От халупы на краю деревни веяло какой-то хтонической жутью ещё за сто шагов. Чёрный покосившийся домик, казалось, вообще стоял не в этом мире. Глаз отказывался его воспринимать, упорно отправляя в мозг вместо постройки чёрное пятно. Приходилось постоянно всматриваться и буквально заставлять себя видеть.
Удивить меня это не удивило. Плавали уже, знаем эти штучки — морок обыкновенный. У каждого он по-своему работает. У колдунов — так, у русалок — чутка иначе. А у той твари, что засела в домике, вот эдак.
Я быстро вычислил, что Лушка могла быть только ведьмой. Никакая другая тварь не подходила.
Является ли ведьма самкой колдуна — об этом справочник тактично умалчивал. Охотники, собирающие сведения о тварях, вообще ограничивались только тем, сколько в твари костей, и как её ловчее убивать. А всяких таких тонкостей предпочитали не касаться даже шестиметровой палкой.
Про колдуна говорилось категорически, что это — человек. А ведьма проходила как условно человекоподобное существо. Может, сыграло роль пренебрежительное отношение к женщинам в принципе, а может, тот, кто составлял справочник, был не очень в теме. Но если изначальная красавица Лушка превратилась в высохшую страхоё… Страхолюдину, значит, ведьма — это примерно та же хрень, что и колдун.
— Вот, — сказал Кузьма, остановившись на порядочном расстоянии от ускользающей от взгляда халупы. — Дальше не пойду. Я к ней зашёл как-то раз днём — до сих пор передёргивает.
— А чего так?
— Да чего… В доме — шаром покати, будто и не живёт никто. Сама лежит на печи, а печь — холодная, уж бог знает сколько не топленая. Глаза открытые, пустые — не то закатились, не то в глазницах вовсе нет ничего. Глядит в потолок и не дышит. Я уж думал, померла. Ан нет — ночью вышла как ни в чём не бывало.
— Ясно, — кивнул я. — Ну, пойду посмотрю, что там за Лушка.
Был большой соблазн попросту запулить в дом Красным петухом и подождать. Но блин, не доверять же сразу, окончательно и бесповоротно, деревенским суевериям! Возьму да сожгу обычную бабу. Пусть страшную и сумасшедшую, но — человека.
Не, нафиг такие расклады. Сначала удостовериться нужно.
Я решительно зашагал к халупе. Однако дойти не успел — дверь халупы открылась, и на крыльце появилась хозяйка.
— Мать моя, женщина! — воскликнул я и остановился.
Это действительно была старуха — если можно так назвать обтянутый морщинистой кожей скелет. Длинные седые волосы, ветхое платье, больше похожее на половую тряпку, босые ноги. Руки были длинными, непропорционально туловищу — болтались ниже колен. И — очень широкие кисти, очень длинные пальцы. С длиннющими жёлтыми ногтями. При встрече с односельчанами ведьма, должно быть, накидывала на себя морок. Иначе давно бы тревогу забили. Хотя это, конечно, смотря как бухать, могли тупо не замечать ничего.
— Вечер в хату! — Я постарался быть вежливым. — У нас тут субботник, все на борьбу с зелёным змием. Дай, думаю, зайду, приглашу.
— А-а-а, охотник! — привзвизгнула Лушка. — Долгонько же ты добирался!
— Дела всё, дела, — развёл я руками. — Но как освободился — так вот, сразу.
— Ну, сейчас я тебя угощу, гостя дорогого!
И одним прыжком Лушка взлетела на крышу своей халупы.
— Звезда рулю, — прокомментировал я ситуацию, которая сделалась яснее ясного. Повернулся к Кузьме. — Захара зови, быстро! Парня, который со мной приехал! А сам — не смей сюда соваться! И в деревне скажи, чтобы не лезли.
Кузьма — слава трезвости! — сообразил быстро и исполнять начал моментально. Только пятки засверкали. А я достал из ножен свой верный меч.
— Н-н-на! — рявкнула ведьма и махнула рукой.
В меня полетела молния.
Ну, этак я и сам умею, чем бы другим удивила.
Я, впрочем, решил немного понтануться. Заставил меч засветиться и поймал молнию на клинок. По руке пробежала приятная щекотка — и на этом всё. Верное оружие не подвело.
— Что-то слабо! — крикнул я. — Давай чего поинтереснее покажи. Только подол не задирай! А то я легко возбуждаюсь, потом не отвяжешься.
Для Меча и Удара расстояние было слишком большим. И я исполнил своё первоначальное желание: скастовал Красного петуха, целясь не в ведьму, а в её дом.
Пламя в мгновение ока долетело до утлой халупы и охватило её всю. Языки огня заплясали на крыше. А ведьма завизжала от ярости.
— Владимир! Чего тут⁈ — подбежал ко мне Захар с мечом наголо.
— Ведьма, — бросил я в ответ.
— Ох, ё…
А ведьма тем временем решила показать, что она тоже не лыком шита. Подпрыгнула в воздух метра на два. Но не упала, а полетела. Как грёбаный Супермен, выставив руки перед собой, резко пошла на снижение.
— Ложись! — заорал я. И сам бросился на землю.
Буквально почувствовал, как когти твари скользнули в сантиметре от моей спины. И тут же перевернулся на эту самую спину, ловя в поле зрения летающую тварь.
Да, эта тварь летала. Чего пока не позволял себе ни один из двух встреченных мной колдунов. Причём носилась с какой-то адской скоростью. Я едва успел скастовать Удар и опередить несущуюся на нас с Захаром верную смерть.
Ведьму отшвырнуло назад, но эффекта хватило ненадолго. Встретив сопротивление, тварь только больше разъярилась. Очухавшись, мгновенно взмыла вверх — чтобы через секунду рухнуть вниз, нацелив на нас жёлтые когти.
Эту секунду я использовал, чтобы врубить Костомолку. Тварь раскатало по земле. Я подскочил к ней. Взмахнуть мечом успел. Успел даже рубануть. Но удар пришёлся в землю.
Там, где мгновение назад расстелился оставшийся от ведьмы блин, в момент удара уже ничего не было. Ведьма, на глазах обретая прежние очертания, ломанула в сторону. И снова — вверх. Движения её чуть замедлились. Но — и всё. Это был весь урон, который нанесла Костомолка.
Тварь ещё и начинающийся пожар потушить успела. Просто повернулась к своей халупе — и ту вместо огня окутали клубы пара. Я отчего-то был уверен, что после того, как пар развеется, увижу, как чёрные стены халупы покрываются инеем. Магией ведьма владела не хуже колдунов. Одни полёты чего стоят.
Новую атаку с воздуха я встретил мечом. Разрубил ведьму наискось, от плеча к бедру. Размахнулся, чтобы следующим ударом срубить башку.
Ага! Хрен там плавал. Ведьма, разрубленная надвое, потратила едва ли секунду на то, чтобы снова собраться в единое целое.
Её движения ещё немного замедлились. Вопли стали ещё яростнее. Но — и всё. Тварь тратила силы гораздо медленнее, чем я. Долго махать мечом, выматывая ведьму, однозначно не смогу. Сам закончусь быстрее. Надо менять тактику. С колдуном сработало — значит, и тут есть шанс.
В этот раз ведьма не стала бить в лобовую. Принялась наматывать над нами с Захаром круги на бреющем полёте.
Захар вдруг швырнул в неё молнией. Из амулета, ясен день — Знак у него пока не открыт. Ведьме, кажется, стало смешно. По крайней мере, звук, который издала, был похож именно на хохот. Молния из амулета — для неё это, должно быть, что-то вроде «комарик укусил». Но, тем не менее, на долю мгновения тварь отвлеклась. А может, разозлилась ещё больше и решила избавиться от раздражающих факторов побыстрее. Снова ринулась в атаку.
В это раз я разрубил её надвое по линии пояса. Две половинки ведьмы, фонтанирующие мерзкой зеленью, упали на землю передо мной. Для того, чтобы тут же начать срастаться…
Ну нет, подруга! Хватит. Надоело.
Я рявкнул Захару:
— Застынет — бей! — и начертил новый Знак.
Тот, который вытащил из обугленного библиотечного справочника. Мы с Захаром оба знали, что после того, как я применю этот знак, уже ничего не смогу сделать. Отвлекусь хоть на мгновение — ведьма тут же освободится.
— Как бить? — растерялся Захар. — Она же срастётся!
— Мечом в горло! Пригвозди к земле и держи!
Сообразил. После того, как две части ведьмы, пытающиеся срастись, застыли в странных позах на земле, Захар перехватил меч двумя руками. И вертикально вонзил в горло ведьмы.
Я отменил Знак. Бросился к скульптурной композиции «Захар, поражающий тварь». Чуть-чуть не успел. Самую малость.
Композиция пришла в движение. Ведьма вырвала из горла меч. Плеснувшая зелёная дрянь окатила Захара с головы до ног. В ту же секунду Захар вместе с мечом взлетел на полметра вверх. Упал на спину и пропахал землю спиной — отброшенный мощным ударом. О том, чтобы после такого подняться на ноги, речь уже не шла. Захар — не ведьма.
Но и ведьме на то, чтобы прирастить себе отрубленные ноги, понадобилось ещё одно мгновение. Которое я потратил на то, чтобы оказаться рядом. Взмахнул мечом и отрубил твари башку.
Отрубленный череп пнул — подальше от тела. Подскочил и пронзил его мечом насквозь.
Ведьма пыталась сопротивляться. Провалы глаз горели яростным огнём. Башка, пригвозденная мечом к земле, сдаваться не собиралась. Туловище, судорожно подёргиваясь, ползло к отрубленной башке. К туловищу частично успели прирасти ноги. Они тоже подёргивались. Так себе зрелище, слабонервным не рекомендую.
Я отдал мечу всё, что во мне оставалось. Рявкнул:
— Да сдохни ты уже!
И рванул клинок вниз, разрубая башку пополам.
Вот теперь долбануло. Семнадцать родий.
Н-да. Если такая тварюга — это всего семнадцать родий, то не хотел бы я один на один встретиться с той, в которой будут двадцать.
Правы Егор и Земляна, на таких тварей в одиночку ходить — надо быть на всю башку упоротым. Ну, или графом Владимиром Давыдовым. Этот, если разозлится, на танк с ножом попрёт — не почешется.
Я перевёл дух. И бросился к Захару.
Н-да, крепко его приложило. Доспеха-то на парне нет… Похоже, рука сломана.
Я применил Заживление. Потом — Восстановление сил.
После второго Восстановления Захар зашевелился. Открыл глаза.
— Левую руку подними.
Захар поднял руку.
— Не болит?
Захар задумался. Решил:
— Чешется.
— А. Ну, это ладно. От этого ещё никто не умер.
Захар, приподнявшись, обвёл глазами поле боя. Увидел то, что осталось от ведьмы, и горестно вздохнул.
— Опять от меня никакого толку…
— Как это — никакого? Без тебя — что бы я с ведьмой делал? Так и стоял бы до сих пор, Знак удерживал? Ждал, пока тварь в туалет попросится? На текущем ранге — ты сделал всё, что мог. И сам ухитрился в эту тварину молнией попасть, и мой приказ выполнил. Молодец.
Захар приободрился:
— Выходит, есть от меня польза?
— Конечно. Ещё какая. Кстати, о пользе. Иди-ка костями займись.
— А ты?
— А во мне проснулся исследовательский зуд.
Я устремился к хибаре ведьмы.
Про Заморозку, кстати, не угадал — изморози видно не было. Чтобы потушить пожар, ведьма применила что-то другое. Крыша и стены уже даже не дымили. Хорошая штука. Не ушатал бы ведьму — расспросил бы, где взяла.
Не то чтобы всерьёз рассчитывал найти в хибаре что-то ценное. Но после печной заслонки, обнаруженной у колдуна, полагал, что провести ревизию не помешает.
Для того, чтобы войти, понадобилось приложить усилие. Дверь, на первый взгляд выглядевшая как «плюнь — рассыплется», да ещё и обгоревшая, поддалась с трудом. Чтобы открыть, мне пришлось рвануть изо всех сил.
После чего дверь действительно рассыпалась в труху. Буквально — сорванная с петель, осела у моих ног рыжеватой горкой. По крыльцу прокатился ржавый гвоздь. Описал шляпкой дугу. Видимо, на самом деле дверь сгнила давно, а физическую и визуальную целостность сохраняла благодаря магии.
Я вошёл в хибару. Всё, как описал Кузьма: помещение выглядело абсолютно мёртвым. Если здесь когда-то и были предметы быта, сейчас не осталось ничего. Сто лет не топленая печь, стол, да лавка у стола. Вот и вся обстановка.
А посреди стола лежал камень. Обыкновенный голыш, из тех, что можно подобрать на берегу реки. Если бы здесь было хоть что-то, кроме этого камня, я бы на него и внимания не обратил. Но ничего другого не увидел. Осторожно коснулся камня.
Голыш был тёплым. То есть, скорее, хранил остатки тепла. Уже через минуту остынет и станет таким же холодным и неживым, как поверхность стола и всё, что здесь находится.
Я взял камень. Вышел из хибары, присмотрелся. На свету стало видно, что захватил его не зря. На поверхности был выцарапан какой-то знак.
Амулет? У ведьмы?
Я подошёл к Захару. Он сидел на корточках, отчищал добытые из ведьмы кости. Я протянул Захару амулет.
— Знаешь, что это?
— Охранник, — едва взглянув, равнодушно отозвался Захар. — Воров отводит. На что он тебе?
— На что мне — в данный момент вопрос десятый. Правильный вопрос — на что он ведьме?
— Ведьме⁈ — вот теперь Захар обалдел. — Это ты у неё нашёл?
— Нет, в лотерею выиграл. Ну-ка, подробнее: что делает эта штука?
— Воров отводит, — повторил Захар. — Вор глядит, к примеру, на сундук, где ценности припрятаны. И вместо того сундука гору тряпья видит. А то и другую какую… горку. Он и идёт себе мимо, не лезет. Дурная штука — этот амулет.
— Почему?
— Дорогая, а хватает всего на раз. Если вор в морок всё-таки залезет, второй раз защита уже не сработает.
— Угу. Так вот почему жители деревни видели Лушку как Лушку. И вот почему опасались подходить к её хибаре. Только Кузьма и рискнул войти — и то потому, что в край припёрло.
— Видать, поэтому. Говорю же — дурная штука.
— Ну, дурная не дурная — а людям головы морочила исправно. Ведьме, должно быть, проще было время от времени амулет подпитывать, чем постоянно морок держать. Менее энергозатратно.
Я сунул камень в карман. Пригодится. Зарядить — и вот тебе защита на чёрную дверь усадьбы. Пускай вместо этой двери изображает… ну, не кучу дерьма, конечно. Но что-нибудь придумаем. Такое, чтобы всякой интересующейся мразоте в голову не пришло туда ломиться. А то чёрт их знает — раз ни убить меня, ни уговорить не получилось, вдруг грабить попрут? Как там у ребят обстоят дела с инстинктом самосохранения — лично я без понятия.
Закончив с костями, мы с Захаром вернулись в деревню.
Вот теперь население созывать не пришлось. Сами сползлись к дому Кузьмы и толпились во дворе в ожидании. Тихоныч находился здесь же. Бросился нам навстречу.
— Изничтожили тварь, ваше сиятельство?
— Подчистую. Хибара — и та в труху рассыпалась. Так что больше вам кивать не на кого, — я обвёл собравшихся взглядом. — Жить будете по-новому.
— А ведь и правда, — прошептал кто-то в толпе. — Оно и впрямь будто задышалось легче! Верно, мужики?
Собравшиеся согласно загудели.
— А всё почему? — Тихоныч многозначительно поднял палец. — Потому, что барин у вас — охотник! Он любую тварь одолеть может. Слыхали, как эта гадина вопила?
— Слыхали! Ещё бы не слыхать.
— Вот! Она вас тут уж сколько лет изводила. Едва не вовсе человеческий облик забрала! А Владимиру Всеволодычу на неё — тьфу и растереть. Теперь поняли, дурачьё, как вам повезло?
Вот теперь «дурачьё» закивало уже искренне и с полным уважением.
— Ну что, поедем? — зевнул я.
Мы все сидели у Кузьмы в избе. После битвы с ведьмой необходимо было восполнить силы чем-то более существенным, чем чай с крендельками, и жена Кузьмы это полностью поняла. Ну а после вкусного обеда, по закону Архимеда, полагается поспать. Спать же я бы предпочёл у себя дома. Хотя и там работы — непочатый край.
День сегодня уже прошёл не зря. У меня в энергетическом загашнике было тридцать девять родий. Никогда ещё Штирлиц не был так близок к рангу Десятник. Иными словами, осталось одиннадцать. То есть, одна-две удачные охоты — и я в дамках.
Увеличится запас сил, будет больше доступных знаков, плюс — появится возможность прокачать старые. Ну а дальше — надо будет искать возможность покомандовать десятком. Впрочем, с моим-то фантастическим везением вляпываться во всякие блудняки, думаю, за этим дело не станет.
— Я, с вашего, позволения, останусь, Владимир Всеволодович, — сказал Тихоныч, не поднимая головы от бумаг.
Местные добросовестно рассказали ему обо всех имеющихся ресурсах и проблемах. Вторых, разумеется, было гораздо больше, чем первых. И инвентаризация в принципе была далека от завершения. Тихоныч напоминал фаната, попавшего на склад с мерчем. У него, по-моему, аж руки тряслись. В общем, страшно было старику перечить.
— Лады, — кивнул я. — Приютит тебя кто-нибудь.
— У нас оставайтесь, — тут же предложила супруга Кузьмы. — Мы вам и поможем, ежели что.
— За тобой когда карету-то прислать? — спросил я.
Тихоныч неопределённо пожал плечами. Ему было сильно не до меня. Мы с Захаром переглянулись.
— Ладно, поехали, — сказал я. — От нас толку дальше всё равно не будет.
Захар кивнул. Мы встали, поблагодарили хозяев, попрощались с Тихонычем (впустую, он нас не услышал) и двинули к карете.
— Оживает деревенька-то, — заметил Захар.
И правда. Дня ещё не прошло, а вайб совершенно поменялся. Слышался конструктивный перестук топоров и молотков, бабы протирали окошки и вытряхивали половики. Даже, кажется, скотина стала орать бодрее, а птицы — громче петь. Хотя, может, и не кажется. Присутствие такой серьёзной твари в деревне — это тебе не хрен собачий.
— Дяденька! Дяденька!
Я уже собирался влезть в карету, когда услышал крик. И, повернув голову, увидел Любашку. Она бежала к нам, но почему-то со стороны леса. И что-то несла в ладонях.
— Ты куда несёшься, как оглашенная?
Девчонка споткнулась, чуть не упала, но выровнялась и таки добежала до меня.
— Дяденька охотник, вот! Дядя сказал вам пеледать за то, что ведьму одолели! Конфеты!
Судя по тому, каким тоном было произнесено последнее слово, конфеты были для Любаши чем-то из области волшебных сказок. Нормальное, в общем-то, состояние для деревенских ребятишек. Я уже хотел было сказать, мол, оставь себе, я сладкого не люблю, когда взгляд мой упал на её ладони.
— Ты где это взяла?
— Дядя дал, в лесу! — И девчушка сама посмотрела на свою ношу. — Ой. А были конфеты…
— Я, конечно, не специалист, но, по-моему, это конское, — сказал я.
— Конское, — подтвердил подошедший кучер. — Я-то ни с чем не спутаю.
— Брось, — сказал я. — И бегом руки мыть.
— А конфеты? — недоумевала Любаша.
— Ничего, я тебе скоро привезу таких конфет — пальчики оближешь. Настоящих.
Девчонка, обрадовавшись и мигом позабыв обо всех логических нестыковках, побежала к дому. А я повернулся к Захару и кучеру.
— И что это такое было?
Оба синхронно пожали плечами.
— Что это за добрый дяденька раздаёт детям в лесу конское дерьмо?
Захар промолчал. А кучер нерешительно сказал:
— Лешак.