Мистер Уэст

27

Айви

Эйдан сосет мои соски, медленно потирая меня, его пальцы влажные от моей разрядки и, подозреваю, от его собственной. Я чувствую, как его семя вытекает из меня, и думаю, что он тоже это чувствует, потому что его ухмылка становится еще шире, когда тот ласкает меня, потирая мой клитор.

— Почему мы так долго ждали? — шепчу я, тело подергивается от удовольствия, которое он вытягивает из меня.

Мужчина усмехается.

— Потому что мне нужно было знать, что ты будешь моей. Я хотел, чтобы ты хотела нас.

— Это вроде как очевидно, мистер Уэст. Я захотела тебя задолго до того, как это сделал ты.

Он качает головой.

— Я захотел тебя в ту же секунду, когда ты выругалась во время того полета, искусительница. С другой стороны, ты хотела оторвать мне голову.

Я слабо улыбаюсь.

— Ладно, это правда, но я не разглядела тебя как следует.

— Значит, это моя привлекательная внешность покорила тебя?

— Твоя привлекательная внешность привлекла мое внимание, но, в конце концов, меня покорил твой грязный рот.

Он снова целует меня, также нежно.

— Когда я сказал, что трахну тебя так, как ты и представить себе не можешь?

— Ну, что ты только что и сделал.

Он качает головой.

— О, Айви, это ерунда. Есть так много вещей, которые я собираюсь сделать с этим телом. Оно будет моим.

Я дрожу от предвкушения. Он замечает это и посмеивается.

— Ты чувствительна, ты знаешь это? Твой аппетит к удовольствиям сведет меня с ума.

— Боишься, что не поспеешь за мной? — шучу я, когда тот дарит мне еще один целомудренный поцелуй.

— Без вариантов.

Эйдан берет мою руку и опускает на свой член. Он уже твердеет.

— Ты что-то делаешь со мной, Айви, — задумчиво признается он. — Это неестественно.

В этот момент его телефон вибрирует, прерывая нас. Он отстраняется, оставляя меня в недоумении, когда поднимает свои брюки от костюма и достает телефон из кармана. Потом смотрит на экран и отвечает.

— Да, — говорит тот, возвращаясь ко мне, и его рука снова у моего центра.

Для Эйдана необычно отвечать на телефонный звонок в разгар нашего совместного времяпрепровождения. Должно быть что-то случилось.

Я слышу знакомый голос на другом конце. Снова чертов Стивен.

— Я уверен, — произносит Эйдан, и в его голосе звучит веселье, когда он высовывает язык и проводит им по моему соску. Я немедленно реагирую, запуская пальцы в его волосы.

— Я не веду себя импульсивно, — продолжает Эйдан. — Думаю, ты пойдешь по моим стопам, Стивен.

Именно в этот момент я слышу слова Стивена.

— Что бы она ни сделала с тобой, Эйдан, тебе это идет.

Эйдан замолкает, на мгновение выглядя шокированным.

— Рад, что ты так думаешь.

— Увидимся в понедельник. Тебе нет смысла приходить завтра. Я со всем разберусь. Потребуется некоторое время, чтобы довести это до конца, но когда все станет достоянием общественности, ты захочешь спрятаться.

— Нет возможности сделать это без шума?

Стивен задумчиво хмыкает.

— Посмотрим.

Эйдан вешает трубку и отбрасывает телефон в сторону. Он возвращает свое внимание ко мне, покрывая поцелуями мое тело, сжимая мои бедра. Я наблюдаю за ним, испытывая любопытство.

— Что происходит на работе, Эйдан? — интересуюсь я.

— Большие дела, искусительница, — бормочет он.

Эйдан входит в меня пальцем, заставляя замолчать. Он отстраняется, чтобы посмотреть на мое лицо, пока вонзается в меня, выглядя чертовски дерзким, когда я снова кончаю. Затем поднимает мои бедра и притягивает к себе. Он немедленно погружает в меня свой член, снова входя в меня так неожиданно. И наблюдает за моей реакцией.

— Тебе это нравится, Айви? Когда я просто беру тебя вот так?

Я почти не смотрю на него, слишком погруженная в свои чувства, и он хихикает в ответ. Эйдан заполняет меня так полно, так совершенно. Нет такой части меня, к которой тот не прикасался бы. Я имею в виду это не только в физическом смысле. Я чувствую, как Эйдан пробивается сквозь барьер, который я воздвигла вокруг своей души. Он разрушает его каждым движением своего члена, каждой очаровательной улыбкой и горячим взглядом.

Мужчина полностью владеет мной.

Я втягиваю воздух, чувствуя волнение, когда он воздействует на меня. К счастью, Эйдан опускается на меня, зарываясь лицом в мою шею и трахая меня быстро и жестко. Он не видит, как я распадаюсь. Не видит слез, набегающих в уголках моих глаз.

Он просто жестко трахает меня.

Затем медленнее.

Затем снова жестко, когда кончает внутри меня.

***

Я просыпаюсь оттого, что его член у меня между ног. Внезапно осознаю, что Эйдан навис надо мной, прижавшись к моей спине. Я все еще лежу на животе, все еще голая, все еще восстанавливаюсь после нашего последнего раза. Не знаю, как давно это было. Он держал меня, когда я в последний раз была в сознании. Не могу определить время, потому что в спальне так тихо и темно, но, должно быть, уже действительно поздно.

Я слышу, как он копается вокруг меня.

— Раздвинь ноги, — требует мужчина напряженным голосом.

Я немедленно выполняю приказ.

Эйдан медленно погружается в меня сзади. Я судорожно вздыхаю от этого ощущения. Он растягивает меня, заполняя каждым прекрасным сантиметром. И под этим углом это кажется невероятным. Он сжимает руками мою задницу, а затем раздвигает щечки, делая долгий вдох.

— Блядь, — ругается он. — Блядь, ты ощущаешься так прекрасно, Айви. Так хорошо.

Я отбрасываю подушку в сторону и прижимаюсь лицом к матрасу, пока Эйдан медленно берет меня, толкаясь пальцами в другую мою дырочку. Он снова добавляет то давление, среднее давление, которое довело меня до края, когда делал это в прошлый раз. Я издаю звук от этого чувства, и тот знает, что делает со мной.

— Я собираюсь трахнуть эту дырочку, — обещает он. — Когда ты будешь готова, Айви, нет ничего, чего я не хочу сделать с тобой.

От его слов по моему телу пробегают мурашки.

Обнаженная грудь Эйдана прижимается к моей спине. Он хватает меня за волосы и дергает за них, пока двигается во мне. Целует меня в плечо, такое нежное прикосновение, несмотря на доминирующее положение.

Это слишком сильно — ощущение, давление его внутри меня, угол проникновения, который позволяет войти невероятно глубоко, но я ненавижу, когда его нет внутри. Ненавижу это чувство, когда его кожа не касается моей. Я становлюсь опасно зависимой от Эйдана Уэста, даже несмотря на то, что скрытая часть меня кричит притормозить, успокоиться, сосредоточиться на себе и своих эмоциях, пока все это не стало слишком сильным.

Я не слушаю.

Закрываю глаза и прижимаюсь к его члену, наслаждаясь тем, что он нуждается во мне так же отчаянно, как и я в нем.

Он скользит под меня другой рукой и обхватывает мою грудь, захватывая ее целиком. И крепко сжимает ее, когда врезается в меня, его дыхание вырывается быстрыми, жесткими вздохами.

— Айви, — шепчет он мое имя. И оно звучит так любяще, так наполнено эмоциями, когда жестко кончает в меня.

***

— Я хочу знать, что означают твои татуировки, — говорю я сонно, моя голова покоится на его груди. Он вроде как спит, прислонившись к спинке кровати, но не совсем. Эйдан в ленивой позе, и я бездельничаю на нем.

В ванной комнате горит свет, создавая в комнате легкое свечение. Я отчетливо его вижу. Мы оба измотаны, вспотели, несмотря на прохладную температуру. Мы безостановочно занимались сексом, и я не вижу этому конца.

Его сердце ровно бьется у меня в ушах, когда он спрашивает:

— О какой из них ты хочешь узнать, малышка?

Я указываю на ту красивую, к которой прижато мое лицо.

— Вот эта. Шестеренки и часы — это прекрасно.

— Я не могу вспомнить большинство из них, — объясняет он. — Потому что сделал их, когда был под кайфом, но… Эту помню. Я бегу наперегонки со временем. Посылаю сообщение самому себе. Говорю, что время уходит, и я должен измениться, пока не стало слишком поздно.

Сердце в груди сжимается.

— Что именно привело тебя в такую яму, Эйдан? Наркотики просто заглушают уже имеющуюся боль, верно?

— Просто тяжелое детство, Айви. Сколько себя помню, я был в полной заднице. — Он медленно выдыхает. — У моих родителей всегда были неприятности. Тюрьма была для них вращающейся дверью. В нашем доме ничего не было. Я помню, как стащил с помойки старый телевизор, думая, что, если смогу как-то заставить его работать, может быть, Алекс перестанет плакать. — Он издал сухой смешок. — Мне было девять.

— Сколько было Алексу?

— Младенец.

— Телевизор работал?

— Ага, он работал целых пять минут, прежде чем отец увидел, что я его подключил, и продал в ломбарде за десять баксов. Но прежде, чем он это сделал, тот посмотрел на меня так «ладно, этот ублюдок все-таки может быть полезен». Каждый день, когда я возвращался из школы, отправлял меня просматривать мусор.

— Господи, Эйдан.

Он пожимает плечами.

— Я не пытаюсь скормить тебе слезливую историю, Айви…

— Нет, я знаю.

— Но это то дерьмо, среди которого я вырос. Ты знаешь, они пропивали свои жизни, нюхали всякое дерьмо. Отец словил передозировку, когда мне было двенадцать, а у матери был рак легких. Это был дерьмовый, очень дерьмовый конец для нее. К счастью, к тому времени мы уже были с Рут. Они задолго до этого потеряли над нам опеку.

— Значит твоя бабушка появилась раньше.

— Да.

— Она помогла?

— Она сделала все, что могла, Айви, но к тому времени я был уже потерян.

— Ты имеешь в виду, попал не в ту компанию?

— Нет, нет, ничего подобного. Я был грязным мусорщиком. У меня не было круга общения, кроме Стивена, но только потому, что он был из того же дерьмового района, что и я. Мы плыли по течению вместе. Он поляк, его семья была только что приехавшими иммигрантами, но они были добры к нему и ко мне. Мы погрузились в технологии, потому что его отец был увлечен ими. Познакомился с программированием, и вот как все началось: мы страдали херней в дерьмовой мужской пещере в подвале его отца. Когда говорю, что был потерян, я имею в виду, что я замкнут в себе с раннего возраста. Никому не позволял достучаться до себя, каким бы неуклюжим и жалким ни был.

Я внимательно слушаю, пытаясь представить его ребенком.

— Ты не был жалким, Эйдан. Я бы хотела увидеть твои фотографии в таком возрасте.

— Я выглядел как тощий ботаник.

— О, пожалуйста.

— Ну, так и было. — Он слабо улыбается, предаваясь воспоминаниям. — Я любил свои комиксы, любил читать, играть и заниматься чем угодно, чего не было в реальном мире. Было легче погрузиться во что-то с головой, чем интегрироваться в социальную среду вокруг кучки маленьких чванливых засранцев, которым доставляло огромное удовольствие делать меня несчастным. Взросление было чертовски трудным.

Я с любопытством рисую круги у него на груди.

— Как, черт возьми, этот неуклюжий мальчик стал Мудаком Востока, высокомерным мужчиной, за плечами которого было множество женщин…

— Я притворяюсь, — быстро перебивает он, глядя на меня сверху вниз серьезным взглядом. — Это маска, Айви. Я притворяюсь. Это все, что я знаю.

Я подношу руку к его лицу и провожу по нему пальцами.

— Сбрось ее, — тихо прошу я.

Он улыбается, но улыбка не касается его глаз.

— Я это сделал. С тобой. — Теперь его губы опускаются. — Как ты думаешь, Айви, почему я сдерживался? Прямо сейчас я напуган до смерти. Ты у меня под кожей, бежишь по моим венам. Ты — все, о чем я, блядь, думаю.

Мое сердце замирает. Я чувствую его меланхолию и страх.

Я тоже чувствую их в себе.

Я смотрю на него, желая, чтобы он увидел искренность во мне, глубокую благодарность, когда говорю:

— Спасибо, что позволил мне увидеть тебя, Эйдан.