Мистер Фермер. Война бессмертных!

Глава 22

Будто Разрушитель миров никогда и не появлялся, я внезапно оказываюсь на том же месте, где и стоял до нашего с ним разговора. Только Эсфеи предо мною нет, лишь Астаопа, рухнувшая на колени, схватившись руками за голову, забившись в уголок кучи мусора, трясётся, моля о прощении. Мои раны, полученные во время сопротивления магии Эсфеи, исчезли вместе с древней. Без промедлений, первым делом, с вернувшимся телу ужасом и трепетом, подбираю отрубленную голову Аорры, как бы не было мерзко, страшно, подношу ту к телу, начинаю вливать в неё остатки своих сил. Обратный призыв могучих воинов — дело сложное, хоть раны мои и исцелились, маны почти не осталось.

— Астаопа, помоги! — Свет в глазах моих угасал, я испугался, что сил не хватит, что душу дроу не удастся вернуть в тело в том же виде. — Астаопа!

Позвал я её второй раз, и девушка, словно испуганный кролик, наконец-то перестала рыдать, раскрыла глаза, поглядела на меня. Ветер разорвал над нами облака, к редким, пробивавшимся сквозь серые тучи солнечным лучам добавлялись всё новые и новые. Один тёплый, приятный лучик пал на смуглое, побледневшее лицо дроу, казалось, она вот-вот уйдёт от меня навсегда.

— Господин! — Пробив пол наверх, когда уже всё закончено, врывается Зуриэль. Лицо её в крови, левая рука переломана в нескольких местах и выгнута в обратную сторону. — Как вы⁈

Следом за Зуриэль на вершине башни показывается Заря, с ней Эглер и Люси.

— Мне нужна мана. — Слова мои, когда я почти отключился, восприняты как приказ. Несмотря на свои раны, ангел тут же порывается ко мне, хочет коснуться моего плеча, но тут, внезапно, между ней и мной возникает Астаопа.

— Я помогу, исцели сначала свои раны, — с заплаканными, красными глазами и щеками говорит богиня, заставляя всю моЮ свиту глядеть на себя с недоверием. — Передам столько, сколько позволит мне оставаться в сознании. — Словно я мог просить больше, говорит Астаопа.

— Я тоже помогу. — Прильнула к божеству Заря.

— И я! — Повторив за той, упала на колени Люси.

— Господин, предательница может вам навредить! — Обнажив клинок, направив его на свесившуюся надо мной Астаопу, говорит Эглер.

— Тогда прямо сейчас снеси мне голову. — С трясущимися руками, едва скрывая страх в голосе, говорит Астаопа.

— Убери меч. — Отдал команду я. — Ты не расслышал мой приказ?

Воин в растерянности, но подчиняется. Его действия и мой взгляд на союзника, как на врага, заставили Зарю и Люси волноваться. Они ведь не знали о том, что произошло.

— Астаопа спасла меня, она спасла всех нас. — Говорю я. — Её предательство против Эсфеи, удар в спину, заставили Древнюю переосмыслить всё происходящее. Полученные раны и признание Астаопой поражения развязали древней руки, позволили сбежать…

(На самом деле всё не так. Удар Разрушителя миров в спину Эсфее позволил той исцелиться от скверны, пожиравшей её изнутри. Всего на миг, последний, когда она с горечью и сожалением произнесла моё имя, тогда я понял это. Разрушитель миров первым ударом исцелил её тело и разум, последующими же, скорее всего, извлёк из древней всю ману, лишил возможности сопротивляться.)

— Она жива⁈ — Ужаса в голосе Астаопы прибавилось кратно.

— Верно, и твой поступок помог ей осознать свои ошибки. Я видел это в её глазах перед тем, как она сбежала, забрав Разрушителя миров. — Отвечаю я, а после добавляю, — спасибо тебе, Астаопа, если бы не ты, мы…

— Не благодари. — Отринув ужас и трепет перед создательницей, вновь облокачивается на мою спину, посылает ещё больше маны в меня божество. — За такое не благодарят… — говорит она пафосно, но в голосе её я слышу нотки радости и облегчения.

Проведя час в молитвах над Аоррой, борясь за её тело, душу, я таки добился своего. Вернул её сердцу ритм, после чего, всю имевшуюся внутри меня ману без остатка влил в осколок души Облачка. Мой демонёнок, моя темная принцесса, хоть я и знал со слов Разрушителя, что она всё ещё со мной. Так же как и с Аоррой, боялся, что меня забудут. Я хотел сохранить её разум таким, каким он был раньше, спасти её, и в попытках своих, убиваясь над камнем, истощив всех, кто только мог мне помочь, потерял сознание.

Забвение, время, проведённое во мраке, в чертогах пустого, лишённого мыслей и идей разума, я провёл несколько холодных, лишённых смысла секунд. Когда первая мысль посетила голову, словно по щелчку пальцев, мне перед глазами открылся вид с третьей стороны. Издали, словно птица паря над миром, я пересмотрел во снах от начала и до конца все прожитые в Абу-Хайра дни. Мои переживания за Облачко, Аорру, оставшуюся у подножья башни Ветерок, а так же за внучку и эльфийку никуда не делись. Видя весь тот ужас, хаос, разрушение и смерти, не в силах хоть как-то повлиять на происходящее, я искал своих, тех кто мне дорог, и за кого я по-настоящему переживал. Одно бесконечно длинное фэнтэзи, с человеческими драмами, геройствами во благо друзей и страны подходило к концу, а с ним, наблюдая за происходящим на башне, заканчивалась моя история, мой сон.

Проснувшись в холодном поту, ощутив легкую тряску от покачивания кареты, лежу глядя в окно, туда, где безоблачное, звёздное небо и луна, яркая-яркая. Каждой клеткой своего тела ощущая боль, невыносимую тяжесть, а так же истощение, помимо которого, есть и ещё что-то.

— Кто здесь? — спрашиваю я.

— Четырехрукий. — Спокойно отвечает демон.

— Выжил значит.

— Обидно такое слышать от отца. — Сформировавшись из мрака, возник из стены здоровяк.

— Прости.

— Не извиняйтесь, это моя вина, сплоховал, даже коснуться Её не смог. Одним ударом мне семьдесят душ из семидесяти одной уничтожила. Такая мощь, до мурашек… — После сказанного, я впервые увидел, как демон выказывает страх, трясётся. Кажется, Разрушитель нарочно пощадил последнюю душу. — Как вам удалось обмануть Древнее божество и заставить другого бога вам служить?

Значит Астаопа, по мнению большинства, теперь служит мне? Хорошо, если оно так.

— Ну… скажем так, секретное оружие. — Говорю я, ожидая реакции демона. Не я убил Смерть, не я остановил Эсфею, это сделала Астаопа. Зная нрав этой идиотки, защищая себя, она вполне могла взболтнуть лишнего, потому обрадовался, что та не стала творить грязь и всем рассказывать, как опозорился беспомощный император.

— Ы-ы-ы-ы… — издав странный звук, захлопал в ладошки демон, — как и ожидалось от отца!

Боже, с каких пор он меня зовет отцом? Не скажу, что против, но, видя этот зловещий лик, чувствую себя дьяволом во плоти.

— Что с Облачко? — Спрашиваю я у демона, видя как тот, отвечая на мои мысли, изменяя своё лицо, придает ему более человеческие черты. Он… трансформируется в девушку, чтобы мне понравиться⁈ На хер, я помню тебя ещё здоровым, сильным и лысым, а не сисястой, похожей на порно актрису, бестией… — Вернись в прежний вид и больше так не делай!

Демон гортанно гогочет, вновь приобретает свой первозданный лик. Издевается надо мной?

— Облачко слишком сильная, чтобы умереть, и слишком глупая, чтобы жить. Влезла в битву богов, получила по заслугам и сейчас дремлет. Хозяин, вам стоит наказать её, чтоб не лезла, куда не просят. — Говорит демон. — Прекратите делиться с ней своей жизненной силой, пусть спит. Хотя бы до тех пор, пока Четырёхрукий, я, ваш верный сын, не стану сильнее Её!

Так вот в чём собака зарыта. Хе-хе. Уж извини, сынок, твоя ревность ко мне тут не сыграет.

— Я подумаю. — Приподнявшись, перехожу в положение сидя. — Чем закончился отход из Абу-Хайра, меня ведь в Вавилон везут?

Демон, устав торчать головой из стены, уменьшается, трансформируясь в маленького, серенького зубастого чертенка, падает на мою кровать. Начинает свой рассказ:

— После бегства Эсфеи, большинство ангельских воинов Горлеона внезапно лишилось сил. Одни ослабли, другие и вовсе приняли смерть, растворились. Видя, как враг мечется в непонимании и бессилии, императрица Джульетта в лагере пленных подняла восстание. Отбила ваш форт, вместе с ранеными и пленёнными дала врагу отпор. В этом ей помогали остроухие хранители Знаний, а так же остатки наших, вышедших на звуки боя из Абу-Хайра. Пленных никто не брал, за убийство наших раненых, за казни и пытки, Горлеонцев убивали на месте. Бой не был сложным, даже я, с одной душой в запасе, сумел изрубить троих, однако без ранений не обошлось. Легион, порывавшийся больше других отомстить за убитых товарищей, без вас, вашего контроля над ним, взбунтовался, в одиночку полез в самую гущу вражеской армии, получив множество ранений.

— Живой?

— Живой. — Утвердительно с одобрением отозвался Четырёхрукий. — Тогда он был так свиреп и жесток, я даже его зауважал, немного. Этот крылатый псих в одиночку разбил остатки Горлеона, защитил вас с госпожой Зарей, когда мы выходили из разрушенной башни. Хоть ангелы и ослабли, но Жуков, прятавшихся по руинам, оказалось много. Потеряв хозяина Смерть, они взбесились, бросились кто-куда всем роем. Боясь, что ангелы Эсфеи затаились, пытаясь спасти всех и вся, Легион сделал то, на что я уже не был способен, но хотел бы… Дурак, возомнил себя не весть кем, выбился из сил, не смог исцелить собственное тело и теперь в госпитале. Вместе с уважаемыми Цветами и Аоррой.

— Цветами, значит Заря так же пострадала? — Четырёхрукий кивнул. — Главное, что вы все живы. — Вздохнув с облегчением, говорю я.

— Не все. — Вновь отвечает демон. Немного подумав о том, стоит ли мне рассказывать сейчас или потом, он тяжело вздохнул, решил признаться. — Уцелело меньше трети от вашего войска. Это чудовище, именуемое древним божеством, она атаковала самых беззащитных. Раненых и слабых существ, такое удивительное и прекрасное коварство, оно сильно нам навредило. Чудом уцелевшие, зарывшиеся в песок Слуги говорили, что она ради веселья убивала работников и защитников обозов, наделенных вашей силой. После чего, со своими пешками, за мгновение уничтожив стражу форта, принялась убивать раненых серокрылых ангелов и существ, похожих на Легиона. Должен сказать, решительность, с которым Древняя подошла к исполнению задуманного, достойно гордого звания Демона. Демона, а не древнего светлого бога.

Слышать подобное от представителя тьмы даже мне оказалось крайне больно. Расспросив о том, пыталась ли Астаопа помочь нам, получил утвердительное и даже одобрительное «Пыталась и помогала». Внезапно, эта дурочка, из разряда Высокородных княгинь, готовых на всё ради собственного удобства, переметнулась в лагерь пацифистов. Да таких, что даже жизнью готовы рискнуть ради выбранного ими пути. Удивительная глупость и самоотверженность Астаопы позволили Зуриэль, Заре и Люси сэкономить сильны для зачистки улиц Абу-Хайра от демонов, сохранить душу Аорры. Я обязан ей только за то, что она спасла меня, предала Эсфею, хотя, думаю, у Разрушителя миров на случай моей смерти был ещё какой-то план. План, о котором я бы, в силу определенных обстоятельств, никогда бы не узнал. Мда, среди древних быть молодым богом это настоящее наебалово, испытание из испытаний. Молот стал предателем для всех, кто его ценил и любил, а Астаопа, её бы так или иначе ликвидировали, посмей она вместе с Эсфеей попытаться нарушить баланс. Быть молодым богом то же самое, что в армии нежити быть жалким скелетом-мечником. Уж лучше лучником там или, если повезёт, магом, стоящим далеко в тылу, но только не пехотинцем.

— Как поступите с убитыми, — спрашивает демон, — сможете всех воскресить?

— Нет конечно. — Отвечаю я. — На тех, кто погиб после реинкарнации, ещё и силы поднабрал, уйдёт столько маны, сколько я не соберу и за неделю. К этому времени большинство из них утратит своё «я», кто-то и вовсе растворится, пожелав уйти на покой. Ну а с людьми… Тела поищем, выложим. Если удастся призвать душу, сделав частью Бессмертного войска, то хорошо, верну, если нет… Сейчас плодить бесчисленную армию Слуг не стану. Наверное, это прозвучит лицемерно, но скажу как есть: тысячи чужаков и неизвестных мне героев, я предпочту воскресить несколько личностей, что гораздо для меня значимей и сильнее этой самой тысячи.

— Как вы объясните народу страны, что не все вернулись? — Задаёт очень хороший вопрос Четырёхрукий.

— Объясню тем, что война закончена. — Отвечаю я. — Мы ведь сражались не с людьми, а с демонами и богами, понимаешь? В подобных воинах непременно кто-нибудь да умрёт безвозвратно. Даже если через силу, насильно вернем мертвых к жизни, наплодив слуг, их родные не доживут до дня, когда душа вновь вернёт себе разум и тело, процесс слишком долгий и манозатратный. Мы одолели верховное зло, одолели ложное добро и по факту теперь являемся всем этим в одном лице. Обещать и утешать людей поручу церкви. Приставлю к ней ново призванных и старичков из Серокрылых ангелов, пусть расскажут люду о той ужасной войне, а после, объяснят детям, матерям и старикам, за что погибли их родные. Пусть церковь молитвами и верой утешит их израненные души, в то время как государство, то есть мы, постараемся защитить их здоровье и светлое будущее. Мы и так уже кормим народ почти что за просто так. Нужно его ещё одеть, дать кров, защитить, создав отделения властной и могущественной полиции, что искоренит преступность, а после… после посмотрим, чего ещё нам преподнесёт судьба.

Немного помолчав, обдумав мои слова, демон задаёт главный, волнующий его вопрос.

— Вы собираетесь упразднить или распустить армию?

— Нет. — Вспоминая слова Разрушителя миров, категорично заявляю я. — Мир ещё не полностью подчинён мне. Пустыня не зачищена от демонов, и где-то вдалеке ещё есть страны, в которых может зародиться новая, опасная сила. Во избежание очередной никому не нужной войны, мы обязаны сделать так, чтобы вся планета, весь мир объединился под единым началом. Тогда, возможно, даже очередной приход темных, либо светлых богов не станет для нас проблемой.

— Без пролитой крови не достичь конечной вершины вашего замысла. — Разумно подмечает Четырёхрукий.

— Потому армия и останется со мной. — Отвечаю я. — Кого смогу, воскрешу. После проведём модернизацию, усилим страну новыми технологиями, а с ними и оружием. Постараемся добиться победы научным или культурным путём, пролив минимум крови.

— Культурная победа? — С непониманием повторил демон. — Отец, замыслы твои как и слова непостижимы, потому я приложу все усилии, дабы однажды собственными глазами увидеть итог ваших многочисленных трудов. Хотя для меня главное, что вы останетесь с нами, не избавитесь и не выбросите нас… как это сделала она.

Четырёхрукий растворился, отправившись куда-то по своим делам. Мы победили. Он был этому рад не меньше, чем тому, что сумел выжить, да только, кажется, и он научился чувствовать печаль, бояться, что его бросят или предадут те, в кого он верит. Вот диво, ангелы в этом мире совсем обезумили, лишились человечности, а демоны наоборот обрели её вместе с состраданием. Краски мира полностью перемешались, многогранность, гибкость, выходят на первый план.

«Помни, никто не должен знать о нашем разговоре!» — С воспоминанием звенящих в моей голове слов, я вновь кладу голову на подушку, глядя в звёздное небо, с продолжавшим давить на меня грузом ответственности, закрываю глаза, надеясь ещё хоть чуточку отдохнуть, поспать.

В очередной раз просыпаясь, из кареты, в которой меня везли, я увидел безоблачное, голубое, чистое и яркое небо. Хоть солнце и не видно, но голубизна его прям таки резала глаза. Рядом, у ног моих, по разные стороны дремали Заря и Ветерок.

— Ветерок… — Коснувшись волос красавицы, невольно проговорил я.

— Хозяин, побалуйте, по-ба-луй-те… — Думая, что это сон, не открывая глаз, расплылась в улыбке дриада.

Только услышав голос мой, оторвав заспанную голову от подушки, приподнимается Заря.

— Очнулся, очнулся, слава небесам, о боги, о Матвеем, как же мы волновались… — Взяв мою руку в свои горячие, нежные ладони, начинает зачем-то целовать их дриада. Она плачет, рыдает в захлеб, и слёзы её, не холодные, а горячие, словно сам огонь, капая на простыни грозятся нас всех подпалить!

— Тише, тише ты, — пытаюсь я пошевелить второй рукой, которую, зажав между грудей, держала бормочущая что-то невнятное Ветерок.

Карета резко остановилась, со всех щелей и сторон, через окна и двери ко мне стали заглядывать женские головы. Здесь были все: Аорра, Джульетта, Люси, Мелим. Видел я и тех, кто давно старался лишний раз не мелькать в моём поле зрения, однако только её, мою темную принцессу, разглядеть никак не удавалось. Все что-то оживлённо щебетали, сияли в восторженных улыбках, блистали ручьями слёз на своих щеках, а я… Я был им рад, но продолжал искать её.

— Где Облачко? — Взволнованно спросил я.

Переспросить пришлось раз семь, перед тем как меня услышали, расплывшись с умилением на лицах, уставились куда-то на мой живот.

— Она здесь, с вами. — Осторожно приподняв одеяло, указала на прятавшуюся под моей рукой малышку Аорра. — Миниатюрная копия повзрослевшей себя, без одежды, прижимаясь к моим ребрам, она, при всём этом шуме, продолжала умиротворённо сопеть, бормоча что-то о жизненной силе, обо мне и том, какие позы, будучи суккубом, ещё со мной не попробовала… Да, хоть она сейчас и размером с Семечко, коими были Зуриэль и Ветерок при нашей первой встрече, но как некогда уже звучало: Облачко это Облачко…

Вот и он, мой Хеппиенд.

Вырвав руку из хватки Зари, прижав указательный палец к губам, велю всем шумным персонам немедленно прекратить орать. Малышка спит, не хочу, чтобы ей мешали. Я всё так же истощён…

Не было героического подвига с моей стороны, воскрешения армии или единоличной победы над владыкой демонов. Возможно, я многих подвел, не оправдал возложенных на меня ожиданий. Возможно, просто одержал очередную неоднозначную победу в привычном мне распиздяйском стиле. Сейчас это уже не важно, по стуку колёс, по пейзажам в окне, я понимал, мы где-то посреди пустыни. Абу-Хайра, армия, битвы, огромное кладбище из скелетов, перемешанных с трупами наших воинов, всё далеко позади. Мы едем домой, двигаемся обратно в Вавилон или, может дальше, обратно в Запретный Сад? Где-то там, далеко, моя гигантская двухэтажная избушка, она ведь всё ещё стоит, ждёт меня и мою огромную шведскую семью. Мне есть куда и с кем возвращаться, а значит, даже с угрозами Разрушителя миров о скором визите темных и светлых богов, я ещё могу побыть в тишине, спокойствии. Я могу вернуться к тому, с чего всё началось, я могу вновь быть счастливым. А править Империей, подчинять материк, зачищая от остатков нежити, можно не только из Вавилона, но и из разных других мест, почта то уже существует, буду править удалённо!

Откинувшись на мягкую перину, рукой прижимаю к себе малышку Облачко. Вообще ни о чём не думая, в очередной раз почувствовал, как из меня выжимают все соки, высасывают ману, хочу уснуть и чувствую… Как кто-то, до этого притворявшийся спящей, с головой скрывается под одеялом.

— Ветерок, не… — Язык её шаловливый касается Матвеема младшего, от чего я едва тут же не кончил. Напряжение, стресс, все прошлые переживания отходят на второй план. — А знаешь, делай, что хотела… — кладя той на голову свободную руку, расплывшись в улыбке, вполголоса велю я.