Мир падающих звезд III. Лесной хозяин

Глава 15

Мы пошли. Немедленно свернули в какую-то узкую и стрёмную подворотню, благоухающую нифига не розами.

— Не нравится мне это, — прошептал Захар.

Он замыкал шествие — здесь идти приходилось гуськом.

— Никому не нравится, — вздохнул я. — Но дела делать как-то надо.

В подворотне ничего такого не случилось. Следуя за проводником, мы проскользнули ещё несколькими тайными тропами, после чего он остановился.

— Рассчитаться бы, господа хорошие.

— Чего-то я Емельяна не вижу, — покачал я головой.

— Дак, ты его увидишь — я тебя больше не увижу. Гони монету, рядом уже.

Я вынул из кармана мелкую монету. Когда пацан за ней потянулся, отодвинул руку.

— Чё ты, а? — набычился тот.

— Перчатку видишь?

— Ну.

— Ствол гну. Знаешь, что это означает?

— Перчатку надеть — большого ума не надобно.

— Монету схватить и дёру дать — тоже. Задумаешь кинуть — я тебя догонять не стану. А вот Знак мой — догонит. Размажет по стеночке ровным слоем, хоронить будет нечего. Хорошо подумай, тебе жить.

Пацан попался сообразительный. Ситуацию и мою в ней роль переосмыслил быстро. Буркнул:

— Ладно. Идём.

Пришлось ещё изрядно пошагать. Зато в итоге мы вышли к кабаку, на вывеске которого красовался выцветший петух — всё как и обещал Фёдор.

— Заслужил, — отдал я пацану монету. — Свободен.

Пацан, однако, свободы не оценил. Он сам толкнул дверь в кабак, вошёл внутрь и придержал её для нас.

Внутри было зверски накурено. Дымили все. А всех было — человек пятнадцать. Несмотря на ранний час, уже накачивались дерьмовым пивом.

— Емеля, тут господа тебя искали, — сказал наш проводник громко.

Сидевший за дальним столиком спиной к стене тощий парняга лет двадцати пяти поднял голову. Вцепился в меня взглядом. Я в ответ столь же бесцеремонно изучал его. Высокий, стрижен коротко. Красная рубаха — будто только из магазина. До нашего прихода Емельян считал деньги. Четыре кучки медных и серебряных монет высились на столе, разбавленные кружкой пива.

Похоже, мы угодили в самый разгар учёта. Ну, надо было на двери табличку вешать. Не то чтобы меня это остановило, конечно…

На Захара Емельян едва взглянул. А вот остальные посетители — мужики, в основном, постарше Емельяна — внимательно изучили нас обоих. Кто-то уже встал из-за стола и притёрся к Захару. Нашли, блин, слабое звено.

— Здрав будь, друг, — сказал я. — Разговор есть.

— Ну, если друг — подходи, присаживайся, — усмехнулся Емельян.

Мы подошли. Нам пододвинули стулья. Захар хотел было сесть, но я удержал его за плечо. Носком сапога чуть толкнул один из стульев, и тот сложился пополам.

— Спасибо, постоим, — спокойно сказал я. — Много времени не займём. Паренька одного ищем. А ты, говорят, тут всех знаешь.

— Я-то всех знаю, — улыбался Емельян. — Тебя не знаю.

— Они охотники, — влез наш проводник. — Этот меня Знаком стращал.

— Котька, — зыркнул на него Емельян. — Сдристни отсюда, пока не зашибли.

— Да я ж…

— Бегом потерялся.

И Котька потерялся. А Емельян вновь посмотрел на меня.

— Охотник, да? Нечасто к нам сюда охотники заходят.

— Ваше счастье, — пожал я плечами.

— Чё сказал? — рявкнули в левое ухо.

Я повернул голову и смерил взглядом лысого головореза с разрезанным носом, который сопел так, будто сдерживал себя из последних сил.

— Охотники тварей убивают, — объяснил я. — Если к вам не заходят — значит, твари вас не жрут. То есть, не жрали до недавних пор.

— Ну-ка дай посмотреть! — Кто-то сзади потянул у меня из ножен меч.

Я повернулся и, подняв для эффектности руки, кастанул Удар. Крепкого мужика с повязкой на голове долбануло в грудь и отшвырнуло метра на три.

— Кхарррр! — каркнул тот, плюнув кровью.

— У жены смотреть будешь. Если позволит, — сказал я и снова повернулся к Емельяну. — Скажи своим, чтоб отвалили. Обстановку накаляют.

Однако я переоценил разумность Емельяна. Он сделал рукой какой-то знак, и со всех сторон защёлкали курки, засверкали ножи.

— Знаешь, почему меня называют Емельян Пуговица? — Он привстал, опираясь кулаками на стол.

— Ну, ты мне сейчас, наверное, объяснишь, — вздохнул я.

— У меня на рубашке много пуговиц, охотник. Это потому, что каждый раз, как я убиваю человека, я делаю себе новую пуговицу из его кости. А кости охотника у меня как раз не было.

Пуговиц было действительно дохрена. Может, и правда костяные — кто их разберёт. Однако у меня резко закончился интерес к светской беседе.

— Слышь, отребье, — процедил я, подавшись вперёд и почти нос к носу сойдясь с Емельяном. — Прежде чем пасть разинуть — башкой думай! Если я с тебя сейчас за кости охотников спрашивать начну — ты из этой клоаки живым не выползешь. И мне класть три кучи на то, что ты не в теме и просто так языком трёхнул. Я тебя из принципа на запчасти разберу, чтоб другим неповадно было.

Тут, само собой, началось.

Первым делом я поставил Защитный круг. В него и полетели первые пули, об него сломались первые ножи.

В следующую секунду я, не двигая руками, кастанул ещё один Удар — и Емельян тоже получил как следует в грудину. Врезался спиной и затылком в стену, закатил глаза и опал, словно листва по осени.

— Что стоишь? — посмотрел я на Захара. — Бей их. Иначе не поймут.

И достал из ножен меч, одновременно его воспламенив.

Захар вскинул руку с амулетом. Одного из парней, перезаряжавшего пистолет, шарахнуло молнией. Он повалил стол, опрокинул пиво и что-то неразборчиво заорал.

— Ангелы! — подхватил отморозок с разрезанным носом, широко крестясь. — Ангелы с огненным мечом и молниями!

И, снося по пути сотоварищей, ломанулся к выходу.

Паника распространилась, как коронавирус по Китаю. Через тридцать секунд в кабаке сделалось пусто. Только осевший у стены Емельян кряхтел и стонал.

— Деньги забери, — кивнув на серебро и медь на столе, приказал я Захару. Убрал Защитный круг.

— А…

— Компенсация морального ущерба.

— Чего?

— Ну, тебе же тут не очень нравится?

— Да век бы не заходил!

— Вот. Это оно и есть.

— Ага…

Я обошёл стол, собираясь побеседовать с Емельяном. И увидел вспышку. Одновременно с этим громыхнуло. Я вздохнул.

— Да что ж вы такие тупые-то все!

Пулю успешно отразили Доспехи. Емельян, окутанный облаком порохового дыма, судорожно дыша, отбросил пистолет. Вытянул из-за пояса нож и выставил перед собой. Продемонстрировал, что за свою жизнь будет бороться до конца. Смешной.

— Есть один парень, — спокойно перешёл я к цели своего визита. — Звать Ванькой. Из деревни в город переметнулся, лучшей доли искал. Имел при себе кой-какое имущество, которого ему брать не следовало. Недавно попытался загнать это имущество Кабанихе. Но что-то пошло не так, и Кабаниху Ванька грохнул. После чего убежал. Вопрос: куда? Где его найти? На случай, если хочешь мне солгать, сообщаю: этот парень превращается в тварь. Возможно, уже превратился. И на одном убийстве он не остановится. Вы с ним ничего сделать не сможете. А мы можем сейчас просто уйти. Когда этот прелестный юноша начнёт убивать вас, ваших сестёр, матерей и детей, вы, конечно, взвоете и будете умолять, чтобы мы вернулись. Но не факт, что мы вас услышим. И не факт, что у нас в это время не найдётся других, более важных дел. Так что давай-ка не будем терять время и сразу решим вопрос, как взрослые люди. Где искать Ваньку?

Я потратил так много слов потому, что рассудил: если парень, выглядящий помладше и похлипче многих других, малину здесь, тем не менее, держит, значит, совсем уж конченым по части мозгов быть не должен. Каким-то образом в паханы ведь прорвался.

Не ошибся.

— А ты, стало быть, Давыдов, — не опуская нож, прохрипел с пола Емельян. — Граф-охотник?

— Нет, я градоначальник господин Абрамов. В ваших краях — с обзорной экскурсией. Спорплощадки строить будем. И бордюры менять. — Я выбил нож ударом ноги. — Ты с первого раза не понял, Емеля? У меня мало времени. Где искать Ваньку?

— Котька, — позвал Емельян.

Из-за стойки трактира выполз знакомый пацан. Не сбежал, надо же.

— Покажешь их благородию, где Ванька схоронился.

Пацан закивал. Я повернулся к Захару.

— Компенсацию забрал?

Захар в ответ брякнул раздувшимся кошелём.

— Идём, — кивнул я.

— Вся выручка ночная, — провожая кошель взглядом, грустно прокомментировал Емельян.

— Зато хоронить никого не надо. И ты поумнел маленько. Больше на меня рыпаться не станешь?

— Не стану. Чай, не бессмертный.

— Вот! Видишь, сплошные плюсы. Во всем надо искать позитив.

С этими словами я вышел из трактира.

Больше направленных в спину враждебных взглядов не чувствовал. Нормальная реакция здешней породы двуногих — столкнувшись с превосходящей силой, сопротивление не оказывают. Раз зубы обломали, больше не полезут. До тех пор, пока слабину не дашь, конечно.

Котька скользил перед нами, ныряя из одного кривого переулка в другой. Места становились всё менее обитаемыми. Стали попадаться лачуги, в которых вовсе никто не жил.

— Почему пусто? — спросил я.

Котька оглянулся с удивлением.

— Дак, мор же был. Неужто не знаете?

— Был, — подтвердил Захар. — Мои мать с отцом померли тогда.

Котька шмыгнул носом.

— Помнишь их?

— Помню маленько.

— Везунчик. Я своих вовсе не знал, на улице вырос…

— Так, подожди. Это ж сколько лет назад было?

— Пятнадцать. А то, может, и больше.

— Приличный срок. Было время демографию поправить. А жильё до сих пор пустым стоит?

— Боятся сюда возвращаться, — объяснил Котька. — Чтоб заново не заболеть. Здесь только такая рвань селится, кому уж вовсе деваться некуда.

— Ясно.

— А Ванька ваш — вон там, — неожиданно остановившись, объявил Котька. И ткнул пальцем в относительно крепкую лачугу. — Я дальше не пойду. Боязно.

В этот раз обдурить нас пацан не пытался. Я и сам почувствовал, что от лачуги веет нехорошим. Кивнул:

— Гуляй. Свободен.

Котька нырнул в ближайший переулок и пропал. Даже денег попрошайничать за услуги не стал. Видимо, и впрямь было страшно.

Захар тоже смотрел на лачугу с опаской.

— Что делать-то будем, Владимир?

— В гости зайдём. Выпьем, в картишки перекинемся. А там посмотрим.

Но заходить не пришлось. Дверь хибары распахнулась, и выскочил хозяин.

Ну… Это не упырь, не вурдалак и не колдун. Пока ещё. Ванька был одет не в балахон, а в обычные крестьянские штаны и рубаху. Его ещё можно было принять за обычного парня –болезненно тощего и рано начавшего лысеть. Если бы не глаза. В их глубине посверкивал нехороший огонь. Тварь, чем бы она ни была, находилась в процессе трансформации.

Доспех я накинул на автомате. Так же, как скастовал Защитный круг. Правильно сделал. Разговаривать с нами бывший Ванька даже не пытался. Ринулся с порога в бой. Но обломал зубы о Круг. Кстати, обломал в буквальном смысле — изо рта твари выдвинулись клыки.

— Вурдалак, — поставил диагноз я.

— Упырь, — возразил Захар.

— Да? Ну, может, и упырь. Чёрт бы их распознал. Главное, что не колдун, колдун бы магией бил. Давай, Захарка! Настало твоё время.

— Я? — заикнулся Захар.

— А кто? Кому из нас прокачиваться надо?

Захар поджал губы.

— Давай, не ссы, — подбодрил я. — Обращаться он начал недавно. Следовательно, сильным быть не может. Справишься. Если что, я прикрою.

Захар глубоко вдохнул, набираясь решимости. А беснующийся с внешней стороны Защитного круга упырь вдруг проделал странное. Он вытащил из-за пазухи нечто драное, лохматое, и напялил себе на голову. После чего повернул меховую рванину задом наперёд. И исчез. А Защитный круг смяло. Шапка-невидимка как будто втрое прибавила сил новорожденной твари.

— За спиной у меня держись! — рявкнул я Захару.

Теперь уже о том, чтобы с бывшим Ванькой справиться ему, речь не шла. Тут вдвоём бы устоять. Шапка, видимо, вливает в носителя очень неслабую подпитку.

Я пытался сообразить, куда метнулся упырь, когда Захар за спиной заорал. Громко и отчаянно. Я почувствовал порыв ветра, резко обернулся. И увидел, как Захар падает. Точнее, как его роняют на землю стремительным ударом. Что произойдёт дальше, гадать не приходится. В следующее мгновение тварь Захара оседлает и потянется клыками к шее. Всё, что нужно свежеобращённой твари — жрать. И без того не богатые умом, от голода они совершенно обезумевают.

Рассудив так, я подскочил к лежащему на спине Захару и рубанул мечом. По тому месту, где предположительно находилась шея невидимого упыря.

Чуть-чуть промахнулся. Ударил сантиметров на десять ниже того места, где шея примыкает к туловищу. И отрубил башку вместе с частью плеч. Точнее, отрубил, но не до конца. Остаточная целостность сохранялась. Зато от удара с головы упыря свалилась шапка. Он снова стал видимым.

Шапку я пнул ногой подальше. Когда упырь, на ходу срастаясь по линий разруба, попробовал метнуться к ней, врубил Костомолку. Упыря раскатало в блин.

Я подскочил к нему. Теперь уже башку отделил чётко, как положено.

Вздохнул, глядя в хлопающие глаза:

— Эх, Ваня-Ваня! И чего ты такой жадный до чужого добра? Не трогал бы банника — и сам бы жил припеваючи, и тварюга эта односельчан не сгубила бы. А ведь мать с отцом, небось, говорили, что воровать нехорошо.

Упырь в ответ прошипел неразборчивое. Разбираться, впрочем, необходимости и не было. И так знаю: «Ненавижу». Ничего нового.

Я размахнулся и пронзил череп мечом.

Две родии. Ошибся Захар — не упырь это, вурдалак. Ожидаемо, впрочем — откуда бы тут больше взялось. Он ведь едва переродиться успел. Если бы не волшебная шапка… Кстати, о шапке.

Я обернулся к Захару.

— Живой?

— Угу, — прохрипел тот.

— Укусить он тебя не успел?

— Не. Я амулет активировал.

— Правильно. В нашем деле лучше перебдеть. Давай, займись делом. Пожги падаль.

Сам я подошёл к отброшенной в сторону шапке. На несколько секунд завис, глядя на загадочный артефакт. Соблазн забрать, постирать и потестировать был, и немалый. Но, блин. Шапку эту носила наглухо отбитая тварь. Человек, который её украл, превратился в наглухо отбитую тварь.

Чего она там даёт-то? Невидимость? Этого я, при желании, и сам смогу добиться. Если понадобится. Без тварных подачек обойдусь.

С другой стороны, если её не надевать, то и вреда не будет. А там — мало ли, вдруг шапка окажется кусочком какой-то головоломки, без которого цельной картины не увидишь.

Подумав, я активировал Доспехи и подобрал шапку. Ощущение от прикосновения было не очень приятным. Я определённо взял что-то враждебное.

Молчать, там! Не на того напала.

Я сунул шапку в мешок с костями. Вернусь домой — приныкаю куда-нибудь. Мне Захар, кстати говоря, обещал вроде бы сейф подогнать. Вот как раз для таких вещей, которых лучше лишний раз не касаться.

— Как ты его, а!

Мы с Захаром обернулись одновременно. Из-за угла одной из заброшенных лачуг показался Котька.

Я нахмурился.

— Ты ещё откуда взялся? Сам же жаловался, что боязно.

— То — понятно, что боязно. А всё ж интересно! Не смог удрать, затаился да глядел. Как ты его! — Котька взмахнул воображаемым мечом. — Емельке да другим расскажу — от зависти помрут! Что я видал, а они нет. А ты этак любую тварь можешь?

— Любую. И не только тварь. Так Емельке и передай.

— Передам в точности, — пообещал Котька. И испарился.

Что ж. В чём я теперь могу быть уверен, так это в том, что на лазанье по местным трущобам у меня полный безлимит, в любое время дня и ночи. О том, что видел, Котька расскажет в красках, да ещё от себя приплетёт.

В общем, день прошёл не зря. Хрен с ним, что с вурдалака всего две родии.

Вернувшись к Фёдору, я решил пообедать, а заодно поужинать, в трактире, после чего уж ехать домой. Перед обедом-ужином прилёг отдохнуть. Не успел задремать — постучали в дверь.

— У? — буркнул я.

В комнату заглянул мальчишка, сын Фёдора.

— Ваше сиятельство! Извиняйте, что беспокою. Тама до вас лакей пожаловал.

— Какой ещё лакей?

— От господ Головиных. Говорит, Катерина Матвеевна прислали справиться, не объявлялись ли вы в городе.