Мийол-ученик

Новичок 10: экзаменация 2

— Мэтр Кемват? Рад знакомству, — поклон уважения.

— Хм.

Глянув на Мийола, невысокий и жилистый мужчина повёл себя странновато: прижмурил и без того полузакрытые глаза. Но призыватель не обманулся: некоторое характерное шевеление ауры мэтра свидетельствовало, что тот изучает его за счёт какого-то приёма управления праной. Не Чуткость краткая — нечто более специфичное, продолжительное, но при этом и более глубокое.

От Воина в ранге Мастера Основ можно ожидать даже чего-то сугубо личного. Каких-то сенсорных навыков, завязанных именно на персональные особенности Ядра Сути.

«Адски неожиданно. Человек, достигший второго из мастерских рангов как боец — и при этом преподаёт танцы? Что-то тут не так…

Ну, или я плохо понимаю устройство Рубежных Городов. Или чего-то не знаю о танцах.

…и крепко недооцениваю связи моего всесторонне прекрасного куратора».

— Меня направила к вам глубокоуважаемая Никасси из гильдии Сарекси. Вот её записка.

— Ясно. Пройдёмте.

Двинувшись следом за мэтром Кемватом, Мийол смотрел — и искренне поражался.

Ранее он отмечал, что его куратор двигается очень плавно, хотя и быстро, с выверенной, въевшейся в каждую жилу и каждый нерв грацией. Видывал он и других обладателей хорошей пластики — в первую очередь, конечно, Воинов разных рангов. Одна Урма с её, мнэ… задорными округлостями чего стоит!

Так вот: все они оптом и в розницу, от Воинов и до Никасси включительно, казались лишь бледными тенями мэтра Кемвата. Притом, что тот просто шёл, указывая путь, но…

«Просто шёл»? Ха!

Раньше Мийол полагал: кочующее по старинным фолиантам, ставшее пошлым штампом сравнение походки с течением воды и дуновением ветра — чистая поэзия, преувеличение. Однако недолгое наблюдение за Мастером Основ, идущим именно так — как бы абсолютно естественно, но притом, ясное дело, тщательно контролируя каждый мускул — показало: не поэзия. Скорее, чуть ли не буквальное техническое описание.

Оказывается, бывают живые люди, каждое движение которых — поэма импровизаций.

Приблизиться к совершенству тебе уже не удастся. Что ж, если за образец совершенства или чего-то близкого Никасси держала мэтра Кемвата, то… придётся смирить амбиции.

Не удастся.

Десятилетия планомерной работы над собой, вероятно, с самого малого возраста, лет с трёх или ещё меньше, под внимательным надзором опытных наставников, создают задел, который можно уменьшить. Который уже хочется уменьшить!

Но обнулить не выйдет. Даже потратив десятилетия.

В не очень большой, ярко освещённой эликсирными лампами комнате, две из четырёх стен которой представляли собой сплошные зеркала отменной гладкости, куда пришёл Мийол вослед за мэтром, последний повернулся к призывателю лицом, замирая на миг. Вспыхнул короткой серией не очень даже и сложных, но изумительно согласованных движений. И снова замер.

Поморщился. Молча, более медленно повторил серию. Опять замер в ожидании, глядя в никуда «полусонным» взглядом.

«Мне нужно… скопировать это?»

Мгновенно собравшись, Мийол попытался повторить показанное. И даже, с формальной точки зрения, преуспел. Если бы не опыт с магоклонами, требовавший почти нечеловеческой тщательности в управлении собственными копиями, с сознательным контролем даже самых малых движений — фрассова грыштха получилась бы, а не то, что нужно. Но и так разрыв между чужой небрежной точностью и собственной вымученной принуждённостью… болел.

Закрыв глаза, Мийол попробовал повторить серию, на лету исправляя ошибки.

И повторил. Наделав новых ошибок, разумеется.

И ещё раз повторил.

Вдвое медленней проделал последовательность движений в обратном порядке. И так же — медленно — в порядке прямом. В обратном. В прямом. В обратном и в прямом.

Разобрал последовательность на отдельные движения. Попробовал повторять их, каждый раз немного меняя отдельные штрихи исполнения. Открыл глаза и проследил за собой, тщательно отслеживая результат при помощи громадных дорогущих зеркал.

— Довольно, — сказал мэтр Кемват, наблюдавший за этим позорищем.

И показал — нарочито медленно — новую серию движений, чуть длиннее первой.

Так и пошло.

Череда шагов, прыжков и антраша с нарочито заложенными за спину руками. Странные наклоны корпусом, при которых позвоночник должен изображать язык пламени. Стойка на руках и разведение ног в шпагатах — продольный, потом сомкнуть вытянутые вертикально вверх стопы, потом поперечный. Движения одной лишь кистью с пальцами, складывающимися в фигуры редкой мудрёности (до такой степени, что некоторые напомнили Мийолу символы мистического языка). Падения, переходящие в волнообразные перекаты, переходящие в нечто уж вовсе…

Потом мэтр извлёк из кладовой инвентарь, и они жонглировали небольшими мячиками, выделывали разные штуки с обручами, гимнастической палкой, вертели короткие дубинки… жезлы, стеки с разноцветными лентами, веера, тупые муляжи сабель. Различные отягощения.

…никак не получалось привыкнуть. Только какое-то движение вроде бы почти удаётся, как мэтр тут же на лету меняет правила. Не даёт завершить очередные попытки. Поэтому изъяны собственных потуг раздражают прямо-таки неимоверно, разжигая в душе и разуме, невзирая ни на какой самоконтроль, жажду улучшений.

Но маг не роптал, принимая это как важную часть происходящего.

Что-то он повторял достаточно успешно. Что-то — с трудом и кривовато. Что-то — с уже совсем великим скрипом, убого и очень далеко от образца.

Многое не мог повторить совсем, при самом горячем желании.

Спустя два часа, когда мэтр Кемват оставался совершенно прежним, а с Мийола пот лил просто-таки потоками, это внезапное и всестороннее тестирование завершилось.

Так же резко, как началось.

— Дышать не умеешь, — ударил вердикт, вынесенный сухим и ровным тоном. — Двигаешься скованно. Суставы не разработаны. Выносливость… для мага-подмастерья — почти приемлема, по нормам хотя бы среднего достигшего — позорно. Управление праной зачаточное. Согласование телесных и пранических движений — никакое вообще. Дефекты развития выправляли, да не выправили. Физическое развитие начинали, да бестолково и однобоко. И забросили.

Пауза.

— Большой плюс, что не придётся переучивать. Чистая доска без кривых узоров. Хорошо. Смекалка присутствует, память есть, упорство чувствуется. Случай не безнадёжный. Работать… можно. Всё зависит от целей. Зачем тебе танцы?

Мийол моргнул.

— Красиво. И полезно.

— Сперва красиво или сперва полезно?

— А… разве это отделимые вещи? Польза и красота — они же как…

— Ясно. Синтетический подход. — Мэтр Кемват неожиданно улыбнулся: слабо, бледно, но с явным одобрением. — Хорошее понимание. Не каждый своим умом доходит. Как твоё имя?

— Мийол.

— Приятно. Какой график возможен и желателен?

— Могу выделять по два часа хоть каждый день.

— Каждый день — не надо. Восстановление после занятий — часть занятий. По три, по четыре часа в чётные дни недели. Здесь, вечерами, со мной. Годится?

— Годится. А…

— О плате поговорим потом.

— Нет, я не о клатах.

— Интересно. Спрашивай.

— Вы — Мастер Основ. И… просто мастер. Не только танца. Почему вы готовы тратить своё драгоценное время на…

Останавливающий жест. Короткий, но выразительный до изумления. Возможно, таким и дикого зверя выйдет усмирить.

— Ты — чистая доска без кривых узоров, — повторил мэтр медленно, полностью прикрыв веки. И выглядя при этом так, словно видит побольше иных, опирающихся на глаза. — А базу должен вырезать мастер. Потому что потом исправить, переучить… не выйдет. Доделывать могут ученики. Начало… драгоценнейшая пора. Начинать должен я.

Мийол не успел толком осознать собственный порыв, как спина его словно сама собой согнулась под прямым углом, а руки крест-накрест сложились на груди.

Лиссаат, приветствие высокочтимого.

— Ступай. Послезавтра жду.

— По слову вашему, мэтр.

На обратном пути призыватель едва замечал захватывающую дух скорость рикша-ролла. Уж очень многое требовалось обдумать.

И послезавтра он, разумеется, снова явился по тому же адресу. Притом — спасибо куратору за очередную подсказку — благоразумно запасшись несколькими видами мазей: для стимуляции локального кровообращения, размягчения связок, противосудорожными, обезболивающими. Они ему предсказуемо понадобились: и перед занятием, и во время, и после. Не менее благоразумно Мийол перед тренировкой скинул всю одежду и обувь, кроме исподнего (в прошлый раз плотный напор новых требований попросту не оставил ему времени для разоблачения).

Не помогло. Как и прохлада в зеркальном зале, доведённая талисманами до уровня лёгкого морозца. Всё едино уже через десять минут призыватель взопрел и оставался взопревшим все последовавшие три часа. Хотя упражнения шли в основном на развитие гибкости, без особого упора на выносливость или силу.

А мэтр Кемват ещё и не ленился попутно выдавать теорию.

— Все слышали про прану. Многие могут её ощущать. Чудесная энергия, сила самой жизни. Маги и особенно Воины учатся использовать её. Осваивают приёмы. Начиная с малой семёрки имперского стандарта: Усиление долгое и краткое, Укрепление долгое и краткое, Чуткость долгая и краткая, Усиление лечебное. Это — фундамент. Опоры нашего Пути.

Пауза. Со стороны Мийола — щелчок тазобедренного сустава.

— Потом должна следовать большая семёрка. Тоже имперский стандарт, но для достигших: Ускорение долгое и краткое, Смещение прямое и обратное, Волна, Прикосновение, Ощущение. От малой семёрки отличие назовёшь?

Стараясь не слишком кряхтеть, Мийол выдавил:

— Частный характер… управления. Для Ускорения, что… действует только на нервы… надо собрать прану в определённой… системе. Не просто всём теле. Для Смещения… менять плотность праны… в разных частях тела. Для Волны — то же, но…

— Хорошо, — не стал дослушивать мэтр. — Для близящихся семи приёмов не нашлось. Лишь три: Уподобление, Преображение лечебное, Сохранение долгое. Все три пиковых приёма требуют не иного распределения праны в теле. Даже выплеска её не требуют, как Прикосновение. Нет. Для пиковых приёмов важно управлять качеством своей праны. При уподоблении — маскируя. При Преображении лечебном — обращая часть праны ядом. И при Сохранении долгом… уплотняя за обычным пределом. Добиваясь сохранения жизни за гранью возможного. Без еды, без питья, без сна и отдыха. И — преображения. По сию пору полное погружение в Сохранение долгое на границе ближнего и среднего чернолесья… или даже в дальнем чернолесье… открывает Путь к конденсации Ядра Сути. Рискованный шаг для застрявших близящихся. Нет! Надо сильнее.

— Я… стараюсь.

— Не старайся — делай. Та боль, которую чувствуешь — это не боль травмы. Это боль твоей застывшей привычки. Ломай её! Гни и тяни! Не жалей!

Мийол согнулся, казалось бы, до предела — и тут тяжёлая рука мэтра легла меж лопаток.

Нажала.

«Застывшая привычка» с хрустом растянулась. А может, хрустела вовсе не привычка, а некие элементы анатомии. Болезненный прострел на миг чуть не ослепил призывателя…

Однако в очередной раз оказалось, что Кемват в своём деле разбирается. И физически его новый ученик, можно сказать, невредим. Когда Мийол распрямился-покрутился, это стало вполне очевидно… после чего настал черёд другой серии «потягушек».

— Так вот, о пране. В нынешние времена расслабленной дегенерации Воины… просели. По навыкам. По силам. По знаниям. Причин тому много. Отказ от имперского духа. От экспансии и развития. Сохранять былые достижения кажется проще. Плюс кланы. Зачем учить навыки, если это не даст просторождённым преимущества? В итоге и сами клановые, не ощущая дыхания своих конкурентов… полагаясь на врождённые данные… расслабляются. Работают без усердия. Зачем «слабые» и «неэффективные» приёмы из двух семёрок и тройки, если после конденсации Ядра Сути, после становления Мастером Боя придётся переучиваться? Общее мнение таково: настоящее искусство Пути Конфликта… умение управлять праной… сочетать активность тела и духа… это всё — для Мастеров. И только для Мастеров.

— Это не так?

— Корни моей семьи… глубоки. Мы, Чарши — не клан. Но мы… ровесники древних кланов! Или даже… старше. Девять с половиной веков числимся в белом списке, среди аун-Лагор. След в хрониках уходит на двенадцать с половиной веков в прошлое. Что раньше? Сейчас не скажет никто. Аттальнеро отметил сто второй юбилей шесть лет назад. Остальные — ещё моложе. Я не жалуюсь. Я не хвастаюсь. Это — тлен, бессмыслица. Но… есть наша семейная традиция. Старая. Проверенная. Её секреты тебе ни к чему: ты маг. Как малышка Си. Но даже без секретов…

Пауза.

— Прана. Чудесная энергия, сила самой жизни. Чтобы нарастить её плотность, чтобы стать Мастером Боя… нужен объём. Навыки малой семёрки зависимы от плотности и объёма. Успехи в применении её воинских приёмов… приходят сами. Если нарастить плотность и объём. Но…

Ещё пауза. Очередной прострел боли прошибает Мийола аж до пят.

И тает, слабеет, сворачивается внутри ещё одним ноющим комом.

— Успехи с приёмами большой семёрки и пиковой тройки сами не приходят. Только через труд. Долгий. Болезненный. Временами опасный. И всё же двенадцать с половиной веков… раз за разом… подтверждают одно. Частичное, временное уплотнение праны… смена качества праны… для этого требуется только наличие праны. Ничего более!

— И всё?

— Ещё желание и воля. Много желания. И непреклонная воля. Но… без желания и воли эфемерен любой успех. Нет. Не эфемерен. Он просто недостижим.

— Значит… я смогу научиться приёмам Воинов?

— Любой болван может им научиться. Это Воины не могут гравировать чары. А вот маги — те да. Могут использовать приёмы. Слабенько. Простенько. Но тебе не в бой с ними идти. Тебе нужен минимум. Для пользы и красоты. И… я дам тебе этот минимум. Сколько возьмёшь.

— А что взамен?

— Опять о цене… упрямый.

— Не люблю… быть должником. И недосказанность… не люблю.

— Упрямый. Это хорошо. Что ж… тогда озвучу очевидное. Моя семья живёт уже двенадцать с половиной веков. Но мы… остаёмся простецами. История есть. Репутация есть. Ресурсы есть. Связи. И… нет силы.

— Нет силы? — «Из уст Мастера Основ звучит… своеобразно».

— Настоящей — нет, — отрубил мэтр Кемват. — Она у гильдий и мастеров магии. У кланов. У Астрен, Тамарен, Шелетидйид, Лангамор, Кордрен, Таруйид, Млабйид, Слиррен и прочих. Больше всего — у Аттальнеро, поменьше — у Валанжи. Но не у нас. Семьи белого списка… если бы мы объединились… только этого не будет. Никогда. Политика. Конкуренция. Лавирование. Вражда. Обиды. Долгая история — это… не только плюсы.

— Так я… инвестиция? Ещё одна полезная в будущем связь?

Мэтр Кемват вис-Чарши аун-Лагор не замедлился с ответом и на долю мгновения.

— Да.

И пояснил, когда боль в растянутых связках призывателя снова поутихла, позволяя нормально запоминать слова:

— Мы даём кредит. Небольшой. Нам это ничего не стоит. Почти ничего. Семейные секреты — для семьи. Тебе — только то, что попроще. И полезно для мага. Например… умение танцевать. Для тех званых вечеров, что устраивают кланы и гильдии… полезно. Не даст уронить репутацию. Тебе приятно, у нас — должник. В перспективе — влиятельный. В перспективе… ты мастер. Но не клановый. За тобой нет истории. Нет репутации. Нет ресурсов и связей. Только талант. Потенциал. Может, он останется не раскрыт. Время покажет. Но подмастерье гильдии Сарекси — тоже хорошая и нужная связь. Полезная… взаимно полезная.

— Ясно… ау!

— Надо сильнее.

— Я… сделаю.

— Хорошо. Это хорошо. Продолжай.

Мийол продолжал.

И до первого дня третьего сезона неуклонно выдерживал график занятий, невзирая на все трудности, боль и пот. Если семья Чарши желает видеть его союзником… на озвученных условиях он примет это с радостью!

Проверка знаний алхимической теории началась со второго часа от осветления в малых лекториумах второго корпуса. Статические иллюзии, а кое-где — например, на входе в общежитие неофитов — просто бумажные листы с отпечатанным объявлением об этом событии запестрели по всей территории гильдии ещё за неделю до. Мийол натыкался на них взглядом в дверях столовой, в библиотеке, под аркой входа возле пятого корпуса, в котором собирался клуб «Словесность сорока веков» и другие внутригильдейские группы по интересам, от Любителей Сладостей до объединения «Великие корцы» и Тайного Круга Сплетников (от взгляда на вывеску этой — совершенно официально зарегистрированной, кстати — компании широко известных персонажей у призывателя неизменно поднималось настроение; а если удавалось застать кого-то из них по пути к клубной комнате или обратно, спешащими на бесконечное заседание ТКС с маской на лице, он и вовсе не мог сдержать ухмылки).

Так вот, о проверке знания теории.

Что немало удивило Мийола, так это развернувшаяся активность коллег-неофитов. С его точки зрения ситуация казалась странной. Как-никак, экзаменация на переход в базилары уже много лет (если не вообще веков!) подряд проходила по неизменно заведённому распорядку. Три раза в год, в начале очередного сезона, с той же регулярностью, с какой дождь идёт и Рубеж Года наступает. Тем не менее только за неделю до события, словно появление объявлений внезапно и резко простимулировало неофитам память, резко приросло число посетителей библиотеки.

Практически удвоилось.

А также появились сомнамбулически перемещающиеся по территории фигуры, уткнувшиеся в книги и конспекты; взъерошенные субъекты обоих полов, мечущиеся тут и там на повышенной скорости и спрашивающие встречных-поперечных о наличии учебной литературы по каким-то срочно, очень срочно, сверхсрочно необходимым темам; уже не взъерошенные, а прямо-таки вздрюченные существа с опасно блестящими покрасневшими глазами, не отрывающиеся от записей даже во время еды и, похоже, временно переставшие спать…

Причём по мере того, как последняя предэкзаменационная неделя близилась к завершению, вся эта нездоровая активность набирала масштаб и градус. Библиотеку оккупировали уже не отдельные группы, а толпы. О наличии конспектов Мийола не спрашивали разве что тогда, когда он, наплевав на маскировку, полностью разворачивал ауру подмастерья и откровенно давил на приближающихся ею и хмурым взглядом. Блеск глаз вздрюченных, неестественный оттенок их кожи и нервическая дрожь их пальцев неумолимо выдавала уже не просто употребление разного рода психостимуляторов — нет. Злоупотребление ими. Причём со смешением всё более и более забористых составов во всё более и более пугающей концентрации.

«Как там Ригар говорил? Ничто не предвещало, и вот опять наступили сессия и перевыборы с отопительным сезоном. Ох уж этот иномировой колорит… который явно межмировой».

Но недолго призывателю оставалось смотреть на эту вакханалию абсурда с флегматичным настроем умудрённого своими шестнадцатью годами стихийного философа. Всё это как-то резко окрасилось в личные оттенки и сорвало вуаль лёгкого юмора с его взора, когда в последний день уходящего сезона Элойн не явилась на запланированную встречу в «Дарах чернолесья». А после того, как Мийол позавтракал в печальном одиночестве и явился в общежитие — обнаружил свою любовницу повторяющей аналитические реакции серосодержащих белков.

С признаками разом бессонной ночи и употребления стимуляторов на лице.

— Так, милая. Отложи-ка эту лабуду.

— Но…

— Отложи. Пожалуйста. И давай-ка повторим куда более важную тему.

— Какую? — нехорошо возбудилась девушка, отрываясь от справочника по жизненной алхимии и вперяя в призывателя пристальный взгляд синих глаз с порозовевшими белками.

— Биографию некой Элойн аун-Лагор. Ты её знаешь, надеюсь.

— Мне некогда шутки шутить! — обиделась она.

— А я не шучу, — практически прорычал Мийол. Тихо, но всё равно сурово. — Для начала вопрос полегче. Сколько раз ты сдавала экзамен на базилара? Смотри на меня! Отвечай!

— Тринадцать? Нет… четырнадцать! Или…

— Больше десятка раз, если опустить несущественные нюансы. Так?

— Да.

— Второй вопрос. Во время трёх последних попыток за теоретическую часть твой результат оценивался… как?

— Отменно. Но по некоторым темам — всего лишь сильно.

— Но средняя отметка по теории на два деления выше приемлемой, так? Во-о-от. А теперь финальный, решающий вопрос… что помешало твоему повышению в ранге?

— Ты сам знаешь! Я же тебе…

— Что. Помешало. Тебе. Стать. Базиларом?

— Завал практики, — Элойн заморгала, отворачиваясь. — Лучший результат — одна пилюля третьего класса за три попытки. Оценка «слабо».

— Вот именно. Желание подтянуть теорию похвально, но оно ничего не решит. Что тебе в самом деле нужно, так это хорошенько отдохнуть. На свежую голову ты и теорию вспомнишь куда легче, и… возможно… сумеешь лучше сконцентрироваться на практике конденсомантии.

Тут Мийол применил уже неоднократно испытанный, неизменно действенный приём: нагло сцапал девушку и прошептал в розовое ушко, заставляя её ёжиться и вздрагивать:

— И я позабочусь о том, чтобы ты… отдохнула. Хорошенько так… отдохнула.

— Но…

— Самое малое раз пять подряд.

— Но я же…

— Шесть раз подряд. Хотя… маловато. Лучше семь. Это число мне больше нравится.

Привыкнув исполнять обещания, он исполнил и это.

С потемнением Элойн уснула накрепко, надолго… и по-прежнему ласково сцапанная.