Метод галактической агрессии

Часть 3.6 Отдать себя

Дети-мутанты, сгрудившись вокруг медбота, в котором лежал неподвижно Адафос, с наивной детской решимостью ожидали появления врагов. В крепости начался бой, они понимали это. «Спартанцы», «мама» Суон и дархар дархаров Арх Дарх сражались где-то в другом месте, здесь был только «старший братик», но Темный Бог-Пожиратель призвал его душу в Лимбос, и Адафос сейчас не мог защитить сам себя в реальном мире.

— Заситим сталсего блатика! — сказала Ирис остальным, сжимая в руках осколок резирагха.

Остальные дети согласно кивнули. Они все были настроены на одну волну и понимали чувства друг друга как свои. Все, чему учили их другие «спартанцы» и все, что они переняли от «папы» Хела, «мамы» Суон, «старшей сестренки» Майсы и «старшего братика» Адафоса в момент опасности проявилось в их решении. Больше рассчитывать было не на кого — местные человеки много кричали и бегали, а потом и вовсе куда-то все делись. Кажется, они просто решили спрятаться от врага, забыв о чар, как презренные саггаш. Глупо, ведь Пожиратель все равно придет за ними, куда бы они прятали свои кишки!

А они, будущие дархары клана «Спарта» — останутся и примут гурхор чаргир, во имя Дхума!

Что в точности происходит на «Розе», и где остальные дархары «Спарты» и ганрарх Кхэп, дети не знали. Оставшись одни в обезлюдевших медотсеках крепости, они только чувствовали вибрацию бронированных переборок, иногда моргал свет, еще ИИ что-то говорил сначала, но потом замолчал…

Но дети знали, что враг где-то рядом. Они чувствовали опасное присутствие с помощью своей необычной псионики, усиленной обломком мертвого «кричащего камня». Им было даже не особо страшно — они уже дважды применяли свои способности в бою, и если здесь появится кто-то плохой, кто решит сожрать кишки «старшего братика», они готовы были спеть ему песнь боли, как делали это раньше.

Но раньше, чем в медотсеках появились «судьи» или огонь, произошло нечто иное.

Тело Адафоса вдруг выгнулось, напрягаясь всеми мышцами, как в судороге, и из его груди вырвалось нечленораздельное рычание — этот звук не был человеческим криком, и даже не был грухорским хохотом, это было именно дикое, животное рычание. Дети обернулись на Адафоса, вслушиваясь, как будто это был не просто рык, а понятные и важные для них слова. Неумело копируя, один за другим они стали повторять это рычание, оскаливая свои непропорциональные детские рты.

По телу Адафоса снова прошла судорога, и он открыл глаза.

До этого голубой мальчишеский взор сейчас горел ярко, дико, как у разозленного кошкадемона — и смотрел в никуда, словно видел какой-то иной мир, вне металла переборок и окружающих механизмов медотсека. Резко сев внутри медбота, Адафос медленно оглянулся, как будто не понимал, где он вообще сейчас находится и что такое происходит вокруг. Сгорбившись, он перевернулся на живот подобрав под себя руки и ноги, озираясь на медицинские приборы.

— Мрааау! — громко и жутко издало звук его горло.

— Мрааау! — хором повторили дети, немного расступаясь.

Двигаясь подобно животному, не понимающему, как оно попало в это замкнутое пространство, Адафос неуклюже выбрался из медбота, неаккуратно сдвигая механизмы и обрывая датчики. Он спрыгнул на пол, встав на четвереньки, озверевше озираясь по сторонам. Его голова была чуть наклонена, он смотрел исподлобья, руки и ноги чуть согнуты в суставах, пальцы скрючены на подобие когтей, спина выгнута.

— Рррау! — снова прорычал он, но уже более угрожающе, с призывом.

— Это секлетная спалтанская сила! Дхум ширд, мы идем позырать врагов! — воскликнула Ирис, с восхищением наблюдавшая за пугающими нечеловеческими движениями «старшего братика», — Рррау!

— Рррау! — хором повторили дети.

Они все, как загипнотизированные, опустились на четвереньки, повторяя за Адафосом, вспоминая, как он учил их в катакомбах Города Свободы. Теперь все стало ясно — Темный Бог дал «старшему братику» свою силу, избрал его вместилищем Бесконечного Голода! Чтобы этот юный дархар клана «Спарта» пошел и вырвал кишки его врагам согласно его воле и во славу его! Чтобы он повел детей на их первую Великую Охоту!

Двигаясь необычно для человека, но очень ловко, как кошкадемон, Адафос быстро побежал вперед, на выход из медотсеков, на ходу издавая совершенно дикие звуки — дети стаей неотступно следовали за ним, рыча и выкрикивая детскими голосами на гурхорском призывы к резне.

— Гурхор чаргир! — пищали они, скаля зубки и сверкая красными глазками, — Гурх! Гурх!

Настроившись на волну обшей эмпатии, они все сейчас были единым организмом, роем, вошедшим в резонанс, который чувствовал одно, желал одного, и двигался к одной цели. Каждое движение каждого элемента этой псионной стаи было как будто движением одного организма, управляемого божественной волей Пожирателя, и сердцем тьмы был их лидер — Адафос.

Этой кровожадной рычащей массой они все вместе выбежали из медотсеков, в темные коридоры крепости — в которых уже не горел свет и не было питания из-за перегоревших энергоконтуров. Но такая мелочь, как отсутствие света, их нисколько не остановила, они прекрасно ориентировались даже в полной темноте.

Почему-то было очень жарко и влажно, воздух как будто загустел, влага оседала каплями на стенах. Стая рвалась вперед и вперед, чувствуя на своей кожей сырой воздух, во мраке они казались массой горящих красных глаз. По-прежнему, вокруг не было никого, ни врагов, ни защитников станции.

Через некоторое время бега, конца коридора, стая остановилась. Впереди зияла огромная дыра в переборке, как будто образованная взрывом — открывался проход в техвентиляцию. Не сговариваясь, повинуясь единому порыву, стая перетекла внутрь образованного отверстия, в котором было еще жарче и влажнее, и стремительно побежала по техническому каналу, скребя по металлу переборок согнутыми пальцами.

В это же самое время, в реакторных отсеках бой уже был практически закончен. И не потому, что пересилила одна из сторон — вовсе нет.

Дело было в том, что «адское пламя», распространившись по технической вентиляции, не перекрытой аварийными протоколами ИИ, привело к неожиданным последствиям.

Тонны рециркулированного конденсата годами скапливались в системе техвентиляции, попадая туда из неисправных блоков жизнеобеспечения, которые никто не собирался чинить, да и не умел. В те времена, когда крепость принадлежала флоту «Белой Звезды» при старом порядке, внутренние системы еще как-то удавалось поддерживать в стабильном состоянии с помощью технологий городов-эдемов, но потом, при пиратском анархичном феодализме о таком оставалось только мечтать. И сейчас, в момент абордажа, когда «судьи» одновременно выжигали «Розу» ракетами «Сталкер» — все это неимоверное количество накопленного за годы конденсата практически одномоментно превратилось в пар под температурой безкислородного огня. Многократно и быстро увеличившийся объем среды разорвал внутреннюю систему технической вентиляции крепости, причиняя «Розе» дополнительные повреждения. «Судьи» не планировали этого намеренно, это была случайность, продиктованная обстоятельствами и техническими неисправностями внутри крепости, о которых они не могли знать.

Но сейчас эти случайные обстоятельства оказали поворотное влияние на происходящее, кардинально поменяв ситуацию.

Внезапно вырвавшиеся невероятные объемы пара послужили своего рода стихийной системой пожаротушения, сработав в отсутствии стандартной системы, которая сейчас была заблокирована через ИИ. Разрывая корпус «Розы» во многих местах, по всему «телу» крепости, пар не только заполнял объемы внутренних коридоров и отсеков, но и местами прорывал сам древний корпус, лишая его герметичности. Получился некий двойной эффект — с одной стороны, крепость получила дополнительный урон изнутри, с другой стороны, «адское пламя», лишенное пригодной для горения среды, начало утихать. И даже там, где разгерметизации не было, объемы пара, заполнившие пространство, гасили своей массой безкислордный огонь, создав внутреннее давление и перенасыщая воздух влагой, связывая свободный кислород, пригодный для окисления.

«Адский огонь» быстро утратил былую яркость и интенсивность, превратившись в аморфные шарики голубоватой плазмы, вяло струящиеся по переборкам, разрывающиеся на хлопья и исчезающие в темноте. Этот голубой отсвет и увидел Шутняра, когда его привели в чувство второй раз. Самого парового взрыва он не увидел и не понял, что именно произошло — израненный, дважды терявший сознание, с кружащейся головой от сильной потери крови и слабости, он вообще мало что сейчас понимал. В его голове неотступно и остро засела только одна мысль — драться до конца. Его тело не справлялось с полученными повреждениями, Шутняра вообще не знал, сможет ли он сделать хоть одно движение на встречу наступающему врагу. Точнее, не зависимо от того, в каком он сам бы ни был состоянии, какую бы сильную боль не испытывал, и как бы не ослабели его мышцы, он был твердо уверен — да, сможет! «Спартанский дух» держал его сейчас прямо, тогда, когда физическое тело было уже не могло.

Во влажном полумраке реакторного отсека, оказавшемся полным влажного пара и хлопьев голубоватого затухающего пламени, среди трупов и перекореженного металла, «судьи» и «спартанцы» сошлись в последней схватке. Шутняра не знал, сколько воинов его фаланги «Сирен» все еще могут сражаться, может быть он вообще остался один в живых. Все так перемешалось… Системы его скафандра почти вышли из строя, визоры не работали, комлинк, кажется, тоже. Внутренние датчики состояния показывали только помехи, сквозь треснувшее закопченое забрало скафандра видны были только тени приближающихся врагов в дрожащем от голубой затухающей плазмы полумраке.

Их было много. Слишком много…

«Эт прально… давайте, суки… больше давайте!.. На одного «спартанца» надо не меньше 10 таких ублюдков, как вы!..» — свирепо думал Шутняра, путаясь в мыслях и шатаясь, не в силах сделать ни одного шага, но не выпуская катану из рук, — «Подходите сами, пидоры… Я вас жду, прямо здесь и сейчас! Ну!..»

«Судьи» наступали, мощно и неотвратимо захватывая реакторный отсек — и в этот момент явилась стая.

С оглушающим воем Адафос и дети-мутанты вывалились прямо на отряды нападающих откуда-то сверху из разрыва в технической вентиляции. Штурмовики еще не успели никак среагировать на это новое нападение, как их накрыл резонансный гул псионного болевого поля. И это было не обычное гурхорское абордажное поле, это была некая новая форма, совмещающая гурхорскую атаку и защитный удар кошкадемонов — если гуковская боль действовала по площади, то у космических зверьков удар всегда был фокусным. И сейчас, начавшись с общего оглушения, псионная волна как бы превратилась в луч или даже конус силы, перескакивающий с одного врага на другого, выжигая им мозги.

Оглушенные первоначальным болевым шоком, «судьи» один за другим получали псионные повреждения прямо в мозг, причем удары были такой силы, что за несколько секунд убивали огромных штурмовиков. Нейронные связи рвались, аксоны лопались, мозг превращался в кашу, из носа, рта и ушей фонтаном била кровь, глаза взрывались и выбрызгивались из глазниц. И одновременно с этим, стая детей, во главе с Адафосом, рыча и завывая, голыми руками и зубами пыталась рвать и кусать врагов, не обращая внимания на то, что те были облачены в боевые «судейские» скафандры.

Оказавшиеся неготовыми к удару дикой резонансной писоники, «судьи» пытались как-то сопротивляться, но только умирали, в тщетных усилиях пытаясь поразить мелькающие и воющие человекоподобные существа.

Всего этого Шутняра уже не видел — он снова потерял сознание, отрубившись от псионной волны, накрывшей всю реакторную в момент атаки стаи.

Не могли этого видеть и «спартанцы», находившиеся на «Прометее», который в данный момент стыковался к «Порталу», чтобы немедленно начать встречный абордаж крепости. Собравшись в шлюзе, воины «Спарты», вооружившись, только и ждали момента, когда можно будет пойти в атаку на помощь своим товарищам.

— Не могу связаться с «Сиренами»! — громко и быстро говорил Магик, он так же находился вблизи «Портала», поскольку это было единственное оставшееся место для нормальной стыковки после сожжения терминалов, — Быстрее, куски мяса, мои братишки под охуенной угрозой! И я еще не могу нихуя сделать, ну почему у меня нет ваших сраных рук и ног?!..

— Без паники, воин Магик! — хладнокровно произнес царь Кэп, — Не позорь свою фалангу, разве ты думаешь, что они отдадут свои жизни просто так?

— Нет!.. — уверенно ответил Магик, опомнившись, — Эти кожаные мешки еще те отморозки, как их поискать! Особенно этот дерзкий пацан и мелкие засранцы!

— Вот и отлично! Защищай подходы к «Розе» снаружи, а мы пойдем внутрь. Каждый из нас делает, что должно, как и твоя фаланга в данный момент, — сказал Кэп, — АУХ!

Но не успели они ворваться на борт, бой в энергореакторах был кончен.

Все «судьи» были мертвы, лежали неподвижно, с разорванными телами и выгоревшими мозгами, и больше никто не атаковал. Среди трупов, оплавленных обломков, крови и ужаса, сидели дети, окружив своего главаря стаи.

Адафос сидел, напружинясь, весь в крови, в разорванном комбинезоне, он больше не рычал, но его взгляд был абсолютно безумен, сверкающие глаза ничего не выражали, кроме первобытной дикости — они метались по пространству отсека, все еще ища врага. Его согнутые пальцы скребли по металлу, словно когти, готовые в любой момент схватить и рвать плоть противника. Изо рта капала слюна, Адафос скалил клыки, подобно бешеному животному, из его пасти вырывалось горячее дыхание, пахнущее кровью.

Но врагов больше не было.

Внезапно осознав это, Адафос издал долгий, протяжный вой, вырвавшийся из глубины его нутра, слышимый даже в вакууме — потому что он звучал даже в псионном диапазоне — и дети подхватили его, завывая и запрокидывая головы. А после этого протяжного крика, Адафос вдруг со страшной судорогой согнулся и упал, корчась и хрипя.

— Сталший блатик, ты чего?! — воскликнула Ириска, забеспокоившись, — Мы убили всех злых врагов! Мы принесем их в жертву Дхума!.. Ты зацем так упал?!..

Но Адафос никак не реагировал на ее слова — с ним опять происходило что-то странное. И это пугало детей. Видимых ран не было, Темный Бог защитил избранного, но теперь, кажется, забирал его силу и его самого. Судороги Адафоса не прекращались, он то сжимался, то разжимался, голова безвольно болталась, взгляд уже не горел и стал обычным человеческим — но только он ничего больше не выражал, безжизненно стекленея.

— Блатик, блатик!!.. — кричали дети, понимая, к чему идет, но не знали, что им делать.

Ирис беспомощно брала голову Адафоса, но тут же выпускала ее из рук, не в силах удержать мощных движений, и снова брала ее в руки, и гладила надувшиеся мышцы и сухожилия агонизирующего тела.

— Если ты «спалтанец», встань сам! — тонким голоском пищала она, сквозь слезы, лившиеся ручьем, — Встань сам! Встань! Ты всегда говолил вставать!.. Поцему ты не встаешь?!..

Но все уже было бесполезно.

Адафос шумно сглотнул два раза и выпрямился в последний раз, застыв в одной позе. Его сердце больше не билось, взгляд мальчишеских голубых глаз потух, став совершенно пустым. Дети, окружив бездыханное тело, ревели в резонансе единого горя, взывая к Пожирателю — но Темный Бог безмолвствовал.

На крейсере «Прометей», в шлюзе, метавшаяся в неестественном беспокойстве у бронированных ботинок боевого скафандра Суон — кошкадемон Сметанка вдруг громко и пронзительно вскрикнула, посмотрев снизу-вверх на свою хозяйку.

И вдруг исчезла.

И одновременно с ней исчезли вообще все кошкадемоны из всех миров Внутреннего Космоса.