Мишки-гамми и Принцесса

Глава третья ТАНЦУЮЩЕЕ ПЛАМЯ

Мишки приготовились слушать. Говард смотрел на пламя в камине, и ему казалось, что прошлое проступает все отчетливей, и в этом прошлом все заслоняет только одно существо, прекрасная девушка.

Молчание слишком затянулось, и мишки, переглянувшись, решили напомнить о себе. Бабушка осторожно покашляла в лапу. Но Говард не обратил внимания, его лицо светилось внутренней радостью и глаза сияли.

- Сэр Говард, - подал голос Толстяк, - я только хотел сказать, что мы приготовились слушать вашу повесть.

- Что? - будто очнулся Говард и посмотрел на мишек. - Разве я не рассказываю?

- Вы молчите, сэр, - отметила Солнышко.

- Вот как? А я был уверен, что говорю вслух. Простите, но это бывает со мной. Тогда я начну сначала. После смерти моих родителей, которых я очень любил, моим воспитанием занялся один из друзей отца лорд Дейли. Надо сказать, что у меня есть родной дядя, но у нас с ним не сложились отношения, и он ко мне не питает родственных чувств. А лорд Дейли был дружен с моим отцом с младенчества и посчитал своим долгом помочь пятнадцатилетнему сироте. Он забрал меня к себе в Лондон и вверил в руки тех же воспитателей, что занимались с его сыном Алланом. К моему несчастью, Аллан обладал чрезвычайно самолюбивым характером, и мы с ним не ладили между собой. Это огорчало доброго лорда. По этой причине лорд Дейли устроил меня в Кембриджский университет, который находится, как вам известно, в семидесяти милях к северу от Лондона. С этим университетом связаны имена Ньютона, Дарвина, Максвелла, Резерфорда и многих других знаменитостей. Я был счастлив учиться в этом престижном учебном заведении и с первого курса проявил усердие, был замечен самим вице-канцлером, фактическим управителем университета, и мог быть спокоен за свое будущее. С лордом Дейли мы договорились так, что он оплачивает мою учебу, но потом по устройству на службу я возвращаю ему долг. И все шло хорошо. К концу учения стало ясно, что мне светит политическая карьера, возможно, дипломатическая служба, потому что лорд Дейли помог завязать нужные знакомства. На последнем курсе состоялась одна поездка, имевшая практическое учебное значение, в одно из островных королевств в Индийском океане, когда-то принадлежавшее Британской империи. На одном приеме, устроенном местной знатью, я встретил Ее.

И стоило Говарду дойти до этого места в своем рассказе, как он весь переменился, стал беспокойным и нервным.

- Смотрите на пламя! - воскликнул он, вытянув руку. - Видите.

Мишки во всю старались что-то увидеть, но кроме огня в камине ничего не было.

- Что мы должны увидеть? - осторожно спросил Толстяк.

- Как же вы слепы!

- Нет, сэр Говард, - протер глаза Малыш, - я не сказал бы, что мы слепы. Мы видим огонь.

- Какай же это огонь? - с горечью произнес Говард.

- А что же это? - поинтересовался Ворчун.

- Это она. Она! Танцует!

- Сэр Говард, - дотронулась до его руки Бабушка. - Вы хорошо себя чувствуете?

От прикосновения Бабушки Говард пришел в себя, и видение исчезло.

- Я кричал? - спросил он, смутившись.

- Да нет! - махнул лапой Толстяк. - Разве чуть-чуть.

- Немножко-немножко, - закивала Солнышко.

- Мне показалось, - начал Колдун.

Но Ворчун его прервал:

- Всем показалось, но не в этом дело.

- Как вы правы! - воскликнул Говард. - Конечно же, не в этом дело. А дело в том, что я влюбился сразу и навсегда, как только увидел ее.

- Она была красивой? - спросила Солнышко.

- Какое вы сказали слово, мисс? - повернул голову Говард.

- Я спросила - она была красивой?

- Это слово ничего не определяет. Это все равно, что ничего не сказать.

И вдруг Говард заговорил стихами:

И, прочитав эти строки, Говард углубился в раздумье.

- Это ваши стихи, сэр? - спросил Колдун. - Та книга, которую я забыл дома и без которой не обходился ни одного дня, тоже написана стихами. Древние мудрецы уложили все свои секреты в стихотворную форму. Поэтому смею заверить вас, сэр Говард, что кое-какие понятия о поэзии я имею, вернее сказать - имел, потому что без моей книги я даже забываю, как меня зовут и в голове такая путаница, что трудно вам объяснить, хотя я постараюсь это сделать, чтобы вы хоть какое-то имели представление...

- Вы о чем-то спросили, мистер? - обернулся к нему Говард. - Мои ли это стихи?

- Да, да, - закивал Колдун, сбитый с толку.

- О, нет, не мои, - признался Говард. - Я их прочел сегодня и запомнил автора - Хо Нансорхон. Он вьетнамец. Мне очень жаль, что я не имею сборника стихов поэтов того островного королевства. Я думаю, что современные поэты той страны только то и воспевают, что прелести принцессы.

- Она – принцесса? - подпрыгнула Солнышко.

- Именно так.

- Вам не повезло, - вздохнул Толстяк. - Я слышал, что нет печальней участи, как влюбиться в принцессу. Вы как раз вляпались в такую историю.

- Что еще за словечки - вляпались? - проворчала Бабушка. - Говоришь, как извозчик.

- Я не хотел ничего плохого сказать, - оправдывался Толстяк.

- Подыскивай слова, - строго посоветовал Ворчун.

- Я только немного посочувствовал сэру Говарду.

- О нет! - горделиво поднял голову Говард. - Какое может быть сочувствие самому счастливому человеку, каковым я себя считаю. До той минуты, друзья мои, как я увидел мою принцессу, я тоже считал себя счастливым. Еще бы! Учился в лучшем университете, будущее представлялось ясно, много было друзей, мы устраивали веселые пирушки, на которых танцевали и пели песни, в деньгах не чувствовал нужды. Что еще надо молодому человеку? И вдруг - Она! И мне мое вчерашнее счастье показалось смешным и жалким, словно я был каким-то муравьем до этого, которому немного надо. Можете подумать, что я преувеличиваю, но ошибетесь. С той минуты, как Она возникла перед моими глазами, я почувствовал себя великаном, которому земные радости и страстишки слишком мелки. Я был охвачен великим, вселенским чувством.

Говард грустно усмехнулся и покачал головой.

- Я представляю, как трудно вам понять меня, но я говорю истину.

- Мы верим вам, - сказала Солнышко.

- Спасибо, - признательно произнес Говард. - Вы так добры! Я чувствую такое доверие к вам!

- Но что, что случилось, почему вы заточили себя в замке? - любопытствовала Солнышко.

- К этому я еще приду, - сказал Говард.

- Не мешай, Солнышко, - попросила Бабушка.

- Я пережил Великий Миг, - начал снова Говард. - Мы увидели друг друга. Увидели! В зале было много народу, нарядные женщины, мужчины в строгих костюмах...И вдруг Она. Мы увидели друг друга. Я повторяюсь не потому, что забывчив, а потому что в этом слове вся суть. До этого мига прошли тысячелетия, поколения сменяли поколения, века перелистывались, как страницы книги, и мы с ней не знали о существовании друг друга, и вдруг встретились глазами и тут же поняли, что в мире есть только мы и что вот сейчас произошло чудо - мы увидели друг друга. В моей поэме...

- Вы пишете поэму? - удивился Колдун-

Солнышко, опасаясь, что Колдун опять пойдет путать слова и понесет очередную околесицу, поспешила сказать:

- Что же дальше?

Но Говард не стал продолжать, а ответил Колдуну:

- Да, мистер, вы догадались - я пишу поэму, если быть более точным, то собираюсь писать. Но мысленно я уже вижу свою поэму. Центральным эпизодом ее будет описание того, как молодой англичанин встретился глазами с принцессой. Этому я хочу посвятить ровно тысячу стихотворных строф.

- Это изумительно! - неожиданно воскликнул Колдун.

- Что ты нашел изумительным? - проворчала Бабушка.

- Тысячу строк о том, как юноша и девушка смотрят друг на друга. Такого не было даже в моей книге, которую, к общей досаде, я забыл дома.

- Хватит о своей книге! - прервал его Ворчун.

- Чем она тебя раздражает, Ворчун?

- Не она, а ты.

- Лучше было бы, если бы ты не забыл свою книгу. Тогда ты оставался бы Колдуном. А теперь совершенно непонятно, кто ты, - заметил Малыш.

- Кто я? - задумался Колдун. - А на самом деле - кто я? Это вопрос. Я тот же самый медведь, который был несколько дней назад, и вместе с тем - я совершенно не тот. Это довольно любопытное явление природы, когда ты все тот же, а по сути уже не тот. Мне кажется, что нечто подобное случилось и с нашим достопочтенным сэром Говардом. Вот он был-был обыкновенным юношей и вдруг перестал им быть, потому что влюбился. Отсюда я делаю вывод, что любовь - это такое чувство, которое полностью меняет человека.

- Как и забывчивость, - бросил Ворчун.

- При чем тут забывчивость? - развел лапами Колдун.

- При том.

- Мы будем слушать вас, - язвительно спросил Малыш, - или все-таки сэра Говарда?

- Малыш задал правильный вопрос, - поддержала Солнышко.

- Мы ведем себя довольно неприлично, перебивая рассказчика, - заметила Бабушка.

- Это легко поправимо, если и ты замолчишь, - пробурчал Ворчун.

- О, друзья мои! - воскликнул с грустной улыбкой Говард. - Мне так приятно слушать ваши пререкания. Они напоминают мне давно забытую жизнь, которая состояла из одних приятных мелочей. Колдун удивительно точно заметил.

- Вы слышали? - горделиво спросил Колдун.

- Что мы слышали? - с досадой покосился на него Малыш

- Что сказал сэр Говард?

- Что же он сказал?

- Оказывается, я «удивительно точно заметил». А вы считаете, что я без книги совершенно беспомощен. Может, это совсем не так, если бы мне позволили логически порассуждать, не перебивая.

- У тебя будет еще время, - сказала Бабушка.

- И что ты такое заметил? - спросил Ворчун.

- Он сказал, - включился в разговор Говард, - что любовь такое чувство, которое меняет человека. Это истинно так! Целую вечность длилось наше узнавание с принцессой.

Для других прошло лишь несколько секунд, а для нас - вечность. Она узнала меня, а я ее. С тех пор я думаю только о ней. Мне вскоре нужно было возвращаться в Англию. Корабль уже стоял на пристани. В последний миг, когда убрали трапы, я прыгнул в воду и поплыл к берегу. Я не мог покинуть остров, на котором жила моя принцесса. Уехать за тысячи миль для меня было равносильно смерти. К моему несчастью, проворные матросы спустили шлюпку и вытащили меня из воды на борт корабля. Руководитель нашей группы никак не мог взять в толк, почему я так странно веду себя, и завел такой порядок, что за мной кто-то постоянно следил. Я не мог есть и пить, я постоянно стоял на корме судна и смотрел на горизонт, за которым скрылся остров моей принцессы. Я был уверен, что она тоже смотрит вслед кораблю и печаль растет в ее душе, как и в моей, с увеличением расстояния между нами.

- Бедные молодые люди! - внезапно всхлипнула Бабушка и поднесла платок к глазам.

- Не плачь, Бабушка, - попросила Солнышко, - а иначе и я зареву, потому что мне тоже жалко молодого человека и принцессу.

- Конечно, - мудро кивнул Колдун, нет ничего печальнее, когда один уезжает, а другая остается. Я что-то подобное испытал сам, когда...

- ...забыл свою книгу, - докончил Ворчун.

Колдун осуждающе посмотрел на Ворчуна, вздохнул и сложил руки на груди, изобразив гордое одиночество.

- Я украл бы эту принцессу - и все дела, - заявил запальчиво Малыш.

- Ах, какой ты у нас герой! - усмехнулась Солнышко.

- Как бы ты ее похитил, - уставился на Малыша Толстяк, - если к принцессам всегда приставлена охрана. Вот был у меня случай в жизни. Увидел я отличную баночку меда. То есть не баночка отличная, а мед был первоклассный. Уж поверьте мне, я в этом продукте разбираюсь...

- Еще бы! - хохотнул Ворчун.

- Твой юмор неуместен, - посмотрел на него Толстяк. - И что вы думаете?

- Мы ничего не думаем, - вызывающе сказал Малыш.

- Эту банку меда охраняли три собаки, - продолжил Толстяк. - С двумя я еще справился бы. Но третья... И что я сделал? Вы думаете, что я ушел восвояси без меда? Как бы не так? Плохо вы меня знаете, если так подумали. А если вы не подумали, то вы просто молодцы и мои настоящие друзья.

- Если можно, - попросила Бабушка, - сообщи короче, как ты украл эту банку меда, и не распространяйся о том, как лакомился. Мы не раз видели тебя за едой.

- Как это украл? - возмутился Толстяк. - За кого вы меня принимаете?

- Но баночка ведь была чья-то? - уставилась на Толстяка Солнышко. - Я тоже так подумал и спросил собак: «Чей мед?» Они не ответили. Я решил, что ничей.

- Стали бы они с тобой разговаривать! - заметил Малыш.

- Ты прав. Не стали. Это меня разозлило, и я придумал хитрость. Я забежал в лесок, встретил знакомого зайца и попросил выскочить на миг в поле, чтоб увидели собаки. То есть, я не сказал зайцу, что там собаки, иначе... Ну вот. Он и выскочил на опушку. Собаки кинулись за ним, я спокойно взял банку меда и был таков.

- Какой ужас! - схватилась за голову Солнышко.

- Что такое? - даже испугался Толстяк.

- Собаки могли задрать зайца, - предположила Солнышко.

У всех испортилось настроение.

- Ты потом встречал своего друга зайца? - спросила Бабушка.

- Нет, - признался Толстяк. - Я не заходил к нему.

- Надо немедленно лететь на воздушном шаре и проверить, жив ли заяц, - предложил решительный Малыш.

- Толковая мысль, - поддержал Ворчун.

- А как же незаконченный рассказ сэра Говарда? - спросила Солнышко.

Мишки-гамми глубоко задумались, потому что, с одной стороны, они были отзывчивы на чужое несчастье, а с другой - чрезвычайно любопытны.

- Слушай, Толстяк, - сказал Колдун, - а к чему ты рассказал о банке меда? Если бы я понял причину возникновения твоей истерии, то я попытался бы свести воедино, пользуясь дедуктивным методом, то, что было до твоего рассказа, с тем, что должно быть после него, но для этого мне нужно...

- Я рассказал к тому, - поспешил сообщить толстяк, - что банка была тоже под охраной, как и принцесса сэра Говарда, но я нашел выход...

- Хочешь сказать, что ты находчивей сэра Говарда? - спросил Ворчун,

- Ничего я такого не хочу сказать...

- Нет, ты хотел...

- Даже не думал!

- А я утверждаю!

- А я отказываюсь!

Рассмеявшись, Говард успокоил спорщиков величественным движением руки

- Не ссорьтесь, друзья мои, - сказал он. - Я все прекрасно понял. Действительно возникает вопрос - почему я не попытался похитить, тем более, что мы увидели друг друга? Тому есть две причины.

- Ты видишь? - с упреком посмотрел на Толстяка Ворчун.

- Что я вижу?

- Были причины.

- Разве в моем случае не было?

- Да успокойтесь вы! - прикрикнула Бабушка. - Извините, сэр Говард.

- Да, да, вы правы, причины были. Именно две. Одна причина состояла в том, что принцесса была обручена. Я видел этого молодого счастливца. Это был прекрасно сложенный юноша королевских кровей.

- Соперники на то и даны, чтобы их побеждать, - уверенно заявил Толстяк.

- Мне тоже кажется, - начал Колдун, - если честно признаться, если вы позволите мне высказать свою мысль до конца, если мои друзья на этот раз опять бесцеремонно не перебьют, если к тому же вам угодно знать...

- Сколько у тебя этих «если»? - спросил Ворчун без всякой любезности.

- Вот видите, - вздохнул Колдун, - я потерял логическую нить...

- Не переживай, - хлопнул его по спине Толстяк, - когда-нибудь вспомнишь.

- Я заколол бы шпагой соперника! - показал прыть Малыш.

- Какой ты смелый! - передразнила его Солнышко.

- Вы дадите дослушать сэра Говарда?! - повысила голос Бабушка.

Мишки явно побаивались строгой Бабушки и примолкли.

- Какие вы забавные! - посмеялся Говард. - Я говорю это с добрым настроением. И конечно, я знал, что не следует пасовать перед соперником. Была мысль и о шпаге. Но, устранив соперника, я ничего не добился бы. Вторая причина моего поражения или, вернее сказать, - моего покорства судьбе состояла в том, что принцесса была обречена на то, чтобы выйти замуж за представителя королевской династии какой-нибудь другой страны. Это было решение Высшего Совета, с мнением которого никто не мог спорить. То есть, кто-то и мог возразить, но тут же лишился бы головы. Как мне объяснили, отсечению головы подлежала и сама принцесса, если бы нарушила уготованную ей участь.

- Да-а, круто! - вздохнул Малыш.

- Безвыходное положение, - печально заключил Колдун.

- Отсечь голову бедной девочке! - поразилась Бабушка. - Какие они дикари!

- Ух, я бы! - сверкнула глазами Солнышко.

- Ситуация действительно была безвыходная, - признался Говард. - У меня было одно желание - сделаться рабом ее, чтобы служить и видеть иногда. Но, как уже говорил, матросы выловили меня и вернули на корабль. Я возвращался в Англию.

- Могу представить ваше настроение! - проговорил Ворчун.

- Это уж да! - согласился Толстяк.

- Чем дальше продвигается история, тем она печальней, - вздохнула Солнышко.

- Спасибо, друзья мои! - с чувством произнес Говард. - Меня трогает ваше сочувствие. Теперь я вижу, что не ошибся, когда решил исповедаться вам. История и впрямь становилась все печальнее. Меня и сейчас мучают угрызения совести, когда я думаю о лорде Дейли. Он возлагал на меня такие большие надежды. Его сынок оказался большим оболтусом, лорд Дейли был честолюбив и не хотел терять своего влияния в правительственных кругах. Но годы брали свое, он старел. И все его надежды были на меня, которому он устроил бы карьеру, который стал бы его рупором, проводником его воли и его идей. Всем этим мечтаниям лорда не дано было осуществиться. Я был лучшим студентом до поездки в это островное королевство, а по возращении занял последнее место. Учеба у меня совершенно не шла. Я не мог более осваивать науки. Они скользили мимо моего мозга, всегда возбужденного. Сердце мое было занято только принцессой. Я не видел окружающей действительности и совсем измучился.

Несчастный мальчик! - всхлипнула Бабушка.

- Ну, что ты делаешь, Бабушка? Я же просила...

- Извини, Солнышко, но...

- Крепитесь, крепитесь, - пробурчал Ворчун, глаза которого тоже были на мокром месте.

- Лорд Дейли не раз говорил со мной, - продолжал Говард, - пытаясь узнать, что же со мной происходит. Он даже водил меня по врачам. Но все только разводили руками и единственное, что могли сказать, так это - переутомление. Лорд Дейли хотел отправить меня в Италию, чтобы я год отдохнул, и это его желание возбудило во мне сумасшедшую надежду. Я упал на колени перед лордом и стал молить, чтобы он дал мне деньги на дорогу, но не в Италию, а до островного королевства, где я недавно побывал. Лорд Дейли догадался, что со мной происходит и очень возмутился. Он даже представить не мог, что из-за любви можно пожертвовать карьерой и дойти до такого беспомощного, как он выразился, состояния.

Все это время Говард смотрел на пляшущее пламя, иногда подбрасывая дров. Огонь магнетически действовал на него

- Денег, конечно, он не дал, - вздохнул Говард. - И правильно сделал. Для меня эта поездка кончилась бы печально. Думаю, что сейчас меня не было бы уже в живых.

- Что вы такое говорите! - схватилась за сердце Бабушка

- Не смейте так думать! - гневно приказала Солнышко.

- Да если бы это случилось, я бы!.. - потряс лапой Малыш.

- Полегче на поворотах, сэр, - пробубнил Ворчун.

- Не берите все так близко к сердцу, - попросил Говард. - Лорд денег не дал, и я не поехал. А было у меня намерение прийти к отцу принцессы, к королю, и все выложить как на духу. Пусть будет что будет! Я был полон такой решимости. И если бы лорд Дейли дал мне денег, я точно так и поступил бы. Не думаю, что королю мое признание пришлось бы по вкусу. Зачем я ему нужен? А если бы он узнал, что мы с принцессой увидели друг друга, он тут же приказал бы отрубить мне голову, чтоб не было никаких осложнений.

- Как хорошо, что у вас не было денег! - восхитился Толстяк.

- Не знаю, не знаю, - задумчиво произнес Говард. - Я узнал через наше посольство, что принцесса выходит замуж через месяц. Ровно столько осталось мне жить. Не успокаивайте меня! Вы мои друзья! Я это вижу, но не надо меня успокаивать, эти мысли продуманы мною не раз и не два. За этот месяц я должен написать поэму о своей любви. И вот только сейчас, сидя здесь, я сочинил финал поэмы. Триста стихотворных строк я посвящу огню в камине. Это будет великолепно! Огонь напомнил мне мою принцессу. И всякий мой читатель будет смотреть на огонь и видеть принцессу.

- Почти гениально! - воскликнул вдруг Ворчун.

- Почему почти? - удивилась Бабушка.

- Полностью гениально будет тогда, когда сэр Говард напишет стихи, - торжественно произнес Ворчун.

- Он их напишет! - твердо произнес Малыш.