Модель. Зарубежные радиопьесы

Фридрих Дюрренматт АВАРИЯ

Альфредо Трапс

Механик гаража

Хозяин трактира

Судья

Прокурор

Адвокат

Пиле

Симона

Тобиас

Легкая музыка. Модный мотив. Шум подъезжающего автомобиля.

Т р а п с. Вот проходимец! Ну я ему покажу! Узнаешь меня, дружище! Буду действовать напролом! Сверну ему шею. Не успеет опомниться. Никакого не будет ему прощения! Нет, милости ему не видать. Дудки! Воображает, наверное, что я из Армии спасения. Думает выжать из меня пять процентов. Пять процентов! Я сразу смекнул, чем это пахнет. К счастью, со Штюрлером все идет как по маслу. Выгодное дельце, этого я здорово обштопал. Так, теперь что-то случилось с машиной.

Шум машины.

Все! Готова. Ничего не поделаешь. Хорошо, хоть гараж рядом! Эй, вы там!

М е х а н и к. Что случилось с вашим «Студебеккером»?

Т р а п с. А черт его знает. Только собрался взять этот небольшой подъем, как вдруг она стала и ни с места.

М е х а н и к. Сейчас поглядим.

Звон инструментов.

Ага, нашел, видите?

Т р а п с. Действительно… Кажется, нужен серьезный ремонт.

М е х а н и к. Я тоже так считаю.

Т р а п с. Когда вы сможете принести машину в порядок?

М е х а н и к. Утром, часов в семь, можете ее забрать.

Т р а п с. Только завтра?

М е х а н и к. Да ведь сейчас уже шесть часов вечера.

Т р а п с. Отсюда далеко до вокзала?

М е х а н и к. Полчаса ходьбы.

Т р а п с. А в деревне можно переночевать?

М е х а н и к. Спросите в трактире «Медведь».

Т р а п с. Ладно. Не могу понять, что случилось с мотором. Но я ничего в этом деле не смыслю. Мы все во власти механиков, этих нынешних разбойников с большой дороги. Ага, вот и «Медведь». Этот толстяк, наверное, хозяин?

Звуки гармоники. Шум праздника.

Есть свободные комнаты?

Х о з я и н. К сожалению, все заняты союзом животноводов.

Т р а п с. А в деревне есть еще гостиницы?

Х о з я и н. Все заняты животноводами. Но вы сходите к господину Верге в белую виллу, прямо по главной улице, а потом налево, он берет постояльцев.

Звуки гармоники медленно затихают.

Т р а п с. Надо было все же уехать поездом. Но он уходит только через час, да еще два раза пришлось бы пересаживаться. Обленился я. Да и завтра все равно пришлось бы приехать за машиной. А поселок на вид приятный. Церковь, пруд, домики на одну семью, — наверное, здесь живут мелкие рантье и чиновники на пенсии из города. А вот и крестьянские дома — ого, до чего крепкие! А чистота какая, вон даже навозные кучки разровняли. Подумать только, на что люди тратят силы.

Мычание коров, позвякивание колокольчиков.

Коровы. Этого еще не хватало. Но в деревне, видно, без этого нельзя. Прекрасный летний вечер, солнце еще высоко в небе, завтра самый длинный день в году. Может, подвернется что-нибудь интересное. В таком сельском гнездышке можно встретить премилую девушку, какую-нибудь Луизу или Катарину. А вот и вилла, окруженная ельником и буками, а сад-то какой большой, вот прелесть, вдоль улицы фруктовые деревья стоят, а вон там огород, и повсюду цветы. Чудно, право, что в таком доме сдают комнаты, очевидно, это какой-нибудь пансион. Наверное, хозяевам сильно нужна монета.

Скрип отворяемой калитки.

Ни души. На дорожках гравий. Хэлло!

С у д ь я. Что вы желаете?

Т р а п с. Господин Верге?

С у д ь я. Да, это я.

Т р а п с. Меня зовут Трапс, Альфредо Трапс!

С у д ь я. Очень приятно.

Т р а п с. Мне сказали, что у вас можно переночевать. У меня сломалась машина. Авария.

С у д ь я. Да, можно.

Т р а п с. Сколько вы за это возьмете?

С у д ь я. Ничего.

Т р а п с. Ничего? Ну знаете, вы прямо Дед Мороз собственной персоной?

С у д ь я. Подойдите поближе. Проходите на веранду.

Голоса.

П р о к у р о р. Ну, наконец-то появился! Самое время.

А д в о к а т. Вот везение! Похож на фабриканта.

П р о к у р о р. Ерунда, просто коммивояжер.

П и л е. Чудесно!

Т р а п с. Простите, я, кажется, помешал?

С у д ь я. Нет, вы никому не помешали. Я живу один, мой сын в Соединенных Штатах, и я всегда рад, когда могу кого-нибудь приютить.

Т р а п с. Но у вас уже сидят гости.

С у д ь я. Мои старые друзья. Такие же пенсионеры, как и я. Поселились в этой деревушке из-за мягкого климата. Сегодня у нас небольшой холостяцкий ужин. Составьте нам компанию.

Т р а п с. Составить вам компанию? Такого гостеприимства не бывает. Прямо как в сказке.

С у д ь я. Разрешите представить моих гостей. Прокурор в отставке…

П р о к у р о р. Моя фамилия Цорн…

Т р а п с. Весьма польщен.

С у д ь я. Адвокат в отставке…

А д в о к а т. Позвольте представиться — Куммер.

Т р а п с. Очень приятно.

С у д ь я. Господин Пиле.

Т р а п с. Рад познакомиться.

П и л е. Чудесно!

С у д ь я. Симона! Это господин Трапс. Он сегодня у нас ночует.

С и м о н а. В какой комнате, господин Верге?

С у д ь я. Ну, Симона, это мы должны сначала выяснить.

С и м о н а. Понятно.

С у д ь я. Наши гости, господин Трапс, занимают ту или иную комнату в зависимости от своего характера.

Т р а п с. Оригинальная идея.

С у д ь я. Хотите вермута?

Т р а п с. С удовольствием.

С у д ь я. И капельку джина?

Т р а п с. Не знаю, право, чем я все это заслужил.

С у д ь я. Своим приходом вы оказали нам большую услугу.

Т р а п с. Услугу?

С у д ь я. Вы сможете принять участие в нашей игре?

Т р а п с. С удовольствием. А что это за игра?

Смущенный смех.

А д в о к а т. Немножко странная игра.

Т р а п с. Понятно, господа играют на деньги — с удовольствием приму участие.

П р о к у р о р. Нет, в такие игры мы не играем…

Т р а п с. Нет?

Смущенный смех.

С у д ь я. Наша игра заключается в том, что по вечерам мы играем в свои бывшие профессии.

Т р а п с. В старые профессии?

П р о к у р о р. Мы играем в суд.

Т р а п с (смеясь). Прямо жуть берет…

П р о к у р о р. Обычно мы повторяем знаменитые исторические процессы. Суд над Сократом, над Иисусом Христом, процесс Жанны д’Арк, дело Дрейфуса, недавно занимались поджогом рейхстага, а иногда судим знаменитых исторических лиц.

А д в о к а т. Так, например, вчера мы признали Фридриха Великого невменяемым и подвергли его изоляции.

Т р а п с. Действительно, своеобразная игра.

П и л е. Чудесно, правда?

П р о к у р о р. Но лучше всего получается, когда мы играем с живым объектом.

Т р а п с. Могу себе представить.

С у д ь я. Поэтому наши гости время от времени оказывают нам любезность, предоставляя себя в наше распоряжение.

Т р а п с. Ну, естественно.

С у д ь я. Только не думайте, что вы обязаны принимать участие в игре, дорогой господин Трапс.

Т р а п с. Да, конечно, я буду с вами играть.

С у д ь я. Виски или водки?

Т р а п с. Виски.

А д в о к а т. Сигарету?

Т р а п с. Большое спасибо.

А д в о к а т. Огня?

Т р а п с. Благодарю, у меня есть.

П р о к у р о р. Что касается вашей роли, уважаемый господин Трапс, она совсем не трудная. Ее может сыграть любой дилетант.

Т р а п с. Право же, мне очень любопытно.

С у д ь я. У нас уже имеются судья, прокурор и адвокат Это роли, для которых необходимо знание материала и условий игры. Свободна только роль обвиняемого. Но я хочу еще раз подчеркнуть: вы вовсе не обязаны принимать участие в нашей игре.

Т р а п с. А какое преступление я совершил?

П р о к у р о р. Это не существенно, дорогой друг. Преступление всегда найдется.

Легкий смешок.

Т р а п с. Очень интересно!

А д в о к а т. Господин Трапс, поскольку вы решили принять участие в игре, я должен предварительно сказать вам несколько слов.

Т р а п с. Мне?

А д в о к а т. Я же буду вашим защитником.

Т р а п с. Очень любезно с вашей стороны.

А д в о к а т. Пойдемте в столовую, выпьем здешнего портвейна. Он очень старый, вам необходимо его попробовать.

Шаги.

Правда, красивая столовая? Круглый парадно накрытый стол, а как торжественно выглядят эти стулья с высокими спинками, потемневшие картины на стенах, подлинная старина, — ничего общего с этими сумасшедшими штуками, которые сегодня в моде. С веранды доносится плавная беседа гостей, в открытое окно падают лучи заходящего солнца, врывается щебетание птиц; а вот на этом столике стоят бутылки с вином, там, на камине, в корзиночке, — бордо. Проходите, проходите, пожалуйста, атмосфера пока еще такая приятная, полна поэзии домашнего очага. Вот теперь мы наполним два этих бокальчика портвейном и чокнемся за все это.

Чокаются.

Т р а п с. Превосходный портвейн.

А д в о к а т. Не правда ли? Лучше всего, если вы сразу доверитесь мне и подробно расскажете о своем преступлении, тогда я могу гарантировать вам, что мы счастливо отделаемся на суде. Этому длинному сухопарому прокурору с моноклем уже почти девяносто лет, но он в здравом уме и твердой памяти, а в свое время был мировой знаменитостью. Наш хозяин считался весьма строгим и даже педантичным судьей. Видите, положение у нас нелегкое. И, несмотря на это, мне обычно удавалось выигрывать дело; только однажды, когда слушалось дело об ограблении с убийством, я не мог спасти обвиняемого. Но, насколько я понимаю, вы не совершали грабежа с убийством, а может быть…

Т р а п с (смеясь). К сожалению, я не совершил никакого преступления, дорогой доктор Куммер. Смешно, что прокурор носит монокль. Такие штуки давно вышли из моды. Ваше здоровье.

А д в о к а т. Ваше здоровье. Значит, я могу похвастаться тем, что ношу пенсне. Итак, вы считаете себя невиновным, господин Трапс.

Т р а п с. Бросьте! Разве я похож на преступника?

А д в о к а т. Гм. Хорошо. Прежде всего постарайтесь взвешивать каждое слово — не болтайте лишнего, иначе, увидите, вас приговорят к длительному заключению и я не смогу вам помочь.

Т р а п с (смеется). Постараюсь, постараюсь. Занятная светская игра, должен признаться.

А д в о к а т. Вот идут остальные. Сядем за стол. Симона сейчас подаст.

П р о к у р о р. Что у нас сегодня на ужин?

С и м о н а. Черепаховый суп.

П и л е. Чудесно!

В с е. Приятного аппетита!

Все едят суп.

П р о к у р о р. Итак? Обвиняемый, что вы можете нам сообщить? Надеюсь услышать об интересном, солидном убийстве.

А д в о к а т. Я протестую, дорогой господин прокурор. Мой клиент является обвиняемым, не совершившим преступления, — большая редкость в судопроизводстве. Он невиновен, абсолютно невиновен.

С у д ь я. Неужели?

П р о к у р о р. Невиновен?

П и л е (глухо). Хе?

С у д ь я. Такого еще не бывало.

П р о к у р о р. Необходимо провести следствие. Чего не может быть, того не бывает.

Т р а п с (смеется). Приступайте, господин прокурор!

С и м о н а. Форель, господа, а к ней легкое шипучее «нефшатель».

А д в о к а т. Моя любимая закуска!

П и л е. Чудесно!

П р о к у р о р. Сколько вам лет, господин Трапс?

Т р а п с. Сорок пять.

П р о к у р о р. Профессия?

Т р а п с. Генеральный представитель фирмы.

П р о к у р о р. Прекрасно. У вас произошла авария?

Т р а п с. Случайно, первый раз за весь год.

П р о к у р о р. Так, а в прошлом году?

Т р а п с. Тогда у меня была еще старая машина, «Ситроен», выпуска 1939 года, а теперь «Студебеккер», красный лак, модель экстра.

П р о к у р о р. «Студебеккер»? Очень интересно! И вы приобрели ее совсем недавно? Значит, раньше вы не были генеральным представителем?

Т р а п с. Я был обыкновенным коммивояжером по текстилю.

П р о к у р о р. Значит, счастливое стечение обстоятельств.

С и м о н а. Господин Трапс желает к форели растопленное масло или майонез?

Т р а п с. Майонез.

А д в о к а т (тихо). Еще раз напоминают вам, господин Трапс, будьте внимательней! Каждый вопрос прокурора имеет свой тайный смысл.

Т р а п с. Уважаемые господа, должен признаться, что до сих пор самыми веселыми на свете я считал наши вечера в Шларафии, но этот холостяцкий ужин гораздо потешней!

П р о к у р о р. Ах, значит, вы состоите в Шларафии? Весьма примечательно. Какое же там у вас прозвище?

Т р а п с (с гордостью). Маркиз де Казанова.

П и л е. Чудесно!

П р о к у р о р. Можно ли по этому прозвищу судить о вашей личной жизни?

А д в о к а т (тихо). Осторожней! (Громко.) Попробуйте брюссельский салат!

Т р а п с. Дорогой господин прокурор, можно, но весьма относительно. Я самым законным образом женат, отец четырех детей, и если у меня и бывают встречи с женщинами, то только случайно и без всяких серьезных намерений с моей стороны.

С и м о н а. Еще стаканчик «нефшателя»?

Т р а п с. Необычайно вкусно!

С у д ь я. Дорогой господин Трапс, может, вы окажете нам любезность и познакомите собравшихся с вашей биографией? В кратких чертах, конечно. Поскольку мы решили провести судебное разбирательство, объектом которого являетесь вы, наш дорогой гость и грешник, и, если представится возможность, на долгие годы засадить вас под замок, нам надлежит узнать вас поближе с личной стороны. Интересно, например, узнать о ваших интимных отношениях с женщинами. Можете не жалеть никаких подробностей. Все. Расскажите! Расскажите!

П и л е (глухо). Однажды с нами ужинал один сутенер, господин Трапс, он рассказывал нам потрясающие истории из своей практики и при этом отделался только четырьмя годами каторжной тюрьмы. Это было чудесно!

Т р а п с. А что я могу о себе рассказать? Я отнюдь не сутенер. Веду самую будничную жизнь, господа, серенькую жизнь, должен признаться… Ваше здоровье! Все. Ваше здоровье!

Звон бокалов.

С и м о н а. Шампиньоны в сметане, господа, к ним «шатонеф дю пап».

П и л е. Чудесно!

С у д ь я. Итак, господин Трапс, подходящая атмосфера для вашего рассказа создана.

Т р а п с. Юность моя была суровой. Мой отец был фабричным рабочим, пролетарием, подпавшим под влияние ложного учения Маркса и Энгельса, озлобленным человеком, который мной совсем не занимался. Мать была прачкой. Она рано постарела. Я смог кончить только начальную школу, только начальную школу.

П р о к у р о р. Интересно. Только начальную школу? Да, уважаемый, вам нелегко было выбраться в люди.

Т р а п с. Вот именно. Еще десять лет назад торговал вразнос и шатался из дома в дом с чемоданчиком в руках. Адова работа: вечно бродишь с места на место, ночуешь на сеновале, на сомнительных постоялых дворах. С низов начинал, с самых низов. А теперь, уважаемые господа, взгляните на мой текущий счет в банке, — не хочу хвастать, но кто из вас имеет «Студебеккер»?

А д в о к а т (тихо). Будьте осторожней!

П р о к у р о р. Как же это произошло?

А д в о к а т (тихо). Будьте внимательней и не говорите так много.

Т р а п с. Я единственный представитель фирмы «Гефестон» на всю Европу.

С у д ь я. «Гефестон»? А что это значит? Туманно.

Т р а п с. И все же вы почти расшифровали это слово, дорогой хозяин дома и судья. Вы сами произнесли слово «туманно». В наши дни существуют нейлон, перлон, мирлон, искусственные ткани, о которых суд, несомненно, слышал. Но есть и гефестон, королева всех искусственных тканей, — прочная, прозрачная и при этом облегчающая страдания ревматиков. Ее применяют в промышленности, в ателье мод, в дни войны и в дни мира, — это безупречная ткань для парашютов и одновременно для пикантных ночных рубашек прелестных дам, как я это знаю по собственному опыту…

В с е. Ого!

С у д ь я. По собственному опыту?

П и л е. Чудесно!

С и м о н а. Жареные телячьи почки, артишоки и подогретый «сент-жюльен-медок» 1927 года.

Т р а п с. Пиршество богов!

П р о к у р о р. Совершенно согласен. Наш гостеприимный хозяин, этот старый гурман, закупает продукты сам. Ну, а что же с вами произошло дальше? Расследуем, проанализируем этот случай до конца. Каким образом вам удалось занять такое подходящее место?

А д в о к а т (тихо). Внимание. Опасность приближается.

Т р а п с. Это мне нелегко далось. Сначала пришлось свалить старого Гигакса, трудное это было дело.

П р о к у р о р. Ах так! Кто же такой этот господин Гигакс?

Т р а п с. Мой бывший начальник. Черт побери, бордо великолепно, если судить по букету.

П р о к у р о р. Итак, уважаемый, надеюсь, господин Гигакс находится в полном здравии?

Т р а п с. Он умер в прошлом году.

А д в о к а т (тихо). Вы что, с ума сошли?

П р о к у р о р. Умер? Наконец-то мы раскопали покойника, а это, и конце концов, главное. Уважаемые коллеги, в связи с этим открытием предлагаю отведать «сент-жюльен-медок».

Звон бокалов.

Итак, займемся покойником, следы которого наконец-то обнаружены. А вдруг мы так же обнаружим убийство, которое наш дорогой Трапс совершил к своему и нашему удовольствию.

Т р а п с (смеясь). К сожалению, господа, убийства я не совершал, увы!

Общий смех.

П р о к у р о р. Не будем отчаиваться. Восстановим ход событий с самого начала. Господин Гигакс умер год назад?

Т р а п с. Восемь месяцев назад.

П р о к у р о р. После того как вы заняли его место?

Т р а п с. Незадолго до этого.

П р о к у р о р. Ну? Так отчего же он умер?

Т р а п с. Болезнь сердца.

П р о к у р о р. Прекрасно, в настоящий момент это все, что меня интересует.

А д в о к а т (тихо). Неосторожно, Трапс, неосторожно. Поверьте мне, у меня есть опыт: именно из болезни сердца прокурор часто вьет веревку для подсудимого.

П р о к у р о р. Сколько лет было покойному, милейший господин Трапс?

Т р а п с. Пятьдесят два. Могу я попросить еще немного соуса?

П р о к у р о р. Цветущий возраст.

А д в о к а т (тихо). И все это вы так спокойно признаете?

Т р а п с (смеясь). Не беспокойтесь, дорогой господин защитник, как только начнется допрос, я буду начеку.

Тишина.

А д в о к а т. Что вы имеете в виду, несчастный вы человек, когда же, по-вашему, начнется допрос?

Т р а п с. Как? Разве он уже начался?

Смех.

С у д ь я. Он даже не заметил, он даже не заметил!

П и л е. Чудесно.

Т р а п с (запинаясь). Господа, прошу прощения, но я представлял себе эту игру более торжественной и серьезной. Как в зале суда.

С у д ь я. Дорогой господин Трапс, у вас такой растерянный вид — просто прелесть! Наша манера вести судопроизводство, по-видимому, кажется вам странной, слишком жизнерадостной. Поймите, дражайший, мы, четверо сидящих за этим столом, — пенсионеры, мы теперь свободны от вороха ненужных формулировок, протоколов, законов, от всей писанины и прочей ерунды, в которой тонет наше правосудие. Мы судим без оглядки на ветхие своды законов и параграфы.

Т р а п с. Долой параграфы! Великолепная идея!

А д в о к а т. Господа, я пойду подышать свежим воздухом, пока еще не подали цыплят и все, что к ним полагается. Небольшая прогулка и сигарета полезны для моего здоровья. Не хочет ли господин Трапс меня сопровождать?

Т р а п с. С большим удовольствием, господин адвокат.

А д в о к а т. Пройдемте через веранду и погрузимся в теплую и величественную ночную тьму, окутавшую землю. У меня поэтическая душа, друг мой. Разрешите, я возьму вас под руку.

Т р а п с. Прошу вас.

А д в о к а т. Хотите сигарету?

Т р а п с. Боже мой, что за глупый розыгрыш?

А д в о к а т. Дорогой друг, прежде чем мы вернемся назад и займемся цыпленком, разрешите мне сказать вам несколько слов, которые вам надлежит запомнить. Вы мне очень симпатичны, молодой человек, я отношусь к вам по-отечески и буду говорить с вами, как с родным сыном: мы делаем все, чтобы проиграть процесс.

Т р а п с. Вот беда! Осторожней, не споткнитесь. Я чувствую близость пруда, а вот и каменная скамья, давайте присядем.

А д в о к а т. Звезды отражаются в воде, от нее исходит прохлада, как она нужна в такую летнюю ночь. Из деревни доносятся звуки гармоники и пение, а вот зазвучал и альпийский рожок.

Т р а п с. Праздник союза животноводов. Вот потеха! Забавная салонная игра. Я предложу сыграть в нее своим коллегам на ближайшем заседании Шларафии.

А д в о к а т. Не правда ли, она бодрит? Я немного растерялся, когда, выйдя в отставку, очутился здесь, в этой деревушке, без всяких занятий, кроме обычных старческих радостей. Чем здесь можно развлечься? Ничем, только дышать этим теплым, сухим воздухом, вот и все. Климат здоровый. Как жить без всяких духовных интересов? Вот вам результат — прокурор лежал на смертном одре, а у нашего радушного хозяина судьи предполагали рак желудка! И тогда нам в голову пришла счастливая мысль затеять эту игру. Мы сразу все воспрянули: деятельно заработали гормоны, скука прошла, энергия, молодость, аппетит восстановились. Мы играем в эту игру каждую неделю с гостями судьи, которые исполняют роль подсудимых; это иногда уличные торговцы, иногда отдыхающие, а вот позавчера мы были вынуждены приговорить одного члена парламента к двадцати годам каторжной тюрьмы. И только благодаря моему искусству его не отправили на виселицу.

Т р а п с (смеясь). На виселицу! Ну, это ж чепуха!

А д в о к а т. Почему?

Т р а п с. Смертная казнь ведь отменена!

А д в о к а т. Да, государственное правосудие ее отменило, но у нас тут частное правосудие, и мы снова ее ввели, именно возможность смертной казни делает нашу игру такой увлекательной.

Т р а п с. Но тогда вы должны были завести палача.

А д в о к а т. А у нас он есть — господин Пиле.

Т р а п с (испуганно). Пиле? Который все время восклицает «чудесно»?

А д в о к а т. Он был одним из самых талантливых мастеров этого дела в одной из соседних стран, сейчас он тоже на пенсии, но все еще владеет своим искусством. Так сказать, в курсе всех новшеств. Что с вами?

Т р а п с (с трудом). Сам не знаю. (Внезапно разражается смехом.) Я вдруг страшно испугался. Какая ерунда. Ужин без палача был бы гораздо менее веселым и увлекательным. Я заранее радуюсь, представляя, как буду все это рассказывать у себя в Шларафии. Придется туда тоже как-нибудь пригласить палача, заплатить ему, конечно, небольшой гонорар… Что это? Вы слышите?

А д в о к а т. Что такое?

Т р а п с (боязливо). Кто-то крикнул.

А д в о к а т. Крикнул?

Т р а п с. В доме.

А д в о к а т. Ах, это Тобиас.

Т р а п с. Кто такой Тобиас?

А д в о к а т. Он отравил жену.

Т р а п с. Жену?

А д в о к а т. Да, поэтому пять лет назад мы приговорили его к пожизненному тюремному заключению. Собственно говоря, он заслуживал смертной казни, но он совершенно невменяем.

Т р а п с. Пять лет назад? И он все еще здесь?

А д в о к а т. Да, в качестве гостя. Когда у нас нет других гостей, он играет роли исторических личностей. Вчера, например, он был Фридрихом Великим. Сегодня, поскольку вы приехали, у него выходной день. Он спит в комнате для пожизненно заключенных. Тобиас несколько беспокоен по ночам, но в остальном это милейший человек.

Т р а п с. В комнате дли пожизненно заключенных?

А д в о к а т. Да, так мы называем комнату для гостей, которых мы приговариваем к пожизненному заключению. Для каждого вида наказания у нас своя комната.

Т р а п с (смеется). Опять я попался. Ну и напугался же я. Действительно, забавный у вас тут дом.

А д в о к а т. Доверие за доверие. Вы убили Гигакса, да?

Т р а п с. Я?

А д в о к а т. Ну конечно. Ведь он же умер.

Т р а п с. Я тут ни при чем.

А д в о к а т. Мой юный друг, я прекрасно понимаю ваши опасения. Из всех преступлений труднее всего сознаться в убийстве. Но мне вы можете спокойно довериться. Я знаю жизнь и, конечно, вас пойму!

Т р а п с. Но мне абсолютно не в чем сознаваться.

А д в о к а т. Ай-ай-ай! Снова упрямитесь. Сознаваться приходится всегда, хочешь ты этого или не хочешь, и всегда найдется в чем сознаться. Итак, смелей, мой друг, без всяких церемоний, говорите напрямик, как вы убили Гигакса?

Т р а п с. Дорогой мой защитник, прелесть этой игры, если мне, новичку, позволительно выразить свое мнение, в том, что человеку становится жутко. Игра начинает казаться реальностью. И ты уже себя сам спрашиваешь, преступник ты или нет, убил ты старика Гигакса или нет, у тебя путается в голове. Как в кино. Это и есть самое интересное в игре, поэтому доверие за доверие: я действительно невиновен в смерти старого жулика.

А д в о к а т. Ну, хорошо. Невиновны. Будем на это надеяться. Ладно, пойдем в дом, в столовую, там уже подали цыплят и «шато пави» 1921 года искрится в бокалах.

Шум голосов. Смех.

П р о к у р о р. Вот и они.

С у д ь я. Наконец-то!

П и л е. Чудесно!

П р о к у р о р. Цыплята великолепны!

С у д ь я. Приготовлены по особому рецепту Симоны. Она его держит в секрете.

П р о к у р о р. Так и хрустят.

С у д ь я. Садитесь, господа, мы уже едим.

П р о к у р о р. Разрешите задать вопрос, дорогой и многоуважаемый подсудимый, только один вопрос: вы рассказывали нам, что господин Гигакс умер от сердечного приступа. Правда ли это?

Т р а п с (развеселившись). Правда, господин прокурор.

П р о к у р о р. А положа руку на сердце?

Т р а п с. Ну конечно же.

П р о к у р о р. А не отравили ли вы сами Гигакса?

Т р а п с (смеясь). Да ничего подобного!

П р о к у р о р. Или, скажем, застрелили?

Т р а п с. Тоже нет.

П р о к у р о р. Устроили автомобильную катастрофу?

Общий смех.

А д в о к а т (тихо). Осторожней! Это ловушка!

Т р а п с. Не везет вам, господин прокурор, ну просто не везет! Гигакс умер от инфаркта, и это даже был не первый инфаркт. Я знаю, что за много лет до этого старого прохвоста хватило в первый раз, я точно это знаю.

П р о к у р о р. Так. А от кого же это вам стало известно?

Т р а п с. От его жены, господин прокурор.

П р о к у р о р. От его жены?

А д в о к а т. Осторожней! Ради всего святого…

Т р а п с. Милостивые государи, это «шато пави» 1921 года превзошло все мои ожидания. Я пью уже четвертый бокал. Но для того, чтобы высокий суд не думал, что я хочу что-нибудь утаить, я расскажу всю правду и буду настаивать, что это правда, хотя защитник и шипит на меня каждую минуту, чтобы я был осторожней! В такой дружеской и приятной компании не стоит стесняться. Не сомневаюсь, что вы поймете все как надо. С госпожой Гигакс у меня кое-что было. Да, уж так получилось. Старый жулик часто бывал в разъездах и явно пренебрегал своей недурно сложенной и весьма соблазнительной супругой. Поэтому мне время от времени приходилось изображать утешителя на диване в гостиной у Гигакса, а потом даже и в их супружеской постели, как это бывает.

Взрыв хохота.

С у д ь я. Сознался, сознался!

П и л е. Чудесно!

А д в о к а т. Какое безрассудство!

Т р а п с. Над чем вы смеетесь, господа?

С у д ь я. Он не догадывается, не догадывается!

П р о к у р о р. Господин Трапс, вы до сих пор находитесь в близких отношениях с госпожой Гигакс?

А д в о к а т. Осторожней! Это главный вопрос.

Т р а п с. После смерти Гигакса я больше не посещал эту дамочку. Не хотел компрометировать почтенную вдову.

Взрыв хохота.

А д в о к а т (в бешенстве). Влипли! И еще как!

П и л е. Будет смертный приговор, будет смертный приговор!

С и м о н а. Сыр.

Т р а п с. Влип? Почему, милостивые государи? В деловых отношениях царит жестокий закон: «Око за око, зуб за зуб», а если кто-нибудь из нас захочет разыгрывать джентльмена, — ему крышка. А у меня все-таки семья. Денег куры не клюют, а все равно вкалываю как каторжный, как десять волов. Накручиваю на спидометре моего «Студебеккера» по шестьсот километров в день. Что вы хотите, коммерция в наше время — это кулачный бой, а личная жизнь — просто карусель. Бывает, поддашься соблазну, а бывает, и нет. Иногда изменяешь супруге, как повезет. Никто не может меня ни в чем упрекнуть.

П р о к у р о р. Поживем — увидим.

С у д ь я. Господа, ради сегодняшнего праздника откупорим бутылку «шато марго» 1914 года. Пробка осталась цела. Вдохнем ее аромат и торжественно подарим господину Трапсу в память о чудесных часах, проведенных в его обществе. Давайте выпьем.

Т р а п с. Блеск!

П и л е. Чудесно!

С у д ь я. Господа, допрос нашего дорогого обвиняемого закончен. Я предоставляю слово господину прокурору.

А д в о к а т. Ну что ж, господин Трапс, выслушаем речь обвинителя. Думаю, что вы будете поражены, узнав, чего вы добились вашими необдуманными ответами. Только, пожалуйста, не теряйте голову, я уж как-нибудь помогу вам выпутаться. Не вешайте нос! Уныние вам не поможет, соберитесь с духом. Слышите, какая вокруг стоит тишина. Только доносятся звуки шарманки и мужские голоса, поющие «У колодца, за воротами». Я Думаю, это нам не помешает.

Издалека доносится пение мужского хора.

П р о к у р о р. Самое лучшее, что произошло на нашем холостяцком вечере, дорогие друзья, самое приятное — это то, что мы напали на след убийства, так тонко задуманного и умело выполненного, что наше государственное правосудие не могло его не прозевать.

Т р а п с. Убийство? Но — помилуйте! (Разражается хохотом.) Вот так штука! Теперь я понял вашу игру! Меня хотят убедить, что я совершил убийство! Ну уж нет, уважаемые, это у вас не выйдет.

П р о к у р о р. Преступление еще надо доказать, тем более что обвиняемый до сих пор считает себя невиновным. Хочу отметить, что раскрытие убийства — счастливое событие, которое заставляет радостно биться наши сердца и ставит перед нами новые задачи, требует новых решений, новых усилий. Я хочу прежде всего поздравить дорогого виновника этого торжества, ибо без убийцы не бывает убийства, а следовательно, и торжества правосудия. Я поднимаю бокал за здоровье нашего скромного гостя Альфредо Трапса, которого судьба привела в этот дом.

Восторг, шум, звон бокалов.

В с е. Да здравствует Альфредо Трапс!

Т р а п с. Уважаемые господа, сердечность, с которой вы меня чествуете, трогает меня до слез. Я не стыжусь этих слез, сегодня прекраснейший вечер в моей жизни.

П р о к у р о р. У меня тоже слезы на глазах.

Т р а п с. Прокурор, мой дорогой, дорогой друг!

П р о к у р о р. Подсудимый, мой дорогой, дорогой Трапс.

Т р а п с. Выпьем брудершафт!

П р о к у р о р. Меня зовут Курт. За твое здоровье, Альфредо!

Т р а п с. За твое, Курт!

П р о к у р о р. Я с ужасом вспоминаю те времена, когда мы, состоя на государственной службе, вынуждены были заниматься унылым, однообразным ремеслом. Как все изменилось! Раньше мы как угорелые бросались от дела к делу, а ныне спокойно, весело и уютно судим преступника, проникаемся любовью к нему и радуемся тому, как растет его любовь к нам. Возникает атмосфера подлинного братства. И это замечательно, ибо правосудие, дорогие друзья, — это нечто веселое, радостное, ничуть не похожее на то внушающее ужас пугало, каким стало государственное право.

Т р а п с. Да здравствует правосудие!

В с е. Да здравствует правосудие!

П р о к у р о р. Разрешите же мне после этого тоста по достоинству оценить подвиг нашего друга. Мне кажется, что я нашел удачное выражение, — ведь моя обвинительная речь никоим образом не должна наводить ужас, напротив, эта высокая оценка поможет ему в полной мере осознать масштабы содеянного; лишь на цоколе чистого познания можно воздвигнуть величественный монумент Правосудия!

Т р а п с. Сказка, просто сказка!

П р о к у р о р. Что же произошло? Каким образом я обнаружил, что нашему дорогому другу принадлежит честь совершить убийство, и не какое-нибудь банальное убийство, нет, — убийство виртуозное, без пролития крови и таких вульгарных средств, как яд, пистолет и тому подобное?

Т р а п с. Вы меня просто поражаете.

П р о к у р о р. Как профессионал, я должен исходить из той предпосылки, что преступление может таиться в каждом углу и его может совершить любой человек.

Т р а п с. Ого!

П р о к у р о р. Первое подозрение возникло у меня, когда я узнал, что наш генеральный представитель Трапс еще год назад колесил на ветхом «Ситроене», а теперь носится на «Студебеккере».

Т р а п с. Ну вот еще! Тогда вся страна должна кишеть убийцами!

П р о к у р о р. Но так как мне известно, что мы живем в эпоху процветания, мое подозрение было еще зыбким, скорее, похожим на предчувствие, которое охватывает нас, когда мы стоим перед таким радостным событием, как раскрытие убийства. То, что наш дорогой друг занял место своего бывшего шефа, то, что ему пришлось вытеснить своего шефа и что этот шеф скончался, — факты, которые еще не являются доказательством его вины, а лишь укрепляют наше предчувствие. Подозрение же возникло, когда выяснилось, что этот легендарный шеф скончался от инфаркта. Здесь нам следовало проявить принципиальность, чутье, умение сводить воедино мельчайшие факты и обстоятельства, осторожно продвигаться вперед, подкрадываясь к истине, признать обычное — необычным, увидеть в неопределенном — определенное, различить очертания в тумане, поверить в убийство именно потому, что было бы абсурдным предполагать здесь убийство.

Т р а п с. Но это и есть абсурд!

П р о к у р о р. Обозрим еще раз имеющиеся у нас доказательства. Набросаем портрет покойного. Мы мало о нем знаем, все, чем мы располагаем, сообщил нам наш милый гость. Господин Гигакс был генеральным представителем фирмы искусственных тканей «Гефестон». Мы вполне доверяем высокой оценке этой ткани, которую нам дал дорогой Альфредо. Итак, продолжаем: покойный был человеком, идущим напролом, эксплуатировавшим своих подчиненных. Он умел делать дела, хотя те средства, которыми он пользовался, частенько бывали не слишком чистоплотными.

Т р а п с. Вот это верно, мошенник — как живой!

П р о к у р о р. Далее, мы должны заключить, что господин Гигакс на людях охотно играл роль здоровяка и силача, преуспевающего дельца, прошедшего огонь и воду и выходящего победителем из любых испытаний. Поэтому он тщательно скрывал свое тяжелое сердечное заболевание и, по словам Альфредо, относился к своей болезни с упрямой злобой, считая ее, очевидно, личным оскорблением, унижающим его мужское достоинство.

Т р а п с. Невероятно! Вы просто волшебник!

А д в о к а т (тихо). Да замолчите же наконец!

П р о к у р о р. К тому же покойный стал пренебрегать своей женой, этой соблазнительной, недурно сложенной женщиной, — так по крайней мере наш друг ее обрисовал.

Т р а п с. Дивная бабенка!

П р о к у р о р. Гигакс заботился только о том, чтобы преуспеть в делах, и мы имеем основание предполагать, что он был убежден в верности своей жены. Считая себя выдающимся человеком и завидным мужчиной, он не мог и представить себе, что жена ему изменяет. Поэтому для него было бы жестоким ударом известие о ее связи с нашим великолепным Казановой из Шларафии.

Т р а п с. Так оно и было!

П р о к у р о р (пораженный). Так оно и было?

А д в о к а т (тихо). Перестаньте лезть с вашими замечаниями. Вы только что поставили себя в очень опасное положение.

П р о к у р о р. А как же он об этом узнал, старый грешник? Неужели созналась его соблазнительная женушка?

Т р а п с. Нет, она слишком боялась старого жулика.

П р о к у р о р. Значит, Гигакс сам догадался?

Т р а п с. Нет, он был слишком высокого мнения о себе.

П р о к у р о р. Значит, ты сам открыл ему глаза, мой дорогой друг и Дон Жуан?

Т р а п с. На этот вопрос мне неловко отвечать, Курт.

А д в о к а т. Я хочу обратить внимание господина Трапса на то, что он может не отвечать на этот вопрос.

С у д ь я. Да, Трапс не обязан на него отвечать.

П р о к у р о р. Согласен.

Т р а п с. Господа судьи! Проницательность господина прокурора заслуживает восхищения. Хорошо играет тот, кто относится к игре всерьез, и к нашей игре тоже. Я не боюсь правды. Я признаю, что один из моих друзей открыл глаза мужу и сделал это по моей просьбе. Я не любил и не люблю никакого секретничания. Ни сейчас, ни тогда, когда у меня была связь с Кэти.

Длительное молчание. Затем взрыв гомерического хохота.

П р о к у р о р. Признался, признался сам, великолепно!

П и л е. Чудесно!

А д в о к а т. Вот глупость, просто глупость!

Т р а п с. Но что с вами, господа? Вы пустились в пляс по комнате, как дикари?

П р о к у р о р. Господа, разрешите мне от полноты чувств влезть на стул и с высоты этой трибуны продолжить свою речь. Случай совершенно ясен. Последние доказательства у нас в руках. Поглядим на нашего уважаемого убийцу. Итак, наш Альфредо попал в лапы этого жулика, своего шефа. Еще недавно, во время войны. Трапс торговал вразнос и, может, даже хуже — был просто бродягой без патента, незаконно продающим текстильные товары. Представим себе мелкого торговца с черного рынка, который постепенно добивается успеха и входит в солидное дело. Но кто же успокаивается, взобравшись на дерево, если над ним, выражаясь образно, видна другая верхушка, с более зрелыми плодами? И хотя он хорошо зарабатывал то в одной текстильной фирме, то в другой, ему этого было мало. «Ситроен» Трапса был совсем неплох, но наш дорогой Альфредо видел, как его обгоняют машины новых марок. Они, сверкая, уносились вдаль. Благосостояние страны росло, и кому же не хочется урвать свою долю?

Т р а п с. Точно так все было, точно так. Признаю.

П р о к у р о р. Но решать было легче, чем сделать. Шеф не давал ему хода, беспощадно его эксплуатировал, связывал его по рукам и ногам.

Т р а п с. Верно, вы и не представляете себе, господа, в какие тиски зажал меня старый жулик!

П р о к у р о р. Тогда ему пришлось пойти ва-банк!

Т р а п с. И еще как!

П р о к у р о р. Наш дорогой друг начал действовать по служебной линии. Мы можем восстановить почти всю картину: проанализируем природу этого человека, его характер. Он установил тайные связи с поставщиками шефа, пообещал им лучшие условия, договорился с другими коммивояжерами, а потом с их конкурентами.

Т р а п с. Чего же вы хотите, господа, так у нас принято.

П р о к у р о р. Вот тогда ему пришла в голову мысль найти другой выход.

Т р а п с. Другой выход?

П р о к у р о р. Он вступил в любовную связь с этой соблазнительной дамочкой, госпожой Гигакс. Как он этого добился? Вероятно, это произошло поздно вечером, как я себе представляю.

Т р а п с. Правильно!

П р о к у р о р. Вероятно, это случилось зимой, часов в шесть, когда город уже погружался в темноту, такую уютную, чувственную, полную соблазнов, манящую золотыми уличными фонарями, ярко освещенными витринами, разноцветными неоновыми рекламами.

Т р а п с. Прямо в точку!

П р о к у р о р. Он ехал на своем «Ситроене» по скользким мостовым в район богатых особняков, где жил его шеф.

Т р а п с. Да, да, именно в этот район.

П р о к у р о р. Он вышел из машины с портфелем под мышкой, набитым договорами и образцами. Надо было решить срочные вопросы, но «лимузина» Гигакса на обычном месте у края тротуара не оказалось. Несмотря на это, Трапс прошел к дому через темный парк и позвонил. Госпожа Гигакс сама открыла ему дверь: супруг сегодня домой не вернется, а горничная выходная. Но не выпьет ли господин Трапс рюмку коньяку? Госпожа Гигакс любезно предложила ему войти.

Т р а п с. Честное слово, это просто какое-то колдовство! Откуда тебе все это известно, Куртхен?

П р о к у р о р. Практика! Судьба всегда играет одними и теми же картами. Итак, они сидели вдвоем в гостиной. Он не соблазнял ее, она не соблазняла его — это было просто счастливое стечение обстоятельств, которым он воспользовался. Она была дома одна и скучала, рада была с кем-нибудь поболтать; в квартире было тепло и уютно. Она, мы предполагаем, была в вечернем платье или — что еще лучше — в пестром купальном халате. Итак, Трапс сидел с ней рядом и смотрел на ее белую шею и грудь, видневшуюся в вырезе. Она принялась рассказывать о себе, злясь на мужа, разочарованная в нем, что сразу почувствовал наш уважаемый друг. Он понял, что добьется успеха, когда его уже добился. Вскоре он узнал о Гигаксе все: как он серьезно болен, как он убежден в верности жены, — от женщины, которая хочет отомстить мужу, можно узнать всю подноготную. Трапс и не думал прекращать эту любовную связь. Она была ему очень кстати. Он хотел погубить своего шефа, используя и этот путь.

Т р а п с. Таким способом?

П р о к у р о р. Вот так двигалось это черное дело, и наступил момент, когда у Трапса в руках оказались все козыри: деловые связи, поставщики и соблазнительная женщина. Тогда он затянул петлю и спровоцировал скандал.

Т р а п с (медленно, пораженный). Затянул петлю?

П р о к у р о р. Над Гигаксом нависла беда, пришел час, когда он все узнал. У старого жулика, как я себе представляю, еще хватило сил добраться домой. Он был разъярен, уже в машине у него заболело сердце, выступил холодный пот, затряслись руки. Он путал дорожные знаки, раздраженные свистки полицейских неслись ему вдогонку, а затем мучительный путь от гаража до собственной двери, и, наконец, увидев вышедшую ему навстречу жену, он падает в передней.

Т р а п с (тихо). Но я, право же, в этом не виноват!

П р о к у р о р. Все произошло очень быстро, доктор вспрыснул ему морфий, а затем наступил конец, только еще чуть заметный хрип, последний вздох. А в это время Трапс был у себя дома, в кругу семьи, с женой и четырьмя детьми. Телефон. Он берет трубку.

Т р а п с. Ужасно, но все было именно так.

П р о к у р о р. Трапс ошеломлен, но внутренне торжествует: «Я своего добился». Три недели спустя он стал владельцем «Студебеккера». Таков ход событий. Заканчивая свою речь, я требую строгого наказания виновника.

Т р а п с. Господи боже мой, что же я сделал?

П р о к у р о р. Убийство господина Гигакса были методически осуществлено.

Т р а п с. Методически?

П р о к у р о р. Наш друг Альфредо действовал с заранее обдуманным намерением. Он действовал совершенно сознательно, зная, что измена жены будет для Гигакса смертельным ударом.

Т р а п с. Этого я не знал.

Молчание.

П р о к у р о р. Да? Значит, вы не знали, что Гигакс болен, так опасно болен, что всякое потрясение может его убить?

Молчание.

Т р а п с. Этого я, не говорил.

П р о к у р о р. Чего вы не говорили?

Т р а п с. Я знал, что он был тяжело болен, этот старый жулик, но я не знал, что потрясение может его убить.

П р о к у р о р. Но вы же хотели сказать нам правду, вы хотели откровенно признаться во всем этой милой компании, дорогой друг Альфредо.

Молчание.

Т р а п с. Ну ладно. Конечно, волнение могло его убить. При таком здоровье было просто безумием заниматься делами. Но я, по-видимому, неточно выразился. Я хотел сказать, что моя связь с его женой не имела никакого отношения к его болезни.

П р о к у р о р. Никакого?

Т р а п с. Ей-богу же, никакого!

П р о к у р о р. Почему же вы тогда добивались, чтобы господину Гигаксу сообщили об измене его жены?

Т р а п с (неуверенно). Я ведь сказал, что просто терпеть не могу секретничать.

П р о к у р о р. Это меня радует. Откровенность — вещь похвальная, дорогой друг Альфредо. А как отнеслась к этому госпожа Трапс?

Т р а п с. Моя жена?

П р о к у р о р. Вы и ей сообщили о своей измене, раз вы не любите секретничать?

Т р а п с. Но у меня… у меня ведь дети, господин прокурор, не могу же я разрушать семью, сами понимаете.

П р о к у р о р. Естественно, дорогой Трапс. Значит, у госпожи Гигакс нет детей?

Молчание.

П р о к у р о р. Итак?

Т р а п с (тихо). Тоже есть.

П р о к у р о р. Значит, есть. Странно. Но ее брак вы готовы были разрушить?

Молчание.

Т р а п с (решившись). Ладно. Если господину прокурору уж так необходимо это знать, признаюсь — да, я хотел разрушить ее семью.

П р о к у р о р. Та-ак.

Т р а п с. Страсть. Я любил госпожу Гигакс.

П р о к у р о р. Ясно, влюбленный Казанова. А почему вы больше не посещаете вашу возлюбленную?

Т р а п с (в отчаянии). Господин адвокат!

П р о к у р о р. Он еще выступит, несколько позже. А пока что он нервно протирает пенсне. Ну-ка, отвечайте на мой вопрос.

Т р а п с. Я же должен был добиться успеха. Любой ценой. Но я не хотел убивать господина Гигакса, правда, не хотел. Мне это даже во сне не снилось.

П р о к у р о р. Значит, вы об этом никогда не думали? Вам это даже во сне не снилось?

Т р а п с. Я говорю чистую правду. Клянусь. Поверьте мне наконец!

П р о к у р о р. Я верю вам на слово, дорогой друг Альфредо. Я только хочу устранить некоторые противоречия, которые возникли в ходе разбирательства, ничего больше. Вы должны объяснить, какую цель вы преследовали, сообщая Гигаксу о измене его жены, и все будет в порядке. Вы это сделали не из любви к истине и не из любви к госпоже Гигакс. Так зачем же вы это сделали?

Т р а п с. Я это сделал… я хотел ему повредить.

П р о к у р о р. Вот это ответ. Наконец-то мы продвинулись вперед. В каком смысле повредить?

Т р а п с (с трудом). Просто… повредить…

П р о к у р о р. По служебной линии?

Т р а п с. Да, хотя и не совсем, ведь к службе это отношения не имело.

П р о к у р о р. Значит, вы хотели подорвать его здоровье?

Т р а п с. Скорее всего, так.

П р о к у р о р. Нанести удар тяжело больному человеку, разрушить его здоровье — значит его убить, не правда ли?

Т р а п с. Но, господин прокурор, это же немыслимо, вы не можете думать, что я на это способен!

П р о к у р о р. Но это оказалось мыслимым.

Т р а п с. Я ничего плохого не думал.

П р о к у р о р. Значит, вы действовали без заранее обдуманного намерения?

Т р а п с. Нет, этого я тоже не могу утверждать.

П р о к у р о р. Следовательно, вы действовали обдуманно?

Т р а п с. Боже мой, за что вы меня мучаете?

П р о к у р о р. Я вас вовсе не мучаю. Вы сами себя мучаете. Я хочу лишь помочь вам постигнуть истину. Вам самому важно знать, убийца вы или нет. В жизни часто убивают, не отдавая себе в этом отчета. И я это обязан выяснить, или, может, вы боитесь правды?

Т р а п с. Нет. Я уже сказал, что я ее не боюсь.

П р о к у р о р. Итак? Где же правда?

Молчание.

Т р а п с (медленно). Мне часто хотелось свернуть шею Гигаксу, убить его, но ведь это случается с каждым, любому такие мысли лезут в голову.

П р о к у р о р. Но вы не только думали об этом, обвиняемый, — вы действовали.

Т р а п с. Да, конечно, но он ведь умер от инфаркта, а что с ним это случится, никто не знал.

П р о к у р о р. Но вы же знали, что такая возможность вполне реальна и с ним может случиться приступ, когда он узнает об измене жены.

Т р а п с. Конечно, такая возможность была.

П р о к у р о р. И все же это вас не остановило?

Т р а п с (в отчаянии). Но дело есть дело!

П р о к у р о р. А убийство есть убийство. Вы пошли в атаку на Гигакса, хотя и знали, что можете его убить.

Т р а п с. Ну да…

П р о к у р о р. Гигакс умер. Значит, вы убили его.

Т р а п с. Ну да, но не в прямом смысле этого слова.

П р о к у р о р. Убийца вы или нет?

Т р а п с. Да, теперь я вижу: я убийца.

П р о к у р о р. Обвиняемый признался. Мы имеем дело с психологическим убийством, совершенным таким утонченным способом, что по внешним признакам, кроме супружеской измены, налицо нет состава преступления. Но эти «внешние признаки» никого больше не могут ввести в заблуждение… Я как прокурор нашего частного суда имею честь — и на этом заканчиваю свою обвинительную речь — требовать смертного приговора Альфредо Трапсу.

Т р а п с (как будто пробуждаясь). Я — убийца.

С и м о н а. Торт, господа, кофе-мокко, коньяк 1893 года!

П и л е. Чудесно!

А д в о к а т. Какое несчастье! Еще один обвиняемый не выдержал, еще один сознался. Попробуйте их защищать! Лучше насладимся красотой этого часа, величием природы. Ветви буков шелестят за окном. Два часа ночи, праздник в «Медведе» кончается, там поют прощальную песню, звуки которой доносит сюда ветерок, — слышите: «Наша жизнь стремительна, как дорога…»

Отдаленный хор мужских голосов.

С у д ь я. Слово имеет защитник.

А д в о к а т. Я с большим удовольствием выслушал, уважаемые господа, обвинительную речь нашего прокурора и должен отдать должное его изобретательности. Смерть старого жулика Гигакса — несомненный факт. Мой клиент тяжело страдал от его деспотизма и постепенно испытывал к своему шефу все большую и большую антипатию. Конечно, он мечтал занять его место, никто этого не отрицает, но как можно столь необоснованно изображать смерть коммерсанта, страдавшего болезнью сердца, убийством?

Т р а п с. Но я же его убил!

А д в о к а т. Я не могу согласиться с обвиняемым, считаю его неспособным на такое преступление и не признаю его виновным.

Т р а п с. Но я же виновен!

А д в о к а т. То, что он сознается в убийстве, так тонко придуманном нашим прокурором, психологически вполне объяснимо.

Т р а п с. Единственное объяснение — это то, что я совершил преступление.

А д в о к а т. Достаточно взглянуть на обвиняемого, чтобы убедиться в его простодушии. Он наслаждается нашим обществом, тем, как его здесь уважают, любят и даже восхищаются его красным «Студебеккером». Поэтому и мысль о том, что он совершил образцовое, отнюдь не банальное преступление, начала ему нравиться, вошла в его сознание, отяжелевшее от «нефшателя», бургундского и замечательного коньяка 1893 года. Естественно, что он не желает, чтобы его преступление снова стало чем-то будничным, мещанским, обыденным, одним из тех мелких, событий, которыми так богата наша жизнь, ставшая хаосом, ибо закат цивилизации привел всех к потере веры, добра, религиозных устоев, к отчуждению людей. Смятение, одичание — вот результат этого процесса. Маленькому, одинокому человеку не светит больше путеводная звезда. Общее падение нравственности в эпоху, когда царит закон кулака и право сильного, — вот то, что заставляет рассматривать нашего добряка Трапса не как преступника, а как жертву своего времени.

Т р а п с. Но это не меняет того, что я убийца.

А д в о к а т. Трапс не исключение. Когда я говорю, что не считаю его способным убить, это не значит, что я хочу доказать его полную невиновность, — наоборот. Он много грешил и ошибался, нарушал супружескую верность, хитрил и мошенничал, пробивая себе дорогу. Нельзя, однако, считать, что вся его жизнь состояла из прелюбодеяний, обмана и мошенничества. Нет, у него есть свои хорошие стороны, свои добродетели. Он благородный человек и лишь слегка подточен пороком. Именно поэтому он неспособен причинить большое зло, совершить заранее обдуманное преступление. Теперь, пытаясь преодолеть собственную слабость, Трапс хочет доказать, что он преступник.

Т р а п с. Вы ошибаетесь, господин адвокат, все наоборот. Прежде я воображал, что я невиновен, а теперь я прозрел и вижу, что я виновен.

А д в о к а т. Взглянем на дело Гигакса трезво, объективно, не увлекаясь мистификациями прокурора, и мы убедимся, что старый жулик был сам виноват в своей смерти. Нам всем хорошо известны причины болезней дельцов и воротил: вечное беспокойство, суета, разбитые семьи, расстроенные нервы. Это легко доказуемо. Я хочу задать моему клиенту только один вопрос. Обвиняемый, какова была погода в тот вечер, когда скончался Гигакс?

Т р а п с. Страшный ветер, господин защитник. Деревья вырывало с корнем.

А д в о к а т. Прекрасно. Вот вам и внешний толчок, который способствовал этой смерти; мы знаем по опыту, что при сильном ветре происходят массовые инфаркты, коллапсы, эмболии.

Т р а п с. Но дело же совсем не в этом!

А д в о к а т. Дело именно в этом, дорогой господин Трапс. Речь идет об обычном несчастном случае, из которого пытаются состряпать убийство и доказать, что не случай, а дьявольски хитрый расчет привел Гигакса к смерти. Понятное желание, но, увы, не имеющее под собой никакой реальной почвы. Конечно, мой клиент поступил жестоко, но он жил по законам делового мира. Я верю, ему часто хотелось убить своего шефа, но что только не лезет нам в голову, мало ли чего мы не совершаем в мыслях своих, но только в мыслях, замысел не был осуществлен и не может быть доказан. В конце концов, понятно, что обвиняемый хотел разозлить Гигакса этим досадным известием об измене его жены. Боже мой, но сам Гигакс был жестоким, безжалостным хозяином, бесстыдно эксплуатировавшим своих подчиненных. И зачем вменять в вину нашему другу Трапсу, что он больше не посещает вдову Гигакса? Ведь их отношения никогда не были настоящей любовью! Нет, господа, я считаю абсурдом обвинять моего клиента еще и в этом, но еще больший абсурд в том, что он сам вообразил себя убийцей. Я считаю, что кроме автомобильной аварии он пережил еще вторую, психологическую аварию. На основании всего вышесказанного я требую оправдания Альфредо Трапса.

Т р а п с (вне себя). Господа, я хочу сделать заявление!

С у д ь я. Слово имеет обвиняемый.

Т р а п с (тихо). Я с величайшим негодованием выслушал речь моего защитника, выступление же прокурора потрясло меня до глубины души. У меня нет никакого желания высказываться по поводу той клеветы, которую возвел на меня адвокат, но в речь прокурора мне хочется внести несколько мелких уточнений, которые могут помочь торжеству правосудия. Так, госпожа Гигакс приняла меня в тот вечер не в купальном халате, а в темно-красном кимоно; инфаркт Гигакса случился не в передней, а в загородном доме, откуда его привезли в клинику и положили в кислородную палатку, где он и умер. Но все это, как я уже сказал, не имеет решающего значения. Главное, я — убийца. Переступая порог вашего дома, я еще не знал, что я убийца, и не хотел этого знать, а вот теперь знаю. Я не смел об этом, честно говоря, думать, я трусил, а теперь у меня хватает мужества признать свою вину. Я виновен. Это поражает меня самого. Моя вина открылась мне, и это сжигает мне душу. Больше мне нечего сказать. Прошу суд вынести мне приговор.

С у д ь я. Дорогой Альфредо Трапс, вы стоите перед лицом частного суда. В этот торжественный момент я считаю своим долгом обратиться к вам с вопросом: признаете ли вы законным наш приговор, вынесенный не государственным, а частным судом?

Т р а п с. Я признаю ваш приговор справедливым.

С у д ь я. Прекрасно. Я подымаю рюмку, наполненную золотистым коньяком 1893 года. Ты совершил убийство, Альфредо Трапс, хотя в твоих руках и не было оружия, но весь механизм мира, в котором ты живешь, способствовал этому преступлению. Я не считаю доказательным утверждение прокурора, что ты действовал преднамеренно. Ты убил только потому, что для тебя естественно поступать беспощадно, припирать врага к стенке, идти напролом, не думая о последствиях. В том мире, через который ты проносишься на своем красном «Студебеккере», это не имело никаких последствий. Но ты пришел к нам, в нашу тихую, маленькую, белую виллу, и мы, четверо старых людей, показали тебе твою жизнь, осветили ее ярким светом подлинного правосудия. Да, я знаю, хорошо знаю, что наше правосудие выглядит странно, оно сквозит в улыбках на изборожденных морщинами лицах, отражается в монокле дряхлого прокурора, в пенсне поэтически настроенного адвоката, в усмешке беззубого рта пьяного судьи, сверкает на багровой лысине тучного отставного палача. Да, это странное, фантастическое, отставное правосудие, но и в таком виде оно — правосудие, во имя которого я приговариваю тебя к смерти, мой дорогой, бедный Альфредо Трапс!

Т р а п с (тихо, растроганно). Спасибо. Благодарю вас от всей души.

С у д ь я. Палач, проводите осужденного в комнату для приговоренных к смертной казни.

П и л е. Чудесно.

П р о к у р о р. Превосходный вечер, веселый, божественный вечер.

С у д ь я. Хорошо сыграли.

А д в о к а т. Мне последнее время не везет.

П р о к у р о р. Наша работа кончена.

А д в о к а т. Ну что же, теперь настал черед нашего дорогого Пиле выполнить свой профессиональный долг. Кстати, сейчас самое время. Рассвет наступил, в окно проникает его свинцовый отблеск, и первые птички уже защебетали.

П и л е. Чудесно. Пойдемте, господин Трапс.

Т р а п с. Иду.

П и л е. Чудесно. Здесь ступеньки. Я вас поддержу.

Т р а п с. Благодарю.

П и л е. Чудесно.

Т р а п с. Вы, наверное, уже многих… Я хочу сказать, вы многих людей провожали на казнь?

П и л е. Ну, конечно, у меня такая практика…

Т р а п с. Понятно.

П и л е. Чудесно. Берегитесь. Вот вы и споткнулись. Я помогу вам подняться.

Т р а п с. Большое спасибо.

П и л е. Должен вам сказать, что люди иногда ужасно боялись… Прямо ногами не могли двигать.

Т р а п с. Я стараюсь сохранять мужество. А что это за странная штука висит на стене?

П и л е. Тиски для пальцев.

Т р а п с. Тиски для пальцев?

П и л е. Чудесно, не правда ли?

Т р а п с. Но ведь это, кажется, орудие пытки?

П и л е. Старинная вещица. Дом полон таких редкостей. Господин Верге их собирает.

Т р а п с. А… этот станок?

П и л е. Эпоха Ренессанса — ломали кости. Вот и ваша комната для смертников. А рядом — помещение для осужденных к пожизненному заключению.

Т р а п с (в страхе). Вы слышите?

П и л е. Тобиас. У него неспокойный сон.

Т р а п с. А теперь кто-то стонет.

П и л е. Член парламента, которого судили позавчера. Никак не проспится.

Т р а п с. Не надо лицемерить, господин Пиле, правда, не надо, я уже понял, что это за дом. (Задыхается от страха.)

П и л е. Спокойно, спокойно. Сейчас все пройдет. Входите.

Звук захлопывающейся двери.

Широкая кровать, теплая вода. Чудесно.

Т р а п с. Все это мне уже не нужно. Что это, похожее на мольберт?

П и л е. Мольберт? Да это же гильотина! Тоже из коллекции судьи.

Т р а п с. Ги… гильотина?

П и л е. Чудесно… Потрогайте. Чистый дуб. Вот, поднимаю нож. Смотрите, как наточен. Так, теперь все готово, правда, двигается с трудом.

Т р а п с. Го-готово?

П и л е. Чудесно. Снимите пиджак.

Т р а п с. Понимаю. Так нужно?

П и л е. Я вам помогу. А теперь расстегнем воротник.

Т р а п с. Спасибо, я сам.

П и л е. Как вы дрожите.

Т р а п с. А что мне остается еще. В конце концов, это не слишком весело.

П и л е. Вы чересчур много выпили. Вот теперь воротник расстегнут.

Т р а п с. Мне больше нечего сказать. Я знаю, что я убийца. Кончайте.

П и л е. Прекрасно.

Т р а п с. Я готов.

П и л е. А ботинки?

Т р а п с. Ботинки?

П и л е. Вы не хотите снять ботинки?

Т р а п с. Это уже ни к чему!

П и л е. Послушайте! Вы же такой воспитанный человек. Неужели вы собираетесь лечь в постель не разуваясь?

Т р а п с. В постель?

П и л е. Разве вам не хочется спать?

Т р а п с. Спать?

П и л е. Чудесно. Ну ложитесь.

Т р а п с. Но…

П и л е. Вот, а теперь я вас укрою одеялом. Чудесно.

Т р а п с. Но я же убийца, господин Пиле, я же должен быть казнен, господин Пиле, я же должен — ну вот теперь он ушел и погасил свет. Я же убийца — я же… я же… я же устал, в конце концов, все это только игра, только игра, только игра. (Засыпает.)

С и м о н а. Господин Трапс! Проснитесь. Механик из гаража привел вашу машину.

Т р а п с. Машину?

С и м о н а. Что с вами, господин Трапс? Уже девять часов.

Т р а п с. Девять часов? Боже мой, а у меня столько дел. Ну и набрался я сегодня ночью. Ботинки, куда девались мои ботинки? Так, воротник, а теперь пиджак… Висит на мольберте.

С и м о н а. Вот вы и одеты, господин Трапс. Господин Верге просит его извинить. Вы не хотите позавтракать? Член парламента уже в столовой.

Т р а п с. Некогда. Спешу… Пора ехать дальше. И так опаздываю. До свиданья. Большое спасибо за гостеприимство. Было очень интересно. А теперь быстро в сад. Вот она, эта дорожка, усыпанная гравием.

Т о б и а с. Разрешите отпереть вам садовую калитку?

Т р а п с. А вы кто такой?

Т о б и а с. Тобиас. Ухаживаю за садом господина Верге. А на чай не дадите?

Т р а п с. Держите, вот марка.

Т о б и а с. Большое спасибо, большое спасибо.

Т р а п с. Машина в порядке?

М е х а н и к. Поломка сцепления. С вас двадцать марок пятьдесят пфеннигов.

Т р а п с. Нате. А теперь за руль!

Легкая музыка, модный мотив.

Кажется, сегодня ночью я болтал какую-то ерунду. Что там, собственно, происходило? Кажется, что-то вроде судебного разбирательства. И я возомнил себя убийцей. Вот чепуха! Я ведь и мухи не обижу. До чего могут дойти люди, когда они на пенсии! Ну ладно, что вспоминать. У меня полно своих забот, как и у всякого делового человека. Ну и проходимец этот Вильдхольц! Я сразу смекнул, что пахнет жареным. Хотел выжать из меня пять процентов. Пять процентов! Эх, дружище, ведь я сверну тебе шею, не успеешь и опомниться. Без всякого снисхождения!

Перевела Е. Якушкина.