играть свадьбу. И теперь он ничего этого не увидит! Он глянул на возбуждённое лицо Миры, на бледное лицо Томасы и подумал, что для этих девчонок нет никаких забот кроме одежды покрасивей, украшений и внимания в обществе.

Судно вышло из бухты. Струя свежего ветра ударила в полотнища парусов. Длинная волна качнула судно, и с лёгким креном на левый борт оно заспешило в сторону Ямайки. Синева моря и приятная прохлада зимнего ветра отодвинула жару. Солнце ещё не поднялось достаточно высоко и не палило, хотя в это время года особой жары и не предвиделось, особенно в море.

Попутный ветер позволял старенькому судёнышку в девяносто тонн иметь ход в восемь узлов. Кильватерный след далеко виднелся за кормой. Качка почти не ощущалась.

Ночью Мира неожиданно проснулась. В полной темноте она вперила глаза в окно, но почти ничего не увидела. Было почти тихо. Лёгкий скрип снастей, шаги вахтенных на палубе. И колотящееся в тревоге сердце. Что-то неясное, страшное и неотвратимое снилось девушке. Она тронула Томасу, спящую рядом.

— Ну чего тебе? — капризно спросила та сонным голосом. — Спи! Ещё темно!

— Мне страшно, Тома! Что-то должно произойти! Я хочу к Хуану!

— Не дури! Что может произойти? Погода тихая. Даже не сильно качает. Я побью тебя, если ты не оставишь меня в покое! — и повернулась спиной.

Беспокойство не проходило. Мира встала, накинула на плечи халат и ощупью вышла на палубу. Дверь каюты, где спали мужчины, была напротив узкого коридорчика. Она поколебалась с минуту. Прислушалась. Обычные звуки ночной корабельной жизни.

Всё же страх не проходил, и она толкнула дверь каюты. Она не открылась. Тихо постучала и тут же голос Хуана спросил:

— Кто это? Какого чёрта!..

— Хуан! Это я! — так же тихо проговорила Мира. — Выйди!

Дверь скрипнула.

— Мира, что с тобой? Ты дрожишь. Что произошло?

— Ничего не произошло, Хуан! Но я так боюсь! Обними меня! — она торопливо приникла к тёплой груди Хуана.

Он молчал, раздумывая над поведением девушки. Просто так Мира никогда бы не встала в таком волнении. Он поцеловал её в холодную щёку.

— Пошли на палубу. Посмотрим, что там. Я только накину кафтан.

На полуюте маячили две тени. Свет фонаря тускло освещал компас и румпель. Его держал молодой матрос, поминутно опуская голову, борясь со сном. Вторая тень оказалась боцмана. Тот стоял, опёршись о поручни полуюта и время от времени делал глоток из бутылки.

Кругом полная темнота. Луны нигде не видно, а звёзды ярко светили в вышине, что-то предвещая или предупреждая. Но что? Этого никто не знал.

Хуан оставил Миру внизу, поднялся на четыре ступеньки и подошёл к нактоузу. Стрелка компаса показывала курс на вест. А Хуан ещё вечером услышал от капитана, что после полуночи курс должен быть юго-запад. У берегов Эспаньолы в этом месте опасные рифы и острова.

— Эй, приятель! — толкнул он рулевого. Тот, видимо, даже не заметил Хуана.

— Что такое? Что нужно?

— Время за полночь, а у тебя курс прежний! Погляди на компас! Боцман, куда смотришь, дурак!

— Шёл бы ты, сеньор, в свою каюту! — ответил пьяненьким голосом боцман. — Я не обязан каждому пассажиру докладывать о своих действиях!

Хуан только собрался ответить, как шум буруна отвлёк его. Впереди светлели белой пеной прибойные волны.

— Буруны впереди! — Голос Хуана сорвался от волнения и страха. Страха за девчонок. — Право руля! Скорее!

Матрос с боцманом вцепились в рычаг румпеля. Судно нехотя отворачивало к норду. Но оказалось, что было поздно. Скрежет, треск — и сильный толчок развернул корпус судна. Продолжая трещать распоротым днищем, оно стало крениться на левый борт. Стоячий такелаж затрещал, ванты напряглись, готовые лопнуть и обрушить мачты на фальшборт.

— Мира, поднимай наших! Торопись! Собери всё необходимое! — Хуан слетел по трапу, ворвался в каюту. Фауро уже метался в темноте и бормотал что-то нечленораздельное, явно перепугавшись. — Одевайтесь! Берите вещи, оружие — и на палубу! Мы наскочили на риф!

Кругом уже раздавались крики, слова команды и топот бегающих людей.

Быстро одевшись, Хуан захватил мешок с вещами и бросился к каюте напротив. Мира и Томаса в смятении искали что-то в темноте. Падали на покатом полу, выли и плакали, не знали, что и как делать.

— Оделись? — закричал Хуан! — Выходи на палубу! Я тут сам разберусь! Мира, не забудь захватить нож! Он у тебя есть! Драгоценности не оставь!

Хуан вернулся в каюту с Фауро. Тот метался, собирал вещи, сумку и кошель с деньгами.

— Поторопитесь, Фауро! Судно может затонуть в любую минуту. И места в шлюпке постараться занять! Выходим! — Хуан, придерживая ножны шпаги, ринулся в каюту напротив. Она была пуста.

На палубе матросы на талях спускали большую шлюпку с левого борта. Капитан грязно ругался, проклиная боцмана и матроса, стоящего на руле.

— Осторожно, ослы длинноухие! Шлюпку не разбейте, крысы трюмные!

Девушки, прижавшись друг к другу, дрожали, уцепившись за фальшборт. Крен судна увеличивался. Волны били в борт, снопы брызг окатывали людей. Одежда уже промокла. Руки судорожно цеплялись за всё, что попало, но сумки не выпускали.

— Скоро вас посадят в шлюпки! — прокричал Хуан, ободряя их и успокаивая.

— Отсюда никуда не отходите. Будьте рядом со шлюпкой!

— Спускай вторую шлюпку! — орал капитан. — В этой все не поместятся! Эй, подонок Альваро! Сам займись со своим щенком малой шлюпкой! Места в большой для тебя не будет!

— Капитан, как быть е нами? — прокричал Хуан почти на ухо капитану.

— Малая шлюпка в вашем распоряжении! Идите с Альваро, с Кучуро и вашим другом готовьте лодку! Мы не можем вам помочь, сеньор!

Хуан зло посмотрел на капитана, в душе обругав его, и поискал глазами Фауро. Тот в беспокойстве топтался возле девушек, жадно бросая взгляды на шлюпку, ужа покачивающуюся на волне.

— Все за мной! Будем спускать малую шлюпку! Двое матросов уже занимаются этим! Поспешим же!

Общими усилиями шлюпка была спущена. Однако не успели люди спуститься в неё, как волна окатила их всех и с силой ударила шлюпку о борт судна. Щепы с треском полетели в стороны. А обломки старой лодки уже метались в пене бесполезными досками.

— Боже! Мы погибли! — Фауро вопил, вздымая руки к небу.

Он бросился к другому борту в шлюпку капитана. Она уже отходила. Фауро прыгнул, но не долетел полфута и руками уцепился за борт. Шлюпка накренилась, изрядно перегруженная и, получив чем-то твёрдым по пальцам, Фауро опять оказался в воде. Он отчаянно махал руками, а шлюпка, потеряв матроса, спешно удалялась под прикрытием корпуса корабля, принимавшего на себя удары волн бурунов.

С трудом Фауро и матрос, который едва умел плавать, взобрались обратно на палубу.

— Проклятые! Отбили мне пальцы! — Фауро не мог сдержать ярость. — Сволочи!

— Хватит орать, Фауро! Посмотрим, что мы имеем! Альваро, бочки пустые можно добыть? Доски, брусья! Всё тащить сюда! И побыстрее! Мира, Томаса! Не стойте столбами! Вы тоже можете помочь! Хватайте всё, что может плавать!

Боцман с матросом помчались к люку и в темноте скрылись в его чёрной пасти.

Девушки с ужасом на лицах, робко принялись за работу. Палуба накренилась, двигаться было опасно и это затрудняло работу. Появились три бочки разного объёма. Их уже опорожнили, но что-то ещё болталось внутри.

— Пробки хорошенько забить! — прокричал боцман. — Тащи канаты! Брусья!

Кучуро принёс два топора и пилу. Работа закипела. А судно помаленьку, но неуклонно разваливалось. Корма высоко задралась, нос уходил под воду. Б посеревшем свете наступающего утра все углядели далеко на севере шлюпку и чёрные очертания острова. Шлюпка шла к нему.

— Братцы! — завопил боцман с надеждой в голосе. — Ещё не всё потеряно! Остров не далее трёх миль от нас! Можно добраться до него и на плоту. А там капитан шлюпку пришлёт!

— Пока он её пришлёт, мы наполним желудки рыбам, — мрачно отозвался спасшийся матрос. — Судно продолжает погружаться.

— Оно вполне может и час продержаться, — отозвался Хуан. — Риф, по-видимому, проник в трюм и удерживает судно. Но надо торопиться! Девки, тащи канаты!

Краем глаза Хуан наблюдал за девушками. В рассветных сумерках они с угрозой для жизни старались выполнять все приказы мужчин. Их платья уже пестрели рваными полосками, стали грязными. Волосы растрёпаны, мешали им. Но они трудились, зная, что и от их стараний зависит их жизнь.

Зимой солнце всходило медленно. Шлюпка уже не виднелась в светлом тумане, почти прозрачном, сглаживающем чёткие очертания далёкого острова и облаков, плывущих в чистом нежарком небе.

— Долго ещё нам работать? — спросил Фауро, явно боясь трещавшего корпуса судна. Он больше поглядывал на скособоченную палубу, ходить по которой было весьма опасно. — Судно вот-вот потонет!

— Работай, парень! — грубо окликнул того боцман, продолжая споро работать руками, связывая бруски. — Нечего смотреть по сторонам! Никто тебе на помощь здесь не придёт!

— Мира! Придержи бочку! Надо укрепить её получше. Плыть далеко, а потеряв её, мы рискуем потонуть! — Хуан кивком головы указал, что делать. — Держи крепче!

Солнце уже поднялось, когда судно рухнуло вниз, обдав людей хлынувшей водой. Девушки завизжали. Фауро завопил, а боцман, отчаянно ругаясь, шарил вокруг себя, потеряв молоток.

Судно опустилось фута на три и замерло, слегка сотрясаясь под напором волн. Нос до фок-мачты ушёл под воду. Оттуда торчали зубья кораллового рифа в тёмных космах морской травы. Корма задралась, и Хуан с ужасом увидел барахтающуюся в воде Миру.

Она молча пыталась взобраться на скользкую палубу. Это ей не удавалось. Тяжёлое платье тянуло её назад.

— Держись! — заорал Хуан и тотчас оказался у края воды, едва удерживаясь на палубе. — Хватай доску! Держи крепче!

Подоспел спасённый матрос, и они общими усилиями помогли девушке выбраться на палубу.

Хуан грубо оттащил её за руки подальше от воды и, тяжело дыша, опустился рядом с сильно уставшей Мирой.

— Почему не кричала, глупая? — Хуан едва сдерживал рвущиеся наружу ругательства. — Теперь лежи и отдохни. Смотри, снова не свались вниз!

Он дал ей в руки конец, привязав его к обломку мачты.

— Держи на всякий случай. Я пошёл работать. Отдохнёшь и присоединяйся!

— Хуан, оставь покое Миру! — попробовала возразить Томаса. — Она и так испугалась и устала!

— Иди ищи провиант на корме, — огрызнулся Хуан. — И больше не говори ничего про усталость! Можешь отдохнуть на дне моря, коль есть охота! А нам нужно работать! Выполняй задание!

Корпус качнулся ещё раз. На этот раз значительно слабей. Но мачта рухнула на борт, а ванты хлестнули боцмана по лицу и шее. Он свалился и тихо стонал, сползая вниз.

— Держите его! — орал Кучуро.

Хуан бросился к боцману, успел ухватить за рукав куртки. Подоспел Фауро. Один глаз боцмана был выбит, кровавая жижа стекала по щеке, смешиваясь с волосами бороды. На шее багровели две полосы.

— Мира! Перевяжи его! — кричал Хуан требовательно. — Мы должны работать!

Девушка послушно выбралась к обломку фок-мачты, куда подтащили боцмана. Тот никак не хотел отнять ладонь от вытекавшего глаза. Хуан слушал, как Мира терпеливо уговаривает его и мельком поглядывал на неё.

Наконец плот был готов к спуску. Он оказался слишком тяжёлым, и столкнуть его в воду оказалось делом непосильным. Четверо здоровых мужчин никак не осилили с первой попытки.

— Убрать всё лишнее! — распорядился Хуан. — Девчонки, сюда! Боцман, хватит стонать! Тебя перевязали, и ты должен нам помочь! Вставай же! Помогите ему!

Сам он придирчиво осматривал плот, искал, что бы ещё убрать с его поверхности. Ничего больше не было лишнего. Даже доски для гребли лежали у фальшборта.

Мира помогала боцману встать. Томаса ожидала команды. Хуан оглядел всех и скомандовал громко:

— Навались! Пошли!

Плот дрогнул и медленно пополз к воде, чертя полосы на мокрых досках палубы. Все орали, подбадривая друг друга. Даже девочки заразились азартом и визжали не то от усилий, не то от ярости и страха остаться на тонущем судне, которое всё быстрей и быстрей растаскивало море.

Когда плот закачался на воде, общая радость вылилась в вопли восторга и надежды. Но надо было поспешить. Корпус трещал, разваливался и скоро мог поглотить и плот, и его пассажиров.

— Девчонки, принимайте грузы, укладывайте их, а мы все будем их вам подтаскивать! — Хуан закрепил канат за обломок мачты и бросился помогать товарищам, уже таскавшим всё, что удалось собрать полезного.

Четверть часа спустя плот оттолкнули от корпуса и спешно гребя, удалились на несколько саженей. Вокруг из воды выглядывали коварные и злобные клыки рифа. Среди них бурлила вода, водовороты и каскады брызг было довольно опасны.

— Не останавливаться, ребята! — подгонял Хуан. — Гребём, пока нас не затащило тонущим корпусом. Гребите, а я займусь парусом. Без него мы и до ночи не выгребем к острову!

От гребли освободили только боцмана. Даже девушки взяли в руки по доске и подгребали, как могли. Это позволило им немного согреться, а потом под лучами тёплого солнца они и вовсе распарились.

Приближался полдень, а плот отдалился от судна не более чем на милю.

— Стоило так спешить, коль судно до сих пор ещё держится? — возмущался спасённый со шлюпки матрос. Теперь все знали, как его имя. Звали его Бласко.

— Ты это брось, Бласко! — Хуан строго посмотрел на простецкое лицо матроса лет под сорок с русой бородой и более светлыми волосами. — Теперь мы пойдём быстрее. Может, до темноты и до острова выйдем. Бог даст, не пропадём!

— Тут Бога надо молить, чтобы ветер не поднялся, — заметил боцман между стонами и охами.

— Это точно! — согласился Фауро, всем видом показывая, как он старается не паниковать, что ему удавалось не совсем хорошо.

— Тогда гребите, ребята! Чего отдыхать, когда до острова и трёх миль не будет! — Хуан встал и, приставив ладонь к бровям, смотрел на остров. Он уже отчётливо выглядывал из-за горизонта, можно было уже различать тёмную буйную растительность на склонах возвышенности.

Он внимательно смотрел на небо, на парус между двумя досками по краям и прикидывал в уме скорость и время, когда можно надеяться достаточно приблизиться к острову. Шлюпки нигде видно не было. Капитан решил, что посылать её в такую даль не стоит.

Выходило, что при скорости в полтора узла, что делал плот, они смогут выйти к острову лишь через полтора часа. Но вроде бы течение, как он успел заметить, несло их к земле. Так что всё же была надежда на высадку ещё до ночи.

Он бодрым голосом сообщил, даже немного улыбнувшись:

— Не горюйте, бедолаги! Я прикинул и выходит, что мы вполне до темноты достигнем острова! Взбодритесь и не вешайте носов! Перекусим и опять возьмёмся за наши отличные вёсла! Мира, что у нас на обед сегодня?

Всё же бодрость Хуана мало способствовала веселью. Фауро и вовсе был необыкновенно молчалив, хмур и очень бледен. Боцман сильно страдал от боли в бывшем глазу, остальным просто было стыдно за своё здоровье.

До заката оставалось очень мало времени, а плот попал в струю продольного течения. Его проносило мимо острова, и все попытки Хуана с матросами почти ничего не давали. Берег тянулся в двухстах саженях и никак не подпускал к себе.

— Дьявольщина! — ругался Хуан. — И ветер как назло почти стих! Ещё вынесет в открытое море — и все труды пойдут прахом!

— Хуан! Смотри, впереди вроде мыс виднеется! — Томаса пристально смотрела из-под ладони в сторону заходящего солнца. — Нас может вынести прямо на него!

— Всем отдыхать! Наберёмся сил для последнего броска! Может нам повезёт!

Все глаза устремились к медленно приближающемуся мыску. Низкий, песчаный, он тянулся недалеко в море, но был точно по курсу плота. Хуан мысленно молил Господа не позволить измениться течению. Ветер совсем утих, парус висел бесполезной тряпкой.

— Уже не больше ста саженей! — говорил Хуан, прикидывая расстояние. — За доски, ребята! Гребём что есть сил. Скоро солнце сядет! Девки, помогайте!

Все поняли, что момент серьёзный, и дружно взялись за вёсла. Плот медленно приближался к берегу и мыску. Зато солнце значительно быстрее погружалось в море, разливая по небу яркие краски заката.

— Ничего, ребята! — подбадривал Хуан. — Зимой сумерки длинные! Успеем! Поднажмём! Ещё несколько раз! До берега и сотни саженей нет!

Тяжёлая махина плота неуклюже поворачивалась туда-сюда, с трудом выравнивалась, и снова норовила повернуться. Становилось темнее.

Хуан взял в руки тонкий линь саженей шесть, обмотал его вокруг пояса, сбросил рубаху и прыгнул в воду к берегу. До дна он не достал и поплыл, волоча за собой линь. Скоро ноги коснулись дна. Он сделал ещё пару гребков и стал на ноги. Линь почти натянулся, слегка провисая в воду.

— Можете передохнуть! Я подтяну вас к берегу! Теперь уже не страшно! Я вас вытяну! — Он неторопливо, экономя силы, тянул линь.

Плот неохотно разворачивался к берегу. Хуан медленно отступал, подтягивая сооружение к себе. Береговая волна слегка помогала.

— Готово! Фауро, Кучуро! В воду! Быстрей вытянем плот к берегу! Здесь не глубоко!

Мужчины колебались недолго. Общими усилиями плот чиркнул по гальке и песку и остановился, разворачиваясь по течению. Оно здесь было слабым.

Хуан перенёс Миру на берег, незаметно чмокнув её в сухие губы.

— Кучуро, собирай дрова, пока ночь нас не накрыла окончательно! Запалим костёр. Вдруг нас остальные увидят! — распоряжался Хуан, закрепляя канат за ближайший ствол кокосовой пальмы.

Все потерпевшие с удовольствием ходили по берегу, собирали топливо и поглядывали на близкий лес, таинственно черневший совсем рядом.

— Где мы спать будем, Хуанито? — спросила Мира, оглядываясь.

— Снимем парус, расстелем его на песке и ночь переживём. Можно и навес из него устроить на шестах. Ещё травы морской посуше собрать подстелить, а то утром может быть холодно.

Кучуро наконец разжёг костёр. Это подняло настроение. Фауро сносил на берег с плота всё, что удалось захватить на судне.

Хуан осмотрел пистолет, шпагу с кинжалом. Спросил у Фауро:

— Где ваше оружие, Фауро?

— Чёрт его знает! Вроде было…

— Что-то вы слишком беспечны, сеньор, — недовольно заметил Хуан. — Мира, у тебя сохранился нож?

— Я его привязала платком к поясу, — и она показала тонкую верёвку, служившую поясом.

— Видите, сеньор! Девушка оказалась предусмотрительней вас, мужчины! Топор с пилой хоть сохранились?

Бласко кивнул в сторону инструментов, сложенных у костра.

— Это уже радует! Два топора, пила, мачете! Вполне прилично для нас. Молодец, Бласко! Альваро, как твой глаз? Сильно болит?

— Ох, сеньор! Замучил уже. Никак не проходит! Лучше подохнуть!

— Это успеется. Думать надо о жизни. Утром попробуем поискать людей со шлюпки. Может, местные есть здесь. Узнать бы, что за остров? Далеко от Эспаньолы быть не должен. В полдень капитан говорил, что идём вдоль берега милях в тридцати-сорока. Это можно считать рядом.

Хуан старался изо всех сил своей болтовнёй взбодрить потерпевших. Казалось, это удавалось. Лишь Фауро по-прежнему был хмур и подавлен. Он никак не мог оправиться от случившегося, переживал и боялся. Перестал даже скрывать свои чувства.

Томаса, видя его состояние, пыталась повлиять на него. Похоже, что не помогло. Молодой человек продолжал мучиться страхами и сомнениями.

Однако аппетит у всех оказался звериным.

— Этак нам захваченного и на три дня не хватит! — улыбнулся Хуан, хотя в душе был сильно обеспокоен.

— Неужели мы не выйдем к поселению или к нашим людям? — спросил Фауро, в его словах слышался ужас.

— Будем надеяться, — оптимистично заметил Хуан. — Завтра посмотрим. Тут обязательно должны быть люди. Эспаньола рядом.

К утру пошёл дождь и Хуан пожалел, что не устроили навес из паруса.