Милан

Глава 20 Тройной аксель. Невозможно!

— Стольникова, Смелова, Иванова, Котова, Хромова, прыгаете дупели в той части. — Бронгауз указал на правую часть катка. — Москвин, Самсонов, Тернов, прыгаете два дупеля, а потом триксели вот там.

Бронгауз, когда назвал фамилии парней, указал влево. Люда с недоумением посмотрела на тренера. Какие ещё триксели? Тройные аксели, что ли? Как это возможно?

— Арина, что стоим, чего ждём? — строго спросил тренер, заметив Людмилу, с интересом разглядывающую парней. — Присоединяйся к своей полугруппе.

Остальные девчонки уже начали распрыгиваться. Причём делали это по короткому заходу, не по привычной Люде методике «через весь каток». Прыгали они довольно уверенно — заходили даже не с половины, а всего лишь с четверти арены. Делали две стремительные подсечки, описывали крутую дугу назад-наружу на правой ноге, резко разворачивались на ход вперёд, переступали на левую ногу, тут же приседали на ней, работая коленом. Недолго скользили на левом коньке вперёд-наружу. Делали мощный мах назад правой ногой, одновременно тормозя коньком на левой ноге, выбрасывали правую ногу вперёд по ходу движения, тут же выпрыгивали в воздух, закручивая своё тело во вращение. Казалось бы, всё то же, что Люда знала и так, но делали дупель здешние одногруппницы на большой скорости и очень уверенно.

На тренировках Левковцева при исполнении дупеля половина фигуристок валилась, как снопы сена. А другая половина и помыслить не могла, чтобы прыгать дупель, ограничиваясь вообще полуторным акселем.

Здешняя методика вроде бы и та, да не совсем. Всё же здешние девчонки делали что-то не так… Малейшая деталь техники, которую она поначалу не смогла уловить… Потом уловила.

Девчонки на доли секунды быстрее отрабатывали мах правой ногой. Сначала исполняли мощный маховый заход назад, а потом сильно выбрасывали ногу вперёд. Они делали более сильный замах за счёт более грамотной прокачки ног. Этих долей секунды хватило, чтобы тело быстрее и мощнее входило в группировку! Таким образом они освобождались от длинного долгого разгона на прыжок. С такой техникой его можно было прыгнуть с достаточно малой скорости. При этом фигуристки легко крутили положенные два с половиной оборота и делали долгий красивый выезд.

В своём времени у Люды дупель получался с надёжностью пятьдесят на пятьдесят, но она всё равно его прыгала, потому что среди двойных прыжков двойной аксель самый сложный, практически тройной прыжок. Его обязательно надо было прыгать, чтобы подтвердить квалификацию на первый спортивный разряд. И вот сейчас она попробует его исполнить…

Люда неловко разогналась двумя подсечками, переступила на левую ногу, затормозила, присела, сделала мах правой ногой и прыгнула двойной аксель. В ушах засвистел ветер, в глазах мир превратился в сплошные полосы, и она почувствовала, что сильно перекрутила, чуть не оборот. Получился тройной аксель! Правда, недокрученный. Но даже из такого неудачного прыжка она сумела бы выехать, хоть и приземлилась под слишком острым углом. Просто… Просто она очень сильно удивилась тому, что так запросто прыгнула не то что двойной, но целый тройной аксель! А это было НЕВОЗМОЖНО! Поэтому осталось только с удивлением свалиться на лёд.

Падение получилось нетравматичным — ещё в полёте каким-то образом она сумела сгруппироваться и приземлилась точно на задницу, проехав потом по льду несколько метров и уткнувшись в бортик. Девчонки замерли в изумлении.

— Стольникова! Плохо слышишь? Я что говорил вам? — недовольно крикнул Бронгауз. — Никаких трикселей! У тебя в программе он стоит? Ты решила убиться с первого раза? Вставай и делай двойной!

Люда встала, опершись рукой о лёд, и взгляд случайно упал на женщину в тёмном спортивном костюме, кепке и чёрных очках, стоявшую на зрительском балконе. Женщина внимательно наблюдала за происходящим на льду. И как раз в это время смотрела на неё, Людмилу Хмельницкую. То, что женщина в это время посмотрела на неё, никакого удивления не вызвало — естественно, падение привлекло внимание всех на катке. Но… Всё-таки было в этой женщине что-то странное. Люда сначала не смогла определить, что именно. Но тут же поняла. Дело в том, что, когда она увидела женщину, напало какое-то чувство острого дежавю. Люда ощутила, словно она уже проживала этот момент когда-то и где-то. Или… Эта женщина была ей хорошо знакома. Но каким образом?

… Бывало с ней и такое. Как-то жарким июльским воскресным днём, когда было ей 8 лет… Да… Жаркое лето 1979 года… Гуляли с родителями по центру, прямо перед драматическим театром. Одеты во всё белое. Мама в коротеньком белом сарафане с широкими бретельками, белых босоножках и белой фетровой шляпке, папа в бежевых отглаженных брюках, белой в голубую полоску рубашке, белой матерчатой «капитанской» фуражке и мужских сандалиях коричневого цвета на босу ногу. Сама она тогда была в белом платьишке с рюшами и белой панамке. На ногах белые детские босоножки. Чувствуется, как черные волосы, несмотря на панамку, сильно припекает солнце…

Купили ванильное мороженое за 20 копеек и тут же стали искать тенёк под деревом с лавочкой, чтобы присесть и не спеша съесть мороженое, наблюдая за изнывающим от жары городом. И вот тогда, когда шли по площади перед драмтеатром, Люда, опустив голову вниз, смотрела на большие каменные плиты, которыми была выложена площадь и по которым бодро вышагивали её летние сандалии с розовыми пальчиками. Вот тогда на неё точно так же навалилось чувство, что именно такой вот момент когда-то был в её жизни, и она точно так же прогуливалась с родителями и мороженым. Причём это случилось совсем недавно. Но в том-то и дело, что Люда совершенно не помнила этого! Вечером, перебирая свою детскую память, она всё-таки не могла припомнить такой момент, и это повергло её в отчаяние. Ноги в белых сандалиях на плитах у драмтеатра, казалось бы, это так легко вспомнить!

Утром сказала об этом маме, и та рассмеялась.

— Люся! Ну конечно, ты не помнишь этого, тебе ведь всего два года было! Это только-только мы сюда переехали. Вот смотри…

Мама, сцеживавшая квас на окрошку из трёхлитровой банки, бросила своё занятие и села напротив Люды, вытирая тряпкой руки.

— С папой мы хоть и из одного села, но в детстве не особо дружили, — с улыбкой сказала мама, как будто припоминая важные моменты жизни. — После 10 класса, в 1965 году, уехали учиться в Свердловск, в Уральский политех. Я на бухгалтера, он на энергетика. Жили в общежитии, там и познакомились поближе. И свадьбу сыграли студенческую. Мама, конечно, недовольна была: почему без родни, почему три дня не гуляли всей деревней… Но я сама так захотела, потому что самостоятельной стала. Это был 1969 год. Потом, после института, в 1970 году Саша отслужил на сборах в армии три месяца. Он после военной кафедры, лейтенантом служил. И мы потом уехали в Екатинск, после распределения, на Уралвагонзавод. Я начинала работать табельщицей в механосборочном цеху, он слесарем-ремонтником в покрасочном. Жили в общежитии. Потом, в 1971 году ты родилась, и нам дали квартиру в заводской новостройке, как молодым специалистам с ребёнком. Удерживали так, чтобы не уехали. Работать некому было. Эх… Было времечко…

Мама даже слегка прослезилась от воспоминаний. Люда встала, подошла к ней и утешающе похлопала по спине.

— Мы часто гуляли, — продолжила она. — По городу. По парку, на карусели ходили, на озёра ездили. И в парке этом часто бывали. С мороженым… Просто ты вспомнила себя совсем-совсем маленькой. В два года. Люди себя в этом возрасте обычно не помнят…

…Странно… Люде тогда показалось, что воспоминания были совсем свежими… Так же, как и сейчас. Она смотрела на чёрную женщину и поняла, что где-то её видела… Возможно, когда была совсем маленькая? Женщина, увидев, что Люда смотрит на неё, легко улыбнулась и помахала рукой. Люда, как заворожённая, помахала рукой в ответ.

— Стольникова! Ты что делаешь? — крикнул Бронгауз. — Продолжаем тренировку! И без выкрутасов! Сказано — дупель, прыгай дупель! Что ты там чудишь?

— Ясно! — смущённо ответила Люда.

Причина провала прыжка, опять же, налицо — координация в фигурном катании нарабатывается годами. Чтобы так легко крутить на льду все эти пируэты и прыжки, ты своё тело должна чувствовать с точностью до грамма и миллиметра. Только тогда всё будет получаться.

С прыжками… Тут вообще всё просто, она это уже проходила при вчерашней пробежке. Тело Стольниковой намного легче, но по отдаче энергии оно намного выше. Мозг посылает телу сигнал отдать 100 джоулей энергии, а на выходе получается 200… Явный перерасход, который идёт в лишнюю, ненужную раскоординацию. Проблема эта, конечно, была решаема… Со временем всё придёт в норму, но сколько на это потребуется шишек и падений???

А ещё у Люды поселились сомнения насчёт максимальной отдачи. Тело Стольниковой явно натренировано для исполнения многооборотных прыжков, если даже тройной аксель она прыгает налегке, почти без проблем. Сколько оборотов она скрутит максимально? Три? Четыре? Пять? Какие тут вообще правила фигурного катания? За 36 лет могли произойти большие изменения в правилах, да и рекордные результаты в фигурном катании могли вырасти в несколько раз. Всё что угодно может быть…

— Кто вот эта женщина? — осторожно спросила Люда у Смеловой и кивнула на балкон.

— Какая женщина? — Смелова посмотрела на пустой балкон, а потом на каток. — Там никого нет. Во… А где Бронх?

И действительно, на балконе никого не было… И Бронгауз, только что стоявший у бортика и наблюдавший за тренировкой группы, тоже куда-то пропал… Ну что ж… Значит, надо опять возвращаться к напрыгиванию дупеля…

… Самуил Даниилович Бронгауз, конечно же, никуда не пропал. Да и неизвестную гостью он сразу же увидел и приветственно помахал рукой. Это была Людмила Александровна Николаева, председатель Олимпийского комитета России. Она часто наведывалась сюда и считалась негласным покровителем спортивной школы. Негласным покровителем его олимпийской троицы. Бывшей троицы… Из которой осталась одна Стольникова. Вот и сейчас Николаева сюда наведалась, наверное, ради неё… И скорее всего, устроит выволочку, почему дорогая драгоценная дитачка после болезни так быстро вышла на лёд. Ну что ж… Бронгауз знал, что на это ответить… И знал, где искать Людмилу Николаевну — в тренерской, где в это время никого не было.

Когда подошёл, Людмила Александровна уже терпеливо поджидала у закрытой двери. Впрочем, ждала она недолго, максимум половину минуты — Бронгауз пришёл в коньках, задерживаться не стал.

— Здравствуйте, — с вежливой номенклатурной улыбкой поздоровалась Людмила Александровна и по-мужски пожала руку Бронгауза. Приветливое выражение её лица было продиктовано простой учтивостью, но в глазах председателя ОКР была лёгкая тревога.

— Добрый день, Людмила Александровна, — вежливо поздоровался Бронгауз. — Извините за задержку.

— Извиняю, — кивнула головой женщина. — Я знаю, вы всегда в делах. Но и я по работе.

Бронгауз отворил дверь и учтиво пригласил входить. Сам вошёл следом.

— Кофе? — спросил Бронгауз.

— Эмм… Не откажусь, — звонко рассмеялась председатель ОКР и расположилась на стуле, где сидели обычно спортсмены, когда получали вводную или при разносе. — Только не очень горячий. Не люблю горячий.

Бронгауз поставил чайник, достал чистую чашку с ложкой, банку растворимого кофе и сахар. Сам при этом изредка посматривал на Николаеву. Своими оборотами речи она ему постоянно кого-то напоминала, да и внешним обликом тоже. Но кого? Если ты имеешь дело с массой народа, ездишь по стране и миру, лица людей мелькают, как калейдоскоп. Единственное, он давно заметил, что чертами лица Николаева слегка похожа на Стольникову. В юные годы Николаева явно была красавицей, судя по чёрно-белым фото в архивах. Да и сейчас тоже, хоть на подиум… Обладая деньгами и физическим здоровьем, занимаясь регулярно фитнесом, чего не выглядеть-то хорошо… Омоложение, подтяжки, спортивное телосложение… Кожа Николаевой была как у юной девушки. Фигура с лёгкими признаками возраста, но очень стройная и спортивная, как и у всех бывших фигуристок, следящих за собой после окончания карьеры. Единственное, что портило вид, это уверенный, властный, номенклатурный взгляд и выражение лица, сразу говорившие, что женщина она уже опытная в интригах, властная и управляющая людьми. И… Палец в рот ей не клади!

— Вы по поводу Арины? — прервал молчание тренер.

— Да… И не только… — замялась Николаева, осторожно пробуя кофе. — Но давайте сначала о Стольниковой. Я узнала в больнице, что она полностью здорова, её выписали, но на всякий пожарный, Арине дали неделю амбулаторного лечения. Сегодня я позвонила её матери и узнала, что Ариша уже на тренировке. Как это понимать?

— Людмила Николаевна, — развёл руками Бронгауз. — А что делать? Сами понимаете — через три недели нам нужно быть готовыми к контрольным прокатам.

В том-то и дело, что Людмила Николаевна понимала это очень хорошо, потому что помнила, в каком состоянии покинула это место 36 лет назад. Ни программ, ни костюмов, ни моральной готовности. Это всё было ясно. Сейчас она не хотела слышать о проблемах своего альтер эго. Ей нужен был лишь ответ на вопрос, готова ли Стольникова к полноценным тренировкам. Позволит ли ей здоровье заниматься по полной. Ответ на этот вопрос она ждала 36 лет.

— А как вы оцениваете её состояние? — осторожно спросила Николаева, памятуя эпичное падение с тройного акселя. Хотя сам факт, что Люся пошла на него, и почти сделала, сильно её удивил. Она думала, что Люся сможет прыгать лишь двойные прыжки — иных она не умела. Но, похоже, более лёгкое тело способствовало более высокой энергоотдаче.

— Она здорова, — кивнул головой Бронгауз. — Полностью. Я это могу сказать со всей уверенностью. Правда, её навыки катания сильно ухудшились. Но в целом… Я подготовлю её к Небельхорну. В августе на контрольных прокатах мы откатаем макеты программ с двойными прыжками. К сентябрю мы будем готовы. На ультра-си я её не погоню. Пусть прыгает, что хочет. Начнём с трёх тройных в короткой и с семью тройными в произвольной. Исполним обычный набор мастера спорта. Сделаем акцент на надёжность и чистое исполнение. Потом, по ходу сезона, возможны вариации, но ещё раз подчёркиваю — в моих планах нет Арину куда-то гнать. В данное время ставим программы, накатываем прыжки. Рабочий летний процесс.

— Ясно… Спасибо за ответ, — чуть улыбнулась Николаева, отставила кофе и поднялась с места. — Мне пора идти. Удачного дня и удачи в работе. До свидания. Я надеюсь на ваш профессионализм.

Людмила Николаевна хотела бы затронуть в разговоре с Бронгаузом еще один вопрос, но он мог превысить её полномочия как должностного лица, а она никогда так не делала — всегда шла по номенклатурной лестнице осторожно, старясь не запачкаться ни об что даже слегка незаконное. За всю многолетнюю карьеру спортивного функционера и государственного чиновника, к ней нельзя было подкопаться ни в чём.

А хотела она перевести свою внучку Дашку из ЦСКА в «Хрустальную звезду». От Соколовской к Бронгаузу. По одной простой причине. Марина Соколовская была великолепным тренером высочайшего уровня, регулярно ездила с учениками на зарубежные старты, мальчишки у Марины постоянно попадали и в сборную России. Была она на Олимпиаде в Корее со своим одиночником, Марком Кондратовым, взявшим там бронзовую медаль в личном зачёте.

Но все её успешные спортсмены были парни. В работе с мужиками Марина достигла больших высот, воспитала целую плеяду спортсменов и даже тренеров. А вот с девочками у неё не задалось. И Людмила Николаевна даже знала, почему — Соколовская с юного возраста сама исповедовала спортивный, силовой стиль фигурного катания. Она сильно не заморачивалась хореографией и артистизмом. Её девочки катались почти как мальчики…